Невеста лешего

Ричард Брук

Потеряв бизнес и пережив развод, Алёна Куропаткина вынуждена жить в семье сводной сестры со вздорным характером.Живется ей грустно и нелегко, но все меняется во время поездки в пансионат вблизи старинного города Вереи.Там Алёна встречает новых друзей и узнает, что у нее завелся весьма необычный поклонник – местный леший… Да непростой, а возглавляющий целую артель лешаков!16+, в основном за упоминание алкоголя, нечистой силы и разнообразных колдовских обрядов и ритуалов.

Дизайнер обложки Марина Козлова

© Ричард Брук, 2023

© Марина Козлова, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-7498-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1. Подснежники

Март 2016 года, Подмосковье

Сразу же после приезда в пансионат Элька и Денис решили идти в сауну — это был редкий случай, когда супруги Петровы совпали в желаниях без споров.

— Хорошо, что сейчас будни, свободно! Приехали бы на выходные — фиг бы попали без брони! — радовалась Элька, энергично складывая в отдельный пакет нужные для бани вещи.

— Ага! Вот прямо сейчас пойдем и забьемся в парную! А потом в бассейн… — Денис улыбнулся в предвкушении удовольствия, но на всякий случай состроил страдальческую гримасу и потер поясницу:

— Два с половиной часа за рулем, у меня спина отваливается… Эх, старость не радость!

Жена не проявила особого сочувствия, хмыкнула с оттенком презрения — мол, да уж, старый пень есть старый пень — и повернулась к Алёне, тихо сидевшей в кресле:

— А ты что расселась, как барыня?

— А что, нельзя? Сижу, никого не трогаю, примус починяю…

— Ой, хватит! Давай, достань мой гель для душа с орхидеей — он в твоей сумке — и тоже собирайся!

— Я не хочу сейчас в сауну, лучше погуляю немного по территории… осмотрюсь.

— Подумаешь, не хочет она! — брови сестры, приведенные косметологом к идеальной форме, модной в текущем сезоне, сошлись в грозную прямую линию. — Тебя никто не спрашивает! И вообще не забывай, кто тебе отдых оплачивает…

— Ты не позволишь забыть.

— Так, ты еще и огрызаться будешь на каждое слово? После всего, что мы для тебя сделали!

— Эля… — укоризненно протянул Денис, но нарвался только на еще более агрессивное:

— Что — Эля?! Со мной вообще кто-нибудь собирается считаться в этой семье?

Прекрасно понимая, что сопротивление бесполезно, и меньше всего желая втягивать свояка в очередную свару с сестрой, Алёна подняла вверх ладони и примирительно сказала:

— Ладно-ладно. Не нервничай. Я иду с вами, только отыщу твой гель.

— Вот и давно бы так! — Элька никогда не остывала сразу и считала необходимым оставить за собой последнее слово. — Обязательно ей надо поспорить, повыпендриваться, испортить настроение…

Алёна поймала сочувственный взгляд Дениса и ответила ему коротким «масонским знаком»:

«Все окей!»

На самом деле все было отнюдь не окей, на душе скребла целая стая черных кошек, скребла качественно, со знанием дела — но свояк за это не отвечал. Ему самому доставалось от Эльки по первое число, на протяжении пяти лет брака, а за последний год особенно часто.

Закончив со сборами, они вышли из апартаментов, обозначенных в прайсе как «двухкомнатный сьют Киото», и сразу же окунулись в волны загородного воздуха — морозного, стылого, но уже остро пахнущего близкой весной. Алёна жадно впитывала его и, казалось, различала все оттенки, намешанные в мартовском коктейле. Сосновая хвоя, шишки со смолой, мокрая кора, печной дымок, подтаявший снег, перепревшие под ним прошлогодние листья… и тонкая струйка клубничной ванили — от Элькиного вейпа.

Голубоватый свет парковых фонарей и красно-оранжевое мерцание гирлянд над окнами ресторана удлиняли тени, заставляли их танцевать на оседающих сугробах и добавляли в идиллический пейзаж ноты сюрреализма.

Вокруг стеной стоял берендеев лес — густой, темный, с вершинами в снеговых шапках и пышными кронами, словно одетыми в прозрачные кружева. Как обычно, Алёна залюбовалась им, но сердце обожгло душной тоской: зима в этом году выдалась лютой. И долгой, бесконечно долгой… и не собиралась уходить, хотя на календаре март перешагнул за середину.

