Тулпар

Реми Медьяр (2024)

К семейным трагедиям Айхылу привыкла с детства. Пьяная поступь отца заставляет всякий раз вздрагивать, но скрывать выливающийся наружу страх под маской равнодушия. Материно терпение, однако, истратило само себя: вещи брошены в сумки, а дочь отправлена к далекой родне в богом забытой деревушке. Айхылу девушка кроткая и покорная, смиренно принимает свою ссылку заведомо зная, что мать перебесится и всё вернется на круги своя, а пока только жаркая степь и пыльные дороги неизведанной стороны семьи ждут её. Закоснение пройдет, лишь взойдет месяц над покатыми крышами деревянных домов, забьет в горячечной скачке копытами конь, и древняя, случайно всплывшая в голове Айхылу, сказка обернется реальностью. В рассказе сплетаются трагические судьбы молодых и старых, закровоточат прежние и, казалось бы, забытые раны. Тонкой нитью пройдет башкирская сказка о Зухре и месяце через сюжет, опутывая ореолом тайны извечные темы любви, семьи и всепрощения.

Глава 2

— Я на входе на вокзал — говорила в телефон Айхылу, задорный голос обещал прийти с минуту на минуту — хорошо.

Автобус прибыл в пять утра, тело холодило от прохладного ветерка, люди быстро разбредались по улицам, шумно, недовольно волоча вещи. Вокзал в Магнитогорске был большой и битком наполненный даже в эти ранние часы сомнительными личностями. Айхылу не пугалась, она два года жила в большом городе и привыкла к толпе. Больше она боялась, что в таинственном Сибае будут проблемы с интернетом. Это была её последняя связь с миром, с миром веселых подружек из общежития, с миром сплетен и пересудов, с миром приложений для знакомств, которые в её бытности стали приятным время препровождением. С некой тоской она вспоминала как в последний месяц учебы подружка и по совместительству соседка по комнате Олеся нашла себе после долгих свиданий статного и взрослого мужчину с которым отношения её начали быстро развиваться. Айхылу любила её послушать, как и остальных девочек с этажа. Эти слащавые истории любви, эти живые девичьи эмоции, завораживали, вызывали легкую зависть, и она слушала, она всегда слушала: мать, пьяного отца, подруг, а её обычно не слушал никто, да и рассказывать было особо не о чем.

Наверно, а может и всецело эта поездка становилась самым ярким событием в жизни Айхылу. Не было под боком бойких подруг из города, что решали вопросы с бравыми молодчиками и помогали с поиском работы. Впервые Айхылу была отдана на откуп самой себе, но ещё не осознала всю ценность момента. Пока она только вылавливала в толпе случайных пареньков, гадая это ли её брат Эльмир или же нет. Было скучно, сонно тянулись мысли в голове, о том, как долго в этот раз продержит осаду мать, прежде чем не заскучает по отцу и всё не вернется на круги своя. Вечерние мысли, как здорово изменится её жизнь, сменились трезвым пониманием, что для серьёзных перемен в судьбе её семьи нужно что-то посерьёзней, чем вполне ординарный и привычный запой отца.

— Айхылу? — спросил мужской голос, и она обернулась. Низкорослый парнишка, больше тянувший на подростка, смотрел узкими глазами с любопытством — я Эльмир.

— Привет, да, рада знакомству — поспешила ответить Айхылу и начала поднимать вещи. Эльмир перехватил её сумку и бодро зашагал, петляя между людьми. Черные как смоль волосы топорщились смешным ежиком на его голове, ноги были обуты в обычные шлепанцы судя по истрепанному виду, повидавшие куда больше, чем Айхылу. Такой Эльмир был весь простой как три копейки, а солнце уже выглядывало на небе и обещало изнуряюще жаркий день.

— Учусь в медицинском — уже в машине рассказывала Айхылу, которую Эльмир буквально заваливал пестротой вопросов.

— Ого, так ты врач? — живо удивлялся он, выпучивая глаза на дорогу.

