Евгений Белкин. Сезон 1

Роман Арт

Панк-поэма в трёх частяхО различных областях,И о жизненных путях,И о прочих бытиях.Пригождаема весьмаК развлечению ума. Книга содержит нецензурную брань.

Эпизод один

«Вещей престранных в мире много,

Но всех престраннее — судьба:

Никто, я думаю, не в курсе,

К чему, вообще, ведёт она.

Иной вчера был на вершине,

Сегодня ищет, что пожрать,

Потом случайно подфартило,

Но вновь сумел он всё просрать.

Другой, путём трудов, лишений,

Всего добился в жизни сам,

Но рока перст непредсказáнный

Отправил это всё к хуям.

Сидят у Ясеня три норны

И нити режут невпопад,

Им по приколу судьбы мира

Кромсать и править на свой лад.

Но высший промысел возможен

В причинно-следственной фигне,

И смысл, неведомый людишкам,

Таиться может в ней вполне.

Так что ж теперь не выпить пива,

Коль жизни путь известен мой

И нет назад уже дороги?

Да, нет дороги мне домой…» —

Так размышлял, в купе возлёжа,

Печальный будущий студент,

Своих родителей надёжа,

Короче — абитуриент.

Он был неглуп, но и не гений,

Читал и Сартра, и Камю,

Но в думах экзистенциальных

Не признавался никому.

Сын из приличного семейства:

Отец — на ферме, в школе — мать,

Другого он не видел плана,

Как в институты поступать.

Хотя горячего желанья

Граниты грызть он не имел,

Но и границ своей отчизны

Копать он тоже не хотел.

Нет перед ним громадья планов

Слетать на Марс, построить БАМ

И посвятить остаток жизни

Служенью людям иль богам.

Закрывшись зόнтом фатализма,

Как покорившийся судьбе,

На дальней станции за пивом

Под дождь он вышел из купе.

«Стоянка ровно три минуты!» —

Предупреждает проводник.

И наш герой бежит с пакетом

К ларьку по лужам напрямик.

Но — вот беда! — окно закрыто,

А за окном томятся в ряд

Будвайзер, Балтика и Туборг,

В пакет к нему они хотят.

«О, где же ты, ларька хранитель,

Когда так нужен ты мне днесь,

Лишь три минуты есть в запасе…»

А из кустов: «Да здесь я, здесь!»

Качнулась куща, ветвь согнулась,

И из листвы являет лик

Зарос щетиною суровой

В дырявом свитере мужик.

Заправлен свитер как попало,

Что из ширинки край торчит.

Паскудный вид не замечая,

Мужик задумчиво ворчит:

«Да что за жопа-то, ей богу,

Полдня ни поезда совсем,

А сядешь срать, ети за ногу,

Так сразу, сцуко, нужен всем».

С замком расправился на двéри,

Вошёл в ларёк, открыл окно,

Взял деньги чинно, пиво выдал —

Но было поздно всё равно:

Гудком со станцией прощаясь,

Уж мерно двигался состав,

Свой путь урочный продолжая

И никого не подождав.

Был наш герой в смущеньи полном,

И, взглядом поезд проводя,

Он сел на мокрую скамейку,

Щеку к киоску прислоня.

Однако ж вспомнил он о норнах

И прочих происках богов,

И что расстраиваться вздорно,

Раз путь такой ему готов.

Воспрял от дум он этих сразу,

Чему способствовал глоток

Из банки сделанный. Под пивом

Принять гораздо легче рок.

Тут заскрипела дверь киоска,

С другой от лавки стороны,

И слышно было, как прошлёпал

Тот мужичок опять в кусты.

«Эх, мля! — раздáлось из акаций. —

Всё снова тихо и темно.

Смогу теперь посрать нормально.

Теперь-то времени полно». —

«А скоро ль следующий поезд?» —

«Ипать! Опять ты тут?! Ага,

Никак ларёк ограбить хочешь,

Пока я делаю дела?» —

«Богатство вашего киоска

Меня ни капли не ебёт.

