Древний Рим. Имена удовольствий

Регина Грёз, 2022

Русская журналистка волей случая попадает в Древний Рим времен расцвета Империи. Там она знакомится с робким поэтом Клодием, надменным консулом, разочарованным в женской верности, и дерзким гладиатором, который выиграл на арене много боев, но не устоял перед голубыми очами россиянки. Красивая история с добрым юмором, терпкими нотками мелодрамы и хорошим финалом. Яркие диалоги, откровенные сцены, колоритные персонажи. Любовь и преданность, семейное счастье… но все это нужно еще заслужить. Чувственная сказка в антураже Древнего Рима.

Глава 4. Выгодное предложение

Будь приветлив с соседом и прочь ненавистные ссоры!

Если не можешь, шаги к дому обратно направь.

Взор на супругу чужую не смей кидать похотливый,

Ласков с нею не будь: скромно себя ты веди.

(надпись на стене «столовой» одного из домов в Помпеях, обнаружена при раскопках)

Наталия

Вечер в доме Клодия прошел спокойно. Закончив омовения в термах, хозяин и малочисленные работники вернулись до темноты. Элиав притащил амфору с дешевым вином, а притворщик Мапроник, охая и стеная, сгибался под тяжестью двух глиняных табличек, которые я потом одной рукой унесла в кабинет поэта. Видимо, подвернулась работенка, старый знакомый в бане попросил Клодия отредактировать свои вирши.

Мы поужинали вареными овощами и омлетом, а на десерт были только сушеные финики и маслины. Для меня почти экзотика, так что унывать не приходится.

После десерта на Клодия вдруг напало вдохновение, и он начал декламировать заунывную поэму на смерть гладиатора под рукоплескания довольной толпы. Элиав слушал как завороженный, зато дряхлый Мапроник вскоре уснул, сидя на своей скамеечке. Я какое-то время сохраняла выражение вежливого интереса на лице, а потом тоже заскучала.

В итоге громоздкие стихи моего благодетеля сдержанно похвалила и начала расспрашивать Клодия про гладиаторские поединки, уж очень неоднозначная тема. Выяснилось, что Колизей у них еще не построен, и сражения проходят на другой обширной арене. Новое смертоубийство состоится на следующей неделе в честь богатейшего патриция Аппия Карбона, недавно переизбранного в Сенат.

Этот достойный человек в благодарность своим избирателям выделил уйму денег из личной казны на проведение всяческих развлечений для римской элиты и простого народа. Элиав также подтвердил слухи, что Аппий Карбон закупил у бородатых мореходов разную живность вроде львов, пантер и удавов, так что скучать придирчивым зрителям точно не придется.

Меня немного передернуло от того, с каким восторгом и нетерпением сам Клодий и его… э-э-э… служащие ожидают столь кощунственного зрелища, даже Мапроник взбодрился и открыл один глаз, но что поделать — времена и нравы у них сейчас таковы. На мои попытки пожалеть мужчин, которые выйдут сражаться друг с другом ради прихоти римских вельмож, поэт ответил весьма уверенно, с осознанием своей полнейшей правоты:

— А что о них горевать, Наталия? Большинство из тех, что владеют мечами («гладиус» — по латыни «меч», отсюда и название — гладиатор «меченосец») — это захваченные в плен варвары, надо было умирать на поле брани еще в своих землях. А на растерзание львам обычно отдают преступников, так им и надо.

Я согласен, что зрелище не для женских глаз, но… — Клодий удивленно покачал головой, — видела бы ты как представление нравится весталкам! Благородные девушки просто сходят с ума от восторга при виде того, как свирепый зверь отгрызает лицо своей жертве, а затем одним ударом могучей лапы разбивает череп убийцы или вора.

— Какие жуткие вещи происходят! Нет уж, увольте, я этим зрелищем любоваться не собираюсь. А вот с военнопленными вы все же не правы… Я еще понимаю, что вы заставляете их работать на благо Рима, но смерть для потехи разве не расточительство?

Клодий задумчиво посмотрел на меня добрыми серыми глазами.

