7 способов соврать

Райли Редгейт, 2016

Школа города Паломы – по любым меркам – самая обычная. Здесь такие же, как и во всякой другой школе, группировки, предубеждения и сомнительная еда в столовой. И, как и во всякой другой школе, здесь каждому ученику есть что скрывать. Когда по школе поползли слухи о романе между педагогом и кем-то из учащихся, все принялись искать виноватых. В эпицентре скандала оказалось семь человек, никак между собой не связанных. С того дня их жизнь изменилась безвозвратно.

Оливия Скотт

— Вы, как всегда, пунктуальны, мистер Джексон, — говорит мистер Гарсия, открывая дверь.

Мэтт Джексон вваливается в кабинет английского спустя целых десять минут после начала урока — новый рекорд, — и вид у него ничуть не виноватый. В глаза ему лезут вишневые кончики волос.

— Простите, — мямлит он. — В аварию угодил.

— Никто не пострадал? — спрашивает мистер Гарсия.

Мэтт пожимает плечами и идет мимо моей парты в конец класса, игнорируя всех любопытных.

Мистер Гарсия устало вздыхает. Правда, я ни разу не видела, чтобы он дал Мэтту карточку за опоздание, хотя в этом году тот только дважды пришел на занятие вовремя.

— Ладно. — Гарсия берет мел. — Итак, попрощаемся с романом «Земля»^[25]. Далее мы должны познакомиться с произведениями европейских авторов, входящими в сокровищницу мировой литературы. В сущности, список стандартный. Наверняка кое-что из него вы читали. Поэтому я решил изменить подход.

Гарсия отдает нам стопку листков, которые мы разбираем, передавая друг другу по партам.

— В классе восемнадцать человек, и я разбил вас на пары, — объясняет он. — Каждая пара получит какую-то книгу. До Рождества вы сделаете презентации всех девяти произведений. До первой презентации мы будем читать отрывки на уроках, так что домашнего задания у вас поубавится.

В классе поднимается одобрительный гул. Гарсия присаживается к своему столу, ожидая тишины. Он складывает руки на груди, и мне вдруг приходит в голову, что, если бы не пиджак с галстуком, он вполне мог бы сойти за учащегося выпускного класса. В принципе, некоторые двенадцатиклассники выглядят старше него, что наводит меня на мысль…

Нет, категорически говорю я себе. Чтобы Гарсия замутил с кем-то из учениц… Это невозможно. Кроме английского и литературы, его вообще ничто не интересует. Многие учителя, бывает, скажут что-нибудь о своей жизни вне стен школы, а вот Гарсия — никогда. От него только и слышишь: текст, текст, текст.

И все же, обводя взглядом помещение, я вижу семнадцать равнодушных лиц, но готова поспорить, что последние дни все мои одноклассники думают о том же.

Парень, сидящий передо мной, плюхает на мою парту бумажную стопку. Я беру из нее один лист, пробегаю его глазами. Гарсия назначил мне в пару Мэтта Джексона. Я подавляю вздох, вспоминая диагноз Джунипер относительно их так называемой «совместной» работы по биологии. Наша книга? «Ад» Данте Алигьери. Слава богу, что не «Отверженные»^[26]. Даже если б я читала этот роман по три часа в день, к июлю все равно бы не управилась. При всей своей любви к литературе я подолгу перевариваю каждое предложение. Раньше книги мне читала мама, но потом я подросла и стала стыдиться этого.

Нам с Мэттом выпало первыми представить свою презентацию — в следующий четверг. Значит, следующая неделя моей жизни будет принесена в жертву преисподней.

— Итак, — продолжает Гарсия. — Десять минут вам на то, чтобы посоветоваться со своим партнером и решить, в каком ключе вы намерены представить произведение. Варианты внизу: комическая инсценировка, игра или презентация в «Пауэр Пойнт». Но если выберете «Пауэр Пойнт», не рассчитывайте, что просто прочитаете слайды с текстом из статьи «Википедии», и все будут довольны.

