Позитивные изменения. Том 3, № 2 (2023). Positive changes. Volume 3, Issue 2 (2023)

Редакция журнала «Позитивные изменения», 2023

Главной темой выпуска стала оценка социального воздействия медиаконтента – в частности, продуктов кинематографа. Мы пригласили к дискуссии экспертов, чтобы разобраться в том, как сейчас происходит оценка импакта в кино, а также какие существуют «точки роста» в этой сфере. Гостем выпуска стал доктор психологических наук и член-корреспондент РАН Виктор Петренко, который на протяжении последних 50 лет ищет ответы на сложные исследовательские вопросы – в том числе, об эффективности кинофильмов, социальной рекламы и многих других «сложно измеримых» категорий.В этом выпуске также появилась по-летнему легкая рубрика – «Простыми словами». В ней будут публиковаться материалы, которые по своему жанру близки к эссе и представляют авторский взгляд, размышление на социально значимую тему. В этом выпуске можно также погрузиться в тему оценки рисков, изучить метод «сбора урожая», детально рассмотреть кейсы исследований, связанные с оценкой эффективности социальных и медиапроектов.

Гость номера / Special Guest

Человек, который измерил алгеброй гармонию. Виктор Петренко и психосемантика в киноискусстве

Наталья Гладких, Анна Мовчан

DOI 10.55140/2782–5817–2023–3–2–4–15

В марте 2023 года исполнилось 75 лет одному из самых известных российских психологов, доктору психологических наук и члену-корреспонденту РАН Виктору Федоровичу Петренко. Даже если вы не имеете отношения к психологии и о Викторе Федоровиче слышите впервые — с большой долей вероятности вы использовали в своей научной или практической работе методы, созданию, исследованию и использованию которых он посвятил больше 50 лет своей жизни. Сложно представить не только современную науку, но и исследовательскую практику без методов психосемантики — у истоков этого направления стоял профессор Петренко, вторым в стране начавшим использовать метод факторного анализа в обработке данных в психологии.

Наталья Гладких

Ведущий эксперт Института социально-экономического проектирования НИУ ВШЭ

Анна Мовчан

Младший научный сотрудник Федерального ресурсного центра МГППУ

Согласно статистике электронной библиотеки eLIBRARY.RU, общее число цитирований работ Виктора Федоровича — более 12 тысяч. Считается, что индекс Хирша выше 30 — это уровень нобелевских лауреатов, у профессора Петренко — 37. Но за этими цифрами стоит не полотно мертвых академических текстов, а живая жизнь, живая «алгебра» — методы психосемантики, которые позволяют с легкостью и с ювелирной точностью вскрывать системы индивидуальных значений, факторы эффективности, причины лояльности, образы и смыслы. Психосемантика, основанная на методах многомерной статистики, дает возможность рассказывать о том, что на самом деле видят и чувствуют люди — в отношении произведений искусства, политических деятелей, других стран, гендерных стереотипов, рекламных плакатов и многих других вопросов, ответы на которые на первый взгляд найти невозможно.

В этой статье мы постарались дать общее впечатление о том, что такое психосемантика, почему и в каких условиях она была создана, в каких областях может применяться, а также кратко очертить «голубой океан» возможностей, который открывает ее использование в искусстве, и в частности — кино. Помимо анализа публикаций мы использовали материалы интервью с Виктором Федоровичем, которое провели в мае этого года.

С ЧЕГО ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Как пишет известный американский психолог Майкл Коул в предисловии к статье В. Ф. Петренко «Значение как образующая сознания», опубликованной в англоязычном журнале «Психология в России и Восточной Европе»: «Петренко заимствует американский технологический инструментарий для решения традиционных проблем психологии, идущих от Л. С. Выготского» (Cole, 1993). В методологическом плане психосемантика опирается на работы плеяды выдающихся психологов — Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурии, которые были опубликованы в 20-х годах прошлого века. Виктор Федорович Петренко, являясь одним из первых выпускников факультета психологии МГУ и учеником А. Н. Леонтьева, стал лидером направления экспериментальной психосемантики еще во время учебы в университете. В то время факультет психологии МГУ занимался не только изучением сознания, но также детской психологией и нейропсихологией, тем не менее основной тематикой оставалась психология сознания и восприятия, представленная на кафедре «Общей психологии» А. Н. Леонтьева.

В поисках методов, которые позволили бы исследовать сознание, В. Ф. Петренко обратился к структурной лингвистике, а именно к работам И. А. Мельчука, А. К. Жолковского, Ю. Д. Апресяна, где с помощью семантических графов предполагалось сведение содержания к некоторому языку смыслов. В дальнейшем основой для создания экспериментальной психосемантики стали работы Чарльза Осгуда и позднее Джорджа Келли. Это американские психологи, которые методологически работали над схожим психосемантическим аппаратом, но практически не пересекались. Осгуд пришел к этой модели как к побочному продукту, исследуя явление синестезии, в то время как Келли использовал этот аппарат, чтобы исследовать то, как меняются картины мира и сознания клиентов в ходе психотерапии. На основе оценок значений и проведения факторного и кластерного анализа строились семантические пространства, которые выступали картиной мира, присущей индивидуальным или групповым субъектам. Важно отметить, что американские авторы не использовали термин психосемантика. В. Ф. Петренко и А. Д. Шмелев ввели термин «психосемантика», чтобы с одной стороны объединить работы Осгуда, Келли и Миллера, а с другой — отделиться от психолингвистики Алексея Алексеевича Леонтьева.

Если Чарльз Осгуд использовал биполярные шкалы, взятые из словаря английских антонимов, то В. Ф. Петренко с соавторами в качестве шкал использовали противоположные суждения. Примеры таких суждений-шкал для исследования гендерных стереотипов: «выйти замуж за представителя другой культуры», «не выйти замуж за любимого, если этого хотели родители», «стремиться к высшему образованию», «родить ребенка и воспитывать его одной» и т. п.

В. Ф. Петренко был вторым человеком в Советском Союзе, кто стал использовать факторный анализ, позволяющий зафиксировать, насколько значим фактор и дать интерпретацию каждой шкалы. Интерпретация формулируется исходя из того, какие шкалы входят в эти факторы и какие объекты в семантическом пространстве являются наиболее контрастными.