Верея.

«Интересно, подснежники скоро расцветут?.. А может, уже расцвели?»

— Ты что, с ума сошла? Какие еще подснежники? Ну хочешь — иди ищи!

— Ой, ты что ж творишь!.. — от Элькиного чувствительного тычка в бок Алёна потеряла равновесие и едва не рухнула в ближайший сугроб:

— Вот корова! — сестра заливисто захохотала, очень довольная своей шуткой.

Денис успел среагировать, ухватил свояченицу за руку и кое-как удержал:

— Тихо, стоять! Не хватало нам еще вывихов… мне жутко даже представить себе местный травмпункт!

— Вот и не хватай… — проворчала Алёна, потирая запястье; она проклинала свою дурацкую способность забываться, впадать в сон наяву — и проговаривать мысли вслух.

— Ну извини, чем смог — тем помог!

— Ой, Дэн, вот только не жди, чтобы эта тварь неблагодарная тебе «спасибо» сказала! — фыркнула Эля и демонстративно выпустила в сторону сестры очередной клуб душистого вейпового пара…

— Спасибо. А то я и правда могла что-нибудь сломать.

— Да ладно… прости, если больно сделал.

— Ничего, ерунда. — Алена улыбнулась и прошла на несколько шагов вперед, чтобы прервать диалог — иначе Денис на автомате мог ляпнуть свое любимое «до свадьбы заживет».

Пальцы у мастера спорта международного класса по пауэрлифтингу были железные. Она не сомневалась, что на запястье теперь расцветут красивые синяки, но не по вине Дениса. Это ведь не он толкнул ее в сугроб, а веселящаяся рыжеволосая красотка с вейпом.

****

Банный комплекс — «жемчужина пансионата «Пленэр», как значилось в рекламном проспекте — представлял собой несколько одноэтажных деревянных домиков, стоящих впритык друг другу, чуть в стороне от главной аллеи. Снаружи они выглядели не слишком презентабельно: треугольные крыши из металлочерепицы, стены невнятного цвета, крохотные оконца со ставнями, тесное крыльцо…

На крыльце их с любезной улыбкой встретила молоденькая работница в элегантной униформе. Отперев входную дверь, она пропустила клиентов в просторную прихожую, где было тепло и приятно пахло смолистым деревом, включила свет и стала возиться с замком второй двери, ведущей в основное помещение.

Денис, помогая дамам снять верхнюю одежду и разместить на вешалке Элькину шубу и Алёнину курточку, посмеивался:

— Ну кто так строит, кто так строит! Не знаю, как там внутри, но готов пари держать, это вам не Лапландия с Анталией, а наш родимый российский сервис… ненавязчивый…

Эля наконец-то выключила вейп и охотно поддержала супруга:

— Тут и пари никакого не надо! Я вот ни капельки не строю иллюзий насчет этой бани бабы-яги и хаммама кикиморы!

— Мы же не в хаммам, а в сауну собираемся… — заметила Алёна.

— Подумаешь! Ну, значит, сауны лешего — невелика разница!

— Вообще-то велика. Леший с кикиморой даже не родственники.

Эля бросила на сестру убийственный взгляд и процедила:

— Вот же зануда! Культуролог хренов! Вспомнила про свое никому не нужное незаконченное образование, да?

— Да нет. Просто вы еще в предбанник войти не успели, а уже критикуете.

— «Но леший поганил своими ногами, и их попросили оттель!» — снова засмеялся Дэн, но Эля на сей раз не оценила юмора и угрожающе сдвинула брови:

— Ох, надеюсь, тут хотя бы хорошо помыто и продезинфицировано после всякой нечисти!

Алёна на сей раз не стала вмешиваться — только вздохнула, но Денис и сам понял, что пересолил. Молоденькой банщице наверняка было неприятно слушать издевки по поводу еще не оказанной услуги… Он повернулся к девушке, улыбнулся и постарался смягчить сказанное:

— Ладно-ладно, вы не обращайте внимания, мы так, для порядка…

— Ничего не для порядка! — возмущенно возразила Эля и, как торпедный катер, вклинилась в зазор между дорогим супругом и банщицей. В ее картине мира социальный ранг представительницы пансионатной обслуги был где-то на уровне дворовой девки времен крепостного права.

