Кровавый кубок

Рино Кроу, 2023

Что может быть общего между "старинной" легендой и глубоким обмороком вернувшейся из дальних стран на родину дамой? Юный Генри Уайтхол, используя свои умения логического мышления – подобно знаменитому Шерлоку Холмсу – расследует это таинственное происшествие.

Пролог

Четырехместная коляска катила по раскисшей от воды дороге. Из-под колес летели брызги и комья грязи. Ночью прошел дождь, но теплое майское солнце обещало подсушить землю ко второй половине дня. В коляске сидели четверо пассажиров: немолодая, но еще красивая женщина, девушка лет двадцати и двое юных джентльменов. Судя по многочисленному багажу и покрою одежды, этих людей можно было принять за путешественников или приезжих. Они с интересом оглядывались по сторонам; женщина вполголоса что-то говорила своим спутникам, а те с большим вниманием слушали ее. Тем временем коляска подъехала к большому старому замку. Стены замка потемнели от времени и приобрели украшение в виде плюща, вьющегося до самой крыши. На фронтоне по обеим сторонам были изображены чаши, пронзенные мечами. Между ними была заметна высеченная на камне дата 1340.

Экипаж остановился. Кучер спрыгнул с козел и открыл дверцу: — Прошу Вас, миледи.

— Вот мы, наконец, и дома! — радостно воскликнула дама, выходя из коляски. В это время на крыльцо вышли восемь или девять человек.

Один из них — мужчина лет тридцати семи-сорока — очевидно главный, отдал распоряжение, и трое слуг стали разгружать багаж. Мужчина же подошел к приезжим, поклонился и торжественно произнес: — Добро пожаловать в Ваш родовой замок, леди Гоблетсворт!

Часть первая

Солнечные лучи, пробившиеся сквозь задернутые занавески, скользили по комнате. Они перескакивали с полированного шкафа на стекла книжных полок, потом пробегали по портретам, развешанным на стенах, играли с яркими разноцветными рыбками в большом аквариуме. Один из лучей пытался проникнуть за плотно закрытые веки спавшего юноши. Был ли тому виной упрямый солнечный луч, или негромкий, но настойчиво повторявшийся стук в дверь, но юноша открыл глаза. Посмотрев на часы и тяжело вздохнув, он встал с кровати и открыл дверь. На пороге комнаты стоял высокий седой человек лет пятидесяти.

— В чем дело, Роджер? — усталым голосом обратился к нему юноша. — Сейчас только половина девятого утра. А я всю ночь не мог сомкнуть глаз и заснул всего с час назад.

— Прости, Генри, — ответил тот, кого юноша назвал Роджером. — Только что с курьером было доставлено какое-то письмо.

Генри оделся и, взяв письмо, стал читать его вслух.

"Уважаемый мистер Уайтхол.

Прошу Вас принять меня сегодня в десять часов утра. Причина моего визита несколько необычна, и я не хочу говорить о ней в письме.

С уважением Роберт Гоблетсворт".

— Ну, что Вы думаете по поводу этого письма, Роджер? — поинтересовался юноша.

— Не знаю. — Тот пожал плечами. — Очень уж кратко и неопределенно написано. А каково твое мнение?

— Ну, кое-что я могу Вам сказать уже сейчас, не дожидаясь автора этого письма. — Генри улыбнулся. — Во-первых, этот джентльмен только недавно прибыл в Англию: у нас не принято так ставить даты. Во-вторых, он весьма знатного рода. Видите, на бумаге в левом верхнем углу изображен герб с короной лордов. Без сомнения, этот молодой человек — один из сыновей леди Гоблетсворт, которая недавно вернулась в Англию из Европы. Об этом была большая статья в"Таймс". Далее, мистер Гоблетсворт считает свое дело настолько спешным, что, приехав в Лондон вчера вечером, он отправил письмо с самым ранним почтальоном.

— Почему ты считаешь, что он приехал в Лондон вчера вечером, а не утром? — спросил Роджер.

— Но это же очень просто. — Генри пожал плечами, удивляясь, что его друг не понимает очевидной вещи. — Если бы он приехал вчера утром или же днем, то, считая свое дело весьма спешным, явился бы сюда еще вчера. Что же касается самой причины приезда мистера Гоблетсворта, то я могу сказать лишь то, что происшествие, какое бы оно ни было, случилось не ранее, чем дней пять назад; а, скорее всего дня два или три.

Через некоторое время Генри Уайтхол сидел в библиотеке, ожидая посетителя, когда вошедший Роджер Паркер доложил: — Мистер Уайтхол, к Вам мистер Роберт Гоблетсворт.

