Карта дней

Ренсом Риггз, 2018

Справившись с чудовищной опасностью, едва не уничтожившей весь странный мир, Джейкоб Портман возвращается туда, откуда началась его история, – домой, во Флориду. Но теперь он не один, с ним мисс Сапсан, Эмма и другие его странные друзья, которые изо всех сил стараются вписаться в современную жизнь. Но беззаботные дни с походами на пляж и уроками нормальности продлятся недолго. Джейкоб получает опасное наследство и понимает, как много странного было в его жизни еще до того, как он вошел во временную петлю мисс Сапсан. Теперь ставки поднялись выше: судьба забрасывает Джейкоба и его друзей на дикие просторы странного мира Америки – мира без имбрин и почти без правил… Вернее, со своими особыми правилами, о которых наши герои не имеют ни малейшего представления. Перед вами новая великолепная глава из истории странных детей мисс Сапсан, полная новых чудес и опасностей. Иллюстрациями к этому удивительному приключению в Америке разных эпох, как и к предыдущим книгам серии, служат причудливые и жутковатые винтажные фотографии, но в этой книге впервые использованы не только черно-белые, но и цветные снимки.

Глава первая

Если подумать, это очень странно — что разум может переварить и чему он сопротивляется. Я только что пережил самое сюрреалистическое лето, какое только можно вообразить: путешествия в прошедшие эпохи, укрощение невидимых чудовищ, влюбленность в застрявшую во времени бывшую подружку моего деда. Но только сейчас, в ничем не примечательном настоящем обычного флоридского городка, в доме, где прошло все мое детство, я обнаружил, что не в силах поверить своим глазам.

Енох развалился на нашем бежевом раздвижном диване и потягивал колу из папиного стакана с футболистами из «Тампа Бэй». Оливия расстегнула свои свинцовые ботинки, взмыла к потолку и теперь каталась, описывая круги, на вентиляторе. Гораций и Хью отправились на кухню: первый разглядывал фото на дверце холодильника, а второй — обшаривал территорию, ища, чем бы подкрепиться. Клэр, разинув оба рта, таращилась на гигантский черный монолит настенного телевизора. Миллард… скажем так, мамины журналы по декору интерьеров воспаряли с кофейного столика, сами собой открывались и шелестели страницами в воздухе, пока Миллард их просматривал; отпечатки его босых ступней виднелись на ковре. Такое слияние миров я воображал тысячу раз, но не смел и мечтать о нем. Но вот вам, пожалуйста: мои До и После вдруг столкнулись с могучей силой, как две планеты в космосе.

Миллард уже попытался мне объяснить, как им удалось сюда попасть — судя по всему, невредимыми — и почему они больше не боялись задержаться в моем времени. Разрушение петли, чуть не прикончившее нас всех в Дьявольском Акре, перезапустило их внутренние часы. Как так вышло, он не очень разобрался, только понял, что в случае, если они пробудут слишком долго в настоящем, внезапное и катастрофическое старение им почему-то больше не грозит. Они просто станут взрослеть самым обычным образом, как я, — словно долг всех этих лет им неожиданно простился и они не потратили большую часть двадцатого века, проживая снова и снова один и тот же солнечный летний день. Без сомнения, это было настоящее чудо — беспрецедентный прорыв во всей истории странных людей. И все же оно удивляло и занимало меня и вполовину не так, как то, что они сейчас здесь, со мной, — что рядом стоит Эмма, прекрасная, сильная Эмма, и пальцы ее переплетены с моими, а сияющие зеленые глаза в изумлении разглядывают комнату. Эмма, о которой я так часто мечтал, которую видел во снах все эти долгие, одинокие недели, прошедшие со времени возвращения домой. На ней было приличное серое платье ниже колена и прочные туфли на плоской подошве, в которых, если что, и бегать можно, а волосы цвета песка были забраны в хвост. Когда от тебя долгие десятилетия зависят все и вся, поневоле станешь практичной до мозга костей, но ни ответственность, ни груз прожитых лет не погасили девчоночьей искры, так ярко озарявшей ее изнутри. Эмма была одновременно и жесткой, и мягкой, кислой и сладкой, старой и юной. И то, что она была всем этим сразу, я больше всего в ней любил. Душа бездонной глубины…

— Джейкоб?

Оказывается, она уже некоторое время со мной говорила. Я даже попробовал ответить, но разум мой уже засосало в зыбучие пески грез.

Она помахала рукой у меня перед носом, пощелкала пальцами — большой заискрил, как кремень. Я вздрогнул и пришел в себя.

— Ой, — сказал я. — Прости.

— Ты куда уехал?

— Я просто… — я махнул рукой, словно убираю невидимую паутину. — Так здорово снова всех вас видеть!

Собрать в охапку десяток воздушных шариков — и то проще, чем закончить такую фразу.

Ее улыбка не сумела скрыть некоторой озабоченности.

— Я понимаю, это очень странно, что все мы вдруг вот так к тебе заявились. Надеюсь, для тебя это не стало таким уж большим потрясением.

— Нет, что ты! Ну, ладно… есть немножко.

Я кивнул в сторону комнаты и всех, кто в ней был. Веселый хаос был постоянным спутником наших друзей.

— Ты уверена, что все это мне не снится?

— А ты уверен, что это не снится мне?

Эмма взяла мою ладонь и крепко пожала; тепло и твердость ее руки придали миру весомости.

— Сказать не могу, сколько раз за все годы я представляла, как приеду в этот городок.

Я на мгновение потерял дар речи, но потом до меня дошло. Ну, конечно… дедушка. Эйб же тут жил с пятидесятых — я помнил флоридский адрес на письмах, которые хранила Эмма. Взгляд ее слегка затуманился, словно она потерялась в воспоминаниях, а я ощутил совершенно неуместный укол ревности, и тут же его устыдился. Она имела полное право вспоминать прошлое и чувствовать себя не в своей тарелке от встречи наших двух миров. Совсем как я.

Тут в гостиную, словно торнадо, ворвалась мисс Сапсан. Она уже освободилась от дорожного плаща и осталась в изумительном пиджаке из зеленого твида и бриджах для верховой езды, словно и правда только что прискакала сюда верхом. На ходу директриса раздавала приказы.

— Оливия, немедленно спускайся! Енох, убери ноги с дивана!

В меня она ткнула пальцем и кивнула в сторону кухни.

— Мистер Портман, есть вопросы, требующие вашего внимания.

Эмма взяла меня под руку и составила мне компанию, за что я был ей чрезвычайно благодарен: комната пока так и не перестала кружиться.

— Уже пошли обниматься? — бросил Енох. — Мы же только приехали!

Эмма резко вскинула руку и слегка прижарила ему прическу. Енох отпрыгнул и принялся хлопать себя по дымящейся макушке. Я рассмеялся, и смех, кажется, вымел паутину у меня из головы. Да, друзья были совершенно настоящие и действительно сидели у меня в гостиной. Более того, судя по словам мисс Сапсан, они собирались тут немного погостить. Познакомиться, так сказать, с современным миром. Устроить себе каникулы. Заслужили они, в конце концов, или нет небольшой отдых от разрухи Дьявольского Акра, ставшего им временным пристанищем — теперь, когда их гордый старый дом на Кэрнхолме стерт с лица земли? Разумеется, я был им рад и, более того, невыразимо благодарен за приезд. Но вот что теперь с ними делать? И с моими родителями и дядьями, которых сейчас стерегла в гараже Бронвин? Нет, для одного раза это было слишком, и я решил оставить вопросы на потом.