Первое крупное исследование с использованием методов психосемантики было проведено на эстонской и азербайджанской выборке. В те годы было не принято говорить об этнических различиях, поэтому статью удалось опубликовать только спустя шесть лет. При сравнении женщин и мужчин были получены схожие данные у азербайджанок с азербайджанцами, у русских девушек с русскими парнями, но при этом были обнаружены значимые различия между русскими и азербайджанцами. Из этого следует, что определенные социальные стереотипы и нормы в каждой культуре специфичны, поэтому не существует отдельно мужской культуры и отдельно женской, так как системы ценностей в обоих случаях очень близки.

Основой для создания экспериментальной психосемантики стали работы Чарльза Осгуда и Джорджа Келли, которые работали над схожим психосемантическим аппаратом.

В конце 80-х гг. прошлого века в ходе горбачевской перестройки начали возникать новые политические партии и движения. Тогда у В. Ф. Петренко возникла идея построить семантическое пространство политических партий, «чтобы понять, куда нас ведёт рок событий». Помощником и соавтором выступила Митина Ольга Валентиновна, ставшая на много лет коллегой и партнером во многих последующих исследованиях.

Методически исследование было похоже на гендерное, только в качестве объектов были выбраны политические партии (их было 28). Исследователями было обработано большое количество газет, партийных программ, выступлений политических лидеров, откуда выписывались суждения в качестве шкал. Наиболее актуальными являлись следующие вопросы, отражающие картину мира людей того времени: «Может ли человек владеть частной собственностью?», «Могут ли республики иметь собственные армии?», «Должны ли быть религиозные свободы?». Всего 212 суждений.

Рисунок 1. Пример семантического пространства динамики ролевых позиций в ходе гипнотерапии у пациентов наркологической клиники по факторам «Общее благополучие» ↔ «Неблагополучие» и «Упорядоченность бытия» ↔ «Жизненная нестабильность (готовность к переменам)»

Результаты проведенного исследования имели прогностическую силу, так как получилось выделить наиболее сильные группировки: самые мощные — демократы, потом коммунисты, затем национал-патриоты. Когда Акоп Погосович Назаретян, специалист по теории эволюции, политической психологии и культурной антропологии, друг Виктора Федоровича, посмотрел на результаты, он сказал: «Большой шанс, что Союз распадется». Тогда такое предположение казалось безумным. В 1990 году был проведен пилотажный эксперимент и доминирующим фактором стало «принятие» или «отвержение» коммунистической идеологии. А в 1991 году, перед распадом СССР самым мощным фактором стало «сохранение единого Советского Союза» vs «Федерация» или «конфедерация независимых республик».

ОБЛАСТИ ПРИМЕНЕНИЯ СЕГОДНЯ

На сегодняшний день психосемантика широко применяется в этнопсихологии, в исследовании восприятия произведений искусства (живописи, художественных фильмов) и цвета (Яньшин, 2006), в политической психологии (Петренко & Митина, 2017), в гендерных исследованиях (Чебакова, 2010; Дамбаева, 2017), широком спектре клинико-психологических исследований, исследованиях картины мира отдельных социальных и возрастных групп, в оценке эффективности коммерческой и социальной рекламы (Гладких, 2017; Кыштымова 2014; Кшенина, 2006; Теплова, 2016; Гладких & Вайнер, 2018) и многих других областях. Новым и ярким направлением является изучение и поиск методологических пересечений психосемантики сознания и квантовой физики (Петренко & Супрун, 2017).

Психосемантические методы также эффективны при исследовании восприятия политических и социокультурных проблем, поскольку позволяют выявлять глубинные установки и стереотипы, которые могут быть скрыты или затруднительно обнаруживаемы из-за социальной нежелательности (Петренко, Гладких & Митина, 2016; Гайворонская, 2018). Кроме этого, психосемантические методы используются при изучении измененных состояний сознания. Так, В. Ф. Петренко совместно с В. В. Кучеренко в своих работах сопоставляли семантические пространства в ходе гипнотерапии, чтобы увидеть динамику изменения картины мира (Петренко и др., 2006). Можно сказать, что на данный момент практически не осталось областей психологии, где нельзя было бы найти примеров использования психосемантического инструментария. Получаемые результаты аргументированно доказывают необходимость популяризации метода построения субъективных семантических пространств для изучения социальных представлений.

КРАТКО О СУТИ ПСИХОСЕМАНТИКИ

В лингвистических словарях термин «семантика» определяется как передаваемое знаком (символом, словом, текстом, высказыванием в широком смысле слова) содержание. Это раздел лингвистики, изучающий смысловое значение единиц языка. Психосемантика — область психологии, исследующая строение, формирование и функционирование системы значений индивидуального или коллективного субъекта.

Центральной моделью психосемантики является «Субъективное семантическое пространство», которое отражает структуру категорий, выделяемых человеком, в виде математического поля, где координатные оси соответствуют присущим индивиду основаниям категоризации, см. Рисунок 1 (Петренко, Кучеренко & Вяльба, 2006).

Семантическое пространство — это инструмент исследования, который позволяет выявлять семантические связи между объектами и анализировать их структуру. Процедура построения семантического пространства включает в себя три ключевых этапа (Петренко, 1982):

1. На первом этапе анализируются содержательные связи объектов с помощью таких методов как ассоциативный эксперимент, субъективное шкалирование и др. Результатом первого этапа является построение матрицы сходства, которая содержит внутреннюю структуру семантического пространства.

2. На втором этапе исследования матрица сходства подвергается математической обработке с целью выявления факторов или кластеров, лежащих в ее основе. Для этого, как правило, используются разновидности факторного анализа, многомерное шкалирование, кластерный анализ и т. п. Важно отметить, что математическая обработка не порождает новое содержание, но позволяет представить исходные данные в компактной и хорошо структурированной форме.

3. На третьем этапе с помощью поиска смысловых инвариантов, объединяющих объекты, сгруппированные в фактор или кластер, интерпретируются выделенные структуры. Для формулировки гипотезы о содержании факторов привлекаются компетентные эксперты, и вводятся эталонные объекты.