Затем в комнату вошел молодой человек лет восемнадцати. Вид его был решителен и слегка взволнован. Он с удивлением посмотрел на Генри. И в самом деле, трудно было поверить, что этот худенький шестнадцатилетний мальчик и есть тот самый Генри Уайтхол — известный и удачливый сыщик, о котором писали газеты.

— Прошу Вас, мистер Гоблетсворт, — Генри указал посетителю на кресло напротив своего. — Садитесь и расскажите о причине, которая так взволновала Вас и привела сюда.

Молодой человек сел. — Простите, — недоверчиво спросил он, — Вы и есть тот самый Генри Уайтхол?

Генри усмехнулся: — Я понимаю Ваше недоумение и недоверчивость. Вы, наверное, ожидали увидеть человека, подобного Шерлоку Холмсу, так мастерски изображенному сэром Артуром Конан Дойлом. А увидели мальчишку младше себя. И теперь сомневаетесь, стоит ли доверять этому мальчишке. Скажите, мистер Гоблетсворт, когда Вам понадобилась помощь частного детектива, почему Вы решили обратиться именно к Генри Уайтхолу?

— По правде говоря, на эту мысль меня натолкнула графиня Лорел. Она рассказывала, что некоторое время назад Вы нашли ее ожерелье. И, что действовали при этом весьма умело.

— А говорила ли графиня о моем возрасте?

— Она сказала, что детектив очень молод, но… — молодой человек замялся.

— Но Вы не думали, что настолько. — Генри снова улыбнулся. — Мистер Гоблетсворт, в работе сыщика важен не возраст, а умение логически мыслить. А теперь я все-таки хотел бы узнать причину Вашего здесь появления.

Некоторое время молодой человек сидел молча, собираясь с духом, а потом спросил: — Мистер Уайтхол, Вы верите в правдивость легенд?

Сыщику вопрос показался несколько странным, но тот тон, которым он был задан — напряженный и слегка тревожный — говорил о том, что посетителю очень важно услышать ответ.

— На этот вопрос ответить не так просто. Любая легенда есть плод воображения множества людей; но основой легенд часто бывает вполне реальное происшествие. Могу сказать, что я верю в легенды настолько, насколько это позволяют реальные факты.

— Дело в том, — продолжал Гоблетсворт, — что, как я недавно узнал, история нашей семьи связана с одной легендой. Впрочем, чтобы Вам было все понятно, буду рассказывать по порядку.

Лет двадцать пять назад моя мать вышла замуж и уехала с мужем из Англии. Лордом Гоблетсворт тогда был дядя матери. Через несколько лет после отъезда моих родителей родился я, а еще через два года — мой брат Ричард. Отец умер в Индии, когда мне было девять. Несколько лет после этого мы провели в Вене, где жила вдовая кузина нашей матери с дочерью. Когда тетя умерла от туберкулеза, мама взяла ее дочь Сесиль к себе. Все вместе мы уехали в Швейцарию, а потом в Париж. Полгода назад лорд Гоблетсворт умер. Так, как детей у него не было, то в своем завещании он сделал своею наследницей дочь своего покойного брата, то есть мою мать. Он просто не мог смириться с тем, что после его смерти титул лордов Гоблетсворт перестанет существовать. Так матушка стала владелицей родового замка.

Месяц назад мы приехали в Англию. И вот на днях случилось такое, чему я не могу дать объяснения, и из-за чего приехал сюда в надежде, что Вы, мистер Уайтхол, поможете разобраться в происшедшем. Но, по правде сказать, все случившееся столь невероятно… — молодой человек в нерешительности замолк.

— Мистер Гоблетсворт, — Генри внимательно посмотрел на посетителя, — я понимаю Ваши сомнения, но поверьте, если я смогу, то сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Вашей семье. А теперь прошу рассказывать все очень точно и подробно.

— Итак, — продолжил Роберт, несколько поколебавшись, — месяц назад мы приехали в Англию. По дороге мама рассказывала нам об истории рода Гоблетсворт и о замке. Она часто повторяла, что очень рада возвращению домой.

— Простите, что прерываю, мистер Гоблетсворт. Не могли бы Вы вспомнить точную дату вашего приезда? И еще. Не говорила ли Ваша мать о причине своего отъезда из Англии?

— Приехали мы… — Гоблетсворт на минуту задумался, — приехали мы шестнадцатого числа. Слуги были предупреждены телеграммой. А что касается второго вопроса, то матушка как-то говорила, что всегда была не в ладах с дядей, человеком резким, вспыльчивым и суровым, а ее замужество вконец расстроило их отношения.