— До врача мне ещё очень далеко — вяло отвечала Айхылу наблюдая серые улицы промышленного города. Где-то за рекой дымились точно отцовские сигареты трубы, люди спешили потоками на работу, прыгали в автобусы, забитые до отвала, а старая шестерка Эльмира катила по улицам урча точно изнежившийся на весеннем солнце кот.

— А я вот техникум в Сибае заканчиваю. Девушку ищу. У тебя нет случайно свободных подружек? — он весело ей подмигнул, Айхылу покачала головой. Свободных подруг была уйма, только вот они её на смех поднимут, если она им в качестве кандидата предложит этого пацаненка. Нет, девочки из общежития ловили на свои удочки состоятельных дяденек, а не молодых ребят из глуши.

— Нет, у меня мало друзей — отвечала она и глянула в телефон. Олеся уже написала ей целую прорву голосовых сообщений, но из уважения к родственникам Айхылу не читала, не втыкала наушники в уши, а продолжала вести ненавязчивый разговор.

— О, в Басае полно у тебя друзей сыщется. Туда на лето много кто съезжается. Я поеду, братишка по отцу, две сестры, но они мелкие, школьницы все, но знаешь, веселые — он рассмеялся.

— Басай? Я думала Сибай — уточнила Айхылу.

— Не, сперва, конечно, в Сибай покатим, там родня уже стол накрывает. А жить то ты будешь у Зухры-ханум, в Басае. Барана наверно уже зарезали, беш будет жирный — он похлопал себя по тощему животу, Айхылу задумалась. Особой разницы между Басаем и Сибаем она не подмечала, потому что ни тот, ни другой не видела. Полагала, что это тоже какой-то маленький городок и не беспокоилась — беш любишь?

— Люблю — кивала она.

— А лапшу катать умеешь? — Айхылу умела, но не любила. Эти огромные лепёшки мать заставляла катать часами, потом они сушились по всей квартире, что и мухе сесть негде было. Это был целый ритуал и о дне варки бешбармака мать сообщала заранее, и вся другая работа по дому ставилась на паузу.

— Умею — вздохнула Айхылу.

— А я нет, зато разок от матери скалкой по хребтине получил — он рассмеялся, Айхылу усмехнулась с ужасом, знала она эти скалки — огромная палка длинною с руку и толщиною тоже с руку. Она прикинула насколько это больно получить такой по спине и решила, что Эльмиру досталось здорово — я понимаете-ли слепил одну лепёшку. А эт нифига не я был, младший Азамат пакостил. Вечно мне за него прилетает — ворчал Эльмир.

— А ты живешь с родителями?

— Конечно, мне от дома до техникума ехать-то фигня — Айхылу кивала, понимая, что перед ней сидит прообраз мамочкиного сынка, которых девушки её статуса студентки предпочитали обходить стороной — а ты на башкирском не говоришь?

— Нет. А это проблема?

— Не, ты что, молодняк весь на русском балакает, ну мы эти как их… — он задумался.

— Билингвы?

— Да, точно, они самые. А так может старики к тебе придерутся, мол чего башкирский не учишь, но ты кивай, да в голову не бери. Они так всем в уши льют, старики, чего с них взять. Картатай вообще на старости лет свихнулся, арабский вздумал учить и весь дом заставляет намаз совершать. Потому я к вашим с ночёвкой не суюсь — он рассмеялся, потом затих — нет, я по исламу, конечно, стараюсь жить, но терпиловки вставать в пять утра у меня не хватает. Потом вот, тоже состарюсь и буду коран читать — Айхылу кивала, вспоминая скромные традиции матери складывать ладошки после всякого приема пищи. В такие моменты и Айхылу подчинялась неведомым традициям, складывала ладошки лодочкой, с минуту, пока мать бормоча молится, смотрела на изгибы линий на ладонях, а потом как бормотание стихало делала движение будто умывается и весь стол вставал.