ПСИХОСЕМАНТИКА В КИНОИСКУССТВЕ: ПРИМЕР ОДНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Использование психосемантики в киноискусстве играет особо важную роль, так как позволяет раскрыть генезис, строение и функционирование индивидуальных и коллективных систем значений, которые отражены в кинематографических образах и действительности. Каждый зритель, погрузившись в происходящие на экране события, отождествляет себя с тем или иным героем, и различные сцены вызывают у каждого разные эмоции. Синемалогия указывает на базовые коды, раскрывающие свободную стратегию и фантазию для увеличения основополагающих гуманистических ценностей, таких как ценность личности, ответственность, сотрудничество, эволюция, свобода и духовность (Стрелкова, 2009; Яновский, 2010). В рамках исследования психосемантики киноискусства было проведено множество исследований, в том числе и на основе фильмов «Сталкер», «Сибирский цирюльник», «Расёмон» и др. (Петренко и др., 2014).

Для наглядности и более ясного представления об использовании данного подхода обратимся к одной из работ В. Ф. Петренко «Психосемантический анализ художественного фильма «Сибирский цирюльник» (Петренко, 2005).

Процедура эксперимента. После коллективного просмотра фильма испытуемых просили сформулировать биполярные конструкты, по которым противопоставляются персонажи фильма (с помощью метода триадического выбора Дж. Келли)^[1].

В ходе эксперимента были задействованы студенты разных вузов Москвы (юноши и девушки), в количестве 100 человек. В результате респонденты сформулировали 1038 конструктов, в среднем приблизительно по 10 конструктов на человека.

Рисунок 2. Семантическое пространство персонажей художественного фильма «Сибирский цирюльник» (фактор 3 и фактор 4)

Объекты анализа (персонажи):Толстой, Джейн 1 (по приезде в Россию), Джейн 2 (после того, как полюбила Толстого), Радлов, Мокин, Мать Толстого, МакКрекен, Дуняша, Александр III, Великий князь, Полиевский, Террорист, Сержант, Эндрю. Исходя из того, что действие фильма разворачивается на границе двух менталитетов (русского и американского), помимо сопоставления основных персонажей фильма, для более выпуклой фиксации этого ментального пограничья, были введены две виртуальные ролевые позиции: «русский» и «американец».

В результате факторного анализа, посредством которого исходные персонажные оппозиции группировались в обобщенные категории, было выделено и проинтерпретировано 6 факторов, или, если пользоваться введенной авторами терминологией, художественных конструктов.

• Фактор 1 — «Пассивная покорность ↔ Внутренняя независимость и способность к действию и борьбе»

• Фактор 2 — «Внутреннее достоинство ↔ Беспринципность»

• Фактор 3 — «Неуравновешенная импульсивность ↔ Здравый смысл»

• Фактор 4 — «Горделивое превосходство ↔ Просительная зависимость»

• Фактор 5 — «Открытость разнообразию ↔ Внутренняя ограниченность»

• Фактор 6 — «Преданность идее ↔ Погруженность в бытовую жизнь»

На основании полученных факторов были построены семантические пространства персонажей (пример на Рисунке 2).

Наиболее полярными по третьему фактору оказались Толстой с большим отрывом от прочих персонажей, и с меньшими нагрузками — Мать Толстого, Террорист, Великий князь — как неумеющие держать себя в руках и погруженные в иллюзорный мир, в оппозиции к уравновешенной практичности и здравому смыслу, которые представлены, в первую очередь, Мокиным, Дуняшей, Джейн 1, Джейн 2, Эндрю (рис. 2).

В то время как наиболее полярные позиции по 4 фактору занимают Дуняша, Мать Толстого, МакКрекен, Террорист, как имеющие низкий социальный статус, в оппозиции к Александру III, Радлову, Полиевскому, Великому князю — как власть предержащие и чувствующие свое превосходство над другими.

Использование психосемантики в киноискусстве играет особую роль, т. к. позволяет раскрыть функционирование индивидуальных и коллективных систем значений, которые отражены в кинематографических образах.

Таким образом, за каждым поступком и динамикой поведения персонажей — художественный смысл произведения, который и разворачивается с помощью актеров на экране. Определение основных линий оппозиции героев позволило исследователям сформулировать систему конструктов фильма. Для более точного представления о том, как зритель воспринимает личность того или иного персонажа, были использованы «атрибуции мотивов» в качестве дополнительной психосемантической методики (Петренко, 2014).

ИССЛЕДОВАНИЕ ЗРИТЕЛЬСКОЙ АТРИБУЦИИ МОТИВОВ ПОСТУПКОВ ПЕРСОНАЖЕЙ

Поступки персонажей, которые были заранее отобраны исследователями, являлись поведенческим материалом для атрибуции мотивов. Для каждого героя отбирались наиболее ярко характеризующие его действия и поступки. После просмотра фильма испытуемые получали список, включающий 54 мотива (например, чувство любви; желание вызвать одобрение, из чувства долга и т. д.). Респондентов просили оценить по 6-балльной шкале, насколько каждый мотив из предложенного списка может являться причиной того или иного поступка.

Известно, что любой поступок может объясняться сразу несколькими мотивами с разной степенью значимости. Испытуемый же, проставляя баллы, заполнял целую матрицу данных атрибуции мотивов поступкам.

После факторного анализа полученных данных для каждого персонажа были выделены отдельные мотивационные блоки. Мощность каждого блока мотивов отражает представленность той или иной группы мотивов в поведении персонажей с точки зрения испытуемых. Например, некоторые мотивы, перечисленные в списке, могут не являться основой поведения определенных персонажей. Например, по отношению к Толстому «материальная заинтересованность», «карьерные устремления», «жажда познания» не характеризуют мотивы его поведения (Петренко, 2014).

Не менее масштабными по своему потенциалу быть исследованными являются области, связанные с оценкой воздействия (импакта) продуктов кинематографа.

ГОЛУБОЙ ОКЕАН ВОЗМОЖНОСТЕЙ: ПСИХОСЕМАНТИКА В КИНО

Анализ научной литературы последнего десятилетия демонстрирует широкое применение метода психосемантического анализа в исследованиях кино. Изучение текстов, продуцируемых кинематографом разных лингвокультурных сообществ (Винникова, 2008) в межкультурном контексте (Баранская, Вершинина, 2010), исследование кино как выражения национального сознания и части национальной культуры, определение субъективной притягательности положительных и отрицательных персонажей (Коробова и др., 2018; Коробова, 2019), интерпретация поведения персонажей в конфликте (Маркина, 2010; Собкин и др., 2007; Киракосян, 2007), исследования медианасилия, связи восприятия насилия с личностными особенностями зрителей (Дорфман & Зубакин, 2013) и изучение эго-идентичности зрителей (Аскерова, 2017) — это только малая часть тем исследований, проведенных с помощью психосемантики за последние несколько лет.