— А кем был Ваш отец, и почему замужество Вашей матери так рассердило ее дядю?

Оказалось, отец Роберта был младшим офицером кавалерийского полка, и, по мнению лорда Гоблетсворт, такой брак не подходил для его племянницы. Девушка вышла замуж за любимого человека вопреки воле дяди, чем окончательно настроила против себя властного старика.

— Благодарю, мистер Гоблетсворт, — кивнул Генри, принимая информацию к сведению. — Прошу Вас, продолжайте.

— Так вот однажды вечером мы все сидели в гостиной и разбирали бумаги семейного архива. Надо Вам сказать, мистер Уайтхол, что матушка пробудила в нас интерес к истории наших предков, и мы с огромным удовольствием и любопытством занялись тем, что мой брат Ричард в шутку назвал археологическими раскопками. Сесиль и мама находили интересные документы, а я и Ричард их читали. И вот Сесиль подала мне одну рукопись, датированную 1570 годом. Слова этого текста врезались мне в память, и я запомнил все почти точно. Вот что было написано в той рукописи:

"То, что сказано здесь, есть истинная правда. Подтверждено это многими людьми, бывшими свидетелями происшедшего. Над родом Гоблетсвортов тяготеет проклятье Кровавого Кубка. Вот что рассказывают люди.

Случилось это в дождливый майский вечер 1390 года. Благородный рыцарь сэр Хэмфри Гоблетсворт устроил торжество для друзей в честь своей победы на королевском турнире. Факелы освещали пиршественные столы, уставленные всевозможными яствами, роскошные наряды людей, великолепное убранство зала. Были слышны веселые крики, смех, звуки песен и музыки, лай собак.

И вот, среди этого праздничного шума раздался стук в дверь. Благородный рыцарь ждал еще нескольких гостей и приказал слугам отпереть. Привратник открыл дверь, и на пороге появился человек. Удивленные рыцари смотрели на его рваные одежды, с которых ручьями стекала вода. Человек подошел к сэру Гоблетсворту и, поклонившись, сказал: — О, благородный рыцарь, позволь бедному страннику побыть в твоем замке, обогреться у огня и обсушить одежду.

— Ты помешал нашему веселью! — вскричал рассерженный сэр Хэмфри. — Убирайся вон!

— О, благородный сэр, — проговорил нищий, — не отказывай мне в той малости, что я прошу у тебя. Ты совершишь добрый поступок и заслужишь вечную мою благодарность.

— Проваливай прочь со своей благодарностью! — разгневанный рыцарь вскочил из-за стола. — Клянусь кубком, который я выиграл сегодня на королевском турнире, или ты уберешься сам, или я прикажу слугам выгнать тебя палками, как паршивую собаку!

Лицо нищего перекосила злобная гримаса, глаза гневно сверкнули: — Так пусть же будет этот кубок твоим проклятьем! Отныне каждый третий глава твоего рода, живущий в замке, будет умирать от Кровавого Кубка. Ты же и все, кто сидит с тобой за столом, напьетесь из этого кубка нынче же ночью! — Нищий засмеялся злым торжествующим смехом, и в тот же миг яркая молния расколола небо, и ужасный удар грома потряс стены замка.

Некоторое время после ухода этого странного человека в зале стояло гробовое молчание. Затем послышался громкий и грозный голос сэра Хэмфри Гоблетсворта: — Неужели я, благородный и могучий рыцарь, испугаюсь глупой болтовни какого-то бродяги!? Доблестные рыцари, в знак того, что я смеюсь над словами этого нищего, я выпью свой кубок до самого дна! Клянусь, со мной ничего не случится! — С этими словами сэр Гоблетсворт наполнил свой кубок до самых краев и единым залпом осушил его.

Гости следили за ним затаив дыхание. Но не произошло ничего страшного, и пиршество возобновилось. Вновь зазвучали смех и веселые разговоры, вновь послышалась музыка, прерванная появлением странного бродяги, вновь кубки были наполнены прекрасным вином, и вновь засновали слуги, поднося к столу все более и более великолепные яства.