— Там-то? Там карьер, вот от нашего района вообще рукой подать. Мы мальцами там лазали, но сейчас уже не интересно — рассказывал Эльмир, когда они въехали в таинственный Сибай. Город был уютным и удивительно чистым. Дороги не были забиты машинами, дышалось как будто бы легче — мы в поселок Горный, пока по всей родне проедешь, наверно уже к выходным в Басай поедем.

— Тут наверно шахтеров много живет?

— Да нет, уже нет. Добыча то почти на нет сошла. Так, по мелочи. Батя мне рассказывал, мол раньше белазы круглые сутки гоняли, отвалы, вон они, кстати, как горы росли на глазах. А теперь похерили, ну или добывать нечего, я хрен его знает. Но работы в городе мало — Айхылу смотрела как мимо прокатил грузовик грохоча пустым кузовом — не, это камаз обычный, белазы больше раза в три.

В доме какой-то троюродной бабушки толклись люди. Айхылу, к её удивлению, встречали со слезами на глазах, все её обнимали, вели в дом по вязанным коврикам. Она осматривалась по сторонам, постоянно с кем-то здоровалась, отвечала про мать, и все женщины в унисон вздыхали, заслышав только намек на слово развод. Здесь были старики и дети, были молодые парни и девушки её возраста, но все как один приходились ей каким-то боком родственниками. На десятом имени Айхылу решила, что объем памяти в её мозгу заполнен и перестала пытаться запоминать, как и кого зовут. Башкирская речь лилась тут и там вперемешку с русской. Даже в процессе говорения в одном предложении могли стоять рядом русские и башкирские слова, так что иногда Айхылу улавливала смысл разговоров. Больше всего ей понравились две сестренки Ляйсан и Гузель. Погодки, одной шестнадцать, другой пятнадцать были так на друг дружку похожи, что казалось они близняшки. Шумные, смешливые, они сразу перехватили Айхылу в свои руки, споря по какой-то мелочи с Эльмиром и тот ушел в тень. Девушки были говорливы, всё про всех рассказывали, но силы Айхылу после ночной дороги были на исходе, хотелось спать, а впереди был только жирный завтрак, больше походивший на мировое застолье.

— Мы каждое лето в Басае у бабули. Там мало, конечно, ребят нашего возраста, но есть. Много кто летом приезжает, а зимой там делать нечего — рассказывала Гузель.

— А интернет там ловит? — спросила Айхылу.

— Ну мэтеэс плохо ловит, но есть связь, конечно — кивала Гузель — Эльмир тебя повезет?

— Вроде да — отвечала Айхылу, переваривая слово «мэтеэс», которое так и резало слух.

— Да ты если что с нами поезжай, нас папа возит, хоть ни в этой чертовой шахе ехать.

— Чего ты мою ласточку засираешь? — огрызнулся Эльмир и девушки прыснули хохотом. Айхылу улыбалась, усаживаясь за стол. Потом какой-то дед забормотал на арабском, долго говорил непонятные далекие слова, Айхылу изучала ладони, успокаивая себя мыслью, что у неё не «мэтеэс», а йота, а значит в глухой деревеньке будет не так уж и скучно, главное подальше от отца. Хотелось уже прослушать сообщения Олеси, позвонить Тане и узнать, как прошло её первое свидание с тем женатым мужчиной, в общем хотелось собрать сплетен и почувствовать себя причастной к тому, к чему по факту она никакого отношения не имела.

Неделю, как пророчил Эльмир, Айхылу таскали по всем родственникам в Сибае. Она съела в общей сложности ни меньше пяти литров бешбармака, пару коробок чак-чака, может около банки сметаны и уйму всего того, от чего желудок, не привыкший к такой плотной кухне, заворачивался в узел, но корни, а точнее гены к концу недели свыклись с местными блюдами и Айхылу уплетала всё за обе щеки. В процессе она познакомилась, как ей казалось по крайне мере с пятьюдесятью ребятами и девушками её возраста, кто, как и все остальные приходился ей роднёй. Упреки по поводу незнания языка вызывали бурю споров, к которым она отношения не имела. Тут всегда оказывалась какая-то современная тетка лет сорока, что катила бочку на стариков и отстаивала свою позицию отсутствия острой необходимости изучать башкирский. Тетки были всегда разные, споры одинаковые.

