Яростный Дед Мороз. Рассказы

Родион Белецкий

Сборник юмористических рассказов известного драматурга и поэта Родиона Белецкого, в котором собрана проза за последние пятнадцать лет.Герои рассказов – люди с узнаваемыми характерами. У каждого из них есть своя драма, и они переживают её сильно, пожалуй, даже сильнее, чем драма этого заслуживает.Они все эгоисты, но редко делают зло кому-то ещё, кроме себя. Книга содержит нецензурную брань.

ПОЖАР

Тимур и Лия не разговаривали с самого утра. Лия как бы обижалась, что Зауров не закрыл дверь, и в дом вбежала собака. Но на самом деле, её не устраивало поведение сожителя. Он не работал последние три месяца. Сначала у него болела спина, и он лежал. Потом спина прошла, а он продолжал целыми днями лежать с отключенной электрогитарой в руках. Это, конечно, было не дело.

Сказать напрямую Лия не могла. Во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, дом принадлежал Заурову, и он ей нравился. В смысле, Зауров. У него были длинные волосы и длинные музыкальные пальцы. Хотя и дом был тоже хороший. Но недостроенный. Большой и бестолковый. Можно было открыть дверь, шагнуть на веранду и упасть в котлован со строительным мусором. От лестниц по коврам тянулись известковые следы, а в ванной комнате хранили продукты, такой она была холодной.

Первой не выдержала Лия. С недовольным лицом встала на пороге большой комнаты. Тимур на неё даже не посмотрел.

— Крыльцо обваливается. Скоро ходить нельзя будет.

— Отстань от меня, а.

У Лии от обиды защипало щёки. Пришла пора плакать.

— Почему ты меня обижаешь всё время? — легко потекли слёзы.

Зауров тяжело вздохнул:

— У меня плохое настроение. Не трогай меня.

— А у меня, значит, хорошее, да? Хорошее? — предчувствие громкого скандала придавало ей сил.

— Отвали, — сказал Зауров негромко и прикрыл глаза.

В такие моменты у молчаливой Лии развязывался язык, появлялось несвойственное ей красноречие. Она заговорила, трагически повышая голос. Речь свою она перебивала риторическими вопросами:

–…Что? Хочешь, чтобы я ушла? Хочешь?..

Зауров тяжело заёрзал на диване и отвернулся к стене. Вдохновение покинуло Лию, ругаться расхотелось, осталась только горючая обида. Уходя, она, конечно, хлопнула бы дверью, если бы та закрывалась до конца.

В одном свитере Лия вышла на дорогу, закрыв перед собачей мордой калитку. Идти смысл был только в одну сторону, к магазину. Их дом, похожий на полуразрушенный зуб торчал на самом краю посёлка. Дальше бескрайняя грязь.

Мимо Лии проехал сосед на велосипеде.

— Пожар, слышали.

— Что? — Лия отвлеклась от грустных мыслей.

Сосед затормозил:

— Дом горит с петухами…

Тимур полежал некоторое время, потрогал усы, которые он недавно начал отращивать и остался недоволен. Усы росли медленно. Так же расстраивало, что рок-звездой он так и не стал.

На пороге появилась Лия. Известие переполняло её, однако следовало сохранить лицо.

— Пожар, — сказала она, как бы между прочим.

Зауров живо обернулся. Но после сообразил, что суетиться ему не пристало, и повернул волосатую голову обратно к стене, чутко прислушиваясь к тому, что делает Лия.

А Лия снимала с вешалки ватник.

— Пойду, посмотрю, — сказала она, как бы ни к кому не обращаясь.

Зауров вскочил, сунул худые ноги в обрезанные сапоги. Гитара осталась лежать на диване.

К месту пожара Зауров и Лия шли, как чужие люди. За руки не держались. Друг на друга не смотрели. Тимур дышал тяжело, и Лия подумала, не заболел ли. Потом решила, курит много, и не за что его жалеть.

Посмотреть на пожар торопились не только они. Жители посёлка выходили из домов, улыбаясь друг другу и здороваясь.

Вскоре главная улица дачного посёлка стала походить на выставку тренировочных штанов. Тренировочные штаны разных расцветок и различной степени поношенности.

Одна из дачных мам катила коляску с ребенком.

Лия и Тимур, попав в толпу любопытных, придвинулись друг к другу и шли уже плечо к плечу.

Дом с двумя петухами на гребне крыше и вправду горел. И смотреть на это было страшно. Пламя было упругим, сильным. Оно выедало изнутри крышу и одну из стен. Черная рваная дыра росла, и скоро уже в нее провалились два окна с наличниками, любовно выпиленными лобзиком.

Когда ветер подул в их сторону зевак, понесло пепел — мелкие серые плёночки. Тимур почувствовал нешуточный шар. Сам шагнул назад, и Лию взял за руку, отвел. Лия не сопротивлялась.

Лопнуло стекло. Народ вздохнул хором. Все отступили еще на шаг назад, хотя до пламени было далеко.

Лопнуло еще одно стекло. Дачные жители вытащили мобильные телефоны и начали снимать.

Лия увидела владельца. Пенсионер со взъерошенными седыми волосами поливал водой «Жигули», стоящие неподалеку от дома. Ведра ему подносили сердобольные мужики. Потом они же помогли откатить машину на безопасное расстояние. Хозяин открыл им ворота, а после так и сел у одной из створок, схватившись за голову руками. Сел, словно кто-то ударил его под коленки.

К нему подходили люди, успокаивали, а он только руками отмахивался. Чуть позже его отвели под руки в сторону.

Вскоре пламя выросло, пошло в небо столбом, и дым поменял цвет, сделался черным, густым. Трещали доски, взрывались внутри дома стеклянные банки.

Тимур, глядя на огонь, думал, что его дом так никогда не загорится, потому что кирпичный.

— Пожарных вызвали? — спросила Лия соседку.

— Едут, — ответила соседка. Она, не переставая, щелкала семечки.

Прибежала собака Жозефина. Села на попу, вывалила язык и тоже стала смотреть на пожар.

— Ты не закрыл? — спросила Лия.

— Я не закрыл, — согласился Тимур.

Но Лия не обиделась.

Приехали пожарные. Бегали вокруг своей машины, долго разматывали шланг. Вода не текла. Потом, вроде, пошла с перерывами. Но дом было уже не спасти.

Люди начали расходиться. Старались не смотреть на хозяина. И он никого не замечал, сидел в своих «Жигулях» и через стекло смотрел на пепелище. Запахло гарью, хоть нос зажимай. Струйки черной воды стекались к дороге.

— Кошмар, правда.

— Говорят, курил в доме.

— А мне сказали, проводка.

— Бедный, правда.

Тимур кивнул. Возвращались домой, обнявшись. Лия попросила у Заурова куртку, хотя ей не было холодно. Собака бежала за ними по пятам.

Возле открытой настежь калитки Лия притянула Заурова к себе.

Целовались долго, как в кино.