Но недолго продолжалось мирное веселье. Внезапно один из гостей резко поднялся из-за стола, вынул из ножен кинжал и, пронзив себе горло, упал мертвым на скамью. Но никто из присутствующих, казалось, не заметил этого. Все продолжали пить, только веселье их стало неестественно бурным, резким и лихорадочным. Вдруг покойник поднялся, взял со стола кубок хозяина и, наполнив его кровью, струей, хлеставшей из горла, протянул кубок соседу. Тот выпил и упал замертво. И, хоть не было на теле его ран, кровь хлынула из горла. И опять никто будто ничего не заметил. И поднялся второй покойник и так же наполнил кубок своею кровью и протянул кубок своему соседу. И так же спокойно выпил тот страшный напиток и упал мертвым. Так умерли один за другим все гости в замке, и последним умер хозяин замка благородный рыцарь сэр Хэмфри Гоблетсворт.

Приехавший на пир со своими сыновьями брат сэра Гоблетсворта сэр Томас Алдерн был удивлен таинственной кончиной своего брата и его друзей. Но никто не мог объяснить причину этой смерти: перепуганные слуги покинули замок. А поскольку у сэра Хэмфри не было детей, то его титул и замок достались по наследству сэру Алдерну, а затем его сыновьям. И уже эти наследники носили титул лорда Гоблетсворт.

И с тех пор в ту же самую ночь умирал каждый третий глава рода Гоблетсворт, а возле его трупа находили кубок с остатками кровавого напитка.

Записано сие предание сэром Арчибальдом Гоблетсвортом в назидание потомкам и в надежде на покаяние.

Май двадцать пятого числа тысяча пятьсот семидесятого года".

Прочитав этот документ, я заметил, что Сесиль очень бледна. Матушка спросила, что с ней.

— Ах, тетушка, — ответила сестра, — я так испугалась. Когда Роберт прочел дату этой бумаги, я вдруг сообразила, что это написано ровно триста лет назад. Я слышала что-то подобное от моей матери, но не думала, что эта легенда связана с именем Гоблетсвортов.

— Ах, моя дорогая, — смеясь, сказала матушка, — неужели ты веришь в подобные сказки? Да и по правде говоря, сама я никогда не слышала этой легенды. Наверняка это всего лишь выдумка.

Но Сесиль продолжала говорить, что чувствует необъяснимый страх. Потом она сказала, что помнит, как ее мать говорила, будто ее ( — И Ваш, тетушка) прадед умер какой-то странной смертью. — Ох, тетушка, — испуганно сказала Сесиль, — если все это правда, то получается, что Вы — очередной владелец замка, отмеченный проклятьем! Милая тетушка, давайте уедем отсюда! Ведь вдали от этого страшного замка Вы будете в безопасности.

— Перестань, Сесиль, — ответила матушка. — Ты говоришь, как маленькая глупенькая девочка. В конце концов, мы живем не в шестнадцатом веке, чтобы верить подобным сказкам.

Сесиль хотела что-то еще сказать, но промолчала. В тот вечер мы больше не заводили разговор о таинственной легенде.

А спустя еще несколько дней случилось вот что: ночью я проснулся от какого-то шума — будто где-то очень приглушенно вскрикнул человек. Я прислушался. Шум больше не повторялся, и я снова уснул. Утром меня разбудил стук в дверь. В комнату вошел лакей и взволнованным голосом сообщил, что матушке плохо. Я поспешил в ее комнату. Матушка лежала на постели, лицо ее было белым. Вокруг суетились горничные. Я спросил, что случилось. Одна из горничных рассказала, что утром, придя в комнату леди Гоблетсворт, чтобы помочь ей одеться, девушка увидела, что госпожа лежит на полу возле кровати без сознания, а рядом — старый кубок с остатками красной жидкости. Я поинтересовался у горничной, куда она убрала тот кубок; она ответила, что поставила его на стол в большом зале, потому что этот кубок был из коллекции старого лорда. Я спустился в зал посмотреть. Это был действительно старинный кубок, стоявший прежде на одной из полок старого буфета. Сначала я хотел поставить кубок на место, но потом, подумав, отнес в свою комнату и запер в ящике стола. Затем я вернулся в комнату матери. Возле нее уже были Ричард и Сесиль.

После этого происшествия Сесиль еще с большим жаром стала упрашивать мою мать уехать из замка. К ее просьбам присоединился и Ричард. Но я уговорил матушку никуда не уезжать. Мне вспомнился рассказ графини Лорел. Однажды, будучи у нас в гостях, она поведала нам о сыщике, нашедшем ее ожерелье. Мне подумалось, что этот сыщик поможет и моей семье. И вот я здесь. — Просто закончил свой рассказ молодой человек.

