Отцовская книга. Объединённая версия. Пока не поймёшь истинную ценность Знаний, твой жалкий удел – лишь покупать вещи

РДРС

Люди, не заблуждайтесь, я не жажду получить ваши деньги или ваше признание, меня смешат подобные мысли, я могу дать себе всё, что только пожелаю. У меня другая философия и другие приоритеты. Я учу о Сильном и Вольном Человеке, чьи действия подчиняются только Воле Совести Своей и никому, и ничему больше, и который способен сразу не сбегать в страхе от слов зло или опасность, не соотнеся прежде сии понятия со своими ценностями и пластичностью Духа. Ну, а как хороводы водить, вас и другие научат.)

© РДРС, 2022

ISBN 978-5-0056-5304-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора.

Прочь бегите отсюда мелкие, жалкие, тщедушные душонки — не для вас это место, а посему, пока ещё есть время, давайте-ка быстро подбирайте своё рыхлое прыщавое тельце и ступайте вон. Чахоточное мировоззрение здесь не в Чести. Если же, о, будущие соратники и сотрапезники мои, ваш не в меру подвижный и столь же любопытный нос всё ещё в силах протиснуться в щель меж заборных досок огороженной для вас картины мира, и имеет на данное действо эдакое своеобразно-перманентное, стойко-нестерпимо-зудящее желание, дабы с его помощью и с помощью дарованного вам высокочудного органического функционала попытаться уловить и хорошенечко прочувствовать все грани и ароматы своего особого, индивидуального, неповторимого, характерного и многоуровневого, отличного от всех других и прочих, Пути, о прелестях которого изо дня в день не перестаёт нам талдычить наш Внутренний Голос…, в общем, други мои, ежели ваше самосознание сейчас находится в поисках самого себя и Духа, способного на Великие Свершения, то могу вас смело заверить, что вы, наконец-то, пришли туда, куда нужно…, с чем вас искренне и поздравляю. Здесь вы найдёте для себя Дом и место отдохновения. Ну, а теперь, будущие Господа своей собственной Жизни, отбрасывайте уже в сторону скромность и присаживайтесь…, в ногах, как известно, Правды нет.

Перед вами книга, которую я написал своим детям, дабы с её помощью смогли они, в случае появления заинтересованности, соприкоснуться с миропониманием и мироощущением их Великих Пращуров…, с моим мироощущением…, чтобы, положив оные в своё основание…, облокотившись на них и на пронесённые сквозь века могучие мысли предшественников…, смогли бы полнее осознать самих себя и Жизнь, коей мы имеем Честь наслаждаться. Написано сие произведение в жанре интеллектуальной фантастики с включёными в сюжет философскими размышлениями…, уж, не знаю, есть ли такой жанр литературы…, но мне, в принципе, на это наплевать, также, как, кстати, и на ваше личное мнение по возможным содержащимся в тексте «ошибкам» в пунктуации или орфографии — я всегда делаю то, что считаю правильным, и так, как считаю правильным…, у меня своя шкала ценностей и приоритетов…, поэтому доказывать мне что-то в этом вопросе — есть занятие неблагодарное… Книга написана для Развития Мышления — и этим, по крайней мере для меня, всё сказано.

Без права на славу… Во Славу Державы… Поехали, други мои. Будем же всегда достойны Предков, нас породивших.

PS: если манера повествования книги покажется вам утомительной, чего я не исключаю, вы всегда можете перейти на её укороченную версию — «Концентрат» (четвёртая часть), там, кстати, будут содержаться и дополнительные поводы к размышлению. Также могу предложить вам и ещё одну альтернативу — мысли, идущие в музыкальном сопровождении, короткие клипы, которые я буду постепенно выкладывать на

www.rutube.ru/channel/26405528

www.zen.yandex.ru/rdrs

www.vk.com/clips/id178148249

www.tiktok.com/@govoryaschyrot

E-mail: [e-mail]

ЧАСТЬ 1

Смеркалось… Последние лучи заходящего солнца ещё скользили по верхушкам деревьев, окрашивая их в золотисто-багряный цвет… И если взглянуть снизу-вверх на кроны этих многовековых исполинов, то создавалось ощущение, что весь лес и тебя вместе с ним, как неотъемлемую его часть, накрывает огромное небесное покрывало. Это необыкновенное завораживающее действо всегда будило в Рагнире жажду Жизни, невероятную энергию, заставляющую отбросить всё наносное, поверхностное и чувствовать только главную струну мира, звучать в унисон с ней, находя здесь себя самого и всё окружающее единым целым. Закат был его временем, временем его Силы.

***

Рагнир выглядел высоким худощавым атлетически сложённым юношей. Длинные волосы его, обычно свисающие неровными прядями, сейчас были убраны назад и открывали высокий лоб, чётко очерченные скулы и прямой нос. Но больше всего запоминались глаза, тёмно-серые глубоко посаженные глаза, которые, казалось пронизывали насквозь. Он был одет в светлую полотняную рубаху, холщовые штаны коричневого цвета, старые мокасины и потёртый серый плащ с капюшоном. На широком поясе виднелся небольшой слегка изогнутый клинок в тёмных без всяких украшений ножнах. Через плечо перекинута простая дорожная сумка. Своих родителей Рагнир не знал, а вырос у местного лекаря по имени Габринус, учась ремеслу и помогая тому в работе. Это был умудрённый жизнью седовласый старец со смеющимися и очень добрыми глазами, облачённый в слишком просторный балахон цвета морёного дуба, с которым он никогда не расставался, считая, что тот очень удобен и невероятно ему идёт. Их небольшой, добротно сработанный дом находился вдалеке от ближайших поселений и проезжих трактов, однако, на количестве гостей сей факт, как ни странно, никоим образом не отражался. В округе Габринус слыл весьма образованным и располагающим к себе человеком, а его незаурядность вкупе с великим множеством историй, нашедшим обитель свою под сенью сего гостеприимного разума, и неистощимым обаянием рассказчика, привлекали столько желающих их послушать, обсудить последние новости, да и просто поговорить, что места порой не хватало, и люди, если беседа затягивалась, оставались ночевать прямо под открытым небом. Такая обстановка сформировала в молодом помощнике лекаря независимый образ мышления, дала пытливый и любознательный ум, выгодно отличающий его от сверстников, собрав, надо признать, вполне себе цельную и довольно гармоничную личность.

Сегодня для Рагнира был особенный день. Ему был дан знак, что должно произойти нечто важное. Он безоговорочно доверял своему внутреннему чутью, можно сказать, он жил им, поэтому сразу уловил еле заметное возмущение воздуха рядом с собой, за которым, должен был последовать разрыв… Через этот разрыв к Рагниру приходили видения других загадочных миров, совершенно отличных от того, к которому он привык с самого детства. С его глаз как будто падала пелена, открывая взору невероятные просторы Вселенной, показывая самые отдалённые уголки и раскрывая Величайшие её тайны. Всё началось примерно три года тому назад, когда молодой помощник лекаря гулял по лесу в поисках растений, нужных его учителю для приготовления целебных смесей, являющихся основой их заработка. Тогда он впервые испытал это чувство, схожее с головокружением и создающее ощущение постепенного провала куда-то внутрь себя самого. Затем следовали внезапный удар и ощущение, близкое к состоянию полёта, в котором он мог Видеть. Так было в первый и последущие разы, но не сегодня. Сегодня вместо видений далёких миров Рагнир смотрел на странную геометрическую фигуру, похожую на проекцию двух пирамид, соединённых между собой в основании. Она вращалась вокруг своей оси и светилась необычным голубоватым светом. Через некоторое время изображение пропало. Юноша очнулся, как всегда, на земле, присел и начал анализировать увиденное, стараясь припомнить его в малейших деталях. Рагнир пытался вспомнить, мог ли он когда-либо сталкиваться с чем-то подобным или же с тем, что могло бы послужить предпосылкой формирования такого образа, но опять же, как обычно, сии логические умозаключения ни к чему не привели. Все его видения на протяжении трёх лет не были никак связаны с повседневной жизнью. Он не мог ни о чём подобном читать, слышать или видеть. Сначала размышления сводились к тому, что этот не лишённый эстетической привлекательности синематограф является следствием некой болезни, тем более, что процессы, предшествующие просмотру индивидуального сеанса космологического кинопроката, прекрасно объяснялись цепочкой событий, когда теряешь сознание, и, падая, бьёшься головой о землю, вызывая тем самым у себя бредовые галлюцинации, возмущение же воздуха, в этом случае — лишь попытка организма предупредить о надвигающемся приступе. Второй вариант, к которому приводили его мысли, заключался в том, что сии образы имеют под собой действительно существующую основу, а в момент их получения просто-напросто включается защитная функция мозга, не дающая человеку обезуметь при смешивании двух реальностей. Вот и сейчас Рагнир отстранился от бесполезных на данном этапе попыток самоанализа и пошёл домой, чтобы рассказать обо всём учителю. Над его невероятными историями о далёких мирах Габринус никогда не посмеивался, в отличие от других представителей человеческого сообщества, считавших оные следствием бурной фантазии молодого впечатлительного юноши. Обычно старый лекарь с интересом их выслушивал, иногда что-то переспрашивал, в конце же неизменно добавлял с загадочным видом, очевидно требующим от внимающего ему собеседника глубокого осмысления, что в окружающем нас мире столько всего неизвестного и недоступного нашему пониманию и столько Великих Тайн, ждущих открытия, что и вообразить сложно. Но на этот раз, выслушав Рагнира, учитель попросил нарисовать увиденную им фигуру, а когда тот закончил, прикрыл глаза и, казалось, надолго задумался. Юноша уже было подумал, что тот заснул, но Габринус неожиданно произнес:

— Это знак клана Агнар — Высших Существ, находившихся на Земле в период зарождения человечества. Цель их — преобразить людей, сделать равными себе, по крайней мере, улыбнулось седовласое средоточие мудрости, я страстно хочу в это верить. Для достижения сего им необходимо передать нам свою божественную искру, содержащую в себе всё Знание и Силу Жизни. Но ни один человек не сможет выдержать её мощь целиком, поэтому должна она передаваться в несколько этапов или циклов. Это также, как с ядом, если принять большое количество, то итог скорее всего будет плачевен, в случае же постепенного его введения, небольшими порциями, организм адаптируется и без ощутимого вреда для здоровья переводит тот в неопасную форму. То же происходит и здесь. В конце каждого из таких этапов отбираются лучшие представители человечества — избранные, способные стать началом нового витка Развития, началом нового цикла, ведь конец одного всегда означает начало чего-то нового. Каждый последующий представитель такой своеобразной эстафеты несёт в себе часть искры, полученной им в наследство от предыдущих поколений его Предков, правда, находится она в неактивной, дремлющей форме, поэтому человеку, без помощи извне, практически невозможно воспользоваться заключёнными в ней Знаниями и Силой. И лишь тогда, когда вся искра соберётся воедино, человечество должно, по идее, открыть в себе невообразимые доселе возможности, — тут Габринус хитро улыбнулся, — и, наконец-то уже постигнуть всю глубину и мощь истинной Вселенской Гармонии. Вот, как-то так… Да, иногда люди сходят с пути просветвления и самосовершенствования, предаваясь пути бездумного и бессмысленного разрушения, в этом случае, Высшие уничтожают их. Божественная искра от избранных предыдущего цикла зажигается вновь и род человеческий возрождается. Первое время представители клана Агнар живут среди людей, налаживая с ними связь, передавая тем Знания и помогая их применять. Они снова дают человеку огонь, учат обрабатывать землю и выращивать хлеб, строить жилища, врачевать и читать звёзды. Но после того, как все жизненно необходимые навыки даны, сии Существа покидают человечество, оставляя за собой лишь право наблюдения.

— Подожди, — прервал Рагнир. Под Высшими Существами следует понимать наших Богов?

— Можешь называть их и так.

— Но почему ты не рассказывал мне этого раньше…, ты же видел, как я мучаюсь, не зная, был ли вообще какой-либо смысл в моих видениях…? Подумать только, я даже допускал возможность, что вот это вот всё являлось по своей сути лишь жалким и вполне себе заурядным плодом обычного больного человеческого воображения…

— Мальчик мой, послушай старика, ты бы всё равно мне не поверил…, такова, уж, твоя сущность…, да, и к тому же только сегодня получен знак твоей готовности учиться…

— Чему учиться?

— Познанию самого себя, своего предназначения и места в мире.

Габринус подошёл к огню и начал неторопливо заваривать свой любимый крепкий чёрный чай, в состав которого помимо весьма ощутимого количества сахара входили чуть прожаренные орехи и свежая мята. Закончив сию благословенную процедуру, он разлил горячий напиток по небольшим стаканчикам и, немного отхлебнув, уселся в глубокое плетёное кресло, продолжая постепенно разматывать клубок своих занимательных измышлений:

— Как я уже сказал, в каждом из нас сокрыт огромный потенциал — та божественная искра, доставшаяся нам от наших Предков. Но осознанно воспользоваться содержащимися в ней Знаниями и Силой человек может лишь с помощью определённых техник, доступных небольшому числу людей с гармоничной настройкой сознания — избранным. Остальные же обыкновенно используют искру неосознанно…, проявлением чего служит интуиция, так называемое «шестое чувство», если принять наивное допущение, что всего их лишь пять…, вещие сны, ну, и другие, тому подобные вещи. Поставить себя на рельсы самопознания и самосовершенствования, плюс, когда это необходимо, получить дополнительную поддержку свыше, дабы не сойти с них, люди могут в основном посредством молитвы — тонкой духовной настройки сознания, позволяющей соприкоснуться с Вселенским Разумом. Но далеко не каждому полезно входить с ним в особо тесное взаимодействие…, избыток информации может стать для таких любознательных особей весьма губительным…, большинству показано лишь поверхностное Знание, заключающееся в том, что Боги есть, они рядом, и требуется лишь вера…, непреклонная всепоглощающая вера в них. Излишние же сомнения, которые непременно появятся после получения серии откровений, способны повергнуть подавляющий процент людского сообщества в пучину разочарования, навсегда отвернув тех от самих себя. Однажды вступив на путь Учения, они больше не смогут вернуться обратно, в блаженное неведение, где для открытия и Развития их потенциала требуется только слепая вера, не требующая абсолютно никаких доказательств. Но ты должен понимать и то, что всё это многочисленное человеческое воинство так никогда и не сможет достичь полного и осознанного понимания и просветления. Слепая вера — это, без всякого сомнения, огромная сила, но для избранных существует лишь один путь — узнать правду и принять её…, все её многочисленные аспекты. Теперь среди них и ты, мой мальчик. Только ты и такие, как ты, способны направлять и вести за собой народы, лишь Вы в силах дать верующим в Богов их проявления, а верующим в себя приоткрыть дверь к самопознанию, к гармонии с собой и с окружающим миром. Скажу даже более…, это ваши неотъемлемые Честь, Право и Прямая Обязанность.

— Мне, конечно, льстит твоя позиция в отношении моей избранности, подумать только…, служить навигатором для целых народов…, ну, и так далее, согласно продекламированному тобой списку… Любому же человеку приятно слушать о том, что он особенный, что где-то внутри него, в глубине, дремлет нераскрытый и невероятно огромный потенциал, готовый чуть-что, при опредёленном стечении обстоятельств, вырваться на свободу, сметая всех и вся на своем пути. Но, Габринус, давай откровенно…, положа руку на сердце…, ведь весь твой рассказ — всего лишь выдумка, одна из огромного множества занимательных историй, которыми так любят заслушиваться наши гости под добрую кружку эля. Сознайся, что придумал ты её для объяснения моих видений, зная, как хочу я верить во что-то большее, в сверхъестественное. Вероятно, решил, пусть хоть мысли о болезни отбросит, никому же ещё не помогало дурное настроение от осознания собственных проблем со здоровьем,… и опять же, фантазия развивается… Чем не польза выходит…?