Не менее масштабными по своему потенциалу быть исследованными являются области, связанные с оценкой воздействия (импакта) продуктов кинематографа. Тонкий и удивительно точный инструмент психосемантики позволяет реконструировать систему индивидуальных значений и описать зрительский опыт на уровне, недоступном для любых видов опросных методов, включая глубинные интервью.

Все это означает, что у Виктора Федоровича Петренко, его коллег и соратников впереди еще много работы и поводов для новых открытий.

В заключении мы хотели поделиться личной историей. Однажды Виктор Федорович выступал перед студентами одного из ведущих южнокорейских университетов как приглашенный профессор. Он вел лекцию на русском языке, а Наталья Гладких, читавшая этим студентам курс по оценке эффективности рекламы, переводила лекцию на английский. После занятия профессор Петренко подарил несколько своих книг самым активным студентам, один из которых яростно рвался за автографом. Получив книгу с заветной подписью, студент сказал: «Я стану богатым человеком. Уверен, что профессору Петренко скоро дадут Нобелевскую премию, а у меня будет книга с его автографом».

Это в очередной раз стало подтверждением того, что масштаб личности Петренко и разработанной им методологии психосемантики выше любых языковых и культурных барьеров и очевиден для любого, кто готов взять инструменты психосемантики в свои руки.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

1. Аскерова, А. Т. (2017). Психосемантика персонажей фильма «Гарри Поттер» и особенность эго-идентичности зрителей. Психология в меняющемся мире: проблемы, гипотезы, исследования (сс. 155–162).

2. Баранская, Л. Т. & Вершинина, Т. С. (2010). Психосемантика героизма в историко-лингвистическом межкультурном контексте. Известия Уральского государственного университета. Сер. 1. Проблемы образования, науки и культуры, 6 (85).

3. Винникова, Т. А. (2008). Особенности восприятия кинофильма иноязычной аудиторией. Языковое бытие человека и этноса, (14), 34–39.

4. Гайворонская, А. А. (2018). Психосемантический подход к феномену экстремизма: теоретическое обоснование. Психология когнитивных процессов, (7), 35–42.

5. Гладких, Н. Ю. (2017). Использование методов психосемантики в исследованиях эффективности социальной рекламы. Перспективы психологической науки и практики (сс. 210–213).

6. Гладких, Н. Ю. & Вайнер, В. Л. (2018). Оценка эффективности социальной рекламы. Методическое пособие.

7. Дамбаева, Э. А. (2017). Психосемантические методы исследования гендерных стереотипов. Теория и практика преподавания востоковедных дисциплин (сс.113–117).

8. Дорфман, Л. Я. & Зубакин, М. В. (2013). Личностные особенности восприятия художественных кинофильмов со сценами насилия. Психология. Психофизиология, 6(2), 13–24.

9. Киракосян, А. Х. (2007). Психосемантический анализ восприятия кино подростками. Режим доступа: http://psy.msu.ru/science/conference/lomonosov/2007/thesis/Kirakosyan_AH.pdf. (дата доступа: 05.06.2023).

10. Коробова, С. Ю. (2019). Влияние культового кино на идентификацию с положительными и отрицательными персонажами. Социальная психология и общество: история и современность (сс. 43–46).

11. Коробова, С. Ю., Дмитриева, Ю. А. & Аскерова, А. Т. (2018). Психосемантика притягательности персонажей культового фильма. Психология. Психофизиология, 11(4), 31–38. https://doi.org/10.14529/psy180404

12. Кшенина, Н. Н. (2006). Слово и образ в рекламном тексте: психосемантический анализ. Автореф. дисс канд. филол. наук. М.

13. Кыштымова, И. М. (2014). Психосемантика прецедентных текстов в рекламе (на примере классической музыки). Вестник Московского государственного областного университета. Серия Психологические науки, (2), 25–35.

14. Маркина, О. С. (2010). Социально-психологические особенности восприятия и понимания художественного фильма (на примере фильма Р. Быкова «Чучело»): автореф. дис кандидата психол. наук, 19(05).

15. Митина, О. В. & Петренко, В. Ф. (2018). Опыт использования психосемантической методики «Образ политического лидера» для сопоставительных исследований восприятия имиджей политических деятелей. Ярославский педагогический вестник, (5), 256–269.

16. Петренко, В. Ф. (1982). Экспериментальная психосемантика: исследования индивидуального сознания. Вопросы психологии, 5, 23–35.

17. Петренко, В. Ф. (2014). Психосемантика искусства.

18. Петренко, В. Ф. & Митина, О. В. (2017). Психосемантический подход в реконструкции политического менталитета: методы и примеры исследований. Вестник Российской академии наук, 87(1), 50–64.

19. Петренко, В. Ф. & Сапсолева, О. Н. (2005). Психосемантический анализ художественного фильма» Сибирский цирюльник». Вопросы психологии, (1), 56–72.

20. Петренко, В. Ф. & Супрун, А. П. (2017). Методологические пересечения психосемантики сознания и квантовой физики.

21. Петренко, В. Ф., Гладких, Н. Ю. & Митина, О. В. (2016). Психосемантический анализ восприятия политических лидеров (на материале выборки студентов из Южной Кореи). Вестник Московского университета. Серия 14. Психология, (2), 64–87.

22. Петренко, В. Ф., Кучеренко, В. В. & Вяльба, А. П. (2006). Психосемантика измененных состояний сознания (на материале гипнотерапии алкоголизма). Психологический журнал, 27(5), 16.

23. Петренко, В. Ф., Супрун, А. П. & Кодирова, Ш. А. (2020). Психосемантический анализ художественного фильма Акиры Куросавы «Расёмон». Психология. Журнал Высшей школы экономики, 17(4), 737–756.

24. Собкин, В. С. & Маркина, О. С. (2007). «Я» в пространстве киноперсонажей фильма «Чучело» особенности мотивационной атрибуции. Вестник практической психологии образования, 4(3), 49–58.