— Вот что, милочка моя… Если вода в бассейне грязная, или я в душевой кабине хоть один волосок увижу — пеняйте на себя! Я вам таких отзывов во всех соцсетях напишу, таких минусов понаставлю, что к вам ни одна приличная семья больше не приедет!

Персонал пансионата «Пленэр» обучали хорошо. Банщица — точнее, «менеджер Марина», согласно надписи на бейджике — ответила со спокойной любезностью:

— Ну что вы. Не волнуйтесь. У нас всегда очень чисто, все санитарные нормы строго соблюдены. Бассейн регулярно моют, фильтры меняют, вода озонируется…

Алёна искренне позавидовала Марининой стрессоустойчивости. На ее памяти, мало кто из администраторов, продавцов официантов, уборщиц, курьеров и прочих специалистов сферы обслуживания сумел сохранить такое олимпийское спокойствие в присутствии недовольной Эльки. А девушка в зеленой униформе, с вышитой на пиджачке серебряной эмблемой пансионата, даже улыбаться не перестала!

Распахнула заветную дверь и с полупоклоном пригласила, как дорогих гостей:

— Прошу вас, располагайтесь, отдыхайте! Если захотите сделать заказ из ресторана — меню и телефон на столе в рекреационной зоне.

— Мы сами разберемся! — Эля в свою очередь изобразила улыбку, больше похожую на оскал голодной пумы, и твердой рукой отстранила банщицу от порожка:

— Хотелось бы уже начать отдыхать… без вас!

— Да-да. Ухожу. У вас оплачено до девятнадцати тридцати, если решите продлевать — пожалуйста, сообщите за полчаса до окончания сеанса.

— Спасибо, Марина! Большое вам спасибо! — Алёна постаралась вложить в свой тон все мыслимые извинения, хотя она-то и не сказала банщице ни одного грубого слова. Не сказала — но позволила сестре хамить и грубить в привычной манере… и теперь ей было до того неловко перед милой девушкой, что хотелось сквозь землю провалиться.

Только Марина не выглядела ни капельки расстроенной — наоборот, смотрела на нее с понимающим сочувствием… как будто они были давними подругами. Как будто банщица знала про все семейные перипетии и злосчастные обстоятельства, вынуждавшие двух сестер жить вместе и день за днем преодолевать взаимную неприязнь.

Прежде чем уйти, Марина вдруг заговорщически подмигнула Алёне и прошептала:

— Ты-то наверняка знаешь, что и как… но сестрице своей скажи — в бане ругаться нельзя. Кто в бане ругается, с тем худо будет. Очень худо!

Алёна знала… и теперь ее тоже не удивило, что Марина знает: в груди потек знакомый холодок, стало страшно и весело.

«Значит, не показалось…»

Хорошенькая банщица была из ведающих, и, встретив подобную себе, честно предупредила.

Алёна дотронулась до нательного золотого крестика, висящего на золотой цепочке — единственной ценности, до которой не дотянулись жадные руки судебных приставов — и, переступая порог бани, трижды прошептала:

— Хозяин с хозяюшкой, пустите попариться!

Ее услышали… как всегда, Алёна не могла бы точно ответить, как она это поняла, по каким знакам определила, но сомнений не было: ее услышали.

Дэн и Эля, беспечные и прагматичные, не желавшие попусту тратить оплаченное время, успели раздеться догола и весело плескались под душем. Присутствие Алёны их не смущало: супруги Петровы считали наготу естественным состоянием человека и были адептами «ограниченного нудизма».

Эля не упускала случая прочесть лекцию о культе человеческого тела в прекрасном античном мире, в противовес христианскому аскетизму… И еще никогда не забывала упомянуть разгульные славянские ритуалы, связанные с плодородием, обозвать сестру пообидней: ханжой с «православием головного мозга», «засушенной богомолкой» или «культурологом-недоучкой», подшутить над стремлением «жертвы клерикализма» всегда ходить «в трусах и с крестом». Возражения Алёны, что она не ханжа, просто не хочет крутить голым задом перед чужим мужем, как и перед любым другим посторонним человеком, во внимание не принимались. Напоследок Эля стремилась нанести удар под дых и со смехом припечатывала:

— Думаешь, если ты купальник снимешь, Дэн прямо сразу возбудится, поведется на твою красу неземную?.. Не обольщайся! У него слишком хороший вкус! — и добавляла что-нибудь еще в том же духе. Например, в сотый раз вспоминала, как ее приглашали стать лицом косметического бренда, звали сниматься на обложку Elle, и она отказалась «только из-за свадебных хлопот».