— Воистину, ты удивительная девушка, рассуждаешь, как греческий философ Сократ — его отравили соотечественники, участь не завидная. А что касается бойцов на арене… Тебе известно, что в гладиаторы идут и по доброй воле? Например, для кого-то это неплохой способ сколотить начальный капитал и открыть свое дело.

— Серьезно?

— Так поступают некоторые бывшие легионеры, они же ничего более и не умеют, только как сражаться и убивать. У них отличная выучка и кое-кто доживает до собственной медной или кожевенной лавки. Правда, большинство таких ребят увлекаются, опьяненные рукоплесканиям толпы, что уже не могут остановиться после нескольких побед… за кровавое зрелище хорошо платят… Эх!

А долго продержаться в лиге победителей удается лишь единицам. Последнее время на арене немало достойных бойцов из Фракии, они очень храбро дерутся и жутко ненавидят римлян, захвативших их Адрианополь. По разговорам на Форуме я сделал вывод, что фаворитом будущих игр считают некого Дакоса — храброго воина из племени фракийских волков. Ходят слухи, что он был вождем и шаманом, сражался как Марс и был взят лишь огромным числом наших солдат.

Трибун Цезий оценил доблесть и воинское умение своего врага, а потому велел оставить израненного врага в живых. Во время триумфа Публия Фракийского этого"степного волка"в цепях провели по главным улицам и площадям Рима, а после подлатали и сделали гладиатором. Говорят, за полгода он еще не проиграл ни единого поединка, можно поверить, поскольку Дакос все еще жив.

Мы еще немного обсудили с Клодием некоторые достоинства и слабые места его поэмы о гибнущем гладиаторе, кстати, поэт учел ряд моих существенных замечаний и даже сделал поправки, а потом на дворе начало темнеть и пришлось укладываться на покой. Светильники ведь тоже стоили немало, а нам приходилось экономить. А потому мне волей-неволей пришлось привыкать к тому, чтобы ложиться спать сразу же после захода солнца и вставать с первыми его лучами.

* * *

Минуло два дня, я даже думать забыла про нашего не очень гостеприимного соседа консула. С Элиавом мы еще пару раз прогулялись в город, где покупали нехитрую провизию и чернила для Клодия. Я целых полчаса провела в древнеримском книжном магазине, пока его хозяин, разобравшись, что я ничего не буду приобретать из его фолиантов и восковых дощечек, бесцеремонно не выставил меня за двери своей лавки.

Экая досада… а вдруг я тоже решу опубликовать «Заметки чужестранки» и мой труд станет здесь бешено популярен. Пишут в Риме пока что одни мужчины, сплошь философы, сенаторы и поэты, даже гетеры еще помалкивают, не то что куртизанки в Средние века или греческая ученая дева Агора. Ну, что бы придумать такого, как бы одинокой приличной девушке выбиться в люди! И безо всяких там протекций и спонсоров. Своими собственными силами и умениями добиться успеха.

Может, открыть уроки ораторского искусства для местных матрон? По два асса за одно занятие — для начала. Интересно, кто-нибудь придет? А мне за эти уроки не достанется от суровых римских мужей? Досадно, досадно. Болтунов здесь и без меня хватает, слышали мы одного краснобая на Форуме — все про политику вещал и мудрого, справедливого Гракха. Скоро у них опять выборы, кругом пропаганда и агитация.

И даже откровенный мордобой! Я лично видела, как два солидных дядьки в белоснежных накидках вцепились друг другу в одежду и валялись в пыли, а народ вокруг улюлюкал и хохотал, подбадривая каждого на свой лад. Потом подбежали вооруженные ребята с пучками розог на плечах, вроде местных стражей порядка, и растащили спорщиков до пролития крови.

А еще я заходила в лавку с ароматами. О, сколько же было здесь скляночек из оникса и алебастровых флакончиков с духами! Сам пожилой тучный торговец с рыжеватой завитой бородкой благоухал, словно майская роза. Но мы с Элиавом могли только глазеть на все это великолепие и сильнее втягивать носами свежие или терпкие запахи ирисов и шафрана.

К вечеру после таких прогулок я, будучи совершенно уставшей, падала на скамейку во дворе Клодия и уже безо всякого смущения позволяла Элиаву принести мне воду для омовения рук и ног, а потом взахлеб рассказывала поэту обо всем увиденном и услышанном в городе. Клодий слушал меня с интересом и даже делал какие-то записи. Всегда любопытно бывает увидеть свой родной город глазам туриста, а уж тем более из другой эпохи… Но ведь об истинной дате моего рождения благодетель не знал.

Во время одного из таких рассказов, как раз перед ужином, в ворота нашей ограды гулко постучали чьи-то сильные руки. Клодий немедленно втянул голову в плечи и перепугано прошептал:

— О, горе мне! Это ростовщик Кремуций Корд! Он пришел взыскать пеню за неуплату процентов… А я могу отдать лишь половину долга. Как бы оттянуть время до следующей недели, хотя бы до Дня Меркурия.

Я уже понимала, что днем Меркурия у римлян считалась среда, днем Марса — вторник и Луна управляла понедельником. Но кто же так яростно барабанит в наши хлипкие ворота?

Мапроник поплелся отворять. Надо же ему было хоть как-то отрабатывать свои черствые лепешки, оливки и слабенькое винцо по выходным. А мы с Клодием заняли оборонительную позицию, и, честно признаться, у меня был гораздо более воинственный настрой, нежели у моего тщедушного покровителя.

Пусть только попробуют Клодия обидеть, я им покажу Конвенцию о правах человека… да просто громко и четко выскажу свое мнение по поводу всего римского права и долговых обязательств.

— Лишь бы не отобрали дом моих предков. Это все, что у меня осталось, — с тоской прошептал поэт, бледнея прямо на глазах.

Тогда я шепотом предложила, в самом крайнем случае отдать им старого Мапроника. Ну, с Элиавом мне все-таки жалко было бы расставаться, с кем же я тогда по Риму буду гулять, кто мне будет воду подогревать для мытья и оказывать прочие мелкие услуги?

Можно, конечно, все это самой проделывать, но если рядом крутится такой симпатичный и преданный юноша, краснеет и смущается при каждой твоей улыбке… сбивается с ног, выполняя каждую твою просьбу. Жаль парня в чужие руки отдавать. Там с ним могут и не лояльно обращаться и не совсем по назначению использовать, слышала я всякие нехорошие сплетни на рынке.

Но никого отдавать не пришлось, поскольку к нам пожаловал не плешивый скряга Кремуций Корд, а самый, что ни на есть достойный мужчина с аккуратной солдатской стрижкой — Гай Марий Каррон, наш замечательный сосед.

Он первым прошел в ворота, а за ним последовал все тот же чернокожий амбал, видимо, личный телохранитель, а уж за нубийцем выдвигался, немного пригнувшись, невысокий плотный дядечка средних лет. На плечах он нес объемную корзину, из которой торчал пук зеленых ветвей и горлышки амфор. Интересно, интересно… Клодий отчего-то тяжко вздохнул и поднялся навстречу соседу:

— Я приветствую тебя в своих скромных пенатах, славный консул! Да продлят Боги твои дни и приумножат твои победы во славу Великой Римской Империи.

Мужчины разом воздели руки к небесам и тут же поклонились друг другу. А мне-то что делать? Тоже пойти поклониться… Гм, надо было мне заранее для такого мероприятия выспросить у поэта все тонкости местного этикета, теперь бы очень пригодилось.

На всякий случай я тоже поднялась и сделала вежливое лицо, хотя, признаться, отчего-то губы сами собой разъезжались в открытую улыбку. Гай Марий был все такой же суровый и хмурый, а мне хотелось его чуточку… ну, раскрепостить, что ли, он казался немного зажатым, напряженным… неужели никогда не смеется, прямо, мужчина — кремень.

И вот этот самый «кремень» сейчас смотрит прямо на меня и кажется, собирается, подходить ближе. Надо что-то умное сказать…

— Добрый вечер! Я очень рада вас видеть! Я надеюсь, что вы пришли сюда с чисто дружеским визитом, а не для того, чтобы пожаловаться Клодию на мое поведение пару дней назад. Очень сожалею, что мой камень угодил в вас, я этого не хотела… Я уже принесла вам свои извинения.

«Чего же вам еще нужно, господин консул?!»

— Я уже и забыл о камне. Стоило ли напоминать, — угрюмое лицо Каррона немного смягчилось. — Надо признать, тогда я был очень зол и сначала принял тебя за мальчишку, а потом, когда увидел твои длинные волосы… Хм… подумал кое-что другое… предлагаю забыть тот случай и продолжить знакомство. Я помню, ты хотела заработать деньги приличным способом, у меня есть одно интересное предложение для тебя, как раз по твоим способностям… но об этом позже.

Каррон повелительно поднял правую руку, обратившись к Элиаву.

— Эй, ты, принеси-ка, воды и помоги накрыть здесь стол, сегодня я собираюсь разделить ужин с моим добрым соседом, в его жилище которого недавно поселилась Муза. Так что, может быть, дело скоро пойдет на лад.

Элиав быстренько набрал воды из нашего ручейка, принес кувшин и чашу для гостя, а потом вместе с Мапроником, у которого откуда-то вдруг появились силы и даже некоторая ловкость, начал расставлять на низеньком столике глиняные тарелки и стеклянные стаканчики, вытащенные специально по поводу важного посетителя.

Консул уселся на скамейку с таким видом, будто он бывает тут каждую пятницу и особого приглашения ему не требуется. Клодий разместился рядом, ну и я тоже подсела со стороны"любимого дяди".

Поэт не спеша начал беседу:

— Мне неловко перед тобой, Гай Марий, но пока не могу отдать два денария, что спасли меня некогда от позора. Со временем я непременно верну долг.

Я тут же шепотом поинтересовалась у своего благодетеля:

— Дорогой дядюшка, кому в Риме ты еще не должен, хотела бы я знать? А денарий — это очень много? Больше, чем сестерций?

— В одном денарии ровно четыре сестерция.

— Ого…

Гай Марий смотрел на меня удивленно:

— Разве в твоей местности используются другие деньги? Странно…

Я прикусила язык, но неожиданно Клодий перевел все в шутку.

— Моя племянница выросла среди цветов и песен, питалась амброзией и нектаром, до недавних пор бытовые дела ее совершенно не касались. А по поводу римских денег, Наталия, тебе, пожалуй, нужно знать, что есть еще и золотой ауреус, а в нем ровно сто бронзовых сестерциев, но, такую монету я давненько уже не держал в руках.

Я откровенно приуныла. Чем бы я там не питалась прежде, по словам Клодия, и где бы я не выросла, но сейчас-то попала в самый настоящий переплет и скоро мне, кажется, придется биться за место под солнцем на манер какого-нибудь отчаянного гладиатора. Сказка сказкой, а ведь и кушать хочется каждый день. Кстати, насчет провизии… Чем нам гостя угощать?

Я решила немного съязвить по поводу нашей неприличной бедности:

— На ужин только черный хлеб и вареная морковь, да… еще немного каши осталось от обеда. А вы, верно, привыкли к соловьиным язычкам и свежайшим устрицам… Гай Марий… мне можно вас так называть?

Но к предложенному скромному меню консул отнесся совершенно спокойно, ответив, что еще с детства привык к простым и здоровым блюдам, а в походах питался из одного котла со своими легионерами. Я тут же его похвалила:

— А вот это правильно! Великий русский полководец Александр Суворов тоже ел солдатскую кашу, сидя у костра со своими чудо-богатырями. Военачальнику надо порой быть ближе к народу, больше уважения и дисциплины. А какой Суворов был выдающийся человек! Будучи еще в чине полковника он взял хорошо укрепленную турецкую крепость Туртукай, которая считалась совершенно неприступной.

Во время ее долгой осады он построил возле своего лагеря макет цитадели и тренировал солдат, заставляя идти на воображаемый штурм, так что ребята вскоре привыкли и по велению своего командира взобрались на настоящую цитадель, на голову разбив неприятеля. Правда, за этот подвиг начальники не особо похвалили Суворова, поскольку приказа наступать сверху не было, полковник действовал по своему разумению…

— За это стоило лишить его головы! — резко отозвался Гай Марий. — Порядок и повиновение Легату должны быть превыше всего. Я хорошо помню, как Манлий Торкват казнил собственного сына за подобное ослушание.

Я приняла строгий вид, не желая спорить. Вот и поговори с этими римлянами, вот и поведай им героические эпизоды из русской истории. Я-то хотела повести беседу на тему близкую любому генералу, показать, что тоже кое-чего смыслю в военном искусстве. Ну, хотя бы чисто теоретически. Похоже, впечатления произвести не удалось, а жаль.

И все-таки мой вдохновенный рассказ мужчины слушали с любопытством, а после чего даже лукаво переглянулись между собой, и Клодий обреченно промолвил, что подобных историй я знаю великое множество, притом регулярно делюсь ими с окружающими. На что консул задумчиво потер рукой подбородок, глядя на меня с возросшим интересом. Тогда я осмелилась спросить:

— Вы хотели мне предложить работу — приличную и по силам?

— Да… да… позже об этом…

В голосе Гая Мария звучала досада, а я насторожилась. А вдруг он имеет в виду грязный низкоквалифицированный труд, например, клетки звериные чистить или одежду стирать. Это же просто ужас, они вымачивают ее в собственной моче, — ну, кто побогаче, у тех, говорят, есть всякие душистые мыла, но нам с Клодием это пока не доступно или уже не доступно… увы!

Между тем Гай Марий кивнул своему рабу, стоявшему возле тяжелой корзины, и тот немедленно стал выгружать на наш стол различные кушанья: мясо на деревянных палочках, завернутое в тонкие лепешки, наподобие лаваша, затем странных раков с огромнейшими клешнями и усами, не то рыбу, не то змею.

Клодий мне пояснил, что это самая настоящая мурена, их тут разводят прямо в садовых бассейнах при доме.

— О, мое любимое цекубское из благословенной Латии!

С дрожью в голосе поэт воздал почести запотевшей амфоре с вином. Консул лишь усмехнулся, блеснув глазами:

— Помню твои аристократические пристрастия. Я-то сам больше привык к мульсу…

— Это легкое вино с медом, — пояснил мне Клодий, потирая сухие ладошки в предвкушении пира.

«А сосед-то у нас любитель сладенького…»

Потом из необъятной корзины появились гусиные окорочка, колбаса, источающая ароматы чеснока и прочих изысканных специй, белый хлеб, колбочка с соусом и фрукты: инжир, яблоки, груши, кисть винограда с прозрачными, удлиненными ягодами. У меня просто слюнки потекли при виде этого великолепия.

Признаться, за последнюю неделю я немного соскучилась по мясному и остренькому, да и серый грубый хлеб, который Клодий небрежно называл «деревенским» или «лагерным», дескать, им только солдат кормить, мне порядком надоел, хотя в первые дни даже казался невероятно вкусным. С непривычки…

Дальше консул извлек из чехла небольшой нож и безо всяких церемоний принялся резать мясо, щедро поливая его соусом. Оживившийся Клодий с веселыми прибаутками разливал по кубкам вино, Элиав и разом помолодевший старец Мапроник скромно стояли поодаль. Я сперва хотела предложить что-то и для этих ребят, но решила, что меня неверно поймут, а слугам все равно достанутся «крошки со стола», еды хватит.

Сам Гай Марий ел мало, поглядывал по сторонам и, к некоторой моей досаде, почти не останавливал взор на мне. Ну, конечно! На что тут смотреть! Консул в лучшие дома Рима вхож, с видными матронами знаком, а тут какая-то непонятная девица в мужской рубахе, что едва коленки прикрывает. Рост у нас с Клодием почти одинаков.

Правда, я не особенно нуждалась в сановном внимании, но женское самолюбие было задето.

— Может, все-таки поговорим о деле…

Синие очи"маршала"наконец-то взглянули на меня из-под темных густых бровей:

— Ну, что ж, Наталия, вижу тебе не терпится узнать цель моего визита, так слушай. Завтра мне необходимо посетить дом Оливии Котта, и клянусь Марсом, я никогда бы не переступил порог ее триклиния, но ее покойный муж Публий Сильвий Котта был мне другом и наставником. Я должен почтить его память и явиться на поминальное застолье.

— И при чем здесь я?

Клодий покачал головой и расплылся в улыбке, видимо, третий стакан цекубского привел его в отличное расположение духа.

— Оливия всему Риму известна дерзким нравом, несдержанностью в отношении мужчин и крайним легкомыслием в финансовых вопросах. Если бы не ее блистательная красота и благородное происхождение… Если бы не заслуги ее мужа Консула Публия Фракийского, то, пожалуй, эту развратную женщину давно бы следовало наказать! Я тебе не завидую, Гай Марий… Оливия — настоящая змея и притом крайне ядовитая.

Я растерянно переводила взгляд с одного собеседника на другого:

— И чем же я могу вам помочь? Я со змеями не сталкивалась, я их боюсь.

Гай Марий наконец-то улыбнулся и почти ласково на меня посмотрел:

— Я заплачу тебе целый денарий, если ты пойдешь со мной в дом Оливии и отвлечешь разговорами на себя. В нашу прошлую встречу эта женщина довела меня до такого бешенства, что я готов был схватить ее за волосы и опустить лицом в блюдо с морскими ежами!

— Ого! Круто! Надеюсь, вы все-таки этого не сделали… с женщинами нельзя так обращаться, что же поделать, если мы так устроены, у нас язык без костей. Возможно, эта Оливия просто хотела привлечь ваше внимание, вы весьма интересный мужчина.

Неужели я сказала что-то обидное, лицо консула тут же стало холодным и жестким.

— Женщины — самые хитрые и подлые творения на свете. Им нет веры ни в чем! Легче голыми рукам удержать за хвост леопарда, чем поймать непостоянное сердце женщины.

— Но… но разве мужчины отличаются постоянством? Разве среди вас нет предателей и изменщиков? Да сколько угодно! Если лично с вами случилась неприятность, то не надо в этом винить весь женский род. Мою подругу муж бросил с маленьким ребенком на руках, ушел к другой, старше и богаче, но Светка не стала всех мужчин поголовно обвинять и через несколько лет нашла свое счастье, теперь ждут нового малыша.

Нельзя по одному человеку судить о всех. И женщины тоже разные бывают… есть трусихи, а есть такие, что и солдат за собой на штурм поведут. Вот, Жанна дʼАрк, например… И у нас на войне были свои героини… И по поводу верности тоже. Другая моя подруга ждала своего парня из армии, письма ему писала, не встречалась ни с кем, а Коля вернулся и женился на малолетке несмышленой, вот так бывает.

Наверно, я говорила сумбурно и зачем-то махала руками, выскочив из-за стола, но мне уж очень обидно было выслушивать такие уничижительные речи по поводу женского характера. Мою бурную тираду прервал ехидный вопрос Каррона:

— Ты прежде не выступала с мимами? Судя по твоей одежде и поведению… я бы в такое поверил.

Это слова подействовали не меня, словно ушат холодной воды. Гай Марий смеялся, он откровенно смеялся надо мной, держа в руках кубок с вином. У меня даже слезы навернулись на глаза, но я тут же вспомнила о серебряном денарии и о том, сколько можно всего на него купить. Я немного усмирила свою гордость и с достоинством произнесла:

— Вам еще нужна болтливая спутница в дом к Оливии? Я согласна принять огонь на себя, и на каждое слово хозяйки постараюсь найти десять, но у меня есть предложение также взять с собой и Клодия. Он давно не бывал в свете и малость засиделся дома, оброс мхом и паутиной. Надо бы его встряхнуть!