25. Стрелкова, Н. В. (2009). О роли кино и применении метода синемалогии в процессе личностной и профессиональной инкультурации студента. «Медиаобразование и медиакомпетентность»: Всероссийская научная школа для молодежи, 185.

26. Теплова, Е. Г., Литягина, Е. В. & Серебрякова, М. Е. (2016). Психосемантика восприятия визуальных образов в рекламе. Психология»/Е. Г. Теплова.

27. Чебакова, Ю. В. (2010). Психосемантический анализ гендерной идентичности. Экспериментальная психология в России: традиции и перспективы.

28. Яновский, М. И. (2010). Проблема изучения кинематографа в психологии. Психологический журнал, 31(5), 79–88.

29. Яньшин, П. В. (2006). Психосемантика цвета.

Decoding Harmony Through Algebra. Viktor Petrenko and Psychosemantics in Cinematography

Natalia Gladkikh, Anna Movchan

DOI 10.55140/2782–5817–2023–3–2–4–15

In March 2023, Viktor Fedorovich Petrenko, a renowned Russian psychologist, celebrated his 75th birthday. Holding a doctoral degree in Psychological Sciences and being a Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Petrenko’s name may not be familiar to everyone, particularly those outside the realm of psychology. Nevertheless, it is highly probable that his groundbreaking methods, which he spent over five decades of his life creating, researching, and applying, have influenced your scientific or practical endeavors. The sheer indispensability of psychosemantics, a field at the core of Professor Petrenko’s work, cannot be overstated when contemplating the landscape of modern science and research practices. Regarded as a trailblazer in this field, he was among the first in the country to apply factor analysis techniques to processing psychological data, paving the way for the evolution of this discipline.

Natalia Gladkikh

Leading Expert, Institute of Socio-Economic Design, National Research University Higher School of Economics

Anna Movchan

Junior Researcher, Federal Resource Center, Moscow State University of Psychology and Education

Drawing attention to his impact, it is worth noting that Viktor Petrenko’s works have garnered over 12,000 citations, according to eLIBRARY.RU statistics. The magnitude of his influence becomes apparent when considering that a Hirsch index surpassing 30 is typically associated with Nobel laureates; however, Professor Petrenko’s index stands at an impressive 37. Yet, beyond these numerical achievements lies a vibrant tapestry of intellectual contributions, far from a mere collection of dry academic texts. Instead, it encompasses a living, breathing “algebra” — the psychosemantic methodologies that meticulously unravel intricate systems of individual meanings, illuminate the factors driving effectiveness, unravel the roots of loyalty, and decode the complex interplay of images and their associated connotations. Grounded in the principles of multivariate statistics, psychosemantics empowers us to delve into the true perceptions and emotions of individuals. From examining responses to artistic works and political figures to dissecting the impact of cultural differences, gender stereotypes, and even the subtleties of advertising campaigns, psychosemantics offers answers to seemingly unanswerable questions with remarkable precision.

In this article, our aim is to provide a general overview of psychosemantics, shedding light on its origins, the circumstances that led to its creation, its diverse applications, and the vast realm of possibilities it unlocks, particularly in the domain of art and cinema. In addition to scrutinizing various publications, we have incorporated insights from a recent interview with Viktor Fedorovich Petrenko, conducted this May.

HOW IT ALL STARTED

As renowned American psychologist Michael Cole highlighted in the preface to Petrenko’s article, “Meaning as an Element of Consciousness” published in the English-language journal Psychology in Russia and Eastern Europe, “Petrenko draws upon the American technological toolkit to address traditional issues in psychology, influenced by the works of L. S. Vygotsky” (Cole, 1993). Methodologically, psychosemantics finds its roots in the pioneering works of a remarkable cohort of psychologists from the 1920s, including L. S. Vygotsky, A. N. Leontiev, and A. R. Luria. Viktor Fedorovich Petrenko, one of the early graduates from the Psychology Department of Moscow State University and a student of A. N. Leontiev, emerged as a frontrunner in the realm of experimental psychosemantics while still a student. During that time, the Department of Psychology at Moscow State University undertook a comprehensive exploration encompassing not only the study of consciousness but also the domains of child psychology and neuropsychology. However, it was within the department of “General Psychology,” helmed by A. N. Leontiev, that the profound investigation into the psychology of consciousness and perception found its most distinguished representation.

In the quest for methodologies capable of delving into the intricate nature of consciousness, V. F. Petrenko ventured into the realm of structural linguistics, drawing inspiration from the works of I. A. Melchuk, A. K. Jolkovsky and Yu. D. Apresyan, where semantic graphs were used to distill content into a language of meanings. Subsequently, the pioneering contributions of Charles Osgood and later George Kelly provided the foundation for the development of experimental psychosemantics. While these American psychologists employed similar psychosemantic frameworks, their paths remained distinct. Osgood stumbled upon this model while exploring the phenomenon of synesthesia, while Kelly utilized this apparatus to investigate the transformation of clients’ worldviews and consciousness during psychotherapy. Leveraging value assessments, factor analysis, and cluster analysis, semantic spaces were constructed to serve as portrayals of the world, unique to individual or group subjects. It is worth noting that the American authors did not use the term “psychosemantics.” It was V. F. Petrenko and A. D. Shmelev who compiled the works of Osgood, Kelly, and Miller under the umbrella of “psychosemantics,” distinguishing it from the psycholinguistics pioneered by Alexei Alexeevich Leontiev.

While Charles Osgood employed bipolar scales derived from the Dictionary of English Antonyms, V. F. Petrenko and his co-authors utilized opposing judgments as scales. For instance, the judgment scales in the study of gender stereotypes included such statements as “marrying someone from another culture,” “marrying someone I don’t love because my parents wanted so,” “striving to get higher education,” “raising a child alone,” and many more.

V. F. Petrenko was the second person in the Soviet Union to use factor analysis to assess the significance of each factor and facilitate the interpretation of each scale. This interpretation is derived from the inclusion of specific scales within the factors and the identification of the most contrasting objects within the semantic space.

The foundation for the development of experimental psychosemantics provided by Charles Osgood and George Kelly which employed similar psychosemantic frameworks.