Все это моральное надругательство входило в обязательную программу семейного досуга, но сегодня Алёна твердо решила сократить ее до минимума. Намек сестры, что они с Дэном хотят уединиться в сауне «минут на пятнадцать», пришелся очень кстати. Алёна дождалась, пока за парочкой закроется дверь парной, быстро приняла душ, надела купальник и прыгнула в голубую чашу бассейна…

Вода, красиво подсвеченная прожекторами, бурлящая, как в гейзере, оказалась одновременно теплой и свежей, как в лесном озере, до самого дна прогретом июльским солнцем. И пахла она лесом и летом… совсем как пять лет назад — даже чуть больше, пять с половиной — когда под Звенигородом гуляли свадьбу Эли и Дениса. Клубочек воспоминаний покатился и стал разматываться, серебристая нить уводила все дальше, сквозь светлую дубовую рощу, на поляну, заросшую колокольчиками, клевером и фиалками, в невозвратную, единственную и самую сладкую ночь в Алёниной несуразной жизни.

Это было опасно, потому что упоение миражами не приводило ни к чему, кроме горького похмелья; и чтобы остановить клубочек, прервать заговоренную нить, Алёна вдохнула поглубже, закрыла глаза и нырнула…

Глубины в бассейне было от силы метра полтора, но работающий противоток создавал нужную иллюзию открытого водоема.

«Ах, до чего хорошо…»

Вдруг что-то коснулось ее шеи — скользнуло, царапнуло, сразу и не понять, живое или неживое; от неожиданности она едва не хлебнула воды, оттолкнулась от дна и резко выскочила на поверхность… Кое-как отдышавшись и проморгавшись, уцепилась за лесенку, огляделась по сторонам, но, к счастью, не заметила в бассейне ничего подозрительного. Шумела вода, негромко гудел насос, со стороны парилки доносились приглушенные «охи-вздохи», в музыкальной колонке, замаскированной где-то под потолком, плескался ненавязчивый джаз.

«Показалось… надо нервы лечить. Пустырника, что ли, попить на ночь!» — Алёна отпустила лесенку и переплыла к противоположному бортику, поближе к форсункам для гидромассажа. И тут ей на глаза попалась странная черная щепочка, длинная и тонкая, расплющенная с одного конца, а с другого — изогнутая и заостренная, на манер стилоса. (1)

«Это еще что такое?.. Откуда здесь?» — Алёна поймала щепочку и сообразила, что именно эта злосчастная деревяшка, неведомо как попавшая в бассейн, закружилась в противотоке и царапнула ее по шее.

«Надо убрать… и спрятать, не дай Бог — Элька увидит, она ж этого и ждала, чтобы с бедной Марины, а заодно и с администратора, мелкую стружку снять… Скажу, что на прогулке нашла — пусть лучше на меня ворчит, что я вечно собираю и тащу домой всякий мусор… а это и не мусор совсем, да, щепочка?..»

Она и впрямь мгновенно придумала, куда и как пристроить подарочек от баенника (2) — можно было и не сомневаться, что это его выходка. Относительно безобидная… но рисковать не стоило, и Алёна поспешила поблагодарить:

— Ай, спасибо, хозяин! Ну какая деревяшечка мне досталась, просто чудо! Пригодится для коси-баны. (3)

Где-то поблизости скрипнула половица и раздался шлепающий звук — как будто очень крупная капля упала на кафель… но разумеется, это было чистым совпадением. Алёна усмехнулась, положила щепочку на временное хранение в свой шлепанец и собралась снова нырнуть… однако из парилки донесся такой вопль сестры, как будто с нее заживо сдирали кожу! — и сейчас же встревоженно загудел баритон Дэна:

— Алька, Алька! Помоги! У нас тут дверь заклинило!

****

Происшествие в сауне было пустяковым, а через полчаса стало казаться Алёне и Денису забавным. Ну, подумаешь, слегка дурканул замок… «Заточение» продлилось от силы минуты три. Никто не пострадал, а Денис раз двадцать назвал себя дебилом и дураком, за то, что слишком плотно закрыл дверцу парилки и не сразу сообразил, что нужно толкнуть ее посильнее от себя, а не дергать к себе. Алёна же снова и снова убеждала Элю, что никто на нее кипятком не плескал. Для нравоучений — насчет того, что в бане нельзя ругаться и очень нежелательно заниматься сексом в парной — момент тоже был совсем не подходящим.

