Евгений Белкин. Сезон 2

Роман Арт

Во втором сезоне панк-поэмы «Евгений Белкин» описываются дальнейшие события, которые могли бы происходить с уже известными и новыми персонажами. Книга содержит нецензурную брань.

Эпизод один

На праздники разъехались студенты.

В Улан-Удэ отправился Степан,

Сестра и брат — в соседний городишко,

Где их родители держали ресторан.

Провёл Евгений праздники в деревне

В кругу родных, приятелей видал

Да, как всегда, на сельской дискотеке

Он заработал честно свой фингал.

Спасибо вездесущим интернетам —

С друзьями Женя выходил на связь,

Как будто с ними и не расставаясь

И новостями свежими делясь.

Но вот закончились народные гулянья,

Крещенские морозы начались.

Набили сумки мамы пирожками,

Студенты на учёбу подались.

Евгений прибыл в город самым первым —

У них семестр раньше стартовал.

Он посещал занятия прилежно,

А вечерами мал-мала бухал.

Друзья его из местностей родимых

К обеду пятницы должны были пригнать,

Чтоб было время подготовиться к учёбе,

А в воскресенье с подготовкой завязать.

Был уговор, чтоб в пятницу собраться

Сперва в Вальгалле около шести,

Слегка, как масть пойдёт, потусоваться,

Потом ещё куда-нибудь пойти.

Таков был план. Однако, коррективу

Угодно было провиденью внесть,

Одним штрихом поставив под угрозу

И жизнь Евгения, и психику, и честь.

Быть может, мойры, старые заразы,

По собственной душевной доброте,

Но, будучи конкретно одноглазы,

Сплели две нити вместе, да не те.

Возможно, карма — груз былых деяний —

Внезапно проявилась во весь рост,

Чтоб показать забывшему Сансару,

Что мир на самом деле-то непрост.

Но толку нет в гаданьи о причинах

Фактически произошедших дел,

Которых человек, заранье б зная,

Предотвратить никак бы не сумел.

В четверг Евгений выпил яги

И к девяти смотрел уж сон,

Но тут внезапно и тревожно

Запел у двери домофон.

Евгений встал на автомате,

Сигнал он выключить хотел,

Но на экране домофона

Лицо девичее узрел.

Иллюминация не очень

Была ночами у ворот,

Он рассмотрел лишь чёрны очи

И сжатый в напряженьи рот.

Но — что за очи это были!

И рот — какой это был рот!

Она на камеру смотрела,

Ждала, когда откроют вход.

Калитка скрипнула на петлях,

Шагнула девушка во двор

И вот уже через минуту

Из лифта вышла в коридор.

Те пять шагов, что отделяли

Её и Женю у двери,

Она прошла, как королева,

Которую на трон вели.

Искрился плащ, усыпан снегом,

Стучали звонко каблуки,

И на ходу она снимала

Перчатку влажную с руки.

Как в слоу-мо следил Евгений

За приближеньем стройных ног,

От бюста в такт шагам движений

Он взгляда отвести не мог.

Стройна, быстра, горда, высока,

Пряма спина и взгляд прямой —

Она уверенно, умело,

Надёжно двигала собой.

С неё Евгений удивился

И не промолвил ничего,

Когда она прошла в квартиру,

Лишь мельком глянув на него.

Остановившись возле входа

Чтоб всё пространство обозрить,

Она изволила и Жене

Слегка вниманье уделить.

«А где же Белкин?» — вопросила,

Картинно бровью поводя.

На что Евгений, без ироний,

Ответил честно: «Это я».

Вторая бровь поднялась к первой,

Секунду повисела там,

Потом они, уже совместно,

Вернулись медленно к глазам.

Красивы брови были, ровны,

И богомерзкий татуаж

Под ними не поганил кожу

Как часто в век бывает наш.

Следил Евгений неотрывно

За этою игрой бровей,

А девушка, снимая шляпку,

Сказала: «Мне бы повзрослей».