— И как он? — спросила Айхылу. Ночь клубилась дымом топленой бани, за забором лаяла собака соседей, а в доме бушевала в этот раз тетка Марьяна, что с горячим рвением отстаивала то, за что сама Айхылу даже не планировала бороться, а просто игнорировала.

— Ой, он чудо, просто чудо! Я разведу его на новенький айфон. А Светку помнишь с нижнего этажа? Ну эта, у неё ещё губы накачены. Ну так вот, она говорят залетела от паренька с четвертого курса, какой-то пропойца, вообще не говори — Айхылу и не говорила, слушала разглядывая как мечутся мотыльки под крышей бани, где ещё горела одинокая лампочка — а ведь она говорила, что замуж только за богатого. Но мой, ну это просто рубь золотой. Цветы, ухаживания, в постели тоже всё ничего такое — Олеся хихикала, Айхылу задрала голову к небу и удивилась, здесь были видны звезды, куда лучше, чем в её родном городке — а Таня зря с женатым крутит. Вообще я этого не одобряю, что мало свободных мужиков, ну вот я ведь нашла. Вообще она головой не думает. Может он ей заливает, что уйдет из семьи, но всё враки. Ребенок все-таки.

— Угу — протянула Айхылу не замечая, что рассказ её не так много трогает, как тот факт, что кроме Большой медведицы она больше ни одного созвездия не знает. Стало как-то стыдно за себя перед самой собой.

— Но она говорит любовь, ага любовь. Ему лишь бы молодуху затащить в постель. Ей о будущем надо подумать. Я вот иногда так думаю…

— Мы вчера с ним пять часов разговаривали. Представляешь, пять? — Айхылу не сразу осознала, что говорит уже не с Олесей, а с Таней, как-то выпал из её головы момент, когда сменились собеседники. Она напрягла мозги, пытаясь понять, чего лишнего ляпнуть с Таней нельзя, что можно было с Олесей — он меня понимает, как никто. Мне кажется, мы говорим на одном языке, он чуткий до эмоций.

— Какой молодец — поддакивала вовремя Айхылу, гугля попутно названия созвездий и пытаясь их найти в небесной черноте. После ночной поездки неделю назад, ей ещё пару дней было по привычке интересно узнать все сплетни, но там речь шла о любви и деньгах, и она вспомнила как в общежитии отключала голову, чтобы не засорять себе мозг. Казалось, в её восприятие мог укладываться только один определенный уровень сплетен, который подруги регулярно превышали, потому срабатывал аварийный сброс и половины Айхылу и не слышала. А может не слушала потому, что сама такой жизнью не жила, ни там и ни здесь уж тем более. Здесь был ежедневный шабаш, родственник и бедные барашки, которых резали чуть не каждый день и Айхылу невольно думала, что её приезд для баранов не меньше, чем явление всех всадников апокалипсиса.

— Олеся помешана на выгоде, она меркантильна до мозга костей. Мы с ней на днях поругались, она мне сказала, знаешь что?

— Что?

— Чтобы я башку включила, мол, с Вадиком будущего нет. Вот ты заметила, как она эти курсы саморазвития прошла, так прям считает себя великим оракулом — пыхтела Таня от злобы — мы говорили с Вадиком о многом. Он просыпается и пишет мне, засыпает и звонит или пишет. Всегда такой ласковый. Боже, он словно мой личный психолог, лечит мои травмы — Айхылу пыталась припомнить о каких именно травмах идет речь, но не смогла, Танина жизнь в её понимании была апогеем благополучия — Айхылу, это любовь, истинная любовь в словах.