The first large-scale study utilizing psychosemantics methods focused on Estonian and Azerbaijani samples. Discussions of ethnic differences were not customary at the time, which resulted in a six-year delay before the article could be published. During gender comparison, the data was found to be very similar between Azerbaijani women and Azerbaijani men; the same was true about Russian men and women. However, substantial differences were observed between Russians and Azerbaijanis. This suggests the presence of distinct social stereotypes and norms within each culture. Consequently, separate male and female cultures cannot be delineated, as the value systems in both cases exhibit significant proximity.

In the late 1980s, amid Gorbachev’s perestroika, the emergence of new political parties and movements prompted Viktor Petrenko an idea of constructing a semantic space for political parties to gain insights into the trajectory of unfolding events. Olga Valentinovna Mitina, a longstanding colleague and collaborator in numerous subsequent studies, provided invaluable support as his assistant and co-author.

Figure 1. Example of a semantic space depicting the dynamics of role positions during hypnotherapy in drug rehab patients, with the factors “General Well-Being” ↔ “Adversity” and “Orderly living” ↔ “Disorderly living (readiness for change)”

Methodologically, the study mirrored gender studies, albeit with political parties (a total of 28 entities) as the subjects of examination. The researchers meticulously analyzed an extensive corpus of newspapers, party programs, and speeches delivered by political leaders, extracting judgments that were subsequently transcribed into scales. Among the salient issues probed were questions that reflected the prevailing worldview of that era, such as “Can individuals possess private property?” “Should the republics maintain their own armed forces?” and “Is religious freedom essential?” In total, 212 judgments were scrutinized.

The outcomes of the study exhibited a remarkable predictive capacity, as it successfully identified the strongest factions: Democrats being the most influential, followed by the Communists, and then the National Patriots. When Hakob Pogosovich Nazaretyan, an expert in evolutionary theory, political psychology, and cultural anthropology, and a friend of Viktor Petrenko, examined the results, he made an astonishing statement: “There’s a good chance that the Soviet Union will break up.” At the time, that suggestion appeared absurd. A pilot experiment was conducted in 1990, revealing that the dominant factor was the “acceptance” or “rejection” of Communist ideology. Then, in 1991, just before the collapse of the USSR, the most influential factor became the “preservation of the Soviet Union” vs a “Federation” or “Confederation of Independent Republics.”

PRESENT-DAY APPLICATIONS

Today, psychosemantics finds extensive application in ethnopsychology, studies of the perception of art (including paintings and feature films), and color perception (Yanshin, 2006). It is also employed in political psychology (Petrenko & Mitina, 2017), gender studies (Chebakova, 2010; Dambaeva, 2017), various clinical and psychological investigations, studies on the worldview of specific social and age groups, assessment of the effectiveness of commercial and social advertising (Gladkikh, 2017; Kyshtymova, 2014; Kshenina, 2006; Teplova, 2016; Gladkikh & Vainer, 2018), and numerous other domains. A new promising area of exploration lies in finding and analyzing the methodological junctions between psychosemantics of consciousness and quantum physics (Petrenko & Suprun, 2017).

The Psychosemantic methods are also in studying the perception of political and socio-cultural issues, as they enable the identification of underlying attitudes and stereotypes that may remain concealed or hard to detect due to social undesirability (Petrenko, Gladkikh & Mitina, 2016; Gaivoronskaya, 2018). Moreover, these methods find use in investigating altered states of consciousness. For instance, V. F. Petrenko, together with V. V. Kucherenko, compared semantic spaces during hypnotherapy to observe the dynamics of changes in individuals’ worldview (Petrenko et al., 2006). It is safe to say that there are few areas of psychology left where one cannot find examples of the use of psychosemantic tools. The results obtained strongly advocate for the popularization of the method of constructing subjective semantic spaces for studying social representations.

A BRIEF OVERVIEW OF PSYCHOSEMANTICS

In linguistic dictionaries, “semantics” is defined as the meaning conveyed by a sign, be it a symbol, word, text, or utterance in the broadest sense. It is a branch of linguistics that examines the semantic significance of language units. Psychosemantics, on the other hand, is a field of psychology that investigates the structure, formation, and functioning of an individual or collective subject’s system of meanings.

At the core of psychosemantics lies the “Subjective Semantic Space,” which represents a person’s categorization structure as a mathematical field. The coordinate axes within this space correspond to the inherent grounds of categorization, as shown in Figure 1 (Petrenko, Kucherenko & Vyalba, 2006).

The semantic space serves as a research tool that allows identifying semantic relationships between objects and analyzing their structure. The construction of a semantic space involves three key steps (Petrenko, 1982):

1. In the first stage, semantic connections between objects are analyzed using such methods as associative experiments and subjective scaling. This step results in the construction of a similarity matrix that encapsulates the internal structure of the semantic space.

2. In the second stage, the similarity matrix is subjected to mathematical processing to uncover the underlying factors or clusters. This typically entails using various techniques such as factor analysis, multivariate scaling, and cluster analysis. It is important to note that mathematical processing does not generate new content but allows for the presentation of raw data in a concise and well-structured format.

3. In the third stage, the selected structures are interpreted by searching for semantic invariants that unite the objects grouped within a factor or cluster. Competent experts are involved, and reference objects are introduced to formulate hypotheses about the content of the factors.

PSYCHOSEMANTICS IN CINEMA: A CASE STUDY

The application of psychosemantics in cinema assumes a crucial role as it uncovers the genesis, structure, and functioning of individual and collective systems of meanings portrayed in cinematic images and reality. Each viewer, immersed in the events on the screen, identifies with specific characters, and different scenes evoke distinct emotions in each person. Cinemalogy highlights fundamental codes that foster free strategies and imagination to enhance humanistic values like personal worth, responsibility, cooperation, evolution, freedom, and spirituality (Strelkova, 2009; Yanovsky, 2010). Numerous studies have explored the psychosemantics of film art, including analyses of movies such as “Stalker,” “The Barber of Siberia,” “Rashomon,” and others (Petrenko et al., 2014).

To provide a clearer illustration of this approach, let us turn to V. F. Petrenko’s work, “Psychosemantic Analysis of the Feature Film The Barber of Siberia’” (Petrenko, 2005).

Experiment Procedure. After collectively watching the film, the respondents were asked to formulate bipolar constructs that contrast the characters (using G. Kelly’s Triadic Choice methods)^[2].