Евгений вспыхнул. Он немало

Был уязвлён за возраст свой.

Она ж, реакцию заметив,

Сочла уместней тон простой.

И улыбнулась. Засверкали

Её глазища в поллица

И Жене руку протянула

Без обручального кольца:

«Простите, право же, за шутку.

Но, в самом деле, Белкин тот,

Что здесь меня встречал, бывало,

Был старше вас, и не на год».

«Евгений. Я его племянник», —

Он улыбнулся ей в ответ,

Хоть понимал, что для улыбок,

Вообще, и повода-то нет.

И тут девица рассмеялась,

Легко и просто, от души:

«О, мне бы надо догадаться —

Вы оба чудно хороши!

И этот лоб, и эти скулы,

Один в один — ни дать, ни взять!

Тут кузьмичёвская порода —

Мне сразу стоило понять.

Ах, да, меня зовут Наталья.

Мы с вашим дядею… друзья.

На огонёк зайти решила,

Раз мимо проходила я».

«Ну да, друзья, оно и видно:

Настолько родственной души,

Что даже знает о деревне,

Откуда Белкины пошли».

В глаза он глянул ей пристально,

Она же взгляд не отвела,

Но было видно, что немного

Растеряна и смущена.

Евгений выработал сразу,

Как взрослым стал, на шлюшек нюх,

Но как чертовски непохожа

Она была на бляцких шлюх!

Волнами волосы лежали

Коричневатой русоты,

И лик прекрасный обрамляли

Невероятной красоты.

Вопрос, конечно, субъективный

О визуальной красоте:

Кому-то нос прямой излишне,

Другим изгибы губ не те,

То слишком узок подбородок,

То рта излишня ширина,

То родинка над левым веком

Как будто вовсе не нужна.

Из всех фломастеров в коробке

Лишь тот фломастер будет твой,

Чьи вкус и цвет каким-то чудом

Ментально связаны с тобой.

Пускай Наталия имела

Неэталонные черты,

Но затмевала ими напрочь

Стандарт шаблонной красоты.

В ней всё казалось идеально,

И гармонично, и цельно,

И между тем какой-то тайной

Как будто бы окружено.

Одно сказать мог Женя точно —

Что зренье у неё окей:

Увидеть свет в одном из окон

За восемнадцать этажей.

«Раз я пришла, попьёмте чаю», —

Она прервала тишину

И протянула свою шляпку

Оторопевшему ему.

На шляпке был плюмаж из перьев,

Стекла и прочего всего,

Она была от Тома Форда

(А может и не от него).

Пока стоял в оцепененьи

Евгений, шляпку теребя,

Она разулась и разделась,

Явя ему всею себя.

Был под плащом костюмчик строгий.

Сидел на ней он как влитой,

Без украшений, аскетичен,

И, вроде, слишком уж простой,

Но декольте при том являло

Столь фантастичный перфоманс,

Что сердце Жени застучало

С её дыханьем в резонанс.

Она прошла и, щёлкнув чайник,

У стойки села покурить,

Евгений встал её напротив

И молча стал Наталью зрить.

Своим внезапным появленьем

Вогнав Евгения в затуп,

Она пускала дым изящно

Из уголка припухших губ.

«Отвянь, — она стряхнула пепел

И взгляд на Женю подняла, —

Да, повидать его хотела.

Да, с твоим дядей я спала.

Нет, не за деньги. Я не шлюха.

Да, поругались, разошлись.

Давай, валяй ещё вопросы,

А если нет, то отъебись».

Евгений просто улыбнулся

И на соседний стул присел:

«Вопросов больше не имею!

А тут и чайник подоспел».

Попили чаю, пообщались

И покурили по одной,

Потом Наталья спохватилась,

Что ей пора уже домой.

«Ну, что ж, с тобой приятно было,

Знакомству рада, но — бывай.

И, как общаться с дядей будешь,

Привет ему передавай».