— Ни слова не говоря, Габринус с нарочитым кряхтением вылез из своего кресла, сделал большой глоток остывающего чая, не забыв при этом разжевать парочку ореховых бригантин, рассекающих гладь жидкого содержимого его стакана, прикрыл глаза и замер. Дальше последовали плавные пассы руками, напоминающие протирание полотенцем большого яблока, непонятные слова «абра-кадабра», наверное, что-то из древнего, и…, о, чудо, между ладонями появился светящийся, с едва заметными колебаниями на поверхности, плазмоподобный шар. Габринус начал потихоньку раздвигать руки, и сфера, словно почуяв свободное дыхание Че Гевары, поднялась и, пролетев мимо остолбеневшего юноши, устремилась в открытое окно… Когда первое впечатление от увиденного прошло, Рагнир оторопело произнес:

— Что ты говоришь положил в чай? Мяту… и…

— Только листья мяты и миндаль… Да, ещё сахар, — с серьезным видом добавил Габринус. А что такое…?

— Наверное, всё-таки сахар…, — задумчиво произнёс молодой человек, — мне тут показалось…, что ты только что…, прямо на моих глазах…, сотворил из воздуха светящийся шар, который затем вылетел в открытое окно…

— Твоя версия?

— Галлюцинация… По всей видимости из-за переизбытка сладкого… Надо бы срочно с ним завязывать — сказал Рагнир с усмешкой.

— Так ты считаешь в нём причина…?

— Другого объяснения у меня пока нет.

— Тогда повторить?

— Что повторить?

— Шар.

–…Значит всё-таки не показалось…, получается, магия существует…?!

— Это не магия. Это всего лишь один из способов манипулирования энергией. Помнишь, я говорил, что процесс передачи людям так называемой божественной искры должен происходить в несколько этапов или циклов? Так вот, если брать в расчёт только основные…, всего их будет девять… Мы — представители четвёртого, постепенно переходящего в пятый… Каждая часть искры позволяет управлять Энергией в каком-то своём, свойственном только ей, русле. Я продемонстрировал тебе только один из уже переданных нам вариантов. Кстати, все циклы характеризуются ещё и определенным набором активируемых у человека органов чувств. Но это так, твоим любознательным полушариям для затравки, — улыбнулся Габринус. Идём дальше, восьмой и девятый этапы — заключительные, они позволяют соединить все части искры воедино. Люди предыдущих эпох знали и могли очень многое, что сейчас недоступно нашему пониманию. Об их реальных возможностях мы можем лишь весьма и весьма отдалённо догадываться, полагаясь на дошедшие до нас сказания, мифы, легенды и предания. Не стоит, конечно, забывать и о созданных Нашими Великими Предками предметах, которые дожили, если так можно выразиться, до наших дней, избежав при этом безжалостного и тлетворного влияния времени, ведь абсолютно любое вещество хранит в себе информацию о происходящих с ним событиях…, приложенное же искусственное воздействие, выделяется особо. Вещицы такие именуются артефактами или предметами Силы. В общем, сумев должным образом считать с них информацию, мы получаем невероятную возможность соприкоснуться в сегодняшнем настоящем с бесценными Знаниями прошлого.

Тут в окошко постучались, и на пороге возник старый приятель Габринуса — Верега, с весьма озадаченным и слегка побледневшим лицом, что было ему несвойственно, так как от природы, а скорее всего, от количества потребляемого им эля, кстати, его собственного производства, он имел постоянный красноватый оттенок кожи, прекрасно дополнявший вкупе с округлыми телесами и залихватски закрученной растительностью под носом образ довольного Жизнью человека. К слову сказать, его эль, действительно, был превосходен, слегка горьковатым на вкус и с очень плотной пенкой, на поверхности которой с легкостью могла держаться большая медная монета. Сам Верега любовно называл его молоком матери. Вот и сейчас при нём был небольшой округлый бочёнок, нежно прижатый к волосатой груди, видневшейся из под растянутой туники.

— Видимо, давненько я не употреблял внутрь моего живительного. Совсем организм обезводил, раз мерещатся всякие там светящиеся клубки… Ну, да ладно об этом. Сейчас все поправим. Габринус, кружки! Рагнир, вяленой оленинки, помнится, водилась у вас такая! Да, кстати, очень рад вас, друзья мои, видеть!

Когда все приготовления были завершены, Верега одним глотком осушил половину посудины, в которую наливалось пиво, и с довольным покрякиванием шумно уселся за стол.

— Э-эх, вроде полегчало! Так зачем к вам я зашёл, достопочтимые и многоуважаемые други мои?! Видимо, соскучился я по вам, видимо, невмоготу мне стало без ваших унылых физиономий, перепелы вы мои ненаглядные! Ну, а если серьёзно, принёс я тебе, Габринус, одну занятную вещицу… Помнится, очень, уж, охоч ты до таких.

И Верега без дальнейших церемоний выложил на стол небольшой, размером с ладонь, обработанный плоский камень правильной прямоугольной формы, одна сторона которого была гладкой, как зеркало, а другая покрыта необычными затейливыми письменами. Присмотревшись к ним, Рагнир понял, что знаки на каменной табличке не принадлежат ни одному из известных ему языков, а способ обработки поверхности вызывал невольное восхищение к мастеру, её изготовившему. Габринус взял в руки принесённый брусок, осторожно накрыл его ладонью и прикрыл глаза… В голове у него сразу стали проноситься картины великолепного города с множеством построек из полированного белого камня, тысячи его жителей в светлых одеяниях и огромные пирамиды, возносящие свои вершины к небесам. Зрелище настолько завораживало, что Габринус так и простоял, затаив дыхание, около минуты, пока не опомнился и не стряхнул с себя пришедшее видение. Глотнув эля, он изрёк:

— Да… вещица, действительно, занятная. И что-же наш добрый друг хочет получить за эту безделицу? Неужто корзину печенья да банку варенья…?

— Нет, на этот раз, хитрый лис, ты так просто от меня не отделаешься… — две корзины печенья и две банки варенья…, ты же, в конце концов, не козу тут получаешь, а бесценный образец непонятного творчества доселе неизвестной культуры! Ладно, манёвры в сторону, буду рубить с плеча…, Душа истосковалась по приключениям… Невмоготу уже… Скоро совсем лень одолеет, и тело моё, будучи сейчас одной стремительной мышцей, одряхлеет, усохнет, остуденится, и канет в лету герой по имени Верега. Так что иду с вами. Я все сказал, и возражения не принимаются.

— Куда идёшь…? Мы вроде бы никуда не собирались…

— Ты мне, старый плут, не юли. Всё в твоих глазах прочёл, когда каменный брусок разглядывал. Поэтому давайте-ка ещё по кружечке за успех нашего будущего предприятия…, и в опочивальню. Тут же резво осушив стоящую перед ним совсем не маленькую посудину и, придав своим жевательным мышцам, принимающим непосредственное участие в тщательном измельчении вяленой оленины, дополнительное ускорение, Верега довольно причмокнул и без дальнейших церемоний направился в гостевую комнату, откуда уже через минуту раздались раскатистые переливы его драконоподобного рыка, называемого в обиходе храпом, а им самим — не иначе, как нежным посапыванием молодого здорового организма.

— Ну, мой дорогой Рагнир, убирай со стола и бегом спать. Завтра мы, действительно, отправляемся в путь. Верега прав, нас ждёт увлекательное и потрясающее в своей непредсказуемости приключение, которое одновременно станет и началом твоего обучения.

Озвучив сию мысль, Габринус с довольной, но отчего-то слегка хитроватой ухмылкой побрёл вслед за старым другом на боковую, оставив юношу в глубоком раздумье.

***

Тишина… Первые, чуть робкие лучи только-только занимающейся зари забрезжили на пороге дома…, они поскреблись в дверь…, будто бы просясь внутрь…, затем, так и не дождавшись ответа, вскарабкались на окно, вспорхнули по занавескам вверх и отразились в стоящем на лавке пузатом глиняном кувшине с измельчёнными травами, в который Габринус каждый вечер наливал настаиваться распаренную в жаре огромной печи воду. Рагнир, спавший с сей емкостью рядом, словно почуяв момент вторжения, быстро поднялся. Молодой человек знал, что в такой особенный, как сегодня, день, учитель предпочитал добавлять в этот настой определённый ингредиент, ради которого он и встал сегодня так рано. Осторожно, чтобы не разбудить остальных, юноша вышел за порог и отправился в ближайшую рощу, где в тени огромных деревьев намеревался собрать в небольшой стеклянный флакончик, висевший у него на шее, жидкость, заключающую в себе, по словам Габринуса, великую силу обновления Природы — росу. Суть напитка заключалась в следующем: вода в процессе длительного томления в печи постепенно теряла любую, принесённую извне, информационную окраску, травы придавали той нужный настрой, а капли росы, сконденсированные на листьях растений, готовящихся к активному росту и развитию, снабжали это целебное зелье огромным энергетическим потенциалом. Рагнир не раз ставил под сомнение необходимость использования в рецептуре такого ингредиента, как утренняя роса, не только вследствии трудоёмкости процесса сбора, но и из-за недоказанности положительного эффекта от его применения. Но на это учитель всегда отвечал с едва заметной улыбкой, что даже если упустить действительную пользу самой росы, как составляющего вещества, то одно её наличие увеличивает ценность любой приготовляемой с ней смеси неимоверно. Ведь мы и только мы придаём ценность тем или иным вещам…, и с чем большими трудностями сталкивается наша сущность в процессе достижения обладания ими, тем более ценными и значимыми становятся они для нас…, соответственно, при использовании росы в приготовлении напитков, мы уже априори будем относиться к ним с большим уважением, а положительный эмоциональный фон от употребления оных без всякого сомнения поспособствует улучшению адаптивных механизмов и общего самочувствия организма в целом.

Кстати, вы должны осознавать и то…, что ценно для одного, для другого может не иметь совершенно никакого значения,… и это абсолютно нормально. Однако, довольно часто мы наблюдаем ситуацию, как некоторые люди, ну, или группы людей вполне себе осознанно, подспудно или открыто, пытаются навязать…, не изменить, а именно навязать, окружающим свою собственную точку зрения, пытаются перенаправить Жизнь человека в несвойственное для его текущего мировоззрения русло…, подменить ему оценку вещей, поступков, целей или событий…, и абсолютно неважно, какими мотивами они при этом руководствуются, банальным получением выгоды, разного рода манипулированием, благими намерениями, или же действие сие совершается обыкновенной потехи ради. В любом случае это недопустимо, хотя сейчас и стала вполне привычной для нас сия картина. Запомните, никогда и нигде не вздумайте идти на поводу у чужого мнения, всегда и всюду человек обязан думать исключительно своей головой, ведь за всё, абсолютно за всё в своей жизни, отвечает только он сам, и даже если где-то, кто-то утверждает обратное, прикрываясь какими бы то ни было законами, правилами или приказами, знайте, это всего лишь обыкновенная и жалкая по своей сути ложь. Всё исходит от нас. Мы первичны. Мы принимаем решения, что имеет для нас ценность, а что нет…, мы определяем важность того или иного события…, определяем, как нам поступать…, что будет являться правильным, а что нет…, что есть добро, а что зло. Это наше неотъемлемое и священное право. И никому, и никогда, повторюсь, отдавать сей процесс в управление мы не должны, ведь вся ответственность, абсолютно при любом развитии событий, при любом исходе, будет целиком и полностью лежать только на нас самих, и вот это уже есть Закон, непреложный, жесткий и бескомпромиссный.

Дойдя до рощи, Рагнир уселся на траву, мокрую и сверкающую от скопившейся за ночь влаги. Душа его наслаждалась. Блики восходящего Солнца радовали глаз. Он жадно запустил обе руки в переливающийся всеми цветами радуги зелёный ковер и, замерев на мгновение, с упоением отёр утренней свежестью своё лицо, улыбаясь при мысли, что бодрит сия процедура не меньше чем знаменитые чаи и настои самого Габринуса. Закончив с приятными манипуляциями и собрав росу, молодой человек встал, отряхнулся и направился в обратный путь, смакуя в себе приподнятое настроение от предвкушения готовящегося вот-вот начаться путешествия.

Когда он зашёл в дом, Верега и Габринус уже встали и готовили завтрак. В печи стояла огромная слегка закопчённая шкворчащая сковорода, в которой обжаривалась на топлёном масле с кольцами золотистого репчатого лука репа, испускающая из себя такой аромат, что Рагнир невольно сглотнул, почувствовав неумолимо накатывающее чувство голода. Верега с блуждающей по лицу улыбкой довольного собой и окружающей политической обстановкой человека, хлопотал у неё, одновременно рассуждая об острой необходимости хорошего перекуса перед любым мало-мальски важным начинанием, чему его напарник, в знак полного и безоговорочного согласия, активно кивал своей седовласой шевелюрой, ничуть при этом не отвлекаясь от глубоко художественного раскладывания в пространстве изящной глиняной тарелки груды солёных огурцов вперемешку с пучками только что сорванной зелени. Закончив сию композицию, Габринус отхлебнул терпкого рассола и, нещадно похвалив себя за удивительно тонкое чувство вкуса, стал усаживаться за стол, куда постепенно перемещались и его сотоварищи. В центре стола к этому времени уже вольготно разместилась пышущая жаром сковорода с подрумяненными ломтиками репы…, рядом с ней в строго хаотичном порядке собрались невысоким пригорком подогретые в печи и натёртые зубчиками свежего ядрёного чеснока горбушки ржаного хлеба, а сейчас, наконец-то, к ним присоединился и плод долгожданного освежающего солёно-огуречно-прикладного искусства не в меру даровитого лекаря, прекрасно дополнивший собой создаваемую друзьями этим утром гастрономическую идиллию. Подошедший Верега окинул придирчивым взглядом образовавшийся натюрморт и с глубокомысленной задумчивостью произнес: «Как будто чего-то всё-таки не хватает». Однако, не прошло и секунды, как, громко хлопнув себя по лбу, его массивное, слегка негабаритное тело куда-то очень резво унеслось…, но вскоре также быстро возвратилось, осторожно неся в руках большой деревянный круговой кубок-братину в виде ладьи, нос которой украшала вполне себе узнаваемо вырезанная голова лебедя.

— Семейная реликвия… Ещё прадедушка мой вырезал чашу сию…, — сказал он, обводя друзей изпод полуприкрытых век многозначительным взглядом, который должен был, по всей видимости, вызывать благоговейный трепет у абсолютного большинства слушателей, ему внимающих. Никогда ещё не иссякала оная у славных представителей Рода Нашего, Великого во всех отношениях. И вот…, со вчерашнего дня…, эта нелёгкая, но вместе с тем почётная обязанность по её наполнению, во избежание опасного рассыхания благословенной древесины, легла на мои мужественные широкие плечи. Уверен, что достоин буду Чести этой, весьма, к слову сказать, немаленькой, а потому далеко не каждому уготованной, — продолжал он, наполняя сосуд оставшимся со вчерашнего дня подогретым элем, — ведь главное назначение чаши круговой — это разделять всё содержимое её: и горькое, и сладкое, и пресное, и забористое с друзьями верными, а я, смею заметить, в компании таковых в данный момент и нахожусь, чем и горжусь открыто, восторженно и беспримерно. Счастлив я, други мои незабвенные, в первый раз осушить сей кубок здесь, вместе с вами, — и, осенив лик свой растроганно-лучезарный притворным смахиванием ненароком обронённой скупой мужской слезы, красноречивое создание одним глотком осушило половину фамильной посудины, после чего чуть покряхтело и с показным, слегка гипертрофированным трепетом передало изрядно полегчавший артефакт в руки Габринуса.

— С великим почтением и уважением принимаю и я Честь испить с вами, друзьями моими, чашу сию, — в тон ему проговорил старый лекарь с весёлыми, смеющимися глазами, потихоньку впуская в свой организм миллилитры горячего пива, — да, не иссохнут источники, что льют радость в сердца наши, огнём вскормленные, посредством таких вот, как сейчас, восхитительных напитков…, и, да, не оскудеют закрома потаённые, что даруют празднествам этим яства, встающие непреодолимой, ну, или практически непреодолимой стеной на пути густых и непролазных туманов, жаждущих утащить в полон головушки наши светлые…, и да не оставят нас Предки Великие, чья мудрость…, раз за разом…, духовного обогащения ради и последующих трудов праведных сводит за трапезой общей таких достойнейших, без малейшего преувеличения, людей, как мы, побратимы вы мои наречённые, велеречивостью отнюдь не обделённые.