Класс хохочет. По кабинету начинается беготня: каждый спешит к своему партнеру. Я иду в конец, сажусь за парту перед Мэттом. Он так низко сполз на стуле, что грудью касается края стола.

— Привет, — говорю я.

Впервые вижу лицо Мэтта так близко. Оно у него жутковатое, почти дикое: узкий разрез глаз, резко очерченный асимметричный рот, будто перекошенный в вечной ухмылке. Посмотрев на меня, он утыкается взглядом в свой листок.

Я разворачиваюсь на стуле к нему лицом:

— Что ты предлагаешь?

Он пожимает плечами.

— Понятно. — Я щелкаю ручкой. — Я скорее умру, чем стану шутить по поводу «Ада», поэтому давай так…

— Ты читала? — спрашивает он.

— Что?

— Ну, читала это произведение? — У Мэтта тихий сиплый голос. Он глотает слова, будто ему запрещено разговаривать.

— Только отрывки, но сюжет знаю, — отвечаю я. — Если в двух словах, Вергилий предлагает Данте совершить путешествие по загробному миру. В его сопровождении Данте бродит по девяти кругам ада, смотрит на грешников и постоянно падает в обморок. А в аду опасно терять сознание, хотя самой мне об этом трудно судить: опыта маловато.

Уголок рта Мэтта дергается. На мгновение мне кажется, что я все же заставлю его рассмеяться, но он молчит.

Я жду, что он все-таки выскажет свое мнение. Тщетно.

— Ладно, — продолжаю я. — Что если мы подготовим презентацию в виде игры, предложив ребятам самим распределить себя по девяти кругам?

Выражение лица Мэтта не меняется ни на йоту. Этот тип вообще собирается открывать рот или наше сотрудничество будет проходить в форме моего монолога до самого конца, пока мы не сдадим работу?

— Что скажешь, Мэтт? — спрашиваю я, приподняв брови.

Он поводит узкими плечами лениво-прелениво — я такого еще не видела.

— Ну, предложить всему классу отправиться в ад пожалуй, неплохое начало.

От удивления я разражаюсь смехом. Вид у него почти смущенный.

— Круто, — хвалю я. — Тогда делаем демонстрационный плакат, отметим на нем зоны для каждого круга ада и на листках пишем, за какой грех люди попадут в тот или иной круг.

Мэтт издает нечленораздельный звук, похожий на выражение согласия.

— Позже я напишу тебе, и мы обсудим детали, — говорю я. — Мы с тобой в друзьях на «Фейсбуке»?

Он качает головой.

Я вытаскиваю под партой телефон, открываю «Фейсбук» и заношу его в список друзей.

— Готово. — Щурясь, рассматриваю его фотографию. — Что за малыш с тобой?

— Младший брат, — отвечает он, усаживаясь ровнее. — Расселл. Ему три года.

— Симпатяга.

Мэтт слабо улыбается, но тут же снова хмурится.

Я смотрю на часы. У нас осталось еще несколько минут, а он все молчит, причем так, что вынуждает меня вести беседу.

— Ну что, — говорю я, — готов к выборам?

Мэтт закрывает глаза:

— О черт, совсем забыл про это.

— А зачем ты вообще выставил свою кандидатуру?

— По ошибке.

— А-а-а, — протягиваю я. — Нелегко заставить Клэр внести изменения в бюллетень, но, если ты хочешь снять свою кандидатуру, я могла бы ее уговорить.

— Зачем? — удивляется он. — Тебе нужны весомые аргументы при подаче заявления в вуз?

Я моргаю в растерянности. Это шутка или парень ко мне неровно дышит?

— Не наглей.

— А что, разве не так? — отвечает Мэтт. — Я абсолютно уверен, что самоуправление учащихся для того и существует, чтобы можно было написать в анкете «секретарь десятого класса» и т. д. Я думал о том, чтобы выйти из игры, а теперь уже и не знаю. Почему бы и не побороться?