На кухне возле открытого холодильника мисс Сапсан беседовала с Горацием. Посреди нержавейки и прямых углов нашей современной кухни оба выглядели крайне неуместно, будто актеры, которые ошиблись съемочной площадкой. Гораций размахивал пластиковой упаковкой с сырными косичками.

— Но тут только странная еда, а у меня уже сотни лет во рту маковой росинки не было!

— Не преувеличивай, Хью.

— А я и не преувеличиваю. В Дьявольском Акре сейчас 1886-й, а завтракали мы там. Я только что закончил инвентаризацию и, должен признаться, потрясен. Пакет пищевой соды, банка соленых сардин плюс коробка печенья ассорти с популяцией жучка. У них что, правительство ввело продуктовые карточки? Идет война?

— Мы берем еду навынос, — объяснил я, поравнявшись с ним. — Мои родители обычно не готовят.

— Тогда зачем им такая возмутительно большая кухня? Я могу сколько угодно быть опытным chef de cuisine^[1], но не в состоянии приготовить что-то из ничего.

На самом деле папа увидел эту кухню в каком-то журнале по дизайну и решил, что она ему нужна. Цена была несусветная, но он пообещал, что научится готовить и станет закатывать для всей семьи баснословные званые ужины. Правда, после нескольких занятий по кулинарии все эти мечты — как и большинство других его планов — пошли прахом. Так что теперь огромная и дорогущая кухня использовалась в основном для приготовления замороженных обедов из супермаркета и разогрева того, что вчера доставили из ресторана. Впрочем, ничего этого я не сказал, а только пожал плечами.

— Уверена, в ближайшие пять минут ты от голода не умрешь, — заявила мисс Сапсан и выгнала Горация и Хью из кухни.

— Итак, — продолжала она, поворачиваясь ко мне. — Вы сегодня что-то нетвердо стоите на ногах, мистер Портман. Вы себя хорошо чувствуете?

— С каждой минутой все лучше, — сказал я, слегка смутившись.

— Возможно, у вас легкие последствия смены петлевых поясов, — предположила она. — В вашем случае слегка отложенные, но тем не менее это абсолютно нормально для путешественника во времени. Особенно для новичка.

Она говорила, обращаясь ко мне через плечо, разгуливая по кухне и заглядывая в каждый шкафчик по очереди.

— Симптомы обычно самые разные. И давно у вас эти головокружения?

— Да вот с самого вашего появления. Но вообще-то я в полном порядке…

— А как насчет мозолей, мигрени, прободения язв? Имеются?

— Нет.

— Внезапные психические расстройства?

— Э-э-э… да вроде не припомню.

— Невылеченный синдром сдвига петлевых поясов — это вам не шуточки, мистер Портман, — сурово отрезала мисс Сапсан. — Люди от этого, бывает, и умирают. О! Печенье!

Она схватила с буфета коробку печенья, вытряхнула одну себе на ладонь и отправила в рот.

— Так. А улитки в утреннем стуле? — продолжила она, жуя.

Я чуть не расхохотался, но все-таки сумел взять себя в руки.

— Нет.

— Внезапная беременность?

— Вы же не серьезно, — содрогнулась Эмма.

— Нам известен только один такой случай, — мисс Сапсан пожала плечами, поставила на место коробку и пронзила меня взглядом. — Субъект был мужского пола.

— Я не беременный! — сказал я, пожалуй, чересчур громко.

— И слава богу! — прокричали мне в ответ из гостиной.

Мисс Сапсан ободряюще похлопала меня по плечу.

— Судя по всему, тебе ничего не грозит. Надо было предупредить тебя раньше.

— Хорошо, что вы этого не сделали.

Мало того, что я бы впал в паранойю, так еще и родители наверняка давно отправили бы меня в психушку, если бы я вдруг начал тайно скупать тесты на беременность и проверять утренний стул на предмет улиток.

— Честность прежде всего, — подытожила она. — Теперь, прежде чем мы начнем отдыхать и наслаждаться обществом друг друга, займемся делом.

Она принялась кружить по маленькому пятачку между раковиной и двумя духовками.

— Первое: надежность и безопасность. Я обследовала дом. Все на первый взгляд тихо, но внешность бывает обманчива. Есть что-нибудь, что я должна знать о ваших соседях?

— Например, что?

— Стаж преступной деятельности? Склонность к насилию? Коллекции огнестрельного оружия?

Соседей у нас было только двое: древняя миссис Меллорус — прикованная к креслу восьмидесятилетняя леди, покидавшая дом исключительно при помощи постоянно проживающей с ней сиделки, и немецкая пара, большую часть года проводившая где-то в другом месте. Их огромный и безвкусный, как «Макдоналдс», особняк в кейп-кодском стиле пустовал — возвращались они только зимой.

— Миссис Меллорус иногда шумит, — сказал я задумчиво. — Но если никто уж совсем особенный не полезет к ней на двор, проблем с ней не будет.

— Ясно. Второе: ощущал ли ты присутствие пустóт с тех пор, как вернулся домой?

При этом слове, уже много недель не мелькавшем в голове и не слетавшем с уст, у меня подскочило давление.

— Нет, — быстро сказал я. — А что? Были еще нападения?

— Никаких нападений. Никаких признаков присутствия. Это-то меня и беспокоит. Так, теперь о твоей семье…

— Я думал, мы всех их убили или захватили в Дьявольском Акре, — перебил я, не готовый так быстро менять тему.

— Не всех. Нескольким тварям удалось скрыться, и они увели с собой небольшой отряд пустóт после нашей победы. Мы полагаем, что они могли отправиться в Америку. И хотя я сомневаюсь, что они рискнут к тебе приблизиться — свой урок они, смею заметить, выучили хорошо, — но вынуждена предположить, что они что-то замышляют. Лишние предосторожности никогда не повредят.

— Они теперь боятся тебя, Джейкоб, — с гордостью сказала Эмма.

— Меня?

— Дураки бы они были, если б не боялись после взбучки, которую ты им устроил, — раздался из кухни голос Милларда.

— Вежливые люди не подслушивают чужих разговоров, — возмутилась мисс Сапсан.

— А я и не подслушивал. Я проголодался. К тому же меня послали попросить вас не мучить Джейкоба. Мы все, знаете ли, проделали долгий путь, чтобы повидать его.

— Они все ужасно по нему соскучились, — пояснила Эмма. — Почти так же сильно, как я.

— Возможно, настало время обратиться к собравшимся, — обратилась ко мне мисс Сапсан. — Обозначь им ряд основополагающих правил.

— Основополагающих правил? — удивился я. — Это каких же?

— Они — мои подопечные, мистер Портман, но это ваш город и ваше время. Мне нужна ваша помощь, чтобы защищать их от опасностей.

— По-моему, их достаточно просто кормить, — заметила Эмма.

Я повернулся к мисс Сапсан.

— А что вы говорили раньше, про моих родных?

Нельзя же держать их пленниками в гараже до скончания века… К тому же мне становилось неуютно от мысли, что с ними что-то придется делать.

— Не стоит беспокоиться, — сказала она. — У Бронвин все под контролем.

Не успели эти слова слететь с ее губ, как со стороны гаража раздался грохот, от которого затряслись стены. Дом тряхануло так сильно, что с ближайшей полки на пол посыпались стаканы. Все посмотрели на осколки.

— Это определенно похоже на ситуацию, вышедшую из-под контроля, — заметил Миллард.

Мы уже мчались в ту сторону.