— Откуда бы кипятку вообще взяться в сухой финской бане?

— Я что по-твоему — совсем дура?! Плескал, я тебе говорю, плескал! Прямо на спину! У-у-у, это все твоя нечисть болотная, как я это все ненавижу!..

В глубине души Алёна, конечно, была согласна с Элей; она догадывалась, что произошло, и понимала — почему, но сестру требовалось успокоить, а не пугать до потери пульса:

— Да ты просто перегрелась, сильно вспотела, а когда дверь сразу не открылась, еще и запаниковала! Вот тебе и показалось, что по спине кипяток течет…

— Ага, «показалась»! Вот я завтра к директору загляну, расскажу, как у них тут чудесно за безопасностью следят — они у меня еще не так потекут! И не только кипятком!

Элькино «кипение и бурление» продолжалось до самого ужина, но отменная трапеза все же помогла ей не то чтобы подобреть, но придти в сносное расположение духа. К разнообразию, сервировке и вкусу блюд на шведском столе не смог бы придраться самый строгий ресторанный критик. Кофе с ликером, чуть позже выпитый в баре, и финальная прогулка до корпуса, по заснеженной аллее, романтически освещенной оранжевыми и голубыми фонарями, окончательно восстановили мир в семействе Петровых… и примкнувшей к ним Куропаткиной.

Зимний пансионат.

Несмотря на бытовые эксцессы, неизбежные из-за характера сестры, Алёна осталась очень довольна началом отдыха. Она жалела только о том, что прогулку по лесу придется отложить до утра; час был уже слишком поздним для изучения местной глуши и поиска нехоженых троп.

«Значит, завтра встану пораньше… даже совсем рано, и сбегу, когда родственнички еще глаза не продерут…»

Приняв это решение, Алёна отказалась от щедрого предложения Дениса вместе разорить мини-бар и посмотреть на сон грядущий «Камеди Клаб», а Элька, понятно, настаивать не стала.

Алёна пожелала сестре и зятю спокойной ночи и ушла в свою половину апартаментов. В светлой и теплой комнате, обставленной просто и с большим вкусом, в стиле японского минимализма, было два окна — оба выходили на лес… Она преодолела искушение включить плеер с любимыми треками и устроиться на подоконнике, чтобы спокойно подумать о самых разных вещах… или даже немного помечтать о будущем.

«Нет, так я опять домедитируюсь до трех ночи… и потом меня до обеда ни пушками не разбудят, ни розгами не поднимут…» — Алёна опустила жалюзи, плотно задернула шторы, разрисованные хризантемами, и забралась в пышную белоснежную постель, как медведица в берлогу… или лесовичиха (4) на зимовку.

Последнее, что она успела сделать, прежде чем провалиться в глубокий сон — поставить щепочку, найденную в бассейне, в пустой стакан.

А первое, что увидела, когда несколько часов спустя открыла глаза, разбуженная горячими, совсем весенними солнечными лучами — букет подснежников, стоящий в стакане, наполненном чистой прозрачной водой.

Примечания:

1) Стилос (стило, писало) — известная с древних времен письменная принадлежность, инструмент для письма по бересте или цере, дощечке, покрытой воском.

2) Баенник, он же банник — демонологический персонаж в поверьях восточных славян, особый род домовых, нередко недобрый дух. Обитает в бане; обычно невидим, иногда принимает вид голого старика, покрытого грязью и листьями от веника, или человека с длинными волосами, а также превращается в вепря, собаку, кошку, лягушку, в белого зайца. Живёт за каменкой или под полком.

3) Коси-бана (казибана) — разновидность декоративного колокольчика «музыка ветра», собирается из разнообразных природных материалов, по принципу «что найдешь». Элементы коси-баны подвешиваются ярусами на горизонтальные палочки на длинных нитях, при этом все элементы конструкции должны находиться в равновесии и не цепляться друг за друга. Процесс создания коси-баны очень медитативный, помогает снять стресс и восстановить внутреннее равновесие.

4) Лесовичиха, лешачиха — дух леса в женском образе, подруга или жена лешего.