Я не из тех, кто для наживы

На сделку с совестью идёт.

Пока ларёк вы открывали,

Мой поезд смылся втихоря.

Я тут торчать теперь обязан,

Во многом вам благодаря». —

«Повёл ты речь, конечно, дерзко, —

Ему ответ был из кустов, —

Но говоришь ты, парень, честно,

И я помочь тебе готов.

Зайди пока в киоск, укройся

От проливного-то дождя,

А я, разделавшись с делами,

Приду немного погодя.

Там щёлкни чайник, что на плитке,

И в жёлтом тазике с водой

Стаканы, те, что возле печки,

Пока с «Доместосом» отмой».

Наш фаталист всё так и сделал:

В ларьке уютно и тепло,

Свистит вскипевший махом чайник,

Блестит гранёное стекло.

Мужик на ящике с жевачкой,

Наш друг — на бочке огурцов.

Один пьёт чай, другой пьёт пиво.

С таких хозяин начал слов:

«Меня Вергил зовут Иваныч,

Иван мой батя, значит, был,

А дед мой был казак Вергила,

И в честь него вот я — Вергил.

По мне так что? Оригинально.

А как тебя зовут, вообще?

Хоть говорил ты и нахально,

Но мне, признаться, по душе». —

«Я не хотел, прошу пардону,

Ни в коем разе оскорбить.

Но мне и по сейчас досадно,

Что не смогу я в срок прибыть.

К тому ж в купе остались вещи,

Найти их я не знаю как.

Хоть документы и со мною,

Но всё равно я был дурак.

Зовут меня Евгений Белкин,

Я еду в город, поступать.

Экзамен завтра ровно в восемь.

Жаль, мне теперь там не бывать…» —

«Не так уж жаль, — Вергил заметил,

Поверх стакана подмигнул. —

Хотел бы сдать — учил сидел бы,

А не за пивом скаканул».

Евгений думал возмутиться,

Но вдруг почувствовал, что да,

Плевать хотел он на экзамен,

И всё на свете ерунда.

Когда всем рулит провидéнье,

Покуда норны режут нить,

К чему какие-то движенья?

Уж лучше пива здесь попить.

Примерно этими словами

Вергилу Женя отвечал,

Но тот бесшумно рассмеялся

И головою покачал:

«Ну нет уж, друг, твой поезд скоро,

Ты мне всю ночь не нужен тут.

Получишь вещи по приезду

И сразу дуй в свой институт.

Приходит поезд в семь ноль восемь,

Успеешь даже выпить чай,

Потом давай сдавай экзамен

И лишь попробуй мне не сдай!»

Вергил плечо ему похлопал,

Весьма его приободрил,

Но после паузы минутной

Серьёзно с ним заговорил:

«Ты фаталистских, будто, взглядов?

Слыхал за это я дерьмо:

Мол делать ничего не надо,

Раз всё случается само…» —

«А вы считаете, конечно,

Я глуп ещё, совсем юнец,

А человек всем управляет

И счастья своего кузнец?» —

«Лишь крайность зрить — то свойство юных:

Добро и зло; здесь тьма, там свет;

Тот чёрен, этот бел — никак иначе,

Полутонов для вас как будто нет.

Зачем же дан был человеку разум?

В насмешку что ли, чтобы посмотреть,

Как он, всё зная, чувствуя, смышляя,

Всю жизнь под чью-то дудку будет петь?

Ужели будто мелом на асфальте

Начертан кем-то наш с тобою путь,

И мы, о том не зная, тупо прёмся,

Не смея ни на шаг с него свернуть?» —

«А как тогда?» — «Ты дальше слушай.

Ты волен делать то, в чём есть резон.

Из всех путей ты можешь выбрать лучший,

Хотя не факт, что это будет он.

Порой вмешаться может в дело случай,

И лучший, как казалось, из путей,

Благими вымощен задумками, бывает

Приводит в омут полный ёбаных чертей.