— Всем оставаться на местах! — крикнула мисс Сапсан, пробегая мимо гостиной.

Я ринулся вон из кухни; адреналин подстегивал меня, Эмма наступала мне на пятки. Я не знал, чего ожидать, когда мы добежим до гаража: дыма? Крови? Грохот был очень похож на взрыв… В общем, я никак не думал, что застану родителей и дядьев спящими в машине как младенцы. Автомобиль застрял задом в здоровенной дыре, образовавшейся в подъемной гаражной двери; бетон вокруг был усыпан битым стеклом от задних фар. Мотор работал вхолостую. Перед машиной стояла Бронвин, в руках она держала бампер.

— Ох, простите! Понятия не имею, что случилось, — сказала она и с лязгом уронила бампер.

До меня дошло, что нужно срочно заглушить двигатель, пока мы все тут не задохнулись; я кинулся к водительской двери. Она оказалась заперта. Ну конечно — родственники пытались спастись от Бронвин. Ясное дело, они перепугались.

— Я могу ее открыть, — предложила Бронвин. — Посторонись!

Она покрепче уперлась ногами в пол и ухватилась обеими руками за ручку.

— Что ты… — начал я, но тут Бронвин дернула и открыла дверь. А заодно и сорвала ее с петель.

Вес и инерция довершили дело — дверь вырвалась из рук Бронвин, продолжила движение и врезалась в дальнюю стену. Звук от удара был такой, что меня отбросило назад.

— Фьюить! — прокомментировала Бронвин в наступившей за этим звенящей тишине.

Гараж напоминал попавшие под бомбежку дома, которые я видел в военном Лондоне.

— Бронвин! — воскликнула Эмма, убирая руки, которыми она прикрывала голову. — Ты могла кому-нибудь голову снести!

Я нырнул в дыру от водительской двери, перегнулся через спящую маму и вытащил ключ из замка зажигания. Мама привалилась к отцу, который храпел, упершись лбом в окно: от его дыхания на стекле получался пустой пузырь для слов, как в комиксах. На заднем сиденье в объятиях друг друга спали оба дяди. Несмотря на дикий шум, никто из них даже не пошевелился. Мне было известно только одно вещество, способное погрузить людей в такой глубокий сон, — перетертый в порошок кусочек Матушки Пыли. Выбравшись из машины и выпрямившись, я увидел мешочек снадобья в руках Бронвин. Она пыталась объяснить, что тут произошло.

— Тот джентльмен сзади, — она ткнула пальцем в моего дядю Бобби. — Он пытался достать свой… вот этот маленький…

— Мобильный телефон, — поспешно подсказал я.

— Он самый, — кивнула она. — Ну, я его и отобрала. Тут они все взбесились, как мешок с хорьками, и тогда я сделала, как показывала мисс Эс.

— Ты использовала порошок? — строго спросила мисс Сапсан.

— Я дунула прямо на них, но они не сразу заснули. Папа Джейкоба завел машину, но поехал почему-то не вперед, а… а…

Она махнула на продырявленную гаражную дверь. Мисс Сапсан ободряюще похлопала ее по руке.

— Да, дорогая, вижу. Ты все сделала совершенно правильно.

— Ага, и прямо в стену, — поддакнул Енох.

Из коридора на нас с любопытством таращились остальные дети, сбившиеся в тесную кучку.

— Я, кажется, велела всем оставаться на месте, — заметила мисс Сапсан.

— Это после такого-то грохота? — спросил Енох.

— Прости меня, Джейкоб, — взмолилась Бронвин. — Они так разволновались, я просто не знала что делать. Я же не причинила им никакого вреда, правда?

— Нет, не думаю. — Я помнил, как сам спал плюшевым сном после порошка Матушки Пыли. Это далеко не худший способ провести несколько часов. — Можно я посмотрю дядин телефон?

Бронвин вытащила его из кармана и протянула мне. По экрану паутиной расползлись трещины, но прочитать написанное было можно. Когда он включился, я увидел ряд сообщений от тети: «Что происходит?», «Когда ты будешь дома?», «У вас там все в порядке?». В ответ дядя Бобби начал было набирать «ЗВОНИ В ПОЛИ…», но тут до него дошло, что он с тем же успехом может позвонить туда сам. К счастью, Бронвин отобрала у него телефон раньше, чем он успел это сделать. Если бы она промедлила еще несколько секунд, нам бы сейчас пришлось разбираться со спецназом. У меня стало тесно в груди при мысли, как легко ситуация могла стать очень сложной и очень опасной. Вот черт, подумал я, переводя взгляд с пострадавшей машины на не менее пострадавшие дверь и стену. Она уже стала.

— Не стоит беспокоиться, Джейкоб, — мисс Сапсан обошла вокруг автомобиля, оценивая ущерб. — Мне случалось разбираться и с более неприятными историями. Твои родные крепко проспят до утра, и, смею заметить, нам неплохо бы заняться тем же.

— А утром что? — пробормотал я в тревоге, начиная покрываться потом.

Кондиционера в гараже не было, и тут уже стало душно, как в парнике.

— Когда они проснутся, я сотру их последние воспоминания и отправлю твоих дядюшек по домам.

— Но что они…

— Я объясню им, что мы — дальние родственники со стороны твоего отца, приехали из Европы поклониться могиле старого Эйба. А что касается сумасшедшего дома, так ты теперь чувствуешь себя гораздо лучше и в психиатрической помощи больше не нуждаешься.

— А что, если…

— О, не волнуйся, они поверят. Обычные люди очень внушаемы после чистки памяти. Я могла бы с тем же успехом убедить их, что мы — гости из лунных колоний.

— Мисс Сапсан, прошу вас, прекратите.

— Мои извинения, — улыбнулась она. — Сто лет на посту директрисы учат предвосхищать вопросы, это экономит время. А теперь, дети, идите за мной. Мы должны обсудить протокол на ближайшие несколько дней. Нам нужно многое узнать о настоящем, а для учебы нет лучше времени, чем настоящее.

И она погнала своих подопечных из гаража под слаженный хор вопросов и жалоб.

— На сколько мы тут останемся? — спрашивала Оливия.

— Можно утром сходить на разведку? — спрашивала Клэр.

— Я бы все-таки хотел что-нибудь съесть, прежде чем исчезнуть с лица земли, — ворчал Миллард.

Вскоре я остался в гараже один. Мне не хотелось оставлять родных тут на всю ночь… К тому же меня беспокоила предстоящая чистка памяти. Мисс Сапсан, понятное дело, была совершенно уверена в себе, но эта чистка будет серьезнее, чем та, прошлая, в Лондоне, когда она удалила всего минут десять из их воспоминаний. А что, если она сотрет слишком мало или слишком много? Что, если папа забудет все, что знал о птицах, или мама забудет французский, который выучила еще в колледже? Я смотрел, как они спят, и этот новый груз тяжело давил мне на плечи. Я внезапно и неприятно почувствовал себя взрослым, а они — такие хрупкие, кроткие, слегка слюнявые — казались малышами. Может, есть какой-то другой путь?

В открытую дверь заглянула Эмма.

— У тебя все в порядке? Боюсь, если скоро не появится ужин, мальчики взбунтуются.

— Мне показалось, что их не стоит оставлять одних, — кивнул я на родителей.

— Они никуда не денутся, и присматривать за ними не обязательно. После такой дозы они проспят мертвым сном до завтрашнего полудня.

— Я знаю. Просто… мне немного не по себе.

— Для этого нет никаких причин, — она подошла и встала рядом. — Это все не твоя вина. Ты тут совершенно ни при чем.