— Какая паутина, Наталия, я же почти каждый день посещаю термы…

Каррон снисходительно улыбнулся, поднимаясь с места:

— Конечно же, я возьму с собой Клодия… своего старого знакомого и соседа! Именно за этим я сюда и пришел, пригласить его на поминальную трапезу, Оливия любит заунывную поэзию и еще, кажется, не слыхала нашего страдальца. А ты отправишься с нами, как бедная родственница, приехавшая из деревни. Дядя взял тебя под свою опеку и хочет немного показать блеск высшего римского общества. Может, тебе повезет и встретишь на общей трапезе подходящего «патрона», что решит взять тебя на содержание избавив Клодия от лишних хлопот…

Это было жестоко и очень обидно! Деревенщиной и беднотой меня никто в жизни не называл, а в древнеримском"папике» с толстым кошельком я вовсе не нуждаюсь. Да что себе позволяет этот воевода до нашей эры… Я видела по телевизору, как с Байконура ракету в космос запускают, я в «скайпе» онлайн общалась с девушкой из Австралии, я летала на самолете…

Ну, погоди, погоди, я тебе покажу бедную родственницу из глубинки! Однако порыв моего справедливого возмущения был прерван жалобным стоном Клодия:

— Гай Марий, я откажусь! Там непременно будет Петроний, его стихи известны по всему Риму, его все хвалят, а мои жалкие оды он высмеял, обозвав их куплетами, что впору читать бродячим актеришкам.

Вот оно значит как! Хитрый Консул хочет нас с Клодием выставить на потеху зажравшейся римской аристократии, а сам будет в уголочке сидеть, пить винно-медовую эмульсию и посмеиваться, а потом завалится в лупанарий к римским бабам, пока мы опозоренные домой пойдем. Ничего не выйдет, мы с поэтом сумеем за себя постоять.

Я уперлась кулаками в свои не слишком крутые бока и воинственно обратилась к Клодию:

— Дорогой дядюшка! Даже не волнуйся, мы их сделаем — и эту Оливию и этого Петра… тотрония. За мной такой багаж русской классической поэзии, что и Гомеру не снилось. А, кстати, «Илиаду» уже написали? А «Одиссею»? Жаль, а то бы я тебе подсказала пару идей про путешествие по морям скитальца, пока его верная жена ткет полотно и отказывает женихам…

— Верные жены бывают лишь в сказках! — прошипел Гай Марий сквозь стиснутые зубы.

— Неправда! Вот я буду самой верной женой своему мужу, пусть сделает мне ребенка и может уходить в любой военный поход, мне будет чем и дома заняться. Я книжки буду писать — поучения для римских домохозяек… на основе многовекового э-э-эт — русского опыта.

Теперь я стояла напротив консула, скрестив руки на груди, смотрела сурово и дерзко, а он… Мне показалось, что гнев его малость поутих и на лице вдруг появилось странное выражение, нешуточный интерес к моей персоне.

Я не растаю, пусть не надеется. Мне никогда не нравились надменные и высокомерные парни, которые мнят из себя супергероев и вслух презирают женщин, хотя сами без них не могут обойтись. Кажется, наш сосед как раз из таких. И ладно… мне лишь бы заработать немного денег и подкормить Клодия, стыдно жить за его счет.

Мне нет никакого дела до консула Каррона, будь он трижды героем и красавцем — он грубиян и манипулятор, боится зрелых женщин и комплексует по поводу ветреной подружки из прошлого. Зачем мне лишние проблемы? Своих полно.

— Кстати, когда состоится вечер памяти славного Публия Фракийского? Мы с Клодием непременно явимся туда и вернемся с победой!

Поэт только вздохнул в ответ и отправился провожать к воротам высокого гостя и его спутников. Я ободряюще похлопала по голому плечу подошедшего ко мне Элиава и вдруг поймала еще один заинтересованный взгляд Каррона, которому зачем — то приспичило оглянуться.

На Рим опускалась душная ночь. Надо выспаться и быть готовой к покорению высшего общества здешних квиритов.