— Аминь, — закончил Рагнир, осушив до дна деревянную чашу. Будем здравы, — и, сбрызнув на пол последние капли, нарочито осторожно передал Вереге драгоценную реликвию его Рода. Я так понимаю, учитель, что в свете текущего ассортимента употребляемых напитков для заботливо собранных мною сегодня ни свет ни заря капель росы в настой ваш утренний, места явно не предвидится…?

— Увы, и, ах… Есть время для настоя, и есть время для чаши круговой…!

Друзья дружно посмеялись и принялись за еду, одновременно обсуждая планы на будущее.

— Ну, что… Я предлагаю пойти налегке, возьмём с собой только самое необходимое, — сказал Габринус. Путешествие предстоит довольно длительное и, судя по всему, нелёгкое…, трудностей, к бабке не ходи, будет с избытком, так что, орлы мои быстрокрылые, чем быстрее втянемся мы в условия походной жизни, тем скорее расслабимся и начнём получать какое-никакое удовольствие от нашего с вами приключения. Обрубив же загодя, ещё на берегу, большинство веревок комфорта из привычных и, вроде как, необходимых вещей, мы придадим сему важному процессу адаптации нужное ускорение.

— По Душе пришлись мне слова твои, атаман! Любо! Счастье всегда идёт рука об руку с Дерзостью и Отвагой. И пусть звезда Мужества нашего, великого, как айсберг, в своём основании…, и также до времени частенько сокрытого, освещает нам путь!

Скоро дума думается, да не скоро дело делается. Однако, сия поговорка здесь попросту дала сбой. Достав из кладовки небольшие кожаные дорожные ранцы и сложив туда общими усилиями всё необходимое, друзья вышли во двор, чтобы вырезать походные жерди. Они представляли из себя длинные, выше человеческого роста, деревянные шесты, к которым сантиметров за сорок от вершины с помощью ремней привязывались небольшие крепкие перекладины для образования крестовины…, затем к ним приторачивались ранцы с провизией и другими необходимыми в дороге вещами, такими, как шерстяные одеяла, инструменты, сменная одежда, ну, и тому подобное дополнительное материальное обеспечение. Носилось сие нехитрое приспособление на плечах…, в случае же усталости шест просто-напросто упирался нижним концом в землю, давая возможность путнику слегка передохнуть. Закончив с приготовлениями и громко выдохнув, вся троица, как по команде, уселась на большую широкую посеревшую от времени и осадков, но всё ещё довольно крепкую и вполне себе добротно выглядящую скамейку, стоявшую перед домом. У каждого в голове проносились собственные мысли и воспоминания… Они покидали этот дом, не зная, когда вернутся…, и вернутся ли вообще, но желание всего нового, неизведанного решительно толкало наших друзей вперёд. Посидев на дорожку, они встали, молча заколотили дом, взвалили на плечи вещи и, не оглядываясь, двинулись навстречу судьбе и грядущим приключениям, ощущая где-то внутри себя всё нарастающую и распирающую грудь невообразимую радость от престоящих событий и полной неизвестности.

Через час-полтора пути от присутствовавшей было вначале бодрости не осталось и следа. Время близилось к обеду, Солнце припекало, плечи от непривычной нагрузки сильно болели, и путешественники, чуть посовещавшись для проформы, большинством голосов приняли решение остановиться на привал, дабы переждать полуденный зной…, по крайней мере, так звучала официально выдвинутая версия столь непродолжительного начального марш-броска от зачинателей сего похода. Побросав поклажу в тени огромного дуба, Габринус и Верега распластались по земле. Рагнир же, почти не скрывая рвущуюся из всех щелей улыбку, подал им флягу с водой, которую сотоварищи его многоопытные опустошили в мгновение ока. Напившись, Верега, кряхтя, пробормотал с весьма озадаченным видом:

— Честно говоря, я ожидал от себя большего…

— В Душе своей мы всегда остаёмся витязями, младыми да удалыми, — сказал Габринус с усмешкой, — хотя телесная оболочка наша с годами, отнюдь, не молодеет…, тем более с годами ленивой размеренной жизни, лишённой всяческих ограничений и преодолений. Как ни крути, теряется былая хватка и острота ума. Чего, уж, там… Размякают богатыри и становятся тяжелы на подъём. Слава Предкам, что мы с тобой вообще, друг мой слегка великовозрастный, нашли в себе силы сбросить всё это огорчение и отправиться в путь… Одному Рагниру, кажется, сей поход не доставляет абсолютно никаких трудностей — молодость. Смотри-ка, уже и костёр развёл, и воду под чай поставил…, — красота, однако, получается!

Под котелком весело трещали сухие ветки. Приятная тень от раскидистого древа прикрывала палящее Солнце, а прохладный ветерок незаметно выдувал из головы сумбур и накопившуюся усталость. Настроение приверженцев активного отдыха постепенно приподымалось. Уже и голос звучал веселее, и мысли в голове бродили посвежее.

— А куда мы собственно идём? — после нескольких минут неспешных раздумий с чувством произнёс Верега.

— Тише…, тише…, не торопись…, быстрый парень, позволь уточнить, мы идём уже почти два часа, а ты только сейчас задался этим вопросом…? — рассмеялся Габринус. Не волнуйся, твоя прозорливая обеспокоенность близка мне. На Север мы идём…, туда, где все ответы.

— То, что идём мы на Север, я и так уже понял, но куда конкретно…?

— Туда, где веет Силой Наших Великих Пращуров. Но для нас гораздо более важен, не конечный пункт назначения, как бы парадоксально сие ни звучало, а Путь, сам по себе. И чем тяжелее будет этот Путь, тем лучше.

— Никогда бы не подумал, что мой друг — любитель самоистязаний.

— О чём ты…? Только тот, кто научил себя преодолевать трудности, сможет от Души рассмеяться в лицо любой трагедии, с которой решит познакомить его Жизнь.

— Тогда надеюсь, что смеяться по этой причине мы будем не слишком часто и не особо надрывно, — усмехнулся Верега.

— То, за что не заплачено собственной кровью, всегда быстро выветривается из человеческой сущности…, по-настоящему же важные вещи определяются исключительно по надрыву и сверхнадрыву душевных и физических сил. Важно только то, что преодолел именно ты. Важен твой Путь преодолений…, он определяет тебя…, и у каждого, заметь, он свой. В процессе преодоления трудностей формируется система ценностей, свойственная именно тебе…, формируется твоё осознание Добра и Зла. Чем больше труда ты вкладываешь в достижение поставленной цели, тем более значимым становится для тебя и результат сего процесса…, а то, для чего были приложены максимальные усилия, и то, что позволяет тебе невозмутимо и снисходительно смотреть на других людей, ощущая своё собственное подавляющее превосходство над ними, свою внутреннюю Мощь и Силу, будет являться определяющим в твоей личности. Поэтому запомни, мерило ценностей всегда будет у каждого своё…, и это вполне нормально и предсказуемо. Этим мы и отличаемся друг от друга. Если же перед тобой встаёт желание, понять другого человека, увидеть скрытые мотивы его поведения, то узнай путь преодолений его, и ты раскроешь для себя его глубинную суть…, проникнешь во все тайные стремления и желания его…, поймёшь, что от него можно ожидать, и сможешь предвидеть дальнейшие его шаги.

Когда вода закипела, Рагнир бросил в котелок горсть листьев чёрного чая и сахар, дал образовавшейся пенке подняться и быстро снял тот с огня, не допуская перехода варева в открытое бурление. Так он повторил несколько раз, затем добавил орехи, листья мяты и накрыл крышкой, давая напитку немного успокоиться и настояться. Габринус с Верегой смотрели на сей процесс с нескрываемым умилением, ведь ничто так не радует глаз, как вид хлопочущего по твою Душу сотоварища. Тем временем, молодой человек достал из ранца верегову чашу и, получив предварительное согласие у её обладателя, осторожно перелил туда уже заварившееся обжигающе горячее содержимое походного котелка, после чего вернул фамильную реликвию хозяину, который, благодарно её приняв, с жаром выдохнул и сделал небольшой, но довольно продолжительный, с характерными свистящими, чуть булькающими нотками, глоток, как оказалось, терпкого крепко-ароматного божественного напитка. Сладкая нега медленно потекла по его довольной физиономии, и, поведя носом по ветру, удовлетворённое создание передало эстафету дальше по кругу. Отведав сей амброзиеподобной субстанции, сознание друзей взлетело…, можно даже сказать, воспарило к Небесам, примеряя там на себя неуловимо тонкое очарование и призрачную Красоту такого вот жизнеутверждающего момента… Оно буквально напитывалось им…, напитывалось его животворной всепроникающей энергией, способной не только утолить жаждущие приключений Души, но ещё и бонусом вплести Силу мощного ясного, чётко структурированного логического мышления в бушующие и пламенные порывы их трепетных Сердец.

Отдохнув мыслями и телесами, путешественники собрались с силами и неспешно двинулись дальше. Рагнир шагал рядом с Габринусом, Верега — чуть позади, что-то весело насвистывая себе под нос.

— Учитель, а почему за всё время, что мы знакомы, я никогда раньше не видел, чтобы ты использовал свои способности?… И есть ли другие, такие, как ты…?

— Как мы, мой мальчик, как мы…, теперь ты один из нас. И, да, есть и другие. А способности свои мы стараемся не афишировать и использовать только в случае острой необходимости…, ведь люди, в основной своей массе, не особо, мягко сказать, расположены к тем, кто обладает чем-то недоступным для них или же просто думает иначе, чем они. Исключение, такие вот, как Верега, — Габринус широко улыбнулся, — я знаю его уже очень много лет, и иногда мне кажется, что он знает о Счастье гораздо больше, нежели большинство человеческих особей на нашей планете. Наблюдая за ним, как плывёт по Жизни, взрезая волны, его простая крепкая, но гордая лодка, не взирая на все волнения, шторма и трудности Пути, с неизменным развевающимся стягом белозубой улыбки, мне хочется петь песни и хохотать прямо до слёз. Люблю его, что поделать. Я хочу, чтобы ты понял, люди очень завистливы, и зависть эта своими мелкими, на первый взгляд, червоточинами способна разъесть и самые благородные Души… Помни, не один гордый утёс пал жертвой крохотных дождевых капель. Мы и такие, как мы, всегда являлись и всегда будут являться укором их собственной мелкой жизни, с их ничтожными проблемами и такими же ничтожными добродетелями. Они хотели бы думать, что она, их жизнь, чего-то стоит…, но одно твоё присутствие доказывает им обратное. Они, как домовые декоративные собачки, всегда чувствуют присутствие дикого необузданного зверя, не способного на поклонение, вжимаются в своё место, пытаются тявкать с безопасного расстояния, но стоит им только улучить момент, заметив, например, что отвернулся ты, то эти жалкие злобные твари, интерпретировав сие, как знак, дарованный им свыше, тут же постараются укусить тебя побольнее. А когда такие вот собачки собираются сворой…, то превращаются вообще в отвратительное чудовище, источающее зловонный смрад гниющих остатков из своей оскаленной пасти. И имя этой своре — толпа. Чувство стадности среди людей очень сильно. Жмутся такие вот мелкие, ничего из себя не представляющие собачонки друг к другу, чувствуют рядом таких же, как они…, злоба и зависть одной передаются другим…, и вот уже вся эта свора, движимая самыми низменными инстинктами Души, готова разорвать любого, кто будет хоть чем-то отличаться от них…, кто покажется им опасным или даже того, кто просто, волею случая, ненароком оказался на пути их движения.

— Так это зависть делает людей такими озлобленными…?

— Понимаешь, многие даже не могут признать, что испытывают зависть…, им попросту не достаёт Величия, чтобы честно принять себя…, принять свою сущность…, а далее уже перебороть это и двинуться дальше по пути собственного познания и саморазвития… Они живут себе в своём тихом болоте, где всё установлено, всё знакомо, и нет никаких потрясений. Им удобно так жить. Они думают, что нашли своё счастье. Ядовитые испарения затхлости, разложения и медленного умирания, что витают повсюду, их не волнуют. Они окружены такими же, как они, где все равны и имеют одинаковые понятные желания. И тут, представь, появляешься ты, с горящими глазами, гордым и несокрушимым взглядом, не признающий никаких авторитетов и все подвергающий сомнению. Они пытаются сманить тебя на свою сторону, бахвалясь установленным порядком, пытаются прельстить тебя своими мелкими добродетелями, дабы преклонил ты голову перед их ценностями, и в твоих глазах обрести бы собственную значимость… Но, выслушав всю их тираду…, приблизившись к их самому сокровенному, ты просто проходишь мимо…, а такое они никогда и никому не прощают. Месть и зависть заполняют их и без того неглубокие Души…, целиком заполняют…, без остатка, и, переливаясь через край, этот отвратительный, дурно пахнущий суррогат постепенно вытесняет собой всё остальное.

— Да ты, брат мой, совсем не любишь людей, — остановил рассуждения Габринуса Верега.

— Что ты…, я всей Душой люблю людей…, более того, я в них верю…, я вижу какими они могут быть…, и ради этих будущих людей я готов говорить самую горькую и неприкрытую Правду, в надежде достучаться до их заплывших жиром и ложными ценностями мозгов. Увести из стада хотя бы тех, кто ещё в состоянии очнуться от наркотического фимиама иллюзии Жизни — вот, моя главная цель и первостепеннейшая задача…, открыть им глаза, растрясти их замершее скукоженное ментальное болото и дать толчок к Развитию…, и даже не столь важно, в каком направлении оное пойдёт…, в любом случае это будет шаг вперёд…, шаг к будущему Величию Человека…, главное, двигаться…, главное, не спать…, ведь за остановкой — лишь Смерть…, ну, или состояние, к ней близкое. Но я уверен, что ещё есть время…, всегда есть время…, я искренне в это верю…, не всё потеряно…, а хоть бы где-то и так…, есть мы…, а мы не отступим…, и не уступим…, и будем бороться…, всегда, везде и при любых обстоятельствах…, в этом, да и во всех других мирах.

— С такими речами тебя безумцем всенепременно назовут власть имущие и спрячут куда подальше, чтобы людей не баламутил, — криво усмехнулся Верега. Опасен ты для толпы.

— Зришь в корень, старый друг, поэтому иду я своей стезёй Величия…, осторожно и с умом иду, — рассмеялся Габринус. Научить людей думать самостоятельно…, видеть первооснову вещей, а не навязанную извне искажённую картину мира нелегко…, особенно когда с детских лет вдалбливается удобная для управления ими модель поведения…, когда непрерывно разжёвывается и вкладывается в ещё неокрепшее сознание ребёнка нужные для текущей власти понятия Добра и Зла…, когда делается всё, чтобы любознательный и познающий детский мозг думал только в «правильном» направлении…, а, желательно, вообще не думал…, лишь чётко следовал инструкциям. Хорошо ещё, если вкладываемая информация исходит от здоровых людей…, а что, если они больны…? Человек всегда должен развиваться, добиваться Знаний, созидать…, а для этого у него должно сформироваться разумное критическое мышление… Всё должен он подвергать сомнению…, всё должен он испытывать на прочность…, Врага своего должен искать человек…, причём во всём и во всех, с кем сталкивает его Жизнь… Запомни, только в противостоянии рождается истина, только в преодолении формируется стоящий Человек…, Человек с большой буквы. Тут Габринус задумчиво посмотрел на Рагнира: даже ближайший друг твой должен стать Врагом твоим…, чтобы в противоборстве с ним творились новые созидающие ценности ваши…

— Но, учитель, я же, если объективно разобраться, тоже в какой-то мере завидую вам с Верегой, но от этого не становлюсь исчадием ада… Надеюсь….

— Человек обычно видит в людях то, чего, по его мнению, ему не достает. Дальше, в большинстве случаев, возникает зависть. После этого у него есть два пути. Первый, чтобы не завидовать, он делает этого человека своим другом, подменяя зависть любовью и почитанием; второй, делает человека своим врагом, если ему не хватает смелости просить о дружбе, — улыбнулся Габринус. Я понимаю, Путь самопознания опасен и труден, много искушений и препятствий встретится тебе на пути, много ложных целей попытаются увести тебя в сторону, но ты всегда должен твёрдо следовать своей дороге, своим умом жить, на своей Войне воевать, за свои ценности сражаться, непрерывно ища и выискивая себе Врагов и противников как во внешнем периметре, так и внутри себя самого, и пусть Победа будет тебе наградой, самосовершенствование — знаменем твоим, а земля будущего Человека станет твоим достоянием.