Я кивнул.

— Все это немного трагично, правда?

— Что именно?

— Сын Эйба Портмана так никогда и не узнает, каким удивительным человеком был его отец.

Эмма взяла мою руку и положила себе на плечи.

— Думаю, в сто раз трагичнее то, что он так никогда и не узнает, какой удивительный человек его собственный сын.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее, и тут у меня в кармане зажужжал дядин телефон. Мы оба так и подскочили. На экране появилось новое сообщение от тети: «Чокнутый Джей уже в психушке?»

— Что там? — спросила Эмма.

— Ничего важного, — ответил я.

Я сунул телефон обратно в карман и решительно повернулся к двери. Бросить родичей в гараже на всю ночь вдруг перестало казаться такой уж плохой идеей.

— Пойдем придумаем что-нибудь на ужин!

— Ты уверен? — удивилась Эмма.

— Абсолютно.

Уходя, я выключил свет.

Я предложил заказать пиццу из пиццерии, где была поздняя доставка. Только несколько человек знали, что такое пицца, а доставка и подавно была для них явлением незнакомым.

— Они что, готовят ее где-то еще и потом привозят к тебе домой? — Горацию эта идея представлялась смутно скандальной.

— Пицца — это что-то из флоридской кухни? — поинтересовалась Бронвин.

— Э-э-э… не совсем, — ответил я. — Но поверь, тебе понравится.

Я сделал огромный заказ, и мы стали ждать, рассевшись на подушках и креслах в гостиной.

— Ты должен что-нибудь сказать, — прошептала мне на ухо мисс Сапсан. — Небольшую приветственную речь.

После чего, не дожидаясь моего согласия, кашлянула и объявила, что, мол, мне есть что сказать. Я встал и несколько неуклюже попытался импровизировать:

— Очень рад видеть всех вас. Не уверен, что вы в курсе, куда везли меня ночью мои родные, но это было плохое место. То есть… — тут я замялся. — Может, оно и хорошее, для тех, у кого действительно проблемы с головой, но… Короче говоря, вы, ребята, спасли мою задницу.

Мисс Сапсан нахмурилась.

— Нет, это ты спас наши… булочки, — возразила Бронвин, опасливо покосившись на директрису. — Мы просто ответили тебе тем же.

— В общем, спасибо. Когда вы все оказались здесь, я подумал, что это сон. Ведь мне снилось, что вы приезжаете, с тех пор, как мы познакомились. Так что это было совсем нелегко — поверить, что все взаправду. В общем, вы здесь, и я надеюсь, что вам тут будет так же хорошо, как было хорошо мне, когда я гостил у вас в петле.

В завершение я кивнул и, внезапно смутившись, уставился в пол.

— Короче, с ума сойти, что вы приехали, я вас всех люблю, конец.

— Мы тоже тебя любим! — сказала Клэр, вскочила и побежала ко мне обниматься.

К ней присоединились Оливия и Бронвин, а секунду спустя почти все навалились на меня, будто собирались вышибить из меня дух.

— Мы так рады, что мы здесь, — сказала Клэр.

— А не в Дьявольском Акре, — сказал Гораций.

— Вместе нам будет так весело! — сказала Оливия.

— Прости, что мы разнесли тебе часть дома, — сказала Бронвин.

— Почему это сразу «мы»? — сказал Енох.

— Эй, мне дышать нечем, — сказал, вернее, прохрипел я. — Вы меня почти задушили…

Все расступились, чтобы я мог вдохнуть. В образовавшуюся брешь ввинтился Хью и ткнул меня в грудь.

— Ты же в курсе, что мы не все тут, да?

Одинокая пчела описывала круги вокруг него. Все отошли еще, чтобы дать место Хью и его свирепому насекомому.

— Ты сказал, что рад, что мы все здесь, а мы вовсе и не все.

Понадобилась целая секунда, чтобы понять, что он имеет в виду, и мне стало стыдно.

— Прости, Хью. Я вовсе не хотел вычеркивать Фиону.

Он посмотрел на свои мохнатые полосатые носки.

— Иногда мне кажется, что все, кроме меня, ее забыли.

Нижняя губа у него задрожала, и он стиснул кулаки, пытаясь сдержаться.

— Она не умерла, сам знаешь.

— Надеюсь, ты прав.

Он с вызовом посмотрел мне в глаза.

— Нет, не умерла.

— Хорошо, не умерла.

— Я очень скучаю по ней, Джейкоб.

— Мы все скучаем, — сказал я. — Я не собирался ее вычеркивать, и я о ней не забыл.

— Извинения приняты, — ответил Хью, вытер лицо, развернулся и вышел из комнаты.

— Ты не поверишь, — заметил Миллард, — но это большой прогресс.

— Он ни с кем из нас почти не говорит, — вставила Эмма. — Все время злой и не желает смотреть правде в глаза.

— Думаете, это правда и Фиона жива? — спросил я.

— Маловероятно, — сказал Миллард.

Мисс Сапсан поморщилась и приложила палец к губам, подплывая к нам через комнату. Подойдя, она обняла всех сразу и прижала к себе.

— Мы отправили весточку во все петли, во все странные семьи, с которыми у нас есть связь, — тихо сказала она. — Разослали коммюнике, бюллетени, фотографии, подробные описания… Я даже послала к мисс Королек голубей-разведчиков, чтобы они прочесали леса в поисках Фионы. Пока никакого результата.

Миллард вздохнул.

— Бедняжка. Если бы она была жива, разве она бы уже не вышла на связь? Нас не так уж трудно найти.

— Думаю, да, — сказал я. — А кто-нибудь пытался найти ее… гм…

— Ее тело? — закончил Миллард.

— Миллард! — воскликнула директриса.

— Это было бестактно? Нужно было подобрать менее точный термин? — всполошился он.

— Просто помолчи, — прошипела мисс Сапсан.

У Милларда не было проблем с эмоциями — у него были проблемы с эмоциями других.

— Обвал, который, скорее всего, убил Фиону, — сказал он, — произошел в петле для странных животных, которая потом схлопнулась. Если ее тело и было там, вернуть его уже не удастся.

— Я думаю, не устроить ли поминальную службу, — заметила мисс Сапсан, — но не могу даже заговорить об этом — боюсь снова вогнать Хью в депрессию. Если мы будем с ним слишком жесткими…

— Он даже не стал заводить новых пчел, — сказал Миллард. — Сказал, что не сможет любить их, как прежних, потому что они никогда не знали Фиону. Оставил только одну. Она уже довольно преклонного возраста.

— Сдается мне, перемена мест может хорошо на него повлиять, — начал я, но тут зазвенел дверной звонок.

И как раз вовремя — атмосфера в гостиной с каждой секундой становилась все тяжелее. Клэр и Бронвин двинулись за мной к дверям, но тут вмешалась мисс Сапсан:

— Нет уж, леди, не думаю! Вы еще не готовы общаться с обычными людьми.

Вряд ли для них было так уж опасно увидеть доставщика пиццы, но… Я открыл дверь. На пороге, едва удерживая стопку коробок с пиццей, стоял парень, которого я знал еще со школы.

— Девяносто четыре шестьдесят, — невнятно сообщил он с той стороны, потом приветственно дернул головой. — Ого! Портман?

— А, Джастин. Привет.

Звали его Джастин Пампертон, но решительно все сокращали это до «Памперса». На досуге он вместе с другими придурошными скейтерами торчал на городских парковках. Возможно, еще и употреблял.