Другой пример, совсем тому обратный:

Любовь ты повстречаешь на пути.

Случится ж это, друг, не специально,

Её, поверь, нарочно не найти.

Казалось бы — судьба, куда деваться?

Осталось только жить да поживать.

Вот тут как раз так просто обосраться,

И чувства нежные все напрочь обосрать.

Невероятны вариации Вселенной,

Непредсказуемы и наши в ней дела,

Но если вечно ждать судьбы веленья,

Увидишь — жизнь никчёмная была».

«Я понял вас, — ему ответил Белкин,

Задумавшись на несколько минут. —

Я мог бы, право, даже согласиться,

Но свой пример хочу представить тут». —

«Давай, валяй, пока ещё есть время». —

«Есть дядя у меня, он брат отца.

Я, кстати, буду жить в его квартире,

Пока что он в разъездах без конца.

Особенный он тем, что у Фортуны

Он первый в списке, если не один,

И если может что хорошее случиться,

Как пить дать, что случится это с ним.

Какое бы ни начал дядя дело,

Его ждёт непременнейший успех,

И сам он удивлён, что удаётся

То, что не получается у всех.

Тут я уже молчу про лотереи,

Про казино отдельный разговор.

Скажу лишь, что к столу с сукном зелёным

Его не подпускают с давних пор.

В лихие времена свобод внезапных

Был, говорят, за ним и криминал,

Но не осталось по архивам данных,

И в сводках он ни разу не бывал.

Потом серьёзный бизнес он задумал,

Политика, оффшоры, все дела.

Везде ему почёт и уважуха,

Куда б его судьба не завела.

Сейчас немолод он, остепенился,

Хотя и не женат, и нет детей.

Турист, теперь он занят посещеньем

Различных континентов и морей.

Не зная бед, нужды, сомнений, страха,

Идёт он смело всюду и всегда.

Он знает точно — что бы ни случилось,

Над ним горит счастливая звезда.

С ним ничего плохого не случится:

С рожденья застрахован от всего

Он просыпается и снова спать ложится,

А фатум злой не знает про него.

Его пример — другим наука.

Нам провидéнье будто говорит:

Фортуна — как дворняга-сука,

Раз привязалась — до последнего бежит». —

«Успех лишь в том, что он богат и празден?

Позволь, но в том не вижу счастья я.

Успешен тот, кто занят важным делом

И у кого семья есть и друзья.

Ты говоришь, он не женат и не был?

И нету у него совсем детей?

Не ошибусь, предположив, пожалуй,

Что настоящих не имеет он друзей.

И, наконец, разумных, добрых, вечных

Каких наделал дядя в жизни дел?

Чтό людям он в наследие оставит,

Чтоб был благословен его удел?

Быть может, непрерывное везенье —

Проклятие, страшнейшее из всех,

Ведь человек не создан для безделья,

В его природе — достигать успех:

Мечтать, стремиться, думать, развиваться,

Обламываться, падать и вставать,

Заветной цели с боем добиваться…

И о другом тотчáс начать мечтать.

А тут — пиздец: осталось три копейки,

Купил лото — и вновь миллионер,

А вот с призванием, семьёй, друзьями

Никак не получилось, один хер». —

«Мы не о том, — сказал в ответ Евгений. —

Сейчас ты о проклятии сказал,

А значит превосходство злого рока

Над волей человеческой признал».

Вергил опешил, почесал затылок,

Дыру на свитере на пузе почесал,

Щеку без почесанья не оставил

И всё же головою покачал:

«Боюсь, мы очень многого не знаем,

И рассужденья наши ни о чём,

Мы, как волхвы, сидим тут и гадаем,

Но остаёмся каждый при своём.

Вот слышен стук колёс, идём скорее.

Стоянка три минуты, поспешим.

Я знаю проводницу из плацкарта,

С ней быстро дело мы твоё решим».

Чрез пять минут лежал на верхней полке

Евгений в полуяви-полусне.

Он весь промок, а полустанок тихий

Исчез в густой таёжной синей тьме.