Так незаметно, за разговорами, друзья подошли к окраине обжитой территории, которая обозначалась на местности большим пограничным камнем. Поравнявшись с ним, Габринус положил ладонь на его гладкую, лишённую всяческих выбоин поверхность, прикрыл глаза и замер. Вдруг, на камне стали проявляться непонятные символы…, они становились всё чётче и чётче, пока не вспыхнули странным зеленоватым светом… Старый лекарь убрал ладонь и символы, проявив напоследок свою Силу, осторожно погасли, стерев под изумлёнными взглядами его спутников какие бы то ни было следы своего присутствия.

— И что это было…? — с едва уловимым, но всё же заметным волнением произнес Рагнир.

— Бечата. Или печать, по нашему…, моя печать. Я снял её с пограничного камня, в знак того, что покинул данную территорию.

— И для чьих глаз такая бечата ставится…?

— Для тех, кто способен увидеть, — улыбнулся Габринус, — ты ещё научишься…, всё впереди!

— А я вот нисколько не удивлён, с долей нарочитого пренебрежения сказал Верега. Только слегка выпученные глаза да появившаяся хрипотца в голосе после увиденного ставили под сомнение это его нарочито самоуверенное высказывание.

— Ну, а я вот как-то сразу так и подумал, — серьёзно заявил Габринус и от Души рассмеялся.

— Что, куда теперь? — окончательно придя в себя, спросил Рагнир.

— Если не знаешь куда идти, то это значит, что для тебя открыты абсолютно все Пути…, но нам, конкретно, как я уже говорил, нужно на Север, — задумчиво произнёс негласный предводитель отважной тройки, — правда, через пару часов будет закат, так что остановимся на ночлег здесь,…место вроде располагает: обзор хороший, недалеко река, — что ещё надо, чтобы встретить вечер в приятной сердцу компании.

На том и порешили. Скинув с себя всю поклажу, друзья, не торопясь, принялись разбивать лагерь. Собрали хворост, развели костёр, принесли воду, поставили на огонь котелок для чая и еще один — для похлёбки, в который положили прихваченные из дома свежие овощи вперемешку с кусками нежнейшего вяленого мяса ягнёнка, сдобренного нотками ароматного шалфея…, посолили, поперчили и оставили тушиться. За сим нехитрым времяпрепровождением, усталость, накопившаяся за день, быстро сошла на нет, а манящие запахи готовящегося ужина, хоть и будоражили воображение изрядно проголодавшихся путешественников, всё же приносили им некоторое успокоение открывающейся перспективой…, до звенящего ощущения счастья, конечно, было ещё далеко, однако, предпосылки к нему уже виднелись на горизонте.

Легкое томление в ожидании походной трапезы под незатейливую мелодию потрескивающего костра незаметно для человека перезагружает любое сознание…, и даже самое заиндевелое из них постепенно раскрепощается, начиная вбирать в себя всю полноту чувств и ощущений, всю дикость и первозданность энергии этого сильнейшего образа.

— Да, уж, не хлебом единым жив человек, — вымолвил Верега, жадно поглощая только что снятую с огня похлёбку.

— А чем же ещё? — смеясь, проговорил Рагнир.

— Как чем…? Горячим бульоном, нежнейшим мясом и добрым элем.

— Ну, с элем, положим, может выйти промашка.

— Ничего…, чай тоже подойдёт…, кстати, что там с ним…?

А чай в это время спокойно попыхивал на остывающих угольках костра, насыщаясь ароматным дымком, запахами окружающего пространства и пропитываясь волной багряного закатного зарева, способной примирить и самые дерзновенные Души.

— Почти готов, — отозвался Рагнир.

— Тогда не соблаговолите ли вы, молодой человек, налить этому сгустку могучей первобытной энергии чашу приготовленной вами амброзии для сугрева и более полного отдохновения его неистового Духа.

— Какому еще сгустку…? — вопросительно изогнул бровь Габринус.

— Он перед вами, — Верега взял многозначительную паузу, повернулся в профиль и, втянув, насколько позволяла стройность, свой живот, замер на месте, давая зрителям проникнуться и насладиться величием момента, способного, по его глубокому убеждению, перетряхнуть глубинные основы Душ и разметать по разным сторонам твердыни разума у наблюдавших сей потрясающий воображение образ зрителей. Средоточие добродетелей и божественной ярости во плоти… Разве ты, о, скопище вселенской мудрости и кладезь сокровенных знаний, не видишь этого…?

— Ну, если на то пошло, то кладезь сокровенных знаний определенно видит сгусток могучей первобытной энергии, — расхохотался Габринус.

Так, за шутками и дружеским подтруниванием друзья встретили окончание первого дня своего увлекательного похода.

***

Проснувшись с рассветом, Рагнир развёл огонь. Тут же поближе к теплу после промозглой ночи потянулись и его сотоварищи.

— Да…, путешествие определённо перестаёт быть томным… У меня всё тело закоченело, купаясь в лучах этого ночного светила с именем Месяц. Дайте же скорее чего-нибудь горячего, согреть мои оледеневшие чресла, — пробурчал проснувшийся Верега.

— Вчерашнюю похлёбку будешь…? Горячая уже…, — предложил Рагнир.

— Благодарствую…, конечно, буду, а то как-то, уж, совсем не можно нормально двигаться в суровых условиях прохлады такой.

Тем временем Габринус со слегка заспанными глазами неспешно колдовал над каким-то отваром. Он побросал в горячую воду смесь чёрного и иван-чая, добавил кусочки сушёных яблок и груш, опустил веточки ароматной душицы, дал раствору настояться и перелил тот в верегову чашу. Затем осторожно примешал к нему капли росы, что ещё вчера были собраны Рагниром, отхлебнул немного, причмокнул и передал братину сотоварищам. Друзья, внимательно наблюдавшие за всем этим долгоиграющим священнодейством, благоразумно молчали. Однако, приняв напиток, Верега всё-таки не смог удержаться от язвительного замечания:

— Ну, и как…, стоило так долго корпеть над обычным чаем?

— А ты попробуй, — предложил Габринус.

Верега сделал глоток, потом ещё один, и вместе с разливающимся по телу приятным теплом утреннее ехидство из него мало-помалу улетучилось. Он взял себя в руки, приосанился, в той мере, какая оказалась возможна при его нетривиальной комплекции, приободрился, взбрыкнул и заразительно растёкся перед собратьями в довольной желеобразной улыбке:

— Жить, как говорится, хорошо, други вы мои верные! — его огромное тело, слегка гоготнув для разгона, стало потихоньку колебаться и, наконец, видимо, поймав ритм, вольготно и ярко, от Души рассмеялось в полный голос.

— Божество актёров потеряло в тебе сподвижника своего…, уж, больно переменчивы настроения твои сегодня, друже.

— Извини, Габринус, извини, друг, злость с утра обуяла, перемёрз, наверное. Благодарю за чай. А чем тебе так актеры не угодили?

— Слишком, уж, переменчиво нутро этих служителей Мельпомены…, сегодня они думают так, завтра — по другому, послезавтра — опять по новому. На пьедестал у них возносится то, что производит вокруг себя больше всего шума…, ему они поклоняются, его боготворят, ему дары приносят и к нему стремятся…, истинной же сутью вещей в таком сообществе интересуются весьма и весьма скромно. Мерилом успеха для представителей сей лицедейской братии является лишь слава да гром фанфар, причём чем выше будет уровень децибел, тем, по их разумению, лучше…, так тщеславны они. Предмет их гордости то, что способны заставить они уверовать других…, мало, правда, при этом заботясь, во что конкретно… Да, быть может, они гордятся собой и своим искусством, но при этом всегда остаются слишком неуверенными в себе, жадно ловят они восхищённые взгляды толпы, алчно лакают похвалу из её рук, жаждут, чтобы научили их верить в самих себя. Зрители нужны им, и неважно какие…, только в их присутствии проявляется в них некое показное мужество, коленопреклонённая добродетель и лицемерное сострадание. Заставить окружающих поверить хотят сии чуткие натуры, что внутри они так же хороши собой, как и снаружи. В общем, не по нраву мне они…, слишком дурной запах от них исходит.

— И что же, никакого позитивного отклика в Душе твоей они не вызывают…?

— Смех мой они вызывают, чем тебе ни позитивный отклик?

— Постой, учитель, по твоему мнению выходит, что все актёры — тщеславные, самовлюблённые и неуверенные в себе глупцы…?

— Конечно же, нет…, ты забыл добавить лицемерные сластолюбцы, слизывающие плевки обожания разлагающейся толпы и лелейно вскармливающие ими своё собственное чудовище — больное себялюбие… Но и среди людей, не сделавших лицедейство своей профессией, часто встретишь вот таких вот обманщиков. Правда, надо отдать должное…, в куче навоза всё же нетнет, да и можно отыскать настоящую жемчужину, глубокие здоровые Души, чистые родники, ищущие и созидающие…, но так их мало…

Завершив завтрак, друзья стали собираться в путь…, сегодня им предстояло двигаться вдоль реки, течение которой, как заметил Габринус, имело то же направление, которого придерживались и они сами, а посему было решено строить плот. Вооружившись топорами и пилой, друзья отправились вдоль берега реки на поиски подходящих для строительства деревьев. Верега, как самый опытный, шёл впереди, по дороге рассуждая о достоинствах путешествия на всевозможных плотах и огромной важности правильной их постройки.

— В бытность мою, мальчишкой… Да, да, сразу прерву ваш только начинающий поднимать голову скепсис, этот могучий колосс, которого вы имеете Честь лицезреть перед собой, когда-то был мальчишкой. Так вот, будучи мальчишкой, я страстно желал переплыть реку, протекавшую вблизи дома моей матушки, но плавал я, надо сказать, весьма отвратительно…, кстати, сейчас моё умение в этом вопросе к сожалению также не претерпело значительных изменений… Сколько раз пытался я построить какое-нибудь достойное плавсредство, но каждый раз, восходя на результат моих недюжинных усилий с великими ожиданиями, низвергался я вместе с оными в пучину речную, хорошо ещё, что происходили сии события недалеко от берега, и я, слава Предкам моим, благополучно добирался до берега. И вот, после очередного кораблекрушения решил я пойти в ученики к местному плотнику. Помню, эксплуатировал он меня нещадно, заставлял работать почёрному, чувствовал, наверное, что нужно мне было от него только одно — научится строить то, что будет устойчиво держаться на воде. Но, не позволяя себе скатиться в омут саможалений и наблюдая за ним, как он работает, какие деревья выбирает для строительства, я стал постепенно осознавать свои ошибки и по ночам строил собственный плот. Когда пришло время его опробовать, счастью моему мальчишескому не было предела…, гордо и возвышенно стоял я на своем «Линкоре», таково было его название…, грудь моя в полном молчании величаво вздымалась от осознания Высоты, свершённого мною, ветер картинно обдувал растрёпанную шевелюру, глаза метали молнии, и пусть, скорость моего «Линкора» была сравнима со скоростью старушки, ковыляющей с клюкой во время неспешного променада, для меня он казался верхом совершенства…, печать Гения моего лежала на сим Творении. Ах, юность… Сошёл я тогда со своего плота на берег уже раскачивающейся походкой бывалого морского волка с глубоким внутренним осознанием законченного духовного преображения, на чьё лицо, обветренное пронизывающими северными холодными ветрами в порывах яростного и безудержного воображения, падала тень лёгкого снисходительного пренебрежения при взгляде на всех сухопутных двуногих, не знающих шелеста глади морской…, поистине, я даже чувствовал солёный привкус Ветра во рту на нашем небольшом пресноводном водоёме, чьи берега изрядно заросли тиной и лягушки изливали в песне смех свой над каждым, дерзнувшим переплыть его.

— И что же было потом…? — спросил Рагнир.

— Ну, что…, от плотника я ушёл…, Знания, которые были мне нужны, я взял…, а дальше у каждого свой Путь.

— И это правильно, — сказал Габринус. Знание, как и любую истину, надо именно брать…, брать

Правом Сильного…, а не спрашивать чьего-либо дозволения. Только сильный имеет на него Право…, слишком многие немощные получают Знания, а потом не знают, что с ним делать, как только рассуждать о нём…, а многие беззубые рты не имеют Права даже произносить некоторые истины, опошляя своим жалким существованием не только саму их суть, но и слова, которыми они при этом оперируют… Не достойны прикасаться к таким понятиям как Честь и Мужество те, кто, как побитая уличная дворняга, при виде опасности каждый раз поджимает хвост, а после переворачивается на спину и заискивающе показывает живот свой направо и налево. Слишком много людей прячут своё бессилие…, немощь и трусость свою…, за словами добрый и праведный. Всегда нужно брать то, чего жаждет Воля твоя, к чему стремится сущность твоя…, ты должен чувствовать Право своё и Силу взять это…, но также одновременно ты должен быть готов принять и все последствия своих поступков…, принять их и двигаться дальше…, а для этого тебе необходимо твёрдо знать, для чего ты это берёшь, что ты будешь с ним делать, и что сие — есть правильно. И сразу скажу, взять ты должен, потому что ты можешь. Это Право дано тебе…, так что, кто, если не ты…?… Вспомни людей, Соль земли нашей, которые всегда появляются в годины испытаний и делают то, что должно…, и делают они это, потому что могут, потому что чувствуют в себе своё Право и Силу сделать это. В этом и заключается их определённый Высший Смысл, в этом заключается их Всё…

— Учитель, а что значит в твоём понимании «правильно»…? Рамками какими-нибудь сие понятие вообще ограничивается…? И что же…, даже зло причинить — допустимо…?

— «Правильно» — это ни Добро и ни Зло…, это «Правильно». Добро и зло — всего лишь символы. И глупец тот, кто ищет в них знания. Суть этих понятий часто меняется, всё преходяще, а то, что сейчас считается Добром, завтра может оказаться злейшим врагом его. За примерами далеко ходить не придётся…, взять хотя бы месть, инквизицию с её казнями, насильственную культурную и религиозную экспансию, да и многое другое…, но к этому мы ещё вернёмся. А вот, что действительно важно…, на что ты всегда сможешь положиться и опереться…, так это то, что внутри каждого человека, кто смеет называть себя человеком, существует некий нравственный ориентир — Совесть. Так вот, этот внутренний компас ничем и никогда не обманешь…, ни при каких обстоятельствах и никакими ухищрениями…, ты можешь обмануть других, чужих, своих, но себя обмануть тебе никогда не удастся, он всегда укажет на истинную природу твоих мыслей и действий. И если вдруг перед тобой встаёт нелёгкий выбор, и ты не знаешь, как поступить, запомни, всегда поступай правильно, несмотря ни на что, ни на какие трудности и ни на какие сулящие тебе выгоды. Это поможет тебе в будущем примириться со всеми последствиями своих решений, принять их, перешагнуть через них и двигаться дальше по Пути собственного Развития, не теряя при этом по дороге драгоценные крупицы присущего любому человеку ощущения изначального Счастья. И ещё одно, если ты думаешь что-то сделать, и Совесть твоя в целом тебя поддерживает — делай, даже если кто-то считает тебя неправым, даже если все считают тебя неправым, даже если весь мир против тебя. Ты достаточно силён, чтобы ни на кого не оглядываться, и вполне способен справиться с любыми последствиями своих действий самостоятельно, став себе и судьёй, и защитником с обвинителем, и жертвой свершённого тобой поступка.

— А что если сущность моя таки жаждет богатства, денег, злата…, всем существом своим жаждет…, и силу, и ловкость я имею, чтобы взять его, только не мне оно принадлежит…? Значит, по словам твоим, почтенный, украсть я могу его, и должен таки сделать это, — с хитрым прищуром перебил Габринуса невесть откуда взявшийся мужичок.

— Во-первых, богатство — это не деньги и не злато…

— А что…? — сразу перебил мужичок.