— Выглядишь шикарно. Тебе, типа, того — уже лучше?

— Ты вообще о чем? — спросил я, вовсе не желая этого знать и как можно быстрее отсчитывая деньги (я совершил налет на ящик с носками в родительском шкафу, они всегда держали там пару сотен наличными).

— Ну, вроде ходил слух, что ты типа того, ку-ку. Только без обид.

— Гм… нет. Я в порядке.

— Ну, офигеть, — сказал он, кивая, как автомобильный болванчик с головой на пружине. — А я слышал…

В доме кто-то засмеялся, и он заткнулся на полуслове.

— Чувак, у тебя там что, вечеринка?

Я выхватил пиццы и сунул ему деньги.

— Вроде того. Сдачу оставь себе.

— С девчонками?!

Он попробовал заглянуть в дом, но я ему помешал.

— Я через час освобождаюсь, могу пива захватить…

В жизни я так не хотел ни от кого избавиться.

— Извини, это типа частное мероприятие.

Он явно был впечатлен.

— Ну, ты даешь, чувак!

Он поднял руку на «дай пять», сообразил, что мои заняты пиццей, и потряс кулаком.

— Увидимся через неделю, Портман!

— Через неделю?

— Школа, бро! Ты на какой планете живешь?

И он потрусил к своему хэтчбеку, качая головой и похохатывая.

Когда я принес и раздал пиццу, все разговоры разом прекратились. Целых три минуты было слышно только как мои гости жуют и — время от времени — удовлетворенно хмыкают. В воцарившейся тишине я повторял про себя слова Джастина. Школа. Через неделю. Каким-то непостижимым образом я совершенно о ней забыл. Пока родители не решили, что я недееспособен, и не попытались посадить меня под замок, я вообще-то планировал вернуться в школу. Продержаться как-то дома до выпускного, а потом сбежать в Лондон, чтобы быть с Эммой и друзьями. Но теперь друзья, казавшиеся мне такими далекими, и мир, выглядевший столь недоступным, явились прямо ко мне на порог, и все изменилось — не успела и ночь миновать. Друзья теперь могли свободно путешествовать где (и когда) хотят. Даже представить себе нескончаемые уроки, перемены, собрания… когда все вот это только тебя и ждет — стоит руку протянуть? Слишком непростое решение, особенно когда у тебя пицца на коленях, а голова все еще кружится от мысли, что это возможно. До школы еще целая неделя. Есть время все обдумать. Сейчас вполне достаточно будет поесть и насладиться обществом друзей.

— Лучшая еда на свете! — объявила Клэр с полным ртом расплавленного сыра. — Я каждый вечер буду это есть!

— Нет, если хочешь прожить больше недели! — возразил Гораций, придирчиво выбирая оливки из своего куска. — В ней больше натрия, чем в Мертвом море.

— Испугался, что растолстеешь? — захохотал Енох. — Толстый Гораций — хотел бы я это увидеть.

— Что меня разнесет? Да, испугался, — сказал тот. — В отличие от мешков из-под муки, которые носишь ты, моя одежда сшита по фигуре.

Енох окинул взглядом свой костюм: серую рубаху без воротника, черный жилет, черные обтрепавшиеся штаны и лакированные кожаные ботинки, утратившие блеск еще в незапамятные времена.

— Я обзавелся ими в Паррриже, — с подчеркнуто французским выговором сообщил он. — У одного модного парня, которому они были больше не нужны.

— У мертвого парня, — уточнила, скривившись от отвращения, Клэр.

— Похоронное бюро — лучший секонд-хенд на свете, — заметил Енох, вгрызаясь в пиццу. — Нужно только забирать одежду, пока ее предыдущий хозяин не протек.

— Что-то у меня аппетит пропал, — Гораций поставил тарелку на кофейный столик.

— Возьми и доешь, — велела мисс Сапсан. — Мы едой не бросаемся.

Гораций вздохнул, но послушался.

— Я иногда завидую Ноллингсу. Может хоть сто фунтов набрать, никто и не заметит.

— Я, к твоему сведению, очень стройный, — сказал Миллард; последовавший за этим звук можно описать только как шлепок ладонью по голому животу. — Иди сюда, потрогай, если не веришь.

— Нет уж, увольте.

— Ради птицы, немедленно оденься, Миллард, — сказала мисс Сапсан. — Что я тебе говорила по поводу неуместной наготы?

— Какая разница, если меня все равно никто не видит? — возмутился Миллард.

— Такая, что это дурной вкус.

— Но тут жарко!

— Немедленно, мистер Ноллингс!

Миллард встал и вышел, ворча что-то по поводу ханжей и блюстителей нравов, и через минуту вернулся в банном полотенце, свободно обмотанном вокруг пояса. Этот наряд мисс Сапсан тоже не одобрила и отослала его экспериментировать дальше. Во второй раз он вернулся одетый почти во все, что нашлось у меня в шкафу, включая горные ботинки, шерстяные брюки, пальто, шарф, перчатки и шапку.

— Миллард, тебя тепловой удар хватит! — в ужасе воскликнула Бронвин.

— Зато никто не станет представлять себе, как я выгляжу в естественном виде! — заметил он, добившись желаемого эффекта: мисс Сапсан свирепо объявила, что пора произвести очередную проверку безопасности, и стремительно покинула комнату.

Долго сдерживаемый смех разом прорвался наружу.

— Видели ее лицо? — простонал Енох. — Ноллингс, она была готова тебя убить!

Отношения между мисс Сапсан и детьми менялись на глазах. Дети теперь куда больше походили на настоящих подростков, которые то и дело проверяют чужие границы.

— Вы все вели себя грубо! — сказала Клэр. — Перестаньте сейчас же!

Ну, да, проверяют, но не все.

— Тебе еще не надоели нотации из-за каждого пустяка? — спросил Миллард.

— Пустяка! — завопил Енох и снова расхохотался. — У Милларда там ме-е-е…

Клэр укусила его за плечо своим задним ртом.

— Нет, от этого я не устала, — заявила она, пока Енох потирал пострадавшее место. — А вот то, что ты ходишь голым в смешанной компании без всякой на то причины, кажется мне странным.

— О-о, какой бред! — вздохнул Миллард. — Еще кого-нибудь это беспокоит?

Все девочки подняли руки.

— Ну, хорошо. Я приложу все старания, чтобы всегда быть полностью одетым и не создавать никому неудобств основополагающими фактами человеческой биологии.

Мы болтали и болтали. Нам столько всего нужно было обсудить! В гостиной быстро воцарилась непринужденная оживленность — казалось, мы только вчера расстались, хотя на самом деле прошло уже полтора месяца. И так много всего произошло за это время! По крайней мере, у них; до меня новости доходили лишь изредка, в письмах Эммы. Гости по очереди рассказывали о приключениях во всяких странных местах, куда попадали через Панпитликум, — хотя речь, разумеется, шла только о тех петлях, что были предварительно разведаны имбринами и объявлены безопасными. Что таится за всеми дверями Панпитликума, никто до сих пор точно не знал. Они побывали в петле древней Монголии и повидали странного пастуха, говорившего на овечьем языке: он пас свое стадо без палки и собаки — управляя одним только голосом. Оливии больше всего понравилась петля в Атласских горах Северной Америки: там был странный маленький городок, где все люди умели летать, как она. Над городом была натянута сетка, и жители могли целый день летать по своим делам безо всяких свинцовых ботинок — просто прыгали с места на место, как акробаты в невесомости. В Амазонии тоже была петля — очень популярное место: фантастический город в джунглях, целиком из деревьев. Корни и ветки были так искусно переплетены между собой, что получались дороги, мосты и дома. Странные люди там умели управлять растениями, примерно как наша Фиона. Хью это так расстроило и напугало, что он почти сразу сбежал из петли обратно в Дьявольский Акр.