Figure 2. Semantic space depicting the relationships between characters of the feature film ‘The Barber of Siberia’ by Factor 3 and Factor 4

The experiment involved 100 students from various universities in Moscow, both males and females. As a result, the respondents formulated 1,038 constructs, averaging about 10 constructs per person.

Objects of analysis (characters): Tolstoy, Jane 1 (upon her arrival in Russia), Jane 2 (after falling in love with Tolstoy), Radlov, Mokin, Tolstoy’s Mother, McCracken, Dunyasha, Alexander III, the Grand Duke, Polievskyy, Terrorist, Sergeant, and Andrew. Considering that the film takes place on the border between Russian and American mentalities, two additional virtual role positions were introduced to highlight this mental borderland: “Russian” and “American.”

Through factor analysis, the initial character oppositions were grouped into six factors, which were interpreted as artistic constructs according to the authors’ terminology:

• Factor 1 — “Passive obedience ↔ Inner independence and ability to act and fight”

• Factor 2 — “Inherent Dignity ↔ Unprincipled”

• Factor 3 — “Unbalanced Impulsiveness ↔ Common Sense”

• Factor 4 — “Proud Superiority ↔ Pleading Dependency”

• Factor 5 — “Openness to Diversity ↔ Inner Limitation”

• Factor 6 — “Devotion to the idea ↔ Immersion in everyday life”

These factors were used to construct the characters’ semantic spaces, as shown in Figure 2.

In Factor 3, Tolstoy emerges as the most prominent character, significantly differentiated from the others. Additionally, characters such as Tolstoy’s Mother, the Terrorist, and the Grand Duke exhibit traits that prevent them from asserting themselves and instead lead them to be immersed in an illusory world. Conversely, characters like Mokin, Dunyasha, Jane 1, Jane 2, and Andrew embody balanced practicality and common sense (Fig. 2).

On the other hand, Factor 4 highlights the most polar positions held by characters such as Dunyasha, Tolstoy’s Mother, McCracken, and the Terrorist, who possess lower social status. They contrast with characters like Alexander III, Radlov, Polievskyy, and the Grand Duke, who wield power and experience a sense of superiority over others.

By analyzing the semantic space, we gain valuable insights into the underlying meanings and interactions among the characters in “The Barber of Siberia,” shedding light on their roles and dynamics within the film. By identifying the main lines of opposition among the characters, the researchers formulated a system of constructs for the film. To gain a more precise understanding of how viewers perceive the personalities of the characters, an additional psychosemantic technique called “motive attribution” was employed (Petrenko, 2014).

The application of psychosemantics in cinema assumes a crucial role as it uncovers functioning of individual and collective systems of meanings portrayed in cinematic images.

ANALYZING SPECTATORS’ ATTRIBUTION OF THE MOTIVES FOR CHARACTERS’ ACTIONS

The researchers carefully selected specific actions performed by the characters as behavioral indicators for motive attribution. For each character, they chose the actions and deeds that vividly characterized them. After viewing the movie, the respondents were presented with a list of 54 motives, including love, desire for approval, and acting out of a sense of duty. They were asked to rate the extent to which each motive from the provided list could serve as a reason for a particular action, on a scale of 1 through 6.

It is widely acknowledged that actions can be driven by multiple motives of varying significance. To capture this complexity, the respondents assigned points to complete a comprehensive matrix attributing motives to actions.

By employing factor analysis on the collected data, distinct motivational patterns emerged for each character. The strength of each motive cluster represents the prominence of specific groups of motives in shaping the characters’ behavior, as perceived by the participants. It is important to note that not all listed motives necessarily underpin the behavior of every character. For instance, in the case of Tolstoy, motives such as “material interest,” “career aspirations,” and “thirst for knowledge” do not align with his behavioral motives (Petrenko, 2014).

Equally promising are the avenues related to assessing the impact of cinematic works.

THE VAST FRONTIER OF PSYCHOSEMANTICS IN CINEMA: EXPLORING BOUNDLESS POSSIBILITIES

A comprehensive review of scientific literature from the past decade reveals the extensive utilization of psychosemantic analysis in the realm of film studies. This approach has been applied to various aspects of cinematography, ranging from the examination of texts produced by diverse linguocultural communities (Vinnikova, 2008) within an intercultural context (Baranskaya, Vershinina, 2010), to the exploration of cinema as a manifestation of national consciousness and an integral part of national culture. Additionally, studies have focused on determining the subjective appeal of positive and negative characters (Korobova et al., 2018; Korobova, 2019), interpreting characters’ behavior during conflicts (Markina, 2010; Sobkin et al., 2007; Kirakosyan, 2007), investigating media violence and its connection to viewers’ personal characteristics (Dorfman & Zubakin, 2013), as well as exploring the viewers’ ego-identity (Askerova, 2017). These examples represent only a fraction of the wide-ranging topics that have been explored through the lens of psychosemantics in recent years.

Equally promising are the avenues related to assessing the impact of cinematic works. The sophisticated and remarkably precise tool of psychosemantics enables the reconstruction of individual meaning systems and provides a nuanced description of the viewing experience, surpassing the capabilities of traditional survey methods, including in-depth interviews.

These endeavors signify that Viktor Petrenko, along with his colleagues and collaborators, have an abundance of research ahead and numerous prospects for new discoveries.

Lastly, we would like to share a personal anecdote. On one occasion, Viktor Petrenko delivered a lecture to students at a renowned South Korean university as a visiting professor. The lecture was delivered in Russian, with Natalia Gladkikh, who taught a course on advertising effectiveness evaluation, translating it into English. Following the class, Professor Petrenko presented some of his books to the most enthusiastic students, one of whom eagerly sought an autograph. Upon receiving the book adorned with the coveted signature, the student exclaimed, “I am destined for prosperity! I firmly believe Professor Petrenko will win a Nobel Prize soon, and I will have a book bearing his autograph.”

Once again, this anecdote underscores the profound impact of Petrenko’s persona and the psychosemantic methodology he has developed. They transcend linguistic and cultural barriers, resonating with anyone willing to wield the tools of psychosemantics.

REFERENCES

1. Askerova, A. T. (2017). Psychosemantics of “Harry Potter” characters and the peculiarity of the ego-identity of the audience. In Psychology in a Changing World: Problems, Hypotheses, and Research (pp. 155–162).

2. Baranskaya, L. T, & Vershinina, T. S. (2010). Psychosemantics of Heroism in Historical and Linguistic Intercultural Context. Ural State University News. Series 1. Issues of Education, Science, and Culture, 6 (85).

3. Vinnikova, T. A. (2008). Peculiarities of perception of a film by a foreign-speaking audience. Linguistic Reality of Man and Ethnicity, (14), 34–39.

4. Gaivoronskaya, A. A. (2018). Psychosemantic approach to the phenomenon of extremism: theoretical justification. Psychology of Cognitive Processes, (7), 35–42.

5. Gladkikh, N.Yu. (2017). The use of psychosemantics methods in research on the effectiveness of social advertising. In Perspectives on Psychological Science and Practice (pp. 210–213).

6. Gladkikh, N.Yu. & Vainer, V. L. (2018). Evaluating the effectiveness of social advertising. Methodological Guide.

7. Dambaeva, E. A. (2017). Psychosemantic methods for studying gender stereotypes. In Theory and Practice of Teaching Oriental Studies (pp. 113–117).

8. Dorfman, L.Ya. & Zubakin, M. V. (2013). Individual’s perception of feature films with scenes of violence. Psychology. Psychophysiology, 6(2), 13–24.

9. Kirakosyan, A.Kh. (2007). Psychosemantic analysis of how teenagers perceive cinema. Retrieved from: http://psy.msu.ru/science/conference/lomonosov/2007/thesis/Kirakosyan_ AH.pdf.(accessed: 05.06.2023).

10. Korobova, S.Yu. (2019). The impact of cult films on the process of identifying with positive and negative characters. In Social Psychology and Society: History and Modernity (pp. 43–46).

11. Korobova, S.Yu., Dmitrieva, Yu.A. & Askerova, A. T. (2018). Psychosemantic analysis of the appeal of characters in a cult film. Psychology. Psychophysiology, 11(4), 31–38. https://doi.org/10.14529/psy180404

12. Kshenina, N. N. (2006). Word and Image in Advertising Text: Psychosemantic Analysis. Abstract of Thesis for Candidate of Philological Sciences. Moscow.

13. Kyshtimova, I. M. (2014). Psychosemantic analysis of the influence of precedent texts in advertising, with a focus on classical music as an example. Bulletin of the Moscow State Regional University. Series Psychological Science, (2), 25–35.

14. Markina, O. S. (2010). Socio-psychological aspects of perceiving and comprehending a feature film, illustrated by the example of R. Bykov’s Scarecrow: Abstract of Thesis for Candidate of Psychology, 19(05)

15. Mitina, O. V. & Petrenko, V. F. (2018). Utilizing the psychosemantic approach of the “Image of a Political Leader” method to explore and compare the perception of politicians’ images: an experiential perspective. Yaroslavsky Pedagogichesky Vestnik, (5), 256–269.

16. Petrenko, V. F. (1982). Experimental Psychosemantics: Studies on Individual Consciousness. Voprosy Psychologii, (5), p. 23–35.

17. Petrenko, V. F. (2014). Psychosemantics of Art.

18. Petrenko, V. F. & Mitina, O. V. (2017). The Psychosemantic Approach to the Reconstruction of Political Mentality: Methods and Examples of Research. The Russian Academy of Sciences Newsletter, 87(1), 50–64.

19. Petrenko V. F. & Sapsoleva O. N. (2005). Psychosemantic Analysis of the Feature Film The Barber of Siberia. Voprosy Psychologii, (1), p. 56–72.

20. Petrenko, V. F. & Suprun, A. P. (2017). Methodological intersections of psychosemantics of consciousness and quantum physics.

21. Petrenko, V. F., Gladkikh, N.Yu. & Mitina, O. V. (2016). Psychosemantic Analysis of the Perception of Political Leaders (Using a Sample of Students from South Korea). Bulletin of the Moscow University. Series 14. Psychology, (2), 64–87.

22. Petrenko, V. F., Kucherenko, V. V. & Vyalba, A. P. (2006). Examining the psychosemantic aspects of altered states of consciousness in the context of hypnotherapy for alcoholism. Journal of Psychology, 27(5), 16.

23. Petrenko V. F., Suprun A. P. & Kodirova Sh.A. (2020). Psychosemantic Analysis of Akira Kurosawa’s Feature Film Rashomon. Psychology. Higher School of Economics Journal, 17(4), 737–756.

24. Sobkin, V. S. & Markina, O. S. (2007). The attribution of motivations to film characters in the movie “Scarecrow” and its implications on the concept of self-identity. Bulletin of Practical Educational Psychology, 4(3), 49–58.

25. Strelkova, N. V. (2009). The significance of cinema and the utilization of the cinemalogy approach in fostering the personal and professional enculturation of students. “Media Education and Media Competence.” All-Russian Scientific School for Youth, 185.

26. Teplova, E. G., Lityagina, E. V. & Serebryakova, M. E. (2016). The psychosemantic analysis of the perception of visual images in advertising. Psychology/E. G. Teplova.

27. Chebakova, Yu.V. (2010). Psychosemantic analysis of gender identity. In Experimental Psychology in Russia: Traditions and Prospects.

28. Yanovsky, M. I. (2010). The challenge of examining cinematography within the field of psychology. Journal of Psychology, 31(5), 79–88.

29. Yanshin, P. V. (2006). Psychosemantics of Color.

Примечания

1

Для формирования конструкта в опыте должны быть представлены схожие и различные по полюсам конструкта объекты (например, Иванов и Петров брюнеты, а Сидоров — нет). Таким образом, для выявления конструкта необходимо соотнесение не менее чем трех объектов (метод триадического сравнения как модификация метода шкалирования): два схожих (эмерджентный полюс) и один отличающийся (имплицитный полюс).

2

In order to form a construct, the experiment should involve both similarities and differences among the objects (for instance, Ivanov and Petrov are brunettes, and Sidorov is not). Hence, in order to identify a construct, it is essential to establish correlations among a minimum of three objects using the method of triadic comparison, which is a modification of the scaling method. This involves considering two objects that are similar (the emergent pole) and one object that is different (the implicit pole).