— Богатство — это созидающее человеческое начало, а деньги и золото, если рассматривать оное в денежном эквиваленте — всего лишь пыль. Они, по сути своей, опять же только символы, как Добро или Зло, символы власти, рычаги её, если угодно, которые выдумали себе люди, и сами же поставили себя от них в зависимость. Ну, а во-вторых, я про Великое здесь толкую — Знание, Истина, Решения, Поступки, а вы, незнакомый мне молодой человек, — про ничтожные пыль, грязь и копоть.

— Но разве всё, что верно для Великого, не должно также быть верно и для малого? А посему я всё же хотел бы узнать ответ на уже поставленный мной вопрос…, с вашей точки зрения, могу ли я и должен ли украсть символы и рычаги власти, если таки очень хочется…?

— Если вы чувствуете в себе Силу для такого свершения и Право на обладание ими…, знаете для чего они вам, как вы с ними поступите…, и этот поступок вашей чистой здоровой натуре кажется правильным…, вы прекрасно понимаете, во имя какой цели сие затевается…, если вы готовы к последствиям своего решения, к возможным укорам Совести своей, то да…, я говорю вам — украдите, правда, в этом случае, свой поступок вы вряд ли будете характеризовать как кражу…, скорее вы станете рассматривать его как то, что сделать было должно и необходимо.

— Но если таки всё же эта пыль в данный конкретный момент принадлежит другому, как я могу чувствовать Право на обладание ею?

— То есть, все остальные пункты вас, молодой человек, не смущают…? Если вы чувствуете в себе Силу для такого свершения….

— Хватит, хватит! — снова перебил мужичок. Давайте не будем делать друг другу нервы.

— Хорошо, если больше вас ничего не смущает, то при соблюдении всех пунктов, Право своё вы будете чувствовать автоматически.

Выслушав последний ответ, мужичок, так и не представившись, развернулся и быстро пошёл в противоположную друзьям сторону.

— Надеюсь, разговор сей глубокомысленный пойдёт вам во благо, — громко рассмеялся ему вслед Габринус, и вся троица двинулась дальше.

— Пойдёт, пойдёт…, даже не сомневайтесь, — про себя криво усмехнулся незнакомец.

— Ну, и кто это был…? — воинственно спросил Верега. Поверь мне, друже, не каждому рылу полагается слушать откровения твои. Разве не чувствуешь ты опасность, от него исходящую. Слишком, уж, холодные змеиные глаза у этого прикидывающегося простачком лицемера, слишком жестокие. Да, и ходит он так, словно крадётся, будто вор в ночи. Ох, не люблю я тех, кто так осторожно ступает без особой на то надобности. По мне, так шаги настоящего Мужчины должны честно предупреждать о его появлении.

— Ты абсолютно прав, друг мой. Интуиция тебя не подводит. Злобная, завистливая и мстительная химера, страстно вожделеющая власти, скрывается под видом его. Больное себялюбие разъедает его Душу, а полное отсутствие Совести и Любви к людям делает эту погань самым опасным врагом нашим. Только таких, как он сам признает сие чудовище в человеческом обличье, люто ненавидящее весь род людской, только собственное господство для него значимо, только его жизнь в приоритете, всем же прочим, в планах его далеко очерченных, уготована лишь роль рабов да послушных исполнителей его злонамеренной воли. Добравшись до власти, пытается взращивать оно всё самое мелкое, подлое и ничтожное в людях и, прикрываясь для отвода глаз водопадом громких и красивых слов, настойчиво поощряет всё то, что будет способствовать искоренению чистого, здорового духа и неукротимой Жажды Познания у человека. Коленопреклоненными, жалкими и согбенными мечтает видеть сия мерзкая и пакостная тварь всех потомков наших. Подменяя изначальные понятия, коверкая ценности, искажая и извращая желания, Волю их свободную стремиться истребить она, лишить Гордости и Мужества Души людские, отравить клеветой помыслы и втоптать в грязь высшие надежды наши. Только такие, как мы, стоим у неё на пути, те, у кого ещё горит в Душах ярким негасимым светом первородное животворящее пламя, чья Любовь к человеку ещё служит пронзающим мглу маяком всем заблудшим и опорой всем увязшим в трясине сотен навязанных им чуждых мелких желаний. Пусть немного нас…, но и одинокий маяк является ориентиром для идущих и местом желанного отдохновения для утомившихся в борьбе. Пока ещё есть такие, как мы, не умрёт в людях Огонь Познания, не погаснет Первозданное Созидающее Пламя, раскалёнными углями упадем мы в их тлеющие Души, клыками вепря взбороздим их вязкое уныние, суровым свежим Северным Ветром пронесёмся по их затхлым сонным и разлагающимся лощинам, яростной грозовой бурей промчимся над их ошеломлёнными головами, сметём все преграды, разобьём все ложные ценности, разбудим их изнывающее от смертельной усталости сознание, и взовьётся тогда знамя Победы нашей над их повергнутыми идеалами, и лучший мир мы положим к ногам потомков своих или же погибнем в Борьбе…, и даже если потерпим поражение мы в той битве, пусть Верность убеждениям нашим торжествует Победу…, но и после этого, возродясь в детях и последователях, продолжим мы свое победоносное шествие, непреклонные, сильные и свободные.

— Да, уж, силён, брат! Правда, я так и не понял, если ты прекрасно знал, что из себя представляет этот субъект откровенно лицемерной наружности, зачем тогда говорил при нём столь провокационные вещи, которые он способен, да и скорее всего наверняка извратит, представив те в совершенно ином, выгодном ему, свете. Скажи, зачем дразнил ты злобного пса?

— Я рад Врагу своему, рад уму его, изощрённому и хитрому, рад Силе его и Отваге, ибо по его достоинствам смогу я судить о своих собственных…, я рад тому, что могу ненавидеть его от всего сердца, ибо только ненависти должен быть достоин настоящий Враг, но никак не презрения, рад тому, что могу с жаром метнуть в него копьё Силы и Мудрости своей, Духом своим дерзновенным пронестись разрушительным градом по полями его и скрестить, наконец, мечи добродетелей наших, ибо у каждого они свои. Я счастлив узреть Врага своего, счастлив от всего сердца. Только сражаясь с ним, видно чего стоишь ты сам, только в Битве с ним, находясь на волосок от Смерти, постигаешь ты истинное искусство Жить, только поединок закаляет Волю, эту великую разрушительницу любых оков, поэтому хвала всему, что закаляет, хвала Врагам нашим. Всегда ищите Врагов своих, без устали ищите, во всём и во всех, и в самом близком друге вашем, но прежде всего в самом себе, ибо только в противостоянии с ними поднимитесь вы на высоту свою. И пусть Враги ваши, как и Цели всегда будут по-настоящему вас достойны. Вот ещё, что хочу сказать, многие считают, что благая, в их понимании, цель способна возвести всякую войну в ранг священной, способна оправдать любые её методы и способы борьбы…, и ради цели этой, подлинные мотивы которой в подавляющем большинстве случаев лежат в области весьма и весьма далекой от благородства, они готовы реками Кровь лить, как свою, так и чужую, готовы Жизнь положить на алтарь их бога вместе с Жизнями врагов своих, на костёр взойти, жертвенными агнцами стать, пребывая в иллюзии безумного заблуждения, будто бы любая истина доказывается кровью, будто бы пожертвовать собой или же залить всё Кровью недругов своих — это и есть высшее доказательство истины, что только так, наилучшим образом, и можно донести до других смысл исповедуемых ими догм и убеждений, но, увы, и, ах, сие далеко не так, не жертва нужна истине, а борьба и схватка, превозмогание и надрыв сил. Слишком мелки эти люди, слишком поверхностны их суждения, достойная истина выявляется только во время самой Войны, во время жёсткого и непримиримого противоборства, что вскрывает Души людские, будоража и перетряхивая все их глубинные основы, обнажая и вынося на свет сокрытые до этого Мужество и Храбрость. Так вот, это Война, яростным и благородным пламенем своим, вытаскивает из тени действительно благую и наидостойнейшую цель — становление лучшего человека, а кровью, к слову сказать, вообще ничего и никогда не доказывается, это всего лишь жалкое безумие фанатиков, способное, однако, отравить даже самые чистые мысли и ожесточить ненавистью самые светлые людские сердца. Есть, кстати, здесь один весьма значимый момент, все те цели, благовидные и не очень, ради достижения которых люди решаются на разжигание конфликта, всё же становятся ступенями к будущему духовному величию, так как посредством них уже сама Её Величество Война творит лучшего достойного человека. В итоге, всё и вся, и добро, и зло, и знание, и глупость, и мужество, и трусость всех человеческих особей — абсолютно всё идёт в дело становления будущего Великого Человека, а Война здесь играет определяющую роль. Конечно, есть масса нюансов, и существуют личности и даже целые народы, не нуждающиеся в покровительстве сей созидающей стихии, но это скорее исключение из правил, и об этом позже.

— Красиво оформил, ничего не скажешь…, но такая вот твоя бескомпромиссная любовь к активным боевым действиям, как в прямом, так и в переносном смысле, всё же мазохизмом каким-то попахивает, — покачал головой Верега, но было видно как радостный оскал дикого зверя, брата по дерзновенному Духу, почуявшего приближение долгожданного смертельного поединка, прорывается сквозь дружеские, слегка укоризненные по тону, умозаключения, и именно смертельного, ибо ни один настоящий Воин не пожелает пощады от самого достойного Врага своего, как никогда он, кстати, не пожелает пощады и от тех, кого любит до глубины Души. И ещё одно, мой воинственный друг, ты как-то, на мой взгляд, вскользь и недостаточно красочно упомянул, что Война обнажает не только лучшие человеческие качества, такие как Мужество или Храбрость, но и худшие, как подлость, трусость, лицемерие и предательство. И такого вот добра на любой Войне всегда более, чем достаточно…

— Да, мой друг Верега, ты абсолютно прав, Рагниру ещё предстоит узнать эту изнаночную и не вполне лицеприятную сторону Познания, хотелось бы, конечно, чтобы случилось сие, как можно позже, но, увы, этого не избежать…, да и не надо…, и не повод это вовсе, грешить на благо Войны, на благо её огромной созидающей силы. Как ни прискорбно, но всё самое низкое и подлое, самое грязное и отвратительное, всё это нужно Жизни, чтобы взрастить достойного человека. Чтобы проявился Великий Человек, должно появиться Великое Чудовище, одно не бывает без другого, в этом и заключается завораживающая Красота Жизни. Каждому человеку предназначен свой Враг, своё Чудовище. В их смертельных объятиях погибнет многое, что дорого сердцу, погаснет юности призрачная улыбка, её светлые трогательные образы, возвышенные искания, — злоба, зависть и подлость убивают их первыми, ведь они ближе всего к сердцам нашим, но закалится другое — непреклонная всепобеждающая Воля, выковывающая истинно Великого Человека. Через сей процесс в той или иной мере проходят все, не обделен будет им и твой Путь духовного восхождения, мой мальчик. Поэтому наслаждайся, пока ещё можно, незамутненным очарованием юности своей, ведь она не повторится. И никогда не жалей ни о чём, ведь всё и всегда складывается именно так, как должно быть. Будь счастлив в любые моменты своей Жизни, даже в те, что несут наибольшие трудности…, особенно в те, будь им благодарен за это, ведь только такие моменты и способны закалить и развить тебя, только с ними открывается настоящая возможность проявить и оценить могучую силу Духа своего и Интеллекта,… и достигнуть Вершины величия, откуда распахивается дверь навстречу звенящим потокам свежего чистого здорового воздуха, в которых сознание твоё невозмутимое может свободно парить над окружающим миром, и потом, по прошествии времени, оглядываясь назад, будущий ты уже не пожелает себе иной Судьбы, акромя этой, ведь всё, что происходило с тобой когда-то, стало необходимыми ступенями к этому животворящему созидающему моменту откровения. Твоя будущая неизбежная Радость намного сильнее всего: сильнее боли, сильнее скорби, сильнее апатии и уныния, — поэтому она не боится всего этого, она желает всего того, что привело тебя к ней, желает себе именно такого Пути. И никогда ничего не бойся, ни Счастья своего, ни Радости, ведь если они с тобой, значит ты их заслужил, ни даже Страха своего не бойся, ведь, преодолев его, ты станешь ещё сильнее. Испытывать Страх — это нормально…, не знают его только слепые, идиоты, пьяные или безумцы, ну, или всё вместе. А чтобы преодолеть Страх, у тебя есть Мужество твоё, верный спутник Воли твоей. Мужество — это способность с достоинством смотреть в глаза своему Страху, способность гордо смотреть в бездну, даже дрожа при этом как осиновый лист, и, несмотря на всё это, не отводить взгляд, не убегать, а делать то, что должно, что велит непреклонная и непоколебимая Воля твоя. И поверь, это Мужество у тебя никто и никогда отнять не сможет, оно внутри тебя, оно неразрывно вплетено в тебя, оно и есть ты, и даже, когда тебе кажется, что потерял ты его, это всё неправда, я смеюсь тебе в лицо от таких мыслей, его невозможно потерять, оно в Крови твоей, в Сущности твоей, растекается стойкой решимостью по венам твоим, это Сила всех поколений твоих Великих Предков, черпай её, Силу эту, как и Волю к Победе, внутри себя, из неистощимого источника своего, из Духа Крови своей, из могучего Духа Рода своего,… и страх уйдёт, сбежит, поджав хвост, как побитая дворняга, ты сильнее его, нет у него власти над тобой и над такими, как мы.

— Ладно, хорош философию разводить, а то не удержусь, разрыдаюсь, — весело проговорил Верега.

И, обменявшись радостно блестевшими, слегка безумными взглядами, три пары ног, принадлежащие друзьям, усердно потопали дальше на поиски подходящих для строительства плота деревьев. Возле излучины реки, среди обширных лиственных угодий Верега заприметил отдельные островки хвойных представителей лесного товарищества, что, надо сказать, его явно и глубоко порадовало.

— Наконец-то! Нашли то, что нам нужно. Хороший плот делается из сухостоя, кстати, определить сие можно по звучанию древесины, при ударе обухом топора дерево своеобразно зазвенит, — начал свою лекцию Верега. Пригодными для нашей цели являются многие деревья, но лиственные породы в большинстве случаев гнилые внутри, такое дерево быстро намокает и тонет, поэтому, по опыту, лучше искать ель или сосну. Вот к ним-то мы сейчас и подходим, — и Верега, мысленно извинившись перед Лесными Духами и испросив у тех помощи, начал энергично простукивать деревья. Отобрав нужные, он продолжил свой подробнейший инструктаж:

— Я выбрал вот эти три рядом стоящие сосенки и вон ту березку,… валить их будем в сторону реки, так что для начала нам нужно расчистить путь до неё и положить поперёк движения через каждые пару метров длинные жерди-слеги, по которым мы, собственно, и станем, со всей своей решительностью, вытаскивать к месту сборки готовые к транспортировке конструкционные составляющие нашего будущего плота.

После того, как все приготовления были закончены, Верега закрепил тонкое ножовочное полотно на заранее подготовленной деревянной дуге и сделал надрез на одну треть толщины первого ствола со стороны валки дерева, затем сделал такой же надрез на ширину ладони выше первого, несколькими сильными ударами топора выбил древесину из образовавшегося проёма, немного передохнул и надпилил дерево на противоположной стороне чуть выше уровня второго разреза, в это отверстие забил небольшой клинышек и, дождавшись нужного наклона кроны под порывом ветра, двумя резкими движениями быстро подрубил лесного гиганта. Огромная сосна рухнула точно в выбранном направлении. Верега заулыбался:

— Однако, помнят руки ещё…, — вздернув подбородок и выставив на всеобщее обозрение свои обильно подернутые мозолями лапищи, с нескрываемой гордостью проговорил довольный собой лесоруб. Заметили, какой разрез я сделал на противоположной стороне дерева…, так вот, сие имеет под собой очень важную основу, не сотвори ваша надёжа и опора в моём мужественном лице этого, то вот эта вот сосна, всей своей немаленькой массой, падая, могла бы отпружинить на несколько метров назад, где вы, сотоварищи мои беспечные, собственно говоря, и стояли. Чувствуете длань профессионала…? То-то же. Как же вам всё-таки повезло, что отправился я с вами, други вы мои, в некоторых вопросах весьма и весьма беспомощные, — произнося последнюю фразу, Верега расплылся в широченной улыбке.