— Там было жарко и жуткие насекомые, — пояснил Миллард, — зато местные жители очень приветливые. Они показали нам, как готовить из растений совершенно фантастические снадобья.

— А на рыбалку они ходят со специальным ядом, — добавила Эмма, — который глушит рыбу, но не убивает, так что остается только достать из воды ту, которая им понравилась. Просто гениально!

— У нас и другие путешествия были, — сказал Бронвин. — Эм, покажи Джейкобу свои снимки!

Эмма вскочила с кушетки, на которой сидела рядом со мной, и побежала доставать их из чемодана. Через минуту она вернулась с фотографиями, и мы сгрудились в свете напольной лампы, чтобы их рассмотреть.

— Я только недавно начала фотографировать и до сих пор не понимаю, что я делаю… — смущенно сказала Эмма.

— Не скромничай, — возразил я. — Ты присылала мне свои фотографии в письмах, они были отличные.

— Ой, я и забыла…

Хвастливость Эмме была совершенно не свойственна, но и трубить о своих достижениях, когда у нее что-то действительно хорошо получалось, она не боялась. Раз она так стесняется снимков, значит, стандарты у нее высокие и она стремится им соответствовать. К счастью для нас обоих (мне очень тяжело изображать энтузиазм, если я его не испытываю), у Эммы был настоящий талант. Но хотя композиция, кадрирование, экспозиция и все остальное были превосходны (хотя я, конечно, не эксперт), особенно интересными были сюжеты. Интересными и ужасными.

На первом снимке человек десять из викторианской эпохи непринужденно позировали, словно у них тут пикник… — вот только местом действия были двускатные крыши домов, выглядевшие так, словно на них наступил разъяренный великан.

— Это землетрясение в Чили, — объяснила Эмма. — Отпечатано на бумаге, которая, к сожалению, жутко состарилась, стоило нам покинуть Дьявольский Акр.

На следующей картинке поезд сошел с рельсов и завалился набок. Вокруг сидели и стояли дети — видимо, все они были странные. Все улыбались, словно это был очень крутой аттракцион.

— Железнодорожная катастрофа, — вставил Миллард. — Поезд перевозил какие-то летучие химикаты. Через пару минут после этого кадра мы отступили на безопасное расстояние и видели, как он загорелся и взорвался. Было очень живописно!

— А какой смысл в этих фотографиях? — спросил я. — В какой-нибудь крутой петле в Амазонии будет гораздо веселее.

— Мы помогали Харону, — ответил Миллард. — Помнишь его: высокий такой лодочник в плаще, из Дьявольского Акра? С крысами еще дружит?

— Забудешь такого, как же.

— Он сейчас разрабатывает новую туристическую программу «Мор и глад» с использованием петель Панпитликума. Попросил нас протестировать раннюю версию. Помимо чилийского землетрясения и крушения поезда, там был еще один португальский городок, где шел кровавый дождь.

— Серьезно? — изумился я.

— Я там не была, — заметила Эмма.

— И правильно, — сказал Гораций. — Вся одежда осталась в пятнах, которые нельзя вывести.

— Да, судя по всему, вы проводили время куда интереснее, чем я, — вздохнул я. — Я-то из дома выходил от силы раз шесть с тех пор, как последний раз вас видел.

— Надеюсь, теперь все будет по-другому, — сказала Бронвин. — Я всегда хотела посмотреть Америку — и настоящее время тоже. А Нью-Йорк отсюда далеко?

— Боюсь, что да.

— У-у, — расстроилась она и утонула в диванных подушках.

— А я хочу поехать в Манси, штат Индиана, — заявила Оливия. — В путеводителе говорится, что пока ты не увидел Манси, ты, можно сказать, и не жил.

— Это в каком еще путеводителе?

— «Странная планета: Северная Америка», — Оливия протянула мне книжку в потрепанной зеленой обложке. — Это путеводители для странных. В нем говорится, что Манси шесть лет подряд получал титул «Самый нормальный город Америки». Полная посредственность во всех отношениях.

— Эта книга чудовищно устарела, — сказал на это Миллард. — Все указывает на то, что пользы от нее никакой.

Оливия его проигнорировала.

— Судя по всему, там никогда не случалось ничего необычного или из ряда вон выходящего, представляешь? Никогда!

— Не все находят нормальных такими интересными, как ты, — пожал плечами Гораций. — К тому же, уверен, странные туристы там так и кишат.

Оливия, так и не надевшая обратно свои свинцовые ботинки, перелетела через кофейный стол на кушетку и бросила книгу мне на колени. Книга была раскрыта на странице, где говорилось о единственном странноприимном жилье в окрестностях Манси — месте под названием «Клоунорот-хаус» в петле на окраине города. В полном соответствии с названием это была комната внутри гигантской гипсовой клоунской головы. Я содрогнулся. Книга упала и закрылась.

— Не обязательно ехать в такую даль, чтобы посмотреть нестранные места, — сказал я. — У нас, в Энглвуде, своих хватает, можете мне поверить.

— Делайте что хотите, — заявил Енох, — но мои планы ограничиваются ежедневным сном до полудня и горячим песком под ногами.

— А вот это звучит очень мило, — подхватила Эмма. — Тут есть где-нибудь пляж?

— Да прямо через улицу, — заверил ее я.

Глаза Эммы так и вспыхнули.

— Терпеть не могу пляжи, — проворчала Оливия. — Там нельзя снимать эти идиотские металлические ботинки, а это портит все удовольствие.

— Мы могли бы привязать тебя к утесу возле кромки воды, — заботливо предложила Клэр.

— Просто волшебно! — прокомментировала это Оливия, подхватила у меня с колен путеводитель и отлетела подальше, в угол.

— Я просто сяду на поезд до Манси, а вы тут ковыряйтесь как хотите.

— Ничего подобного ты не сделаешь.

В комнату вошла мисс Сапсан.

Интересно, подумал я, уж не подслушивала ли она нас из коридора, вместо того чтобы совершать обход?

— Вы заслужили немного отдыха, дети, никто не спорит, но не забывайте о ваших обязанностях. Вряд ли они позволят вам провести несколько недель в праздности.

— Что?! — возопил Енох. — Я точно помню, как вы сказали, что мы тут на каникулах.

— Это рабочие каникулы. Мы не можем упустить образовательные возможности, предоставленные нам этим местом и временем.

На слове «образовательный» комната дружно застонала.

— Нам что, и так уроков мало? — заныла Оливия. — У меня мозг лопнет.

Мисс Сапсан метнула на Оливию предостерегающий взгляд и элегантно выступила на середину комнаты.

— Я не желаю слышать больше ни единого слова жалоб, — отрезала она. — Теперь, когда вы получили беспрецедентную свободу передвижения, вы будете неоценимы для дела восстановления нашего мира. При должной подготовке в один прекрасный день вы сможете стать посланниками к другим странным людям и сообществам. Исследователями новых петель и территорий. Планировщиками, картографами, первопроходцами, зодчими — столь же незаменимыми для реставрации разрушенного, сколь вы уже были для победы над врагами. Неужели вы этого не хотите?

— Разумеется, хотим, — сказала Эмма. — Но какое все это имеет отношение к каникулам?