Генри Уайтхол, делавший какие-то записи в блокноте, оторвал взгляд от бумаги: — Скажите, мистер Гоблетсворт, почему Вы пришли ко мне? Я занимаюсь преступлениями, совершенными человеком. А борьба с нечистой силой — дело священников.

Роберт Гоблетсворт внимательно посмотрел на юного сыщика и, медленно и веско проговорил: — Мистер Уайтхол, не знаю почему, но я не верю в эту легенду, хотя она, кажется, и подкреплена, как Вы сказали реальными фактами. И еще, там, в комнате матери я заметил одну вещь. Тот, кто бросил или уронил кубок, наступил в темно-красную лужицу. Наступил слегка, очевидно случайно. Но бестелесные существа следов не оставляют.

— Итак, мистер Гоблетсворт, Вы считаете, что легенда о Кровавом Кубке всего лишь вымысел, и что Вашу мать напугали нарочно? И Вы хотите, чтобы я помог Вам узнать, кто и зачем это делает?

— Да, — Роберт кивнул. — Я очень надеюсь на Вашу помощь. И… — молодой человек на несколько секунд смущенно замолк, — простите, что сначала я отнесся к Вам с некоторым недоверием.

Генри усмехнулся. Затем, подумав, сказал: — Хорошо, мистер Гоблетсворт, я попытаюсь помочь Вам разобраться в случившемся. Я хотел бы, разумеется, если это возможно, побывать на месте происшествия и поговорить с Вашей матерью. А пока что, сэр, я попрошу Вас ответить на несколько вопросов. Может быть, некоторые из них не очень понравятся Вам, или покажутся не относящимися к делу, но я хочу получить ответы на все поставленные мной вопросы. И ответы абсолютно честные. Договорились?

— Разумеется, мистер Уайтхол. — Молодой человек улыбнулся первый раз за все пребывание у детектива. — После того, как Вы выслушали меня и не посмеялись над моим рассказом и тревогой за мать, я поверил, что Вы сможете нам помочь. Можете спрашивать, о чем угодно.

Генри откинулся на спинку кресла, очевидно размышляя о чем-то. Так он сидел минуту или две. Затем, глубоко вздохнув, выпрямился и сосредоточенно посмотрел на посетителя.

— Итак, мистер Гоблетсворт, начнем. Прежде всего, почему Вы не привезли легенду с собой, а только пересказали мне ее?

Молодой аристократ растерянно пожал плечами: — Не знаю. Наверное, просто забыл. Видите ли, мистер Уайтхол, когда мне пришла мысль пригласить частного сыщика, я был полон беспокойства за матушку и как-то не сообразил, что эта бумага может понадобиться.

— Я должен извиниться за следующий вопрос, сэр. Кто, после смерти Вашей матери является наследником?

— По положению о наследстве следующим лордом Гоблетсворт должен стать я, а в случае моей смерти при отсутствии на тот момент у меня детей — Ричард. — Молодой человек вдруг резко замолчал. Потом вскочил с кресла, возмущенно глядя на сыщика: — Послушайте, мистер Уайтхол, — глухим от негодования голосом проговорил он, — Вы думаете — я или мой брат способны на подобные шутки, которые могут привести к смерти нашей матери?!

— Мистер Гоблетсворт, — вздохнув, терпеливо ответил Генри, — я просто задал вопрос; и пока что я никого не обвиняю. Тем более, я предупреждал, что некоторые вопросы могут быть неприятными, на что Вы ответили согласием. И я буду задавать такие вопросы, которые сочту нужными. Разумеется, если Вам нужна моя помощь.

— Да, конечно Вы правы, — проговорил, слегка успокоившись, Гоблетсворт, — прошу прощения. Я напрасно погорячился. Продолжим.

Генри кивнул. — Расскажите, пожалуйста, о ваших слугах, сэр: сколько их, что они за люди?

— Как во всяком большом доме у нас есть дворецкий. Ему лет под сорок. Спокойный, но несколько замкнутый человек. Его нанял прежний лорд незадолго до смерти. Еще есть три горничные. Их, по распоряжению матушки, через агентство нанял дворецкий. Также в замке находятся: посудомойка, прачка, повар, лакей, два конюха — один из которых еще и кучер, и два сторожа. Все эти люди служили еще при прежнем лорде Гоблетсворт и знают мою мать. Горничные, прачка, лакей, посудомойка и повар живут в замке, конюхи в пристройке рядом с конюшней, там же живут и сторожа. А у дворецкого свой небольшой домик. Наши слуги — добрые, преданные и надежные люди.