— По-твоему, общественной работой занимаются ради поступления в вуз? — спрашиваю я. — А ты не думал о том, что есть люди, которым хочется, чтобы наша школа стала чуть менее ужасной?

— Поэтому ты идешь на выборы? — уточняет он.

— Скажем так: во-первых, я не люблю, когда мне хамят; во-вторых, это вполне достойная причина.

Мэтт фыркает, возводя глаза к потолку. У меня зачесались руки: дать бы ему по шее. Равнодушие не делает тебе чести, хочется крикнуть мне. Но я, сдерживая порыв, спокойно говорю:

— К выборам ты относишься несерьезно, но снимать свою кандидатуру не собираешься. А что ты будешь делать, если вдруг победишь?

— Ничего.

— Чудесно! Конечно, кому это надо?!

— Ну хотя бы одному человеку, очевидно, все-таки надо.

— Да, моей подруге Клэр. — Я непроизвольно сжимаю кулаки. — Ладно. Ты на себя посмотри. Как будто три дня обкуривался в закрытом помещении. При желании любой тебя переиграет.

— Так-так, это что — угроза? — хмурится он.

— Возможно.

— Ты не обижайся, — говорит мне Мэтт, складывая на груди руки, — но вы с Джунипер Киплинг тоже не образцовые граждане.

— Это ты о чем?

— Об алкоголе. — Он пожимает плечами. — Меня обвиняешь в наркомании, а сама квасишь каждые выходные. Это лицемерие.

Я могла бы возразить, что не пью, но вообще-то я не считаю себя обязанной опровергать его словесный понос. Что он может знать о том, как я провожу выходные?! С минуту я сижу, кривя губы, и наконец произношу:

— Потрясающе. Я… нет слов.

— Время вышло. Вернитесь на свои места, — призывает Гарсия.

Я возвращаюсь за свою парту и до конца урока пыхчу от злости.

Едва прозвенел звонок, я первой вылетаю из класса и всю дорогу, пока иду по коридорам в старое крыло, злюсь. Перед шестым уроком, французским, сталкиваюсь с Джунипер. Мы вместе идем на наш ряд.

— Что такая мрачная? — интересуется она. — Как будто кто-то дурно отозвался о «Возвращении джедая».

— Нет, просто я… с Мэттом Джексоном впервые пообщалась. Гарсия дал нам совместное задание.

Джунипер треплет меня по плечу:

— Мои глубочайшие соболезнования.

— Соболезнования приняты. Он такой… — Я трясу кулаком. — Из себя выводит.

— Что он сказал? — смеется Джуни.

— Да нормально он себя вел, пока разговор не зашел о выборах. И сразу в такого гада превратился. — Я хрустнула костяшками пальцев. — Победить должна одна из нас, Джуни, ладно? Договорились?

— Договорились. Хотя ты вроде бы хотела отказаться от участия?

— Хотела, но это было сорок пять минут назад. — Я смахиваю с глаз волосы. — А теперь хочу победить — чисто из вредности, назло.

— Естественно. — Поглаживая воображаемую бородку, Джунипер устремляет вдаль мудрый взгляд. — Знаешь, как говорят? «А теперь пребывают сии три: вера, надежда и злость; но злость из них больше»^[27].

Я захожусь смехом, столь безудержным, что роняю голову на парту.

Примечания

25

«Земля» (The Good Earth, 1931 г.) — роман амер. писательницы Перл Бак (1892–1973), лауреата Нобелевской премии по литературе (1938). Роман «Земля» удостоен Пулитцеровской премии. На русский язык переведен в 1934 г.

26

«Отверженные» (Les Misérables) — роман-эпопея фр. классика Виктора Гюго (1802–1885). Впервые опубликован в 1862 г.

27

Аллюзия на строки из «Первого послания к коринфянам святого апостола Павла» (гл. 13, Новый Завет): «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше».