Путь Воина

Рамзан Саматов

Военно-приключенческий роман «Путь Воина» перенесёт читателя во времена Великой Отечественной войны. В книге отражены становление и боевой путь фронтового разведчика Виктора Кошелева, начиная с курсантской поры, участия в боях за Крым, спецоперациях на Балканах и Прибалтике и заканчивая учёбой в разведшколе. Увлекательная сюжетная линия основана не только на подлинных исторических событиях, но и на реальных биографических фактах фронтовиков.

Глава 3. Разведрота

Командир роты квартировал в аккуратной белёной хате на краю села. Просторный двор и сад, сплошь в абрикосовых деревьях, были огорожены плетнём из ивовых прутьев, на его столбах тут и там блестели глиняные горшки.

Сержант Васильев уверенно открыл калитку, и его взору открылась идиллическая картина. По пояс раздетый мужчина среднего роста, с крепкой мускулистой фигурой стоял в полунаклоне, а миловидная полноватая женщина лет тридцати лила ему на спину воду из ковшика. Он охал, фыркал, энергично потирал шею, грудь, спину — куда рука доставала. При этом его мускулы бугрились, играли от движений, а женщина, восхищённо прикрыв пухлыми пальчиками левой руки свои губы, смотрела во все глаза. Вот он, в последний раз фыркнув, выпрямился, снял с плеча женщины вышитое полотенце, накинул на шею, улыбнулся ей и… заметил вошедших во двор военных.

— Товарищ гвардии капитан, разрешите обратиться? — спросил его сержант. В его голосе чувствовалось уважение, здоровый страх перед строгим командиром и некоторая доля восхищения — почти как у женщины, стоящей рядом.

— Говорите, сержант! Спасибо, Марья! — произнёс капитан, обращаясь одновременно к обоим.

Марья молча ушла в хату, а сержант продолжил:

— Старлея доставили своевременно. Успели благодаря подвернувшемуся транспорту. Старлея уже прооперировали. Военврач сказал, что его жизни ничего не угрожает. Ранение в правое лёгкое. Санинструктор ушёл к себе, а со мной вот — лейтенант прибыл. Наш человек, — добавил он после некоторой паузы.

Капитан вопросительно повернулся в сторону Виктора.

— Лейтенант Кошелев! Прибыл для прохождения дальнейшей службы! — отрапортовал Виктор.

Капитан бросил взгляд на его нашивку о ранении и представился:

— Гвардии капитан Лысенко Сергей Петрович. Командир отдельной разведывательной роты. Где воевали, откуда прибыли?

— Да я почти не воевал, товарищ гвардии капитан. Так, один бой за высоту и ранение… Прибыл из N-ского пехотного училища после выпуска.

— Что-то поздновато для выпуска…

— Для меня был отдельный выпуск в связи со сложившимися обстоятельствами.

— Ладно! Разберёмся потом. Отдайте документы писарю роты для оформления, размещайтесь, затем представим личному составу роты, а вечером жду вас на ужин ко мне с остальными командирами взводов. Васильев, проводите!

На построении Кошелев был представлен личному составу роты в качестве командира второго взвода. Дислокация роты в большом селе позволяла разместить личный состав по домам. Перед ужином Виктор познакомился со своим взводом. По возможности, сколько времени хватило, изучил их «солдатские» книжки. Вернее, они назывались красноармейскими книжками, туда записывались все данные бойца. Красноармейскую книжку каждый должен был иметь при себе. Не личное дело, конечно, но для краткого знакомства сойдёт. Это позволило в кратчайшие сроки, благодаря отменной памяти, изучить сведения о подчинённых. Конечно, настоящее знакомство могло состояться лишь в деле, в повседневном общении. Но Виктор уже мог без запинки назвать по фамилии тех бойцов, чьи документы успел просмотреть. Он прекратил тренировать свою память, лишь когда посыльный позвал его к командиру. Пришлось ему оставить знакомство ещё с одним отделением на потом.

У командира роты собрались все офицеры, за исключением одного, угодившего с ранением в медсанбат. Судя по всему, на его скорое возвращение рассчитывать не приходилось. Скорее всего, отправят долечиваться в тыловой госпиталь, как Виктора.

Ужин у командира был хорош — давно Виктор не ел такого вкусного борща со сметаной и чесноком. Да зелень на столе, да хлеб пахучий, да разносолы, да картошечка варёная, да присыпанная укропчиком… Ели молча. Молчал командир — молчали все. Лишь однажды Виктор не удержался:

— Эх, хорошо! Вкусный борщ!

— Это наша Марьюшка постаралась, — сказал капитан. — У неё по-другому не бывает.

— Ну, скажете уж, Сергей Петрович, — засмущалась Марья, перебирая платок. — А вы ешьте, ешьте! Я ещё добавлю…

— Не откажусь, — отозвался Виктор.

После нескольких дней в дороге на сухом пайке сегодняшний ужин ему казался царским пиром. Он потешил свой желудок ещё одной порцией борща. Когда капитан наконец увидел, что новоприбывший насытился, а остальные давно уже отложили ложки, предложил всем выйти во двор. Здесь они сели на лавочки под абрикосовыми деревьями и закурили. Вернее, курили все, кроме капитана и лейтенанта Кошелева.

— У нас в роте определённая традиция, — начал командир, обращаясь к Виктору. — Завтрак, обед со взводом, ужин у меня. Это, конечно, в период тишины, когда нет боевых выходов, как сегодня. Так вот, после ужина у нас традиционно происходит командирский разбор полётов. Но сегодня у нас не совсем традиционно. Группа разведчиков со старшим лейтенантом Егоровым попала в засаду. Егоров тяжело ранен, задание не выполнено.

Капитан Лысенко слегка поёжился от неприятных мыслей, качнул головой и продолжил:

— Егорова нет — докладывать ситуацию некому, кроме сержанта Васильева. Я с ним уже беседовал. Потому информацию по провалу операции доведу сам. Командование крайне недовольно. Начальник разведки дивизии лично прибыл сегодня сюда, чтобы изучить ситуацию на месте. Готовится большое наступление. Нужна постоянная, регулярная информация по противнику. А кто это может добыть, кроме нас? Никто! Это наша основная работа!

Капитан начал повышать голос, и в нём уже слышались металлические нотки:

— Почему провалили операцию? — спросил он. И сам же ответил: — Самоуверенность вкупе со страхом. Самоуверенно пошли по неизученному маршруту, нарвались на засаду — это ещё надо выяснить, что за засада, откуда знали о движении группы. К самоуверенности в последующем присоединился страх неизвестности. В результате задание провалено. Чему я вас учу?! Это хорошо, что обошлось только ранением одного и они смогли вынести своего командира без других потерь. А ведь могли всю группу там оставить… Завтра поведу сам, — продолжил капитан. — За меня остаётся командир первого взвода.

— Есть!

— Разрешите мне с вами, товарищ гвардии капитан? — подал голос Кошелев.

— Нет! — твёрдо сказал командир роты. — Я пока не могу быть уверен в вас. Не обижайтесь, но вы ещё не разведчик. Грубо говоря, пока подчинённые не слышат, вы вообще никто. Через неделю-другую интенсивной подготовки, возможно, что-то из вас можно слепить. И то при наличии базы. Это я проверю после возвращения с задания. А пока изучайте личный состав, знакомьтесь, общайтесь с командирами и вникайте в работу.

Ночью, уже ближе к рассвету, группа во главе с капитаном Лысенко ушла на задание. Оно было крайне сложным. Требовался язык, владеющий сведениями об укрепрайоне Перекопского перешейка. По поступившей оперативной информации был такой человек — оберст-лейтенант инженерной службы Шульц. В крайнем случае штабс-фельдфебель укрепрайона Вольфганг Груббер. Этот — практически правая рукой Шульца и владеет не меньшей информацией. Штабс-фельдфебель непосредственно принимал участие в строительстве долговременных укреплённых позиций.