Одела плащ, взяла перчатки

И, за порог уже шагнув,

Она внезапно улыбнулась,

Задорно Жене подмигнув.

Уехал лифт. Стоял Евгений,

Его кружилась голова,

И смесью воздуха с духами

Он надышаться мог едва.

В каком-то сказочном тумане

Он стал по комнате ходить,

Не замечая интерьеров,

И сам с собою говорить.

Он извлекал из клеток мозга

Скриншоты каждой из секунд,

Что пролетели незаметно,

Пока была Наталья тут.

Он внял умом и чуял жопой:

Миледи крайне непроста,

Но ощутил теперь внезапно,

Как раньше жизнь была пуста.

Тут на глаза ему попался

Забытый девушкой предмет:

Лежала шляпка Тома Форда,

(Хотя, возможно, что и нет).

Он шляпку поднял, как корону,

Дрожа рукой, к лицу поднёс,

Вдыхая бархата парфюмы

И аромат Её волос.

Моментом каждым наслаждаясь,

Он этот запах обонял,

Она как будто бы касалась,

А он как будто бы ласкал.

Внезапным импульсам поддавшись

И ощутив себя лохом,

Впервые с юности безусой

Он детским согрешил грехом.

Хоть не был он Луи Си Кеем,

Сдержать себя не смог никак,

В сём безысходном положеньи

Призвав на помощь свой кулак.

Но, сбросив груз физиологий,

Душой спокойней он не стал

И думать только о Наталье,

О ней одной, не перестал.

Вдруг озарение случилось:

Привет же надо передать,

А заодно и про Наталью

Всё, что возможно, разузнать.

Он представлял, как будет с дядей,

По скайпу говорить о ней,

И распирало любопытство,

И становилось всё сильней.

Конечно, понимал Евгений,

Какая связь у них была,

Но также понял он, что это

Давно забытые дела.

Дождался вечера попозже,

Чтоб дяде в утро позвонить.

Тот в гамаке из парусины

Изволил задницу давить.

Шумел прибой, качались пальмы —

У дяди было всё окей,

В то утро выглядел он самым

Наисчастливым из людей.

«Племяш, привет! Случилось что-то,

Обычно ж набираю я?

Ну, если нет, то рады видеть

Мы в добром здравии тебя.

Сегодня в Рио-де-Жанейро

Погодка очень хороша.

Чувак ходил сейчас в фавелы,

Принёс бразильского мыша.

Я сам туда не суну носа,

Там как отдельная страна.

Тут, блядь, и так все смотрят косо,

А там уж точно мне хана».

«А как же пляж Копакабана?» —

«Звучит как «жопа кабана».

Не нужен берег мне бразильский

И Корковада не нужна».

«Я позвонил ещё, ты знаешь,

Чтоб передать тебе привет.

А от кого, не угадаешь?» —

«Боюсь, племяш, что, как бы… нет.

Людей я, Женя, знаю много,

И знают многие меня,

Друг другу малость помогаем —

На том и держится Земля.

Раз встретил ты людей достойных,

То молодец тогда, орёл!

Я рад, коль ты там между делом

Знакомства нужные обрёл».

Вид Женя сделал равнодушный,

Свой нетерпёж унять силясь,

Назвал фамилию Натальи…

И будто связь оборвалась.

Подумал Женя, что провайдер

Преподнести решил сюрприз,

Но осознал: на фоне пальмы

Слегка качает лёгкий бриз.

И только дядя был недвижим,

Взгляд был направлен в пустоту,

И лишь рука автопилотно

Затылок гладила коту.

Секунды шли. Евгений замер.

Понять он ничего не мог.

Вдруг дядя, руку протянувши,

Внезапно сбросил диалог.

Евгений ждал чего угодно,

Но не реакции такой.

С попыток трёх не дозвонившись,

Он потерял совсем покой.

Читать не мог. Куда-то ехать

Ни смысла не было, ни сил.