— Да, да, несомненно, ты очень ценное приобретение для нашего похода, — рассмеялись его друзья, и, недолго пребывая под впечатлением от увиденного, общими усилиями быстро свалили оставшиеся деревья.

Очистив их от сучьев, будущие мореплаватели распилили стволы на шестиметровые бревна и с помощью верёвок по слегам перетащили все к берегу реки для последующей сборки плавательного средства. Затем Верега двумя топорами расколол ствол березы в длину: врубая один топор в середину дерева, в образовавшуюся щель забивал другим клин, вытаскивал первый топор, и всё повторялось. После этого он обтесал половинки березы так, чтобы получилось подобие бруса, затем отпилил четыре двухметровых отрезка и выстругал четыре пятидесятисантиметровых клинышка.

— Эти двухметровые бруски — будущие поперечины, называются ронжины…, к ним мы будем привязывать основные бревна, чтобы получился став плота, его основа.

— А чем привязывать будем, верёвок у нас явно не хватит, — спросил втянувшийся в работу Рагнир.

— Будем использовать вицы. Разводите с Габринусом костёр, а я принесу подходящие для нашей цели деревца.

Когда костёр разгорелся, вернулся Верега, неся с собой целую охапку тонких, три-пять сантиметров в диаметре, стволиков березы и молодой ивы. Заставив Рагнира распаривать их в пламени костра и наказав не допускать обгорания, а тем более обугливания коры, сам он стал вырубать в стоящем рядом с ними небольшом сухом дереве станок для формирования виц. Сделав выбоину в стволе, как при валке деревьев, Верега стал углублять ту вниз, формируя своеобразный зуб. После этого в комель распаренной ивы, предварительно расщеплённый пополам, он вставил середину небольшого куска верёвки, свободные концы которой связал, сформировав окружность, закрепил в узле этой окружности палку, помогающую ту скручивать, а вместе с ней и само деревце, закрепленное своей верхушкой с помощью клина в вырубленный им станок, а именно в пространство между зубом и серединой ствола сухого дерева. Таким образом, распаренная и скручиваемая ива постепенно расщеплялась на очень прочные и довольно эластичные продольные волокна. Для предотвращения же перекручивания и последующего разрыва последних, одновременно со скручиванием вокруг своей оси, стволик постепенно обматывался и вокруг самого дерева, в котором был закреплен. Закончив с вицами, Верега замочил те в воде во избежание их засыхания и стал раскладывать с Габринусом и Рагниром на деревянных подложках-слегах подготовленные бревна, толстыми концами в одну сторону, тонкими — в другую, формируя корму и нос будущего судна. Самые толстые стволы деревьев укладывались по краям плота для повышения его остойчивости-устойчивости, кривоватые — горбом вниз. На расстоянии примерно семидесяти сантиметров от обоих краев конструкции, поперёк её длины, по нижней поверхности, в древесине вырубались канавки для крепления виц. Сверху же, вдоль прорубленных внизу канавок, Верега уложил одна на другую по две поперечины-ронжины и закрепил те длинной веревкой из связанных друг с другом деревянных волокон с крайним бревном плота, затем той же самой верёвкой обвязал с ронжинами все нечётные стволы, потом другой верёвкой точно также связал все чётные, не забывая следить, чтобы вицы утапливались в прорубленные снизу борозды для предотвращения повреждений оных подводными камнями. Когда с вязкой плавсредства было покончено, Верега взял подготовленные до этого клинышки и вогнал те при помощи топора и деревянной прокладки с четырёх сторон между двумя уложенными друг на друга поперечинами, распирая их и таким образом затягивая узлы, скрепляющие с ними бревна. В итоге получился готовый плот, размерами примерно два на шесть метров.

— Так, теперь отходим все от нашего покорителя морских просторов на пару метров…, — с серьёзным видом проговорил Верега, — и ждём….

— Чего ждём…?

— Когда Красота сего творения проникнет нам в Душу, — улыбаясь, ответил главный плотостроитель.

— А откуда у тебя такая уверенность, что он вообще поплывёт? — спросил Рагнир.

— Всё дело в правильном дереве, — Верега подобрал валяющийся рядом округлый сосновый спил и кинул тот в реку. Смотри, если дерево погружается в воду не больше чем наполовину, то это есть подходящее дерево. Опыт! Сам себе поражаюсь… Ну, откуда в столь бесподобном теле ещё и столь незаурядный ум!

— Да, уж, от скромности ты, мой незаурядный друг, явно не умрёшь, — смеясь проговорил Габринус. Ну, что, на сегодня, я полагаю, всё…, да и проголодались мы все уже весьма изрядно.

— Это, уж, точно, приободрился Верега. Рагнир, подкинь-ка дровишек в костёр, а то он что-то слегка заскучал…, я же в качестве заключительного аккорда сегодняшнего благословенного дня, шесты нам пойду вырежу,…нужно будет обжечь их для завтрашнего сплавления.

Вернулся он через полчаса, неся с собой четыре жерди, длиною с плот, толстые концы которых друзья совместными усилиями тут же обожгли в огне и отложили в сторону, как и всю накопившуюся за день усталость. Ощущение не зря прожитого дня убаюкивало и успокаивало их взбудораженную нервную систему, привнося в вечерний отдых нотки тягучего приятного блаженства. На костре неспешно пыхтел котелок со сладким крепким чаем, вяленая оленина радовала вкусовые рецепторы, а уютное дружеское молчание благоволило размеренному течению мыслительных процессов, и наши путешественники, поддавшись очарованию такой ненавязчивой атмосферы, в конце концов расслабились. До заката оставалось еще пару часов, спать вроде пока никому не хотелось, тогда Верега, не привыкший долго сидеть без дела, собрал в кучу множество оставшихся после постройки плота тонких веток, взял посудину, в которой они готовили еду, и начал оплетать её ими, превращая в некое подобие корзины.

— Тебе помочь? — спросил Рагнир.

— Нет, мне в радость. Я в своей стихии. Это моя вотчина. И помощи здесь мне не требуется, благодарю.

Спустя некоторое время, всемогущий повелитель своей вотчины вытащил из создаваемой конструкции оплетаемую основу и слегка заузил отверстие. В получившемся горлышке он соорудил что-то вроде дверки, открывающейся внутрь и постоянно находящейся с помощью стопоров в полузакрытом состоянии. Через сию дверку, по его задумке, рыба должна была свободно проникать внутрь, а вот выбраться обратно уже не могла. Закончив с этим, Верега побросал внутрь новоявленной емкости всё съедобное содержимое своих карманов: тут были и крошки, и зерна, даже кусочек несъеденной оленины пошёл в ход, затем он привязал к ней длинную веревку, свободный конец которой прикрепил к стоящему рядом с водой плоту, после чего, чуть поднатужившись, забросил импровизированную корзину подальше в реку. Друзья же его, с комфортом расположившиеся возле костра, внимательно следили за разворачивающимся у них на глазах увлекательным действом.

— Ты, я вижу, никак не уймёшься, — улыбаясь, констатировал Габринус.

— Завтра ещё спасибо мне скажете за мою энергичность.

— Нелегко быть благодарным, когда друг твой не дозволяет помочь себе в его начинаниях…, особенно когда эти начинания целью своей имеют всеобщую пользу. Таково уж свойство всех Благородных Душ — нам ничего не надо даром. Ты ведь и сам, друже мой, я уверен, так чувствуешь. Когда тебе помогают в чём-то или преподносят подарок, всегда же хочется какимнибудь образом достойно отдарить этого человека, что-то хорошее сделать ему в ответ. Только чернь любит получать всё нахаляву. А ты, друг мой, излишне самостоятельный, трудился сегодня, без всякого преувеличения, аки Титан, Батыр или Герой былинный. Так почему не позволяешь нам помочь тебе хоть в малом, чтобы почувствовать сопричастность свою к твоим безусловно великим свершениям…, почему не позволяешь разделить тяжесть трудов твоих праведных и смягчить, тем самым, Совести нашей болезненные укоры.

— Рад, конечно, что вы, други мои словоохотливые, столь высоко оценили потуги мои сегодняшние, — расхохотался Верега. Но, послушайте, дайте и мне познать Вершину Величия своего и насладиться самосозерцанием себя в этом моменте. Мне действительно приятно быть первым там, где я могу использовать все Знания свои и Умения, где я вполне себе компетентен и самодостаточен, где я могу поднять вес, что будет не по силам многим другим…, а если же сие ещё и пойдёт на пользу вам, братья мои, Совестью изрядно наделённые, то Радость верного сотоварища вашего усилится многократно. И поймите, я ни в коей мере не хотел уязвить Гордости вашей трепетной, продемонстрировав сегодня Силу свою могучую и неутомимость, познания свои обширные и скромность безграничную… Ведь счастлив я дарить их вам.

— Ну, раз мотивы твои столь благородны, то позволяем тебе усладить Душу свою нелёгким трудом во благо похода нашего общего.

— Воистину!

Тем временем Солнце опустилось за горизонт, знаменуя конец этого дня и неся свет свой другому, нижнему миру, под сенью которого взращиваются под стать нам достойные противники наши. Обычные звуки смолкли, но обрели силу иные, ночные звуки…, слышнее стал шум ручьёв, шелест листьев, дуновение Ветра, на небосклоне взошла блистающая серебром Луна, и место стоянки друзей накрыло шатром из мириадов Звёзд, рассыпавших завораживающее холодное сияние своё среди чернеющей мглы ночи.

— До чего же красиво, — выдохнул Рагнир.

— Да…, к этому невозможно привыкнуть.

— Подумать только, как дневному небу удается скрывать такое… Целый мир, прячущийся за ослепительно ярким светом Солнца.

— Мир глубок и неоднозначен…, также, как и сам человек…, также, как и его поступки. Запомни, не бывает поступков абсолютно хороших или абсолютно плохих. Многие видят только одну сторону Правды, а ведь у каждого она своя. Вроде, посмотришь на человека и видишь, что поступает он неправильно, но стоит только изменить угол зрения, изменить точку обзора, и оценка твоя может поменяться…, немного поменяться или же полностью перевернуть тебе восприятие ситуации. Никогда ещё абсолютная однозначность толкования не приводила к истине. А в человеке, даже самом злом, на твой взгляд, может быть сокрыто столько достоинств, столько душевных сокровищ, о которых ни он сам, ни окружающие его люди просто не догадываются. Присмотрись к людям повнимательнее, и ты найдешь заросли добродетелей и тысячи поводов любить и уважать их. Выходи из плена стереотипов и навязанных тебе суждений, вдыхай полной грудью чистый, суровый, свежий Ветер, вон из удушливого смрада чужих мнений, прочь от гнилостного запаха разлагающихся душ, доверься себе, своему Чутью, Крови своей, в ней Сила и Мудрость Предков твоих, тебе стоит лишь прислушаться… Подумай…, разве всё, что говорят тебе…, чему учат тебя — Правда…? Взять к примеру Любовь к Людям…, Любовь к Человеку…, разве должна она непременно выражаться в сострадании к нему…, разве это крест, к которому пригвождают всех, кто любит людей…? Нет, говорю я тебе, Любовь выше всего этого, выше любого сострадания и выше любой жалости, ибо она хочет создать то, что любит…, то, что видит…, то, во что верит…, даже если для самого человека это пока не очевидно — она хочет создать Будущего Достойного Человека, и для этого она будет делать всё, что требуется…, она будет делать всё, чтобы приблизить миг его триумфа. Вот, взгляни на себя…, ты испытываешь сострадание к людям, и это есть хорошо, это говорит о том, что не стал ты ещё циником с холодной и безжалостной змеиной душой…, но прими совет старика…, смотри, не захлебнись в нём…, смотри не захлебнись в сострадании своём…, ибо приведёт это только к величайшей глупости твоей…, учись всегда правильно расставлять приоритеты и соизмерять последствия своих решений. Будущему Достойному Человеку, Человеку с большой буквы, нужны Воины с непреклонные душой, а не маленькие жалостливые девочки, трогательно подтирающие слюни за пухлыми изнеженными душонками…, нужны Мужество и Храбрость, а не малодушие и трусость, чтобы сделать то, что должно…, чтобы сделать то, что необходимо… И если ты действительно любишь людей…, если твоя Цель — сделать мир лучше, ты должен, и ты обязан быть твёрд и видеть не только то, что лежит на поверхности…, но и читать в глубине Человеческих Душ.

— Ладно, сотоварищи мои, звёзды звёздами, но и время для отдохновения нашего выделять нужно, — зевая посетовал Верега.

— Согласен, всем спать. Утро вечера мудренее.

Второй день путешествия подошёл к концу.

.***

Проснувшись, Рагнир подошёл к реке, чтобы умыться. Над её поверхностью висела густая молочно-белая, похожая на вату, полоска утреннего тумана. Тонкие лучи пробуждающейся Зари, искрящиеся от преломления в незаметных глазу капельках влаги, яркими стрелами пробивали себе путь в утренней предрассветной дымке. Юноша запустил руки в холодную, почти ледяную, воду и омыл ею своё лицо…, та слегка пахла тиной, но освежала превосходно. Набрав котелок для чая, Рагнир собрался было идти назад, но увидел приближающегося к нему Верегу.

— Ну-с, посмотрим, что преподнесла нам река, — и, заразительно потянувшись, знатный кораблестроитель энергично стал вытаскивать заброшенную с вечера корзинку. А преподнесла нам река…, река преподнесла нам… ого-го, что она нам преподнесла! — вырвалось у него. Даже я не ожидал такого, — плетёная ёмкость была больше, чем наполовину, забита мелкими юркими рыбёшками. Похоже, Духи Реки благоволят нам — сегодня нам выпал шанс отведать наивкуснейшей копчёной живности. Рагнир, ольхи я здесь вроде не наблюдаю, а вот осина, вижу, растёт прямо за твоей спиной…, короче, нам нужно пару веточек.

— Понял, сделаем.

Осторожно срезав несколько тонких ветвей, юный падаван прикрыл место среза мхом, и друзья с добычей отправились будить Габринуса… Но будить того не пришлось, он уже проснулся и раздувал огонь.

— А вы, я смотрю, особо не торопились, — улыбнулся седовласый лекарь.

— На то была причина, — и Верега поднял вверх корзину, полную копошащейся рыбы.

— И кто же, позвольте узнать, всю эту радость чистить будет — подмигнул Габринус.

— Ну, даже не знаю…, есть какие-нибудь идеи…, быть может, доверим эту честь Рагниру, чтобы Жизнь мёдом не казалась, ведь, как ты там говоришь…, мы рады всему, что закаляет…

— А то, конечно, рады! Безмерно, я бы даже добавил!

— Да, уж, как ни странно, но речи ваши, дедовщиной откровенно попахивающие, неожиданностью для меня, увы, не стали, — вздохнул Рагнир и принялся за чистку рыбы.

Верега же, тем временем, с каким-то странным упоением резал на сантиметровые кругляшки веточки осины и кидал те на дно котелка. Покончив с сим занимательным процессом, он разложил поверх древесных фрагментов уже очищенную и натёртую солью рыбу, закрыл все это дело крышкой и поставил на огонь. Бесподобные ароматные флюиды стали настойчиво заполнять окружающий воздух. Через пятнадцать-двадцать минут ожидания друзья, уже будучи не в силах терпеть и распираемые до невозможности голодным любопытством, с жаром распахнули импровизированную коптильню и тут же всем гуртом одновременно нырнули в неё своими алчущими взорами. Картина, представшая пред ними, оказалась достойной их тяжким томлениям: рыба обзавелась насыщенным бронзовым загаром и столь восхитительным амбре, что повара-самоучки практически захлебнулись потоком исторгающейся из слюнных желёз жидкости. С трудом сглотнув весь ёе немалый объем, наша нетерпеливая троица, несмотря на то, что рыба была очень горячая, принялась ту моментально разделывать на ближайших к костру остатках брёвен и жадно поглощать не успевающие ещё остывать куски.