— Хорошо, мистер Гоблетсворт, Вы достаточно описали ваших слуг. Перейдем к случившемуся. Вы, случайно, не помните, кто конкретно предложил разобрать старые бумаги?

Молодой человек задумался.

— Помню, Ричард сказал, что наш замок похож на музей. Ведь в нем очень много старинных вещей, картин и тому подобного. А Сесиль предположила, что, если у прежних хозяев не было привычки сжигать старые бумаги, то мы сможем прочитать историю нашего рода и даже Англии, как в историческом романе. Нам всем эта затея очень понравилась. Понимаете, мистер Уайтхол, мы родились и жили вдали от родины наших предков. К тому же совсем недавно мы с увлечением читали романы Вальтера Скотта. И мысль о том, что книжная история может оказаться, как бы это лучше выразиться, живой, и что мы, пусть хоть немного, хоть чуть-чуть, частица этой истории, эта мысль будоражила и воодушевляла нас.

— Понятно. Скажите, сэр, Вы не знаете, может той ночью кто-нибудь, еще, кроме Вас самого слышал странный шум, разбудивший Вас?

Гоблетсворт досадливо поморщился: к сожалению, он не додумался никого расспросить, так как был слишком взволнован случившимся с матерью.

— Что ж, возможно это даже и к лучшему… Вполне вероятно, что кричала Ваша мать. Ее что-то сильно напугало, она вскрикнула и потеряла сознанье. Но что же могло ее так напугать? — Генри задумчиво закусил верхнюю губу. — Вот это нам и надо выяснить. Мистер Гоблетсворт, скажите, кто, кроме вашей семьи может знать о легенде и проклятии?

— Трудно сказать, — молодой человек пожал плечами, — до случая с этими бумагами я ни разу ни от кого не слышал об этом. Может, никто не знает. А может кто-нибудь и знает, но не говорит.

— Мистер Гоблетсворт, когда Вам сообщили, что Вашей матери плохо, Вы вызвали к ней врача?

— Да, разумеется.

— Как он определил причину ее обморока?

— Никак. Он просто сказал, что в доме очень душная атмосфера, и леди нужно чаще выходить на воздух. Откровенно говоря, меня не убедил подобный диагноз. — В голосе Гоблетсворта слышалось неодобрение. — Весь замок довольно часто проветривается, да и матушка почти каждый день выходит на прогулку. И в тот день мы все гуляли с утра до обеда и хотели выйти вечером, но разразилась гроза.

— Вот как, гроза? — Тон, каким был задан вопрос, заставил посетителя удивленно посмотреть на юного сыщика. Тот усмехнулся какой-то своей мысли и продолжил расспрос: — Вы вызвали доктора до того, как обнаружили след, или после?

— После. След я обнаружил совершенно случайно.

— Вы кому-нибудь говорили о своей находке?

— Нет. Я никому не рассказывал ни про след, ни про кубок. И горничную просил, чтобы она не сказала никому ни слова.

— А Вы не думаете, что кроме Вас кто-то еще видел этот след?

Гоблетсворт был уверен, что нет, так как горничные ходили по комнате и затоптали след еще до того, как он сам, Роберт, успел хорошенько разглядеть след. Генри предположил, что служанка, обнаружившая бесчувственную хозяйку и лежащий рядом кубок, могла видеть след. Гоблетсворт отрицательно покачал головой: — Нет, не думаю, чтобы она видела. Во-первых, след был чуть в стороне от того места, где горничная нашла кубок. А во-вторых, если бы она что-то увидела, то сказала мне, как в случае с кубком.

Генри встал, подошел к шкафу, достал оттуда бумагу и чернила и положил все это на стол перед Робертом: — Мистер Гоблетсворт, не могли бы Вы нарисовать план комнаты Вашей матери?

— Попробую. — Роберт взял перо и принялся чертить, попутно объясняя. — У правой стены комнаты, в углу у двери стоит платяной шкаф. За ним — камин. У окна напротив двери — стол со стулом и кресло. По левой стороне стоит этажерка с книгами, рядом с кроватью — тумбочка. Потом идет трюмо и еще одно кресло. Крестиком я пометил место, где, по словам служанки, был найден кубок; а след я обнаружил чуть дальше — почти под тумбочкой.

— Спасибо. Значит, Ваша мать могла видеть входящего, не вставая с постели. — Заметил сыщик, рассматривая чертеж. — Между прочим, сэр, не могли ли Вы сами или кто-то из горничных наступить в ту красную жидкость, оставив тем самым след?

Гоблетсворт покачал головой: — Нет, мистер Уайтхол, не думаю. Мне кажется, тот, кто оставил след, стоял, наклонившись над распростертым на полу телом; но этот след не был от ноги горничной.

— Как Вы думаете, мистер Гоблетсворт, — сменил тему сыщик, — может ли посторонний человек проникнуть в замок с улицы?

— Проникнуть в замок? — Гоблетсворт с удивлением посмотрел на сыщика. — Нет. Это исключено. Днем во дворе всегда есть кто-нибудь из слуг и один из сторожей. Ночью дежурит второй сторож, а еще мы держим двух сторожевых собак.

— А Вы не слышали, лая собак в ту ночь?

— Нет. Кроме того, странного шума, разбудившего меня, больше я не слышал ни звука, ни в доме, ни на улице.

Генри, делавший какие-то записи в блокноте, на секунду прикрыл глаза, очевидно размышляя о чем-то, затем вновь обратился к посетителю с вопросом: — В вашем замке есть сад?

— Да. Он прилегает к одному крылу замка. Из замка в сад ведет терраса. Ее пристроил прежний хозяин незадолго перед смертью.

— У вас есть сад, но нет садовника? Вы ничего не упомянули о садовнике.

— Верно, о садовнике я и забыл сказать. Он у нас единственный приходящий работник. Приходит рано утром и работает часов до четырех дня.

— А Вы знаете, откуда он, что он за человек?

— Нет. Знаю только, что его наняли так же, как и горничных — через агентство.

— И последний вопрос, сэр. Говорили ли Вы кому-нибудь, что собираетесь нанять сыщика?

— Нет. Я не хочу тревожить матушку и ставить в известность всех остальных. Я могу представить Вас, как нового знакомого.

— Вы не хотите оповещать своих родных и слуг о том, что в вашем доме, возможно, произошло преступление. — Юный сыщик пристально смотрел на своего посетителя. — Значит ли это, что Вы подозреваете в случившемся кого-то конкретно?

— Нет. — Решительно покачал головой молодой человек. — Просто я не хочу, чтобы возле нашего дома постоянно находились полиция и, особенно, журналисты. А это обязательно произойдет, если кто-нибудь расскажет эту историю нашему доктору. Он славный, но болтливый человек и может растрезвонить эту весть не только на весь замок, но и, пожалуй, на всю Англию. И тогда даже если полиция не обратит на это внимания, то от журналистов не будет отбоя, это точно. Я помню, как они измучили своими вопросами матушку во время нашего приезда.

— Хорошо. Если Вы не против, мистер Гоблетсворт, давайте сделаем так: я представлюсь студентом исторического колледжа, и мое летнее задание — изучение хроники графства и описание какой-либо достопримечательной местности. Но Вашей матери мы все равно должны рассказать правду.

— Что ж, — вздохнул Роберт, — хотя мне и не хотелось бы тревожить матушку, но, очевидно, Вы правы, и другого выбора у нас нет. Я собираюсь уезжать в пять часов и, если это Вас устроит, заеду за Вами без четверти пять.

Молодой человек поднялся с кресла, пожал протянутую ему руку и, сопровождаемый Роджером, вышел из комнаты.

Когда Роджер вернулся в библиотеку, Генри внимательно читал альманах"Кто есть кто". На столе, как заметил старик, лежал прошлогодний выпуск альманаха за декабрь, раскрытый на букве"Г". Затем Уайтхол взял с полки атлас Великобритании и углубился в изучение графства Шропшир. Когда юный джентльмен закончил делать пометки в блокноте и оторвался от справочников, Роджер поинтересовался, с каким делом приходил Роберт Гоблетсворт.

— А ты уверен, что все это не выдумки джентльмена, только что вышедшего отсюда? — С недоверием произнес мужчина, узнав об истории молодого аристократа. — Все, что он рассказал, походит на какой-то рыцарский роман со всеми полагающимися ужасами, проклятьями и привидениями.

Генри покачал головой: — Я уверен, что все, рассказанное Робертом Гоблетсвортом — правда. И я уже пришел к кое-каким выводам. Хотя некоторые моменты этого дела еще не совсем ясны, я думаю, что смогу разобраться во всем на месте.

Часть вторая

Несколько часов спустя дорожный экипаж ехал по той же дороге, по которой нынешняя леди Гоблетсворт возвращалась домой из многолетнего путешествия. Старый замок удивил и восхитил Генри Уайтхола. Здание, построенное еще во времена Эдуарда III, поражало своей твердостью и прочностью. Когда карета подъехала к дому, к ней приблизился высокий рыжий человек с грубыми чертами лица. Он помог молодым людям выгрузить вещи. В это время из дома вышел мужчина лет сорока. Он внимательно смотрел на приезжих; заметив, что Роберт махнул ему рукой, мужчина подошел ближе.