— Тогда вы должны научиться ориентироваться в этом мире. В настоящем времени — в Америке. Вы должны познакомиться с ее особенностями и обычаями, чтобы в результате суметь сойти за обычных людей. В противном случае вы будете представлять опасность для самих себя и для всех нас.

— То есть вы хотите, чтобы мы… что? — переспросил Гораций. — Брали уроки нормальности?

— Именно. Я хочу, чтобы вы научились всему, чему сможете, пока вы здесь, — а не только испекли свои мозги на солнце. И так уж сложилось, что я знаю очень способного учителя.

Мисс Сапсан повернулась и одарила меня улыбкой.

— Мистер Портман, вы согласны занять эту должность?

— Я? — перепугался я. — Вообще-то, я не эксперт по нормальности, если честно. Именно поэтому мне так хорошо с вами, ребята.

— Мисс Эс права, — сказала Эмма. — Ты просто идеально подходишь для этой работы. Ты всю жизнь прожил здесь и вырос, думая, что ты нормальный, тогда как на самом деле ты — один из нас.

— Ну, ближайшую пару недель я планировал провести в комнате с мягкими стенами… — я почесал затылок. — Но эти планы уже отменились, так что мне, наверное, удастся научить вас паре штук.

— Уроки нормальности! — воскликнула Оливия. — Какая прелесть!

— Тут учить-то почти нечему, — пожал плечами я. — С чего начать?

— Отложим до утра, — распорядилась мисс Сапсан. — Уже поздно, а нам всем еще нужно найти себе место для ночлега.

Она была совершенно права. Уже близилась полночь, а мои друзья начали день двадцать три часа (и сто тридцать с чем-то лет) назад в Дьявольском Акре. Мы все и правда устали. Я устроил всех на ночь — в гостевых спальнях, на кушетках, на куче одеял в чулане для швабр — персонально для Еноха, который предпочитал, чтобы его место для сна было как можно более темным и похожим на гнездо. Родительскую кровать я предложил мисс Сапсан, раз уж им она все равно сегодня не понадобится, но директриса отказалась.

— Я ценю ваше предложение, мистер Портман, но пусть эту кровать разделят Бронвин и мисс Блум. Я сегодня буду дежурить.

Она одарила меня всезнающим взглядом, намекавшим, что следить она будет не только за домом. Я чуть глаза не закатил. «Можете не беспокоиться, мы с Эммой никуда не торопимся», — так и вертелось у меня на языке. Ее-то это каким боком касается? Признаться, я так рассердился, что стоило ей выйти за порог, чтобы найти Оливию и Клэр и загнать их в постель, как я помчался за Эммой.

— Хочешь посмотреть мою комнату? — спросил я.

— Ну, конечно! — сейчас же ответила она.

Мы выскользнули в коридор и двинулись вверх по лестнице.

Откуда-то из гостевых спален плыл голос мисс Сапсан: она пела тихую и печальную колыбельную. Как и все странные колыбельные, она была длинной и горестной — эта представляла собой сагу о девочке, единственными друзьями которой были призраки. Это означало, что у нас есть по меньшей мере несколько минут, пока мисс Эс не отправится на поиски Эммы.

— У меня тут страшный бардак, — предупредил я гостью.

— Я спала в общей спальне с двумя дюжинами девочек, — отважно возразила она. — Меня не так-то легко удивить.

Мы кинулись вверх по лестнице и дальше, ко мне. Я щелкнул выключателем. У Эммы отвалилась челюсть.

— Это что такое?

— А, — сказал я. — Ну да.

Наверное, это была ошибка. На объяснение, «что это такое», как раз уйдет то немногое время, что осталось у нас на поцелуи. Дело в том, что я собирал… нет, не барахло. Я собирал коллекции. И у меня их было очень много. Книжные полки занимали все стены, а коллекции занимали все книжные полки. Барахольщиком я бы себя не назвал — и скопидомом тоже, — но собирание всяких вещей помогало мне справиться с одиночеством еще в детстве. Когда твоему лучшему другу семьдесят пять и он твой дедушка, поневоле привыкаешь заниматься тем же, чем занимаются дедушки. У нас это были гаражные распродажи — каждую субботу, по утрам. (Дедушка Портман, конечно, был героем войны и охотником на пустóт, но мало что в жизни вдохновляло его так, как возможность от души поторговаться.) На каждой распродаже мне позволялось выбрать себе одну вещь стоимостью меньше пятидесяти центов. Умножьте это на несколько распродаж за уик-энд, и поймете, каким образом мне примерно за десять лет удалось скопить дикое количество старых пластинок, грошовых детективов с глупыми обложками, бейсбольных карточек (хотя бейсбол как спорт мне был совершенно не интересен), журналов с комиксами и всяких прочих штук, с объективной точки зрения представлявших собой мусор, но, тем не менее, аккуратно расставленных на полках, словно какие-то сокровища. Родители часто просили меня проредить коллекции и выкинуть большую часть барахла на помойку, и я даже предпринял несколько вялых попыток, но далеко не продвинулся. Весь остальной дом был такой большой, современный и безликий, что у меня развилось что-то вроде фобии пустых пространств. Поэтому единственную комнату, над которой у меня была хоть какая-то власть, я набивал до отказа. Кстати, не считая переполненных полок, одна стена в ней от пола до потолка была оклеена картами, а другая — старыми пластинками прямо в конвертах.

— Ух ты! Здесь явно любят музыку!

Эмма подошла к стене — как раз к той, которая была покрыта пластинками, словно рыба — чешуей. Мне как-то вдруг сразу разонравился этот эксцентричный декор.

— А где ее не любят? — буркнул я.

— Но не каждый же оклеивает музыкой стены!

— Я в основном люблю всякое старье.

— Я тоже! — отозвалась она. — Мне не нравятся эти новые группы с громкими гитарами и длинными волосами.

Она посмотрела на «Битлз» и сморщила нос.

— Эта вышла… сколько-сколько? Пятьдесят лет назад?

— Ну да, я же говорю: старье. Но ты никогда не говорила, что так уж любишь музыку.

Она прошлась вдоль стены, ведя рукой по конвертам, внимательно разглядывая обложки.

— Я столько о тебе не знаю… но хочу узнать.

— Понимаю, о чем ты, — сказал я. — Мы в чем-то очень хорошо друг друга знаем, а в чем-то — как будто только что познакомились.

— Вообще-то мы были очень заняты, — усмехнулась она. — Пытались не погибнуть, спасали имбрин и все такое. Зато сейчас у нас появилось время для себя.

У нас есть время… Всякий раз при этих словах электрический разряд новых возможностей кольцами расходился у меня в груди.

— Поставь мне что-нибудь, — Эмма кивнула на стену. — Любую, какая тебе больше нравится.

— Даже не знаю, есть ли у меня любимая, — с сомнением протянул я. — Их так много…

— Я хочу потанцевать с тобой. Поставь ту, под которую хорошо танцевать.

Она улыбнулась и стала дальше рассматривать комнату. Я подумал немного, потом взял «Harvest Moon» Нила Янга. Вынул из конверта, поставил на вертушку и аккуратно поместил иголку в бороздку между третьей и четвертой песней. Раздался теплый треск, и заиграл заглавный трек альбома, такой томительный и нежный. Я надеялся, что Эмма придет ко мне, на середину комнаты, где я немного раскидал вещи, чтобы можно было потанцевать, но она вместо этого подошла к стене с картами. Там были слои и слои карт — карты мира и городов, схемы метро, складные карты из старых выпусков «Нэшнл Джиографик».