— Да, Верега, надо признать, вчера ты был абсолютно прав. Сегодня я с превеликим удовольствием приношу тебе, о, воплощение вселенской проницательности и безбрежной житейской мудрости, огромную благодарность за проявленную прошлым вечером исключительную энергичность, невероятную прозорливость и чуткое понимание потребностей сотоварищей своих, не обладающих, как оказалось, и долей всей полноты громады опыта твоего и навыков необходимых. В свою же очередь, предлагаю вам, любезные сотрапезники мои, утолить чувства наши, в пути слегка поистаскавшиеся, в сие чудесное утро не чаем, как обычно, а превосходным крепким кофе из тайных моих запасов.

И Габринус, во внезапном порыве щедрости, достал из своего ранца небольшой холщовый мешочек, до верху забитый обжаренными зернами. Измельчив часть их в ступке и немного прокалив на костре, он залил получившийся порошок холодной водой, добавил сахар и поставил на огонь. Доведя напиток несколько раз практически до кипения, человек огромной Души, разлил тот по небольшим костяным кружечкам и осторожно передал друзьям.

— Знаете, а утро неплохо начинается, — порадовался Верега, пробуя приготовленный кофе.

— Ну, и как…? — поинтересовался Габринус, всем своим видом внимая только-только готовящейся обрести звучание похвале.

— Главное, много…, — ободряющим голосом ответил его друг.

— Ну, а тебе как…?…Ты же не разочаруешь старого седого лекаря!? Можешь не стесняться в нескончаемом количестве комплиментов.

— Нет, ну, конечно, то, что кофе так мало, несомненно придает ему определённый шарм…, и, вероятно, это обстоятельство должно, по всей видимости, повышать ценность сего напитка…, но, положа руку на сердце и ни в коей мере не желая никого обидеть, — Рагнир красноречиво посмотрел на учителя, — не нравится он мне, и всё тут.

— Слова не мальчика, но мужа! Горжусь тобой!…И тобой, Верега, кстати, тоже. Я рад, други мои бескомпромиссные, что у вас столь взыскательный вкус, и вы не стесняетесь выражать его, возражая мне даже в выборе напитков, и происходит сие, несмотря на то, что глыба интеллекта моего и гора непререкаемого авторитета грозной тучей нависает над головами вашими, — разулыбался Габринус. Всё одинаково приемлемо для еды — это мнение свойственно, разве что свиньям! Всегда оценивайте и вырабатывайте свой собственный вкус, отличный от других, как в еде, так и в жизни, и никогда не стыдитесь его. Создавайте свои ценности, свои понятия Добра и Зла, развивайтесь, совершенствуйтесь, это ваша Жизнь, только ваша, и только вы несёте за неё ответственность. Запомните, если вы не решите и не оцените, то решат и оценят за вас, а последствия будете расхлёбывать именно вы, поэтому никогда и никому не позволяйте управлять вашей собственной Жизнью, даже если ума и опыта у них палата… Вместо этого, лучше ошибайтесь сами, падайте сами, набивайте себе шишки и не вздумайте бояться этого…, в вас есть абсолютно всё, чтобы достойно встречать удары Судьбы, чтобы подняться после каждого из них, в том числе и самого сокрушительного, ведь вся Мощь и Сила, всё Мужество и непоколебимый Дух Предков Ваших — всё это неразрывно вплетено в вас, это ваша неотъемлемая часть,…к тому же, научившись вставать, вам уже будут не страшны никакие падения, а любые трудности будут вас только закалять и преподносить в качестве Дара бесценную возможность проявить себя, что, в конечном итоге, позволит будущему безусловному и неизбежному Величию вашему, наконец-то, принять достойного отпрыска в свои объятия. И ещё, запомните, оставайтесь всегда самими собой — это и есть наипервейшая основа и залог настоящего неподдельного Счастья. Делайте всегда то, чего жаждет истинное нутро ваше…, если же заметите вы, что вкус ваш кому-то не по нраву…, ну, что ж, какое вам до этого дело? Поверьте мне…, и на самые редкие лакомства всегда найдётся свой ценитель.

— Ну, а если, предположим, меня подмывает совершить злое деяние, что я должен сделать…? Поддаться ему или же сопротивляться сему желанию?

— Мы уже касались подобного вопроса. Во-первых, следует понять, сам ли ты определил, что сие деяние — есть зло…, является ли это решение полноправным и независимым вердиктом Совести твоей…? Или же всё-таки в критерии разделения поступков на добрые и злые вмешались догмы, навязанные тебе обществом…? В том случае, если полученные выводы были сформированы под влиянием указующих норм и принципов дня сегодняшнего, то просто отбрось те в сторону и загляни внутрь себя самого, проведя собственную всестороннюю их оценку, ведь это твоя Жизнь, и только ты устанавливаешь в ней правила. А Добро и Зло, как я уже и говорил, — всего лишь обыкновенные символы и преходящие понятия. Допустим, сейчас один поступок считается Злом, но завтра он же будет представлять из себя несомненный и безоговорочный оплот самого что ни на есть Добра и классифицироваться как бастион истинной добродетели. Поэтому, запомни, ты всегда сам должен формировать свой мир, сам должен определять возможность реализации в нём тех или иных поступков, своими категориями Добра и Зла при этом оперировать…, должен создавать свои Ценности и жить, всегда ориентируясь только на показания своего собственного внутреннего компаса — Совести, и никак иначе. Да, вполне вероятно, что показания его будут довольно часто совпадать с общепризнанными, и сие есть хорошо, но это вовсе не будет означать, что все истины нашего времени, пусть им и тысяча лет, и покрылись они уже налётом благородной плесени…, как будто плесень действительно может облагородить…, нужно принимать как данность, к тому же следует учитывать, что миром сейчас правят далеко не самые чистые и здоровые Души. Ну, а теперь, задумайся вот над чем…, если твоя породистая и без всякого сомнения благородная натура чувствует, что планируемый поступок — Зло…, но, понимая и принимая это, всё равно не отказывается от возможности его дальнейшего воплощения, то есть в прицел Совести твоей он попадает лишь отчасти, и причиняемое в данном случае Зло рассматривается тобой скорее, как вынужденное, и, в какой-то мере, даже оправдываемое событие…, оправдываемое, конечно же, не людьми…, в особенности являющимися жертвами его…, хотя, кто знает…, но, прежде всего, самой Жизнью…, и свершение оного кажется бескорыстию твоему правильным шагом, так как конечная цель видится тебе довольно ясно, и Цель эта — Благо. В таком случае, я говорю тебе, не сопротивляйся порывам дерзновенным своим и делай то, что задумал, в надежде, что будущее всё же найдёт и для тебя определённую толику оправдания…, если же нет…, не страшно, твоих собственных Сил, чтобы принять все последствия своих решений, у тебя, друг мой, более, чем достаточно. Поверь мне, их точно хватит, чтобы, свершив то, что было необходимо…, то, что считал ты правильным, не дать погрязнуть себе в трясине уничтожающего самобичевания и позволить Духу своему взлететь над зыбучими песками нелепых саможалений и жалких самопоглаживаний, не растеряв при этом и малой крупицы завоёванного тобой в нелёгкой борьбе драгоценного Счастья,…их определённо хватит, чтобы расчистить Путь свой от тысяч подстерегающих тебя коварных сомнений и сотен связывающих свободный полёт познающей мысли душевных терзаний, встряхнуться, взъерошить чуб, наполнить грудь чистым свежим морозным воздухом и двинуться дальше по Великому Пути Созидания и Развития. Кстати, заметь, вариант, в котором ты просто сдался, задвинул куда подальше тревожащие Душу вопросы и безвольно плывёшь по течению, я даже не рассматриваю…, по причине полной абсурдности сего предположения…, не та у нас с тобой порода, брат, слишком многое нам дано, чтобы мы избегали ответственности. Ну, а теперь, давай подведём некий итог всему вышесказанному: определяющим фактором в реализации своих желаний для по-настоящему сильного человека, каким ты без всякой доли иронии и являешься, должен стать видимый их конечный результат, а именно будущее Всеобщее Благо, ни больше и ни меньше…, и происходить сей процесс обязан при выполнении лишь одного непременного условия — невинности испытываемых тобой чувств. Это условие я упомянул далеко не просто так…, в нём таится огромная для нас опасность…, пойми, если вдруг кто-то начинает искать в общем благе собственную выгоду, то становится сие началом его саморазрушения и предвестником грядущего краха когда-то могучей и непоколебимой веры в самого себя и в своё, озаряемое этой верой, светлое и счастливое будущее, Совесть ведь никто не отменял… И остановить сей процесс, в случае его запуска, будет весьма и весьма затруднительно, хотя, в принципе, и возможно…, нет на свете ничего невозможного. Вот ещё что…, надо признать, есть люди, которые лишь через Зло способны прийти к полному осознанию своего, пусть и несколько витиеватого Пути Развития. Они незримо чувствуют, как должны жить, достойная их цель витает в воздухе, но не могут они до неё дотянуться, не могут ухватить её, а вокруг все твердят им, что делать, к чему стремиться, чего желать, навязывают свои личные убеждения и истины, быть может, в какой-то мере и правильные…, но, увы, не становятся они их собственными, не чувствуют они сродства к ним, и потому не может никакая созидающая мысль укорениться в их скудной закисленной почве. А между тем злой поступок всё горит и чешется, и все мысли их целиком заполняет,…заполняет, не оставляя ничего, кроме этого въедливого и никогда непрекращающегося зуда, не дающего не то чтобы увидеть, а даже представить себе какой-нибудь мало-мальской возможности вырваться из его удушающего плена. Ну, и о каком, скажите мне, развитии тут вообще может идти речь…? Так поддайтесь же ему, наконец, — говорю я им, — вскройте уже свой нарыв и успокойтесь, ведь любое злое деяние в итоге всё равно послужит Добру, отвернёт оно от неправильного пути огромное количество людей, нарезающих затейливые фигуры по периметру вашего жизненного пространства…, всколыхнет неприятие его их застывшие в болотной трясине Души, выведет те с мелководья на достойную глубину и отвесит со всей возможной страстью столь необходимый им пинок, от которого вновь разгорится жаркое кроваво-красное пламя их уже было практически погасшего развития, и восстанет тогда из пепла в ореоле сияющей Славы дремлющий Дух их Великих Предков, и Солнце взойдёт у них над головами, и Луна обратит на них свой благостный взор, а Звёзды воспоют в одах Радости… Ой, пардон…, что-то опять я слегка увлекся… Ну-с, продолжим…, Злодейство…, ах, да…, если, уж, без него никак, то прошу, не вздумайте делить его на несколько мелких в глупом убеждении, что несколько меньших зол избавят вас от желания большого Зла,…нет не избавят,…смахните уже с доски всё то, что является камнем преткновения к дальнейшему Развитию вашему, освободитесь, разорвите сковывающие вас цепи и выпустите на свободу Величие Духа своего и дарованную вам огромную Силу…, а когда пробьёт час Злодеяния вашего, то примите его,…осознайте его,…скажите себе, что это именно то, чего желал я тогда, это именно то, чего хотела Воля моя…, затем оцените поступок свой…, осудите себя за него… и примите от самого себя наказание, ведь наказание есть неотъемлемые Честь и Право для любого преступника, и тогда сможете возвыситься вы над поступком своим и получить столь долгожданное успокоение,…момент же сей станет одним из высших в вашей Жизни. И поймите, я ни в коем случае не оправдываю вас, я не оправдываю злое…, я лишь хочу показать, что и у вас есть свой собственный путь к Величию…, Путь, осенённый созидающей мыслью, Путь Развития, который вне всякого сомнения послужит ступенью к Будущему Достойному Человеку, ведь к нему ведут тысячи широких дорог и миллионы малозаметных тропинок, и нет какого-то одного правильного маршрута, у каждого он свой. И знайте, конечно, никакое наказание не сотрёт свершенного вами, не уберёт вину с лица вашего, но не вздумайте бояться поступка своего, не становитесь курицей, чей разум гипнотически застывает, когда палач, прежде, чем отрубить голову, проводит блестящим лезвием топора перед её глазами. Вы совершили то, что совершили, чего желало нутро ваше, чего хотела Воля ваша. Этого не изменить. Пусть же послужит деяние сие Добру и становлению лучшего человека, а осознание последствий его, как своеобразного блага, позволит вашей тревожной мечущейся душевной субстанции, наконец-то, ощутить под ногами настоящую твёрдую землю верно выбранного жизненного пути. Вот такое вот вам моё наставление… И ещё, Рагнир, не думай, что каждый, кто идёт по Пути Развития и Созидания, вышагивает лишь посреди кустовых роз Добра. Добра не существует без Зла…, они взаимосвязаны и тесно переплетены друг с другом. Все, кто хочет созидать и развиваться, хотят Власти, как бы отталкивающе это на первый взгляд ни звучало, хотят установить доктрину свою повсеместно, хотят создать достойный себя мир, перед которым смогли бы преклонить колени…, но чтобы создать его, они будут вынуждены разрушить старый, и неважно, частично или полностью, чтобы уже на его основе или же на обломках оного творить и взращивать своё собственное любимое детище. Пойми, ну, не смогут две равновеликие силы с пересекающимися интересами мирно сосуществовать друг с другом на одной территории…, да и не нужно это Жизни…, противоречит сие самой её концепции, противоречит самому её смыслу. Все творцы нового, все без исключения, просто говоря о своих истинах, о своих ценностях, о своих понятиях Добра и Зла, по сути, уже противопоставляют их старым убеждениям, то есть, пусть даже в большинстве случаев и неосознанно, но со всей определённостью пытаются разрушить последние…, пытаются обратить те в прах, верша этим над ними своё самое настоящее насилие, иными словами, творят Зло, но во Зле этом заложено и подлинное Благо, ведь даёт оно росток будущему и неизбежному Развитию нашему, таким образом, постоянная борьба Добра и Зла — это и есть истинная основа Жизни, именно Борьба их, кто бы что ни говорил, а посему Добро необходимо Жизни в той же мере что и Зло, и Природа как высшее олицетворение её Мудрости — яркое тому доказательство, там Зло всегда служит Развитию и Высшему Благу. Без Зла Добро дряхлеет, мельчает и вырождается. Волки вырезают слабых и больных овец в стаде, благодаря чему здоровое стадо живёт. Но в любой настоящей борьбе необходим баланс сил, то есть противники должны быть примерно равны, или, если использовать тот же образный ряд, в стаде должно быть достаточное количество здоровых баранов с крепкими рогами, способных дать достойный отпор хищникам…, в противном же случае всё это перестанет быть борьбой, красивой и выразительной, и превратится в обыкновенную бойню, в которой рано или поздно будут гибнуть все: и овцы с баранами, и волки, так как последним из-за свойственной им ненасытности вскоре придётся вспомнить, что такое нестерпимое чувство голода. А наша с вами Жизнь, как и любая настоящая Борьба, согласитесь, всё-таки невероятно красива…, красива в бунтующем противоборстве, положенном в её основу…, в безжалостной войне определяющих понятий, в смертельных поединках достойнейших Врагов, и не стоит принижать её слабостью своей и жалким малодушием, сильные свежие могучие Ветры нужны ей по обе стороны баррикад…, способные буйствовать и низвергать потоки, нужны крепкие поджарые Воины, что в силах разрушать скалы, а не пришибленные инфантильные создания, наложившие вечный целибат на мужественность свою и начинающие трясти нижней губой при малейшем, даже воображаемом, подозрении на опасность. Так вот, если захочешь ты полнее прочувствовать суть самой Жизни, а я уверен, что ты не преминёшь обогатить себя сим Сокровенным Знанием, — улыбнулся Габринус, — … если захочешь соприкоснуться с Мощью и Величием Духа её, если страстно возжелаешь ощутить жар дыхания её на коже своей, то всё, что тебе будет нужно, так это задать себе простой вопрос: что есть Красота…? Откуда она проистекает…, где её истоки…, в чём они…? Слегка поразмыслив, ты поймёшь, что проявляется она в тот момент, когда некая огромная Сила, этиология её здесь не столь важна…, это может быть и Сила Духа, и Любовь, и Мужество, и Верность, или любой другой её спектр, но, главное, когда Сила эта, превосходящая и самодовлеющая, оказывая милость, нисходит в видимое пространство, то именно в этот самый миг мы и начинаем всем своим существом ощущать подлинную мелодию Красоты…, мелодию, которой преисполнены Горы, встающие непреодолимой стеной на пути ярости разнузданной стихии…, мелодию, которой пропитаны уже пожившие ветви кустарника, насильно изгибающие себя дугой в сторону от живительного света Солнца, дабы дать возможность окрепнуть ещё только начинающей свой Путь молодой и зелёной поросли…, мелодию, которую вбирает в себя улыбка матери, при взгляде на своё набирающее Силу чадо…, — вот такое вот снисхождение Силы и зовётся у нас Красотой… Внесу, наверное, ещё пару штрихов к сему портрету,… лучшего понимания твоего для… Когда сильный человек, пресытившись Силой и Могучестью своей, снисходителен к более слабому, то лишь тогда раскрываются в полной мере все грани Красоты его и Благородства; когда же, в противоположность сему, слабый, мня себя сильным, тешится над ещё более слабым, то в этом случае наружу лезет одно жалкое и неприглядное безобразие его. Поэтому, друг мой…, Всегда и при любых обстоятельствах Свято Храни Героя в Сердце своём, Героя, Сильного Духом и Непреклонного, Храни его как Высшую Надежду свою, и никогда, слышишь меня, не вздумай терять присущего тебе Благородства…, ведь пока его ощущаешь ты, чувствуют его и остальные. Да, быть может, всем мешает Благородный, всем стоит он поперёк дороги, всех нервирует, ведь новое хочет создать он, тогда как те, кто кормится в настоящем и имеет здесь хоть толику власти, старое жаждут сохранить, и даже когда они поднимают лик его на знамена свои, то является это не чем иным, как обыкновенной попыткой убрать преграду с собственного пути. Возможно, когда-то и были сии представители рода человеческого созидателями, точнее не они, а Предки их, Силой Меча и Слова нарождавшие свой мир…, Королями и Князьями, Царями и Конунгами были они, утверждавшими железной рукой повсюду Волю свою, сами были властители эти в ответе за свой народ, и головы они свои складывали за свои убеждения, именно свои головы, а не подставляли под топор чужие. Но не достоин стал сейчас народ таких Королей, обмельчало нынешнее племя, чернь повсюду, куда ни глянь, чернь внизу, чернь наверху, марширует длинными стройными рядами справа и слева от нас, ничего не жаждущая, акромя собственного комфорта, — жалкое зрелище, тощие чахоточные душонки. Все равны, как на подбор, с одинаковыми мелкими навязанными желаниями, в безумном самодовольстве мнящие себя славными продолжателями Великих Пращуров своих. Не понимают они, что разложилось уже величие их, сгнило под тяжестью лет, опарыши завелись в когда-то сильном и могучем теле, мелочное благоразумие трусов и боязливая осмотрительность возобладали над Гордым Сильным и Дерзновенным Духом, а Мужество и Храбрость сменилось жалким звоном монет. Но, помяните Слово моё, грядёт суровый свежий Северный Ветер, снесёт он яростными порывами своими ваше чванливое самодовольство, бичём Гнева своего сотрёт напыщенность с ваших напомаженных и лживых физиономий, Диким Табуном пронесётся он по вашим жалким угодьям, и земля задрожит у вас под ногами, и небо опрокинется на головы ваши, пока не придёте вы, наконец, в себя, и не почувствуете на кончике языка своего истинный вкус настоящей, стоящей, Жизни…, пока не разгорится бушующее Созидающее Пламя в Душах ваших…, и не обратится блеяние ваше яростным рыком Льва.