— Ленкс, — обратился к нему молодой хозяин, — пожалуйста, помогите перенести вещи этого юного джентльмена в комнату для гостей. И, вот еще что, Ленкс, как себя чувствует матушка?

— Ей уже гораздо лучше, сэр. После Вашего отъезда миледи выходила в сад.

— Хорошо, Ленкс. Пожалуйста, узнайте у матушки, может ли она принять меня и моего гостя. — Затем Роберт повернулся к Генри Уайтхолу: — Пойдемте, мистер Уайтхол, я покажу Вам Вашу комнату. А после того, как Вы обустроитесь, я познакомлю Вас со своей матерью.

И Гоблетсворт вошел в дом, приглашая Генри последовать за ним. Рыжий верзила и Роджер, повинуясь указаниям Ленкса, внесли в дом вещи.

Идя за Робертом Гоблетсвортом, Генри смотрел по сторонам, удивляясь красоте и простоте древней роскоши. Хозяева замка, как прежние, так и нынешние, очевидно не поддавались стремлению многих владельцев фамильных поместий перестраивать дом, перешедший по наследству, по своему вкусу. И, наверное поэтому, Гоблетсворт-холл выглядел в конце XIX века почти таким же, каким он был при короле Генрихе XVIII и при Оливере Кромвеле. Каждая эпоха привносила в интерьер замка что-нибудь свое, не отнимая ничего у прошлого.

— Знаете, мистер Гоблетсворт, — тихо сказал юноша, — очень жаль, что я на самом деле не историк. Здесь наверняка есть такие вещи, которые заинтересовали бы не одного из знающих историков. («впрочем, не только их». — Добавил он про себя.)

— Ну вот, мы и пришли. — Роберт остановился около одной из комнат и открыл дверь. — Пока Вы будете располагаться, я побеседую с матерью и подготовлю ее к разговору с Вами.

Через пару минут после ухода Гоблетсворта в комнате появились Роджер и рыжий великан, несущие вещи, и Ленкс. Прежде, чем выйти, Ленкс пристально посмотрел на гостя. Позже Генри признался Роджеру, что под взглядом этого человека почувствовал себя несколько неуютно. Когда за Ленксом закрылась дверь, Генри поинтересовался, кто были эти двое. Паркер ответил, что великан, с головой, похожей на осенний парк — это Терри О’ Нарк, садовник.

— Садовник? — удивился юноша. — Но уже больше семи. А Роберт Гоблетсворт говорил, что садовник работает здесь только до четырех вечера.

Роджер усмехнулся: — Этот малый все время ворчал, что он садовник, а не носильщик и что, если на то пошло, для таких дел в доме держат и других слуг. Его, Терри О’ Нарка, наняли сюда ухаживать за цветами, а не таскать вещи. А второй — это и есть дворецкий. Ленкс сделал садовнику какое-то замечание, и тогда О’ Нарк шепнул мне, что"таких надутых индюков, как здешний дворецкий, еще поискать…".

— Я так и подумал. — Генри кивнул. — Уж больно он высокомерен для обычного слуги.

В это время в дверь постучали. Это был Роберт Гоблетсворт.

— Мистер Уайтхол, — сказал он официальным тоном, — леди Гоблетсворт согласна поговорить об интересующем Вас деле завтра утром. А теперь прошу за мной. Я представлю Вас леди Элеонор Гоблетсворт, мистеру Ричарду Гоблетсворт и мисс Сесиль Мелиндер.

В коридоре, убедившись, что их никто не слышит, Генри поинтересовался о причине сегодняшней задержки в доме рыжего садовника. Молодой аристократ ответил, что не знает, но поинтересуется. Такой вопрос, сказал он, совершенно естественен с его стороны и, в случае чего, не вызовет никаких подозрений. Проходя мимо одной из картин, висевших в длинном и довольно широком коридоре, Генри внезапно остановился и впился в нее глазами. На картине было изображено средневековое пиршество. Во главе стола находился рыцарь — очевидно, хозяин. Брови его были нахмурены, в глазах читался гнев. В поднятой правой руке рыцарь держал наполненный вином кубок. Посреди зала стоял нищий оборванный старик. Взоры всех людей на картине были обращены на него. Полотно было выполнено в темных мрачных тонах.

Конец ознакомительного фрагмента.