Тёмное пророчество

Рик Риордан, 2018

Итак, Аполлона лишили божественной силы, заставили пройти смертельно опасный квест в Лагере полукровок и бросили одного на произвол судьбы, – но на этом его испытания еще не закончились! Чтобы вернуться на Олимп, Лестеру Пападопулусу (то есть несравненному Аполлону, конечно!) предстоит отправиться на поиск следующего оракула, который не только предопределит его судьбу, но и повлияет на жизнь его близких друзей. Однако чтобы добраться до него, бывшему богу придется взглянуть в глаза своим страхам и встретиться со старыми врагами, которые больше всего на свете хотят убить его. На что же готовы пойти Аполлон и его друзья, чтобы выполнить свою миссию? Рик Риордан – автор мировых бестселлеров для подростков, лучший современный писатель в детской литературе, по мнению авторитетного издания «New York Times».

6

О магический шар

Никудышный пророк

А у Лео уши горят

Призрак подплыл к нам. Конечно, понять, в каком он настроении, без головы было сложно, но мне он показался взволнованным. Он указал на меня, а затем выдал какие-то непонятные мне жесты: замахал кулаками, сцепил пальцы и сложил руки «чашкой», словно держал какой-то шар. Наконец он замер у противоположного края кофейного столика.

— Ты чего, Сырок? — спросил Лео.

— Сырок?! — хохотнула Джозефина.

— Ну, он ведь оранжевый, — объяснил Лео. — Кстати, почему? И почему он без головы?

— Лео, — одернула его Калипсо.

— А что, уже и спросить нельзя?

Эмми посмотрела на то, как призрак машет руками, и сказала:

— Никогда не видела, чтобы он так волновался. Он светится оранжевым, потому что… Да я и сама не знаю почему. А что до головы…

— Его брат отрезал ему голову, — вставил я. В темных глубинах моей человеческой памяти забрезжило какое-то воспоминание, хотя подробности ухватить мне не удалось. — Агамед был братом Трофония, духа Темного оракула. Он… — почему-то воспоминание об этом наполнило меня чувством вины, но, что было тому причиной, я понять не мог.

Все уставились на меня.

— Что-что сделал его брат?! — переспросила Калипсо.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Эмми.

Мне было нечего ответить. Я и сам не понимал, откуда в моей голове взялось это знание. Но призрак указал на меня, словно хотел сказать «Чувак знает что к чему», или, возможно (и это тревожило меня куда сильнее) его жест значил «Это ты виноват!». А потом он снова сложил руки так, будто держал шар.

— Он просит магический шар, — поняла Джозефина. — Я сейчас, — сказала она и побежала в мастерскую.

— Магический шар? — Лео, на комбинезоне которого значилось «ДЖОРДЖИ», улыбнулся Эмми. — Она ведь пошутила?

— Да нет, она убийственно серьезна, — ответила Эмми. — Э-э… так сказать. Давайте сядем.

Калипсо и Эмми заняли кресла. Лео плюхнулся на диван рядом со мной, весело подпрыгивая на пружинах, и я снова с тоской подумал о Мэг Маккаффри. Пока мы ждали Джозефину, я постарался выцедить из памяти хоть каплю сведений об этом призраке, Агамеде. С чего бы Трофонию отрезать голову брату, и почему я чувствую себя таким виноватым? Но ничего не вышло — я ощутил лишь какую-то неловкость да почувствовал, что, хотя у него и не было глаз, Агамед сейчас смотрит именно на меня.

Наконец вернулась Джози. В одной руке у нее был черный пластмассовый шар величиной с медовую дыню. На боку шара был нарисован белый круг с восьмеркой в середине.

— Обожаю эти штуки! — воскликнул Лео. — Я их не видел уже лет сто.

Я бросил грозный взгляд на шар, опасаясь, что это бомба — иначе с чего бы Лео так радоваться?

— Зачем он нужен?

— Ты шутишь?! — изумился Лео. — Это ж магический шар, чувак. У него можно спросить о будущем.

— Ерунда, — отрезал я. — Я бог прорицаний, мне известны все виды гаданий, но я никогда не слышал ни о каком магическом шаре.

Калипсо наклонилась вперед:

— Я тоже не знаю такого волшебства. Как это работает?

Джозефина улыбнулась:

— Ну, вообще это была игрушка. Его нужно потрясти, и в этом маленьком окошке внизу всплывет ответ. Но я немного его усовершенствовала. Иногда магический шар улавливает мысли Агамеда, и мы можем их прочесть.

— Иногда? — переспросил Лео.

— Примерно в тридцати процентах случаев, — пожала плечами Джозефина. — Это лучшее, чего я смогла добиться.

Я по-прежнему не понимал, о чем она говорит. Магический шар показался мне весьма сомнительным способом гадания, скорее одной из Гермесовых азартных игр, чем оракулом, достойным моей особы.

— Может, будет быстрее, если Агамед просто напишет то, что хочет сказать? — предложил я.

Эмми бросила на меня предупреждающий взгляд:

— Агамед не умеет писать. И это для него больной вопрос.

Призрак повернулся ко мне. Его аура стала цвета кровавого апельсина.

— А-а… — протянул я. — А что насчет жестов?

— Его жестового языка мы не понимаем, — ответила Джо. — Мы пытались научиться с тех самых пор, как семь лет назад Агамед появился у нас. Но магический шар — наш лучший способ общения. Лови, дружище! — Она бросила ему шар.

Я думал, что шар пролетит сквозь бесплотное тело Агамеда и разобьется о пол. К моему удивлению, Агамед ловко его поймал.

— Отлично! — сказала Джозефина. — Итак, Агамед, что ты хотел нам сказать?

Призрак с силой потряс волшебный шар и бросил его мне. Я не ожидал, что шар окажется наполнен жидкостью, а с такими предметами управляться совсем не просто — и это подтвердит любой, кто пробовал выполнить трюк с подбрасыванием бутылки. Шар ударил меня в грудь и упал ко мне на колени. Я едва успел подхватить его, прежде чем он скатится на диван.

— Божественная ловкость, — пробормотала Калипсо. — Переверни его. Ты что, не слушал?

— А ну тихо!

Вот бы и Калипсо могла разговаривать со мной только в тридцати процентах случаев! Я перевернул шар.

Как и сказала Джозефина, я увидел прозрачное пластиковое окошко, сквозь которое можно было разглядеть жидкость — а в ней плавало что-то вроде многогранной игральной кости. (Так и знал, что это одна из дурацких игр Гермеса!) Одна из граней повернулась к окошку, и на ней можно было различить слова, написанные заглавными буквами.

— «Аполлон должен вернуть ее домой», — вслух прочел я и посмотрел на остальных.

На лицах Эмми и Джозефины застыло одинаковое выражение крайнего потрясения. Калипсо и Лео обменялись непонимающими взглядами.

— М-м, что… — начал было Лео.

Но тут Эмми и Джозефина, одновременно заговорив, обрушили на меня град вопросов:

— Она жива? С ней все хорошо? Где она? Отвечай!

Эмми вскочила на ноги и принялась, нервно всхлипывая, ходить из стороны в сторону, а Джозефина подступила ко мне с кулаками и пылающим, как сварочная дуга, взглядом.

— Не знаю! — Я бросил Джозефине шар, словно кусок горячей пахлавы. — Не убивай меня!

Поймав его, она, кажется, пришла в себя. Глубоко вздохнув, она сказала:

— Извини, Аполлон. Извини. Я… — Она повернулась к Агамеду: — Держи. Отвечай. Расскажи нам все. — И бросила ему шар.

Агамед посмотрел на шар несуществующими глазами. Плечи его опустились, будто от безысходности. Он снова потряс шар и бросил его мне.

— Почему именно я?! — запротестовал я.

— Читай! — приказала Эмми.

Я перевернул шар. В окошке появилось новое предсказание.

— «Ответ неясен, — прочел я. — Спроси позже».

Эмми издала отчаянный стон, упала в кресло и закрыла лицо руками. Джозефина тут же подскочила к ней.

— Эй, Сырок, — нахмурился Лео. — Потряси-ка его снова, дружище.

— Бесполезно, — сказала Джозефина. — Если волшебный шар говорит, что нужно спросить позже, значит, так и есть. Придется подождать. — Она села на подлокотник кресла и прижала голову Эмми к своей груди. — Мы найдем ее. И вернем домой.

Калипсо нерешительно вытянула руку с раскрытой ладонью, показывая, что не знает, чем им помочь.

— Простите, пожалуйста. Но кто… кто пропал?

Джозефина, у которой дрожали губы, указала на Лео.

Тот удивленно заморгал:

— Э-э, я вроде здесь…

— Не ты, — сказала Джозефина. — Бирка с именем. Это был ее комбинезон.

Лео похлопал рукой по бирке:

— Джорджи?

Эмми посмотрела на нас красными распухшими глазами и кивнула:

— Джорджина. Наша приемная дочь.

Хорошо, что я в этот момент сидел. Я вдруг понял столько всего, что это знание нахлынуло на меня как очередное видение: две стареющие Охотницы, которые перестали быть Охотницами, пустая детская, рисунки девочки на стенах. И по словам Джозефины, Агамед появился у них примерно семь лет назад.

— Вы покинули Охотниц, — сказал я, — чтобы быть вместе.

Джозефина уставилась вдаль, словно стены вдруг стали прозрачными, как окошко в волшебном шаре.

— Мы этого не планировали. Мы ушли… когда это было, в 1986-м?

— В восемьдесят седьмом, — поправила Эмми. — С тех пор мы стареем вместе. И очень счастливы.

Она смахнула слезу: да уж, не похожа она была сейчас на жутко счастливого человека.

Калипсо взмахнула недавно вылеченной рукой:

— Я мало что знаю о госпоже Артемиде и ее последовательницах…

— Ничего страшного, — перебил ее Лео, вызвав ее недовольный взгляд.

— Но вроде бы они отрекаются только от мужчин. Если вы полюбили друг друга…

— Нет, — с горечью сказал я. — Любые романы запрещены. В этом моя сестра очень категорична. Охотницы не должны отвлекаться на романтику.

Размышления о сестре и ее борьбе с романтикой рассердили меня. Как могут близнецы быть настолько разными? А еще я рассердился на Гемифею. Она не просто ушла от Охотниц — покинув их, она отказалась от божественной силы, которую я даровал ей.

Что тут скажешь — люди! Даруешь вам бессмертие и божественную силу — а вы готовы променять их на любовь и чердак в центре Индианаполиса. Какая наглость!

Эмми отвела глаза и ностальгически вздохнула:

— Нам обеим нравилось быть Охотницами. Они были нам семьей. Но… — она пожала плечами.

–…друг друга мы любили больше, — закончила Джозефина.

Что-то подсказывало мне, что они даже мыслили в унисон и поэтому часто заканчивали фразы одна за другую. Но это меня не успокоило.

— Видимо, вы расстались с Артемидой на хорошей ноте, — сказал я. — Она все-таки вас не убила.

Джозефина кивнула:

— Охотницы госпожи Артемиды часто останавливаются здесь, на Станции… хотя саму Артемиду мы не видели уже несколько десятков лет. А семь лет назад произошло счастливое событие. Появилась Джорджина. Ее… ее принес к нам сюда Агамед.

Оранжевый призрак поклонился.

— Принес откуда? — поинтересовался я.

Эмми развела руками:

— Нам так и не удалось узнать у него об этом. Магический шар никогда не давал ответа на этот вопрос.

Лео, видимо, глубоко задумался, потому что на кончике его левого уха вспыхнул язычок пламени.

— Погодите-ка. Агамед ведь не отец вашей дочери? И… хотите сказать, что мне в самый раз комбинезон семилетней девочки?!

Джозефина горько усмехнулась:

— Похоже, что так. И нет, Лео, Агамед не отец Джорджины. Наш призрачный друг умер еще в древности. Как сказал Аполлон, он был братом Трофония, духа оракула. Так мы и узнали о его существовании.

— Значит, вам известно, где находится оракул? — спросил я.

— Известно, — пробормотала Эмми. — А толку-то?

В голове у меня роились вопросы. Если бы только я мог разделиться на дюжину воплощений, чтобы каждое искало ответ на свой вопрос! Увы, смертных разделить на части не так-то просто.

— Получается, девочка как-то связана с оракулом?

Эмми закрыла глаза. Было видно, что она изо всех сил старается не разрыдаться.

— Мы не понимали, насколько сильна эта связь. До тех пор, пока у нас не забрали Джорджи.

— Император? — предположил я.

Джозефина кивнула.

Я еще не встречал второго члена Триумвирата, но уже ненавидел его. Нерон отобрал у меня Мэг Маккаффри. И мне не нравилась мысль о том, что другую маленькую девочку забрал еще один злобный император.

— В моем видении, — вспомнил я, — Нерон называл этого императора Новым Геркулесом. Кто он такой? Что он сделал с Джорджиной?

Эмми, пошатываясь, встала на ноги:

— Мне… мне нужно занять руки чем-то полезным. В последние недели только это помогает мне держать себя в руках. Поможете мне приготовить обед? А потом поговорим о чудовище, которое правит нашим городом.