— Это просто удивительно, Джейкоб!

— Я часто представлял себе, что нахожусь не здесь, а где-то еще… — сказал я.

— Я тоже, — сказала она.

Эмма подошла к стоявшей у стены и застеленной одеялом кровати и взобралась на нее, чтобы получше рассмотреть карты.

— Иногда я вспоминаю, что тебе всего шестнадцать, — сказала она. — Ну, то есть на самом деле шестнадцать. У меня от этого голова пополам раскалывается.

И она с удивлением посмотрела на меня.

— Почему ты это сказала?

— Не знаю. Это просто странно. Ты не выглядишь всего на шестнадцать.

— А ты не выглядишь на девяносто восемь.

— Мне всего восемьдесят восемь!

— Ладно. На восемьдесят восемь ты выглядишь.

Она засмеялась и покачала головой, потом снова посмотрела на стену.

— Иди сюда, — сказал я. — Потанцуй со мной.

Она, кажется, не услышала — как раз дошла до самой старой части экспозиции, которую мы сделали еще с дедушкой, когда мне было лет восемь или девять. Все карты здесь были нарисованы — на чем попало, от миллиметровки до картона. Множество летних дней мы с ним провели за этим занятием: изобретали картографические символы, изображали странных созданий на полях, а бывало, что и переделывали вполне реальные ландшафты, рисуя поверх свои собственные, выдуманные. Когда до меня дошло, на что она смотрит, мое сердце упало.

— Это же почерк Эйба? — спросила она.

— Мы вместе делали разные штуки. Он был моим лучшим другом.

— Моим тоже, — кивнула она.

Ее палец скользнул по написанным им словам — озеро Окичоби, — а потом она отвернулась и слезла с кровати.

— Но это было очень давно.

Она подошла ко мне, взяла меня за обе руки и уткнулась мне головой в плечо. Мы начали мерно раскачиваться под музыку.

— Прости, — сказала она. — Это застало меня немножко врасплох.

— Все в порядке. Вы так долго были вместе. А теперь ты здесь…

Я почувствовал, как она качает головой. Только не испорть все. Ее руки выскользнули из моих и обвились вокруг моего пояса. Я прислонился щекой к ее лбу.

— Ты до сих пор иногда представляешь, что ты где-то еще? — спросила она.

— Больше нет, — ответил я. — Впервые за очень долгое время я счастлив там, где я есть.

— Я тоже, — сказала она и подняла лицо ко мне, и я ее поцеловал.

Мы танцевали и целовались, пока песня не кончилась и комната не наполнилась тихим шипением, а потом еще немного — потому что были не готовы оборвать мгновение. Я пытался забыть, какой странный оборот приняли события и каково мне было, когда она упомянула дедушку. Она переживала что-то такое внутри себя, и это было совершенно естественно — даже если я и не мог понять, что. Сейчас, сказал я себе, важно только одно: мы вместе и в безопасности. Сейчас этого вполне достаточно. Большего у нас никогда еще не было. Никакие часы теперь не отсчитывали время до того, как Эмма увянет и рассыплется в прах. Никакие бомбардировщики не обращали мир вокруг в пламя. Никакие пустóты не поджидали за дверью. Я не знал, что готовит нам будущее, но сейчас нам было достаточно просто верить, что оно у нас есть. Снизу раздался голос мисс Сапсан. Пора.

— До завтра, — прошептала Эмма мне на ухо. — Спокойной ночи, Джейкоб.

Мы еще раз поцеловались. Это было похоже на электрический разряд; каждая часть меня еще некоторое время потом звенела и покалывала. Эмма выскользнула за дверь, и впервые с момента прибытия друзей я остался в одиночестве.

* * *

Спать той ночью мне почти не пришлось. Дело было даже не в храпе Хью, устроившегося в куче одеял у меня на полу, а в том, как гудело у меня в голове, полной сомнений и новых, волнующих перспектив. Я покинул Дьявольский Акр и вернулся домой, потому что решил, что закончить школу и оставить родителям какое-то место в своей жизни — это достаточно важно, чтобы еще пару лет потерпеть Энглвуд. Время между настоящим моментом и выпускным вечером представлялось мне изощренной пыткой — шутка ли, когда любимая девушка и друзья застряли во временной петле по другую сторону Атлантики… Но за одну-единственную ночь все переменилось. Теперь, возможно, мне уже и не придется ждать. Не понадобится выбирать: странное или обычное, эта жизнь или та. Я хотел их обе и нуждался в обеих, хотя, наверное, и не в равной мере. Нормальная карьера меня не интересовала. Как и перспектива завести семью с какой-нибудь нормальной девушкой, которая не будет понимать, что я собой представляю… или детей, от которых придется скрывать половину своей жизни, как пришлось дедушке. В общем, идти по жизни с незаконченным средним образованием — не напишешь же в резюме «укротитель пустóт» — мне как-то не улыбалось, и хотя мама с папой точно не выиграли бы приз «Родители года», мне все же не хотелось совсем выкидывать их из своей жизни. Да и становиться настолько чужим нормальному миру, чтобы совсем забыть, как в нем ориентироваться, — тоже.

Странный мир был чудесен, и мне никогда не удалось бы стать целостным без него, но временами он становился очень трудным и… чрезмерным. Чтобы сохранить рассудок, мне нужно было поддерживать связь с нормальной жизнью. Я хотел равновесия. Теперь, возможно, следующие два года и не превратятся в тюремный срок, как я ожидал. Возможно, я смогу остаться с Эммой и друзьями, сохранив при этом свой дом и семью. Может, Эмма даже захочет ходить со мной в школу. Да что там, они все смогут! Мы сможем ходить вместе на уроки, обедать, посещать глупые школьные дискотеки. Ну, конечно! Где можно лучше узнать жизнь и привычки нормальных тинейджеров, если не в школе? После одного семестра мои странные друзья смогут без проблем притворяться нормальными (даже у меня в конце концов получилось!) и успешно смешаются с местным населением, когда мы наконец отправимся исследовать странную Америку.

Конечно, когда придет время, мы вернемся в Дьявольский Акр, чтобы бороться за наше дело, помогать восстанавливать петли и работать над тем, чтобы странный мир стал неуязвим для будущих угроз.

Но, к сожалению, все упиралось в родителей. Они могли сильно облегчить мне задачу… или сделать ее невыполнимой. Если бы только был какой-то способ, позволявший моим друзьям сосуществовать с ними в одном пространстве и не свести их с ума… чтобы не пришлось ходить вокруг мамы с папой на цыпочках, в постоянном страхе разоблачить себя, выдать свою странность… чтобы несчастные взрослые не стали с воплями бегать по улицам и не обрушили ад нам на головы. Должна быть какая-то версия событий, в которую родители поверят. Какой-то способ объяснить моих друзей — их присутствие, их необычность… может быть, даже их странные способности. Я лихорадочно рылся в памяти в поисках подходящей истории. Например, это студенты по обмену, с которыми я познакомился в Лондоне. Они, скажем, спасли мне жизнь, приняли меня как родного, и теперь я хочу отплатить им тем же. (Вообще-то это было недалеко от истины — тем-то эта версия мне и нравилась.) Так вышло, что все они опытные фокусники и постоянно репетируют новые номера. Настоящие мастера иллюзий. Фокусы у них такие сложные, что догадаться, как они их делают, просто невозможно.

Может быть… может быть, способ действительно есть. Как же славно все тогда может получиться!

Мое воображение — настоящий генератор надежды.

Примечания

1

Шеф-повар (франц.)