Утром замкомвзвода увёл подчинённых Кошелева на занятия за село. Виктор полностью доверился ему, лишь со стороны наблюдая, как разведчики тренируются. Ему было интересно, ведь он и сам считался неплохим спортсменом. До войны занимался парашютным спортом, в училище увлёкся боксом, гиревым спортом, — неоднократный призёр соревнований. В училище преподавали рукопашный бой, штыковой бой (тут ему вспомнилось, как неудачно он провёл свой реальный штыковой бой на той злополучной высоте). Правда, там больше внимания уделялось общефизической подготовке, преодолению препятствий, владению холодным оружием, штыком. «…Умело сочетая огонь и движение, сблизиться с противником, атаковать его, уничтожить в рукопашной схватке или захватить в плен и закрепить за собой захваченную местность…» — тут же пришли на ум строки из «Боевого устава пехоты».

Разведчики немного размялись, разбились на пары — провели схватки, но не это было главным. Виктору показалось странным, когда они уселись в круг «по-турецки», сложили руки на колени, закрыли глаза и будто уснули. Кошелев даже устал ждать. Хотел уже окликнуть, чтобы сделать замечание, но тут к нему подошёл один из офицеров с птичьей фамилией Синицын — командир первого взвода.

— Что, — спросил он и в шутку надвинул пилотку Кошелева на нос, — наблюдаешь? Ну наблюдай, наблюдай! Ещё не такое увидишь! У нас комроты особенный.

— А что они делают? — спросил Виктор, поправляя пилотку.

— Созерцают. Укрепляют дух и тело. Медитация называется. И ты знаешь, помогает!

— Странно, — сказал Кошелев. — Я ничего подобного раньше не видел.

— То ли ещё будет, — усмехнулся Синицын. — Вот вернётся командир…

— А расскажи мне про него! — перебил Виктор.

— Ну, пойдём в тенёчек, присядем, расскажу.

Они отошли в сторонку к одиноко стоящей сосне с кривым стволом и широкой кроной. Виктор расшвырял сапогом упавшие прошлогодние сухие шишки и первым уселся, прислонив спину к дереву. Синицын примостился рядом.

— Капитан Лысенко прибыл к нам год назад, когда прежнего командира убило, — начал повествование Синицын. — Сам я давно здесь, с момента формирования. Капитан ещё не был капитаном тогда, а всего лишь старший лейтенант. Приехал он к нам с Дальнего Востока. То ли из Хабаровска, то ли из Владивостока. Есть мнение, что он раньше жил в Японии или Китае. И фамилия у него настоящая не Лысенко. Но это нам не ведомо. Сам он особенно не распространяется о своей прежней жизни.

Синицын поёрзал на месте, пытаясь принять удобную позу, вытащил из-под себя шишку, подвинулся ближе к стволу и тоже прислонился к сосне. Запустив шишку в сторону, продолжил:

— Главное, что он отличный командир. Строгий, панибратства не допускает. Со всеми на «вы». И с собственной философией и мировоззрением. Но это службе не мешает, а наоборот. Все эти медитации — оттуда. Совершенно владеет своим телом, отличный стрелок и боец. Тут у нас в разведке есть разные люди — спортсмены, боксёры, просто сильные люди. Но ни один из них не выдерживает и минуты рукопашного боя с ним. Очень ловкий и выносливый. Такое ощущение, что этот человек не знает ни усталости, ни боли. На боевых выходах за его темпом не угнаться. А один раз видел, как в лесу в него попал самострел, видимо, оставленный охотниками ещё до войны, стрела воткнулась ему в плечо. А он хоть бы какой звук издал, молча постоял некоторое время, вытащил стрелу, зажал рану рукой. Так и стоял, пока его не перебинтовали. Мы ещё два дня ходили, ни разу не пожаловался. Говорит, что с болью надо дружить, уметь разговаривать. И тогда она отступит. Вот такой он, наш капитан.

Виктор слушал Синицына не перебивая, внутренне радуясь тому, что судьба предоставила возможность встретить такого удивительного человека. Он непременно станет как Лысенко. Попросит его научить всему, что тот умеет.

Тем временем утренние занятия разведчиков закончились, замкомвзвода доложил Кошелеву, и они строем направились в село. А старший лейтенант Синицын остался со своим взводом. Слышно было, что он распекал своих — несмотря на то, что был занят беседой с Виктором, не забывал наблюдать за действиями взвода. Заставил повторить некоторые элементы. Да уж, тяжело в учении, зато легко в бою.