Сходил, в итоге, за пивчанским

И до утра угрюмо пил.

Тревожно было, неспокойно,

И, первым делом, от того,

Что бывший милым Дашин образ

В мозгу затёрся у него.

Они же мило так дружили

И переспали только раз,

А он уж дрочит на другую.

Не пидорас ли? Пидорас!

Так скажут Миша со Степаном,

И будут полностью правы,

А Даша… Даша, боже правый,

Простить меня захочешь ты?

Евгений за бошку хватался,

Себя искусным матом клял,

Но в пике совестных страданий

Натальин облик представлял.

И отпускало моментально.

Все думы обращались к ней,

Отодвигались силуэты

Подруги Даши и друзей.

«Я не могу сейчас иначе, —

Пытался Женя им сказать. —

Теперь лишь понял я, что значит

От страсти голову терять.

Да, ничего о ней не знаю.

Нет, о прощеньи не молю.

Хуй я чего-то понимаю.

Бля! Я, действительно, люблю…»

Но все сердечные мотивы

Со стороны были просты —

Так получалось: подматросил

И с первой юбкою — в кусты.

И снова думал он о Даше,

И думал о себе хуйню:

Так нить угрюмых размышлений

Смыкалась в сраную петлю.

И снова не было покоя.

К рассвету кончился пивас.

Казался Жене угольями

Ортопедический матрас.

Но то не угли обжигали,

А жгло его внутри огнём,

Что так умела жечь Наталья.

И далеко не только в нём.

Под утро лишь уснул Евгений,

И сон был муторен его.

Проснулся, будто и не спавший,

А за окном совсем светло.

Неясно: «Доширак» на завтрак

Готовить или на обед.

Тут на краю стола лежавший

Вдруг завибрировал планшет.

Схватил девайс Евгений резво,

Иконку сдвинул до конца,

И на заляпанном экране

Явился брат его отца.

Он был в панаме и рубашке

В плетёном кресле за столом,

А море за его спиною

Закатным красилось лучом.

В руке держал мундштук с сигарой,

Другою гладил кошака.

Заметил Женя ненароком:

Трясётся дядина рука.

«Привет, Евгений! Как погодка?

А в Рио нынче благодать.

Но я хотел тебе сегодня

Из жизни случай рассказать.

Скажи, один ли ты в квартире?

Никто не должен слышать нас.

Сугубо конфиденциальным

Остаться должен мой рассказ.

Вот хорошо, тогда послушай

И не пытайся перебить.

Мне тяжело, однако, будет

И так об этом говорить.

С чего начать, не знаю даже.

Нравоучений не хочу,

Но уважать себя не буду,

В натуре, если промолчу…»

* * *

Тут он замолк, на море глядя,

Затяжку сделал с мундштука.

Тряслась, волненье выдавая,

Его поднятая рука.

* * *

«Ты знаешь, есть такие люди,

Что портят всем, кто рядом, жизнь.

Зачем — они не знают сами,

Но ты таких вдали держись.

Как распознать их — вот наука,

Чутьё тут надобно иметь,

Других людей услышать мненья

И сделать выводы уметь.

Когда я сделку заключаю,

По видам внешним не сужу:

О репутации партнёров

Сперва я справки навожу.

Но бизнес — это дело мозга.

Я, знаешь, дружен с головой.

Другое дело, если сердце

Задето ёбаной стрелой.

Вот мнений выслушана масса

И компромат уже нарыт,

А сердце знать о том не хочет

И пуще прежнего болит.

Не может сердце ошибаться?

Судьба такая, стало быть,

И можно не сопротивляться,

И больше некого винить».

* * *

Тут дядя сделал вздох глубокий,

Коту за ухом почесал,

И — Женя в этом мог поклясться —

Кот тоже грустно завздыхал.

* * *

«Для иллюстрации уместней

Иносказательный манер.

Такой сейчас тебе представлю

Гипотетический пример».