— Эк, тебя, брат, понесло…, тише, тише, спокойнее…, а то как-то страшновато становится.

— Да, уж, чего-то я и впрямь разошёлся…, но основную мысль мою, надеюсь, вы уловили?

— А то! — разулыбался Верега, — после такого душещипательного монолога каждый уловит…, даже глухой, мне кажется, всё уяснит, следя за грозно накатывающими волнами твоей жизнеутверждающей жестикуляции…, сверкающие же праведным гневом глаза, метающие повсюду сотни агрессивных молний из-под арочных перекрытий дерзко взлохмаченных бровей, я уверен, уж, точно разогнали у нас с Рагниром последние сомнения в смысле сказанного. В общем, друг ты наш велеречивый, не волнуйся, мы вполне себе чётко осознали, что гнев твой непримиримый покажет всем этим зажравшимся и обрюзгшим тварям настоящую мать кузькиной матери.

— Только не гнев мой, а Великая Любовь наша к Человеку, к будущему достойному Человеку, предпосылки к которому так часто и с таким огромным трудом приходится выковыривать из некогда Могучих Душ сегодняшнего обленившегося и заплывшего жиром сброда, но в целом — да.

— Ладно, братушки, измышлениями своими поделились, пора бы и в путь собираться.

И Верега, осторожно вылив остатки своего кофе в реку, в качестве платы тамошним Духам, стал потихоньку укладывать оснастку на плот. К нему тут же присоединились друзья. Дело сразу же пошло гораздо веселее, и вскоре, погрузив все вещи вместе с неиспользованными дровами и зачем-то взятой опытным рекопроходцем огромной мохнатой верхушкой сосны, занявшей в конечном счете добрую треть всей полезной площади судна, путешественники при помощи шестов отошли от берега и направили своё детище к середине великой водной артерии сей благословенной местности. Здесь оно тут же оказалось подхваченным её, пусть и не очень быстрым, но всё же течением и радостно устремилось вперёд, навстречу познанию Пути, ему уготованному.

— А всё-таки он плавает! — воскликнул Рагнир.

— Ещё бы, — довольно крякнул Верега. Ваши сомнения глубоко ранят мою утончённую Душу, — и его глаза в притворной обиде скосились чуть вбок.

— Ну, что я могу сказать…, молодец, дружище! Только я всё же никак не могу взять в толк, зачем нам нужна эта мохнатая ветка?

— А это, други мои незабвенные, наш подводный парус. Течение здесь, как вы уже успели заметить, не отличается особой резвостью, однако, с помощью вот такой вот мохнатой ветки мы сможем существенно увеличить скорость нашего перемещения.

И Верега, чтобы долго не рассусоливать, быстро привязал один конец верёвки к сему произведению природного творчества, другой же её конец он закрепил в носовой части плота, затем скинул весь полученный конструктив в воду и стал постепенно стравливать связующий элемент, подбирая тому оптимальную длину по силе натяжения, с которой подводное течение уносило вперёд его обворожительную древесную икебану.

— Вуоля! Течение сосновую макушку увлекает и наш плотик подгоняет, он бежит себе в волнах на подводных парусах!

— Да, ты просто кладезь по мореходству!

— Не буду хвастать, но да. К чему скромность…, супротив фактов не попрёшь.

Ободрённый похвалой Верега продолжил:

— Я ещё и не такие плоты могу строить…, могу и с гребями, и с подгребицами, и рубленые в замок без веревок и…

— Верим, верим, — успокоил его Габринус. Подвезло нам с тобой.

— Да, уж, черпайте Знания мои глубинные да Удаль молодецкую из закромов ума великого да тела ретивого. Рад делиться ими с вами, други вы мои верные.

— Нет предела дарящей добродетели твоей, — вторили ему друзья, — золотоносный ты наш. Да не охладеет рука дарящего с течением времени, да не сомкнется отверстая твоя ладонь, и да не отвернётся лицо твое луноликое от взыскующих к Мудрости твоей, о, бесподобный…

— Ну, полно те, полно те, — засмущался великий мореход, робко опустив глаза. Довольно пока, приберегите своё красноречие для последующих заслуг моих, а то растратите всё…, что тогда будет согревать Душу мою тёмными промозглыми вечерами.

Красноречие наше — это неиссякаемый источник, который со временем становится лишь полнее и плодоноснее, оно, как виноградная гроздь, что, наливаясь живительным нектаром, становится всё темнее и слаще.

— Восторги чувствую заранее! Надеюсь я на вас и уповаю. А всё-таки согласитесь, неплохо мы идём.

Плот действительно двигался довольно быстро, и друзья, с комфортом разместившиеся на нём, мало-помалу расслабились, вверились течению и принялись наслаждаться незапланированным, а потому гораздо более трогающим Душу, речным круизом.

— Смотри, Верега, как бы не взяли мы в привычку пользоваться Знаниями твоими, как бы не приохотились мы преодолевать расстояния вот так, с удобством, не прилагая особенных к тому усилий…, смотри, ведь разучимся думать самостоятельно, разленимся, и усохнет тогда наш пытливый мозг, скукожится его великая упругая субстанция, и желания наши буреподобные стихнут над водной гладью. Ох, и опасно для взбирающегося на Высоту свою, постоянно карабкаться на плечах другого, на чужом Знании и Опыте, ведь достигнув вершины и спрыгнув с них, можно начать спотыкаться даже на ровной поверхности. Уют и комфорт не одного сильного Воина превратил в пузатого, ни на что не годного торгаша своими былыми заслугами, и не одна Великая Империя пала под натиском вкусной обильной и доступной пищи, получение которой не требует от человека трудиться в поте лица. Такова стратегия коварных ворогов наших, жалких проходимцев, мытарей и барыг, тщедушных и жаждущих власти — дать сильным и поджарым воинам, способным на Великие Свершения, удовлетворение всех их основных потребностей: вкусно есть, сладко пить, любить женщин, а самое главное, для получения этого ровным счётом ничего не делать; казалось бы, ради такой перспективы большинство воинов и сражается, дабы завоевать себе место под Солнцем,…а тут вдруг…, вся эта нечаянная радость нежданно-негаданно целиком и полностью обрушивается прямо на их недоумевающие головы…, конечно же, у подавляющего большинства апологетов ратного искусства, опешивших от полноты нахлынувших на них чувств и такого ассортимента внезапно дарованной им потребительской корзины, сносит крышу и создается вполне себе закономерная иллюзия достижения поставленной цели,…иллюзия столь долгожданного и, наконец-то, обретённого счастья. Но что же происходит потом…? А происходит вот что… Здоровое и боеспособное войско постепенно превращается сначала в развращённую и разнузданную толпу разбойников, пороки последних рвутся из мрачных глубин их тёмных подземелий наружу, вызывая жгучую ненависть у тех, кто трудится ради обеспечения оных благами цивилизации, все желания этой, пока ещё воинствующей, братии предусмотрительно предугадываются правящей верхушкой того самого «обслуживающего персонала», последовательно замещаясь другими, всё более мелкими и более жалкими, и, наконец, уже этот сброд, по-другому его теперь назвать и язык не повернётся, не имеющий ни достойных желаний, ни ценностей, ни целей, просто порабощается заботливыми торгашами, подпадая под власть их завистливых тщеславных и мстительных натур. А со всеми несогласными, кого ещё не до конца развратила сытая жизнь, жестоко расправляются все те, кто обслуживал их когда-то, создавая им ту самую сладкую жизнь, эту dolce vita, ведь ненависти накопилось достаточно…, а воины уже перестали быть Воинами. Поэтому я призываю вас, братья мои по оружию, не переставайте желать, желать большего, в этом и проявляется Любовь ваша к будущему достойному Человеку, к Развитию и Созиданию, Любовь к самой Жизни. Всегда помните Цели свои Великие и никогда не идите ни на какие компромиссы…, — мелочно торговаться за власть, а тем более за власть над собственной Жизнью — это удел лишь черни,…не забывайте, кто вы есть,…будьте же всегда достойны Великих Пращуров Ваших и не позволяйте дать себе то, что вы способны взять самостоятельно…, то, что вы способны взять Силой. Хвала всему тому, что даётся нам с огромным трудом.

— Ох, и люблю я слушать речи твои ободряющие, Габринус…, прямо заслушиваюсь…, такое чувство, будто даже ржавчина слезает с доспехов юности моей, и потрёпанные суставные сумки вновь начинает заполнять свежая синовиальная жидкость, а мышцы могучие — горячая молодецкая кровушка.

— Вот смотрю я на вас, велеречивые сотоварищи мои, как хвалите вы друг друга, как тешите самолюбие своё, и думаю…, не кроется ли здесь, под камнем дружеского подтрунивания змеюка, безобразно высунувшая язык лицемерия своего…? Не воздаёте ли вы хвалу друг другу в корыстной надежде не отдать должное другому, а позолотить в ответ себя ещё большей похвалой его…? — с прищуром улыбнулся Рагнир.

— Чувствую, в нашем полку воинствующих философов прибыло, — рассмеялся Верега. Счастлив обнять собрата своего.

— Главное, други мои, не остаться просто философом,…а жить своими убеждениями в действительности, не рассуждать о Великих Свершениях, а действовать, ошибаться, падать, подниматься, снова падать и снова подниматься, чувствовать солоноватый привкус крови у себя во рту, боль в натруженных мышцах, пот, стекающий по подбородку и радоваться…, радоваться Жизни, радоваться всем её проявлениям, радоваться её жгуче-терпкому вкусу и сладкоприторному аромату, который порою так кружит голову…, и падать на землю, падать от осознания собственного всеобъемлющего Счастья, Счастья, что ты живёшь, и дышать…, обязательно нужно дышать, дышать полной грудью, вбирая с каждым вдохом всё многоцветье её сверкающих насыщенностью мелкодисперсных капель. Ну, разве можно, скажите мне на милость, отказаться от такого, разве можно отдать свою Жизнь, именно свою Жизнь, в управление кому бы то ни было…!? Да никогда! Никогда и никому нельзя отдавать всё это, отдавать всю эту Красоту, это ваше по Праву…, ведь это и есть Вы…, не позволяйте никому управлять вами, управлять вашей Жизнью, не позволяйте навязывать вам что-либо, навязывать чуждые вам желания, решения, ценности или поступки. Запомните, только Вы сами решаете, как вам жить, только Вы сами решаете, что вам делать, и только Вы сами всегда и всюду несёте всю полноту ответственности за каждый сделанный вами шаг и за всё то, что происходит в вашей и только вашей Жизни! А вот по поводу ярмарки тщеславия, где каждый собеседник хвалит другого в надежде получить от него в ответ ещё большую похвалу, то тут, мой дорогой Рагнир, ты абсолютно прав, такая опасность действительно существует, и я просто счастлив видеть твой проницательный, осмысленный и ясный взгляд в этом вопросе, счастлив, что способен ты подмечать препятствия на пути становления будущего достойного Человека, критичны должны мы быть к другим во имя Высшей Любви нашей к ним, но ещё более критичны обязаны мы быть к самим себе, ведь, чтобы достигнуть подлинной высоты, подлинной высоты Духа Человеческого, должны мы будем себя преодолеть, на голову свою встать и над собой возвыситься и уже оттуда, с Высочайшей Вершины своей, бросая взгляд на чувства и причины поступков наших, не пропустить, как в данном случае, собственной жажды сладострастия в похвале другому. По-настоящему независимым должно стать наше мышление, выше обязаны мы быть как любой похвалы, так и любого порицания, обращённого к нам…, со своей вершины всегда должны мы оценивать собственное нутро, ведь только этот Путь и способен привести человека к вратам его Истинного Величия. А наше с Верегой словоблудие, смею надеяться, носит лишь смеходоставляющий характер. Пойми, о, подающее надежды юное создание, хорошая шутка в силах скрасить любые моменты Жизни,…и даже самые тяжёлые из них резко теряют в весе в струе её искрящегося заливистого смеха, так как улыбающаяся, а, уж, тем более гогочущая во весь голос человеческая особь меньше хочет как обижать другую в нелепом и никому не нужном поиске виновных, так и выдумывать самой себе всяческие поводы для скорби.

— Полностью с тобой согласен, мой старинный друг.

А между тем, за бортом их чудо-плавсредства километры с неукротимостью носорога на марше упорно отсчитывали пройденный путь, и, глядя на сию многообещающую картину, нашим путешественникам сразу стало понятно, что при сохранении направления течения реки, время, потраченное на постройку плота, с лихвой окупится расстоянием, которое они вот таким вот не особо утомительным макаром преодолеют всего за день так удачно раскрывшего им свои заботливые объятия круиза. От яркого послевкусия столь привлекательной мысли отличное настроение друзей облагородилось ещё и ноткой заслуженной эйфории. И тогда, на волне обуявшего их порыва стойкой штормовидной радости, единодушным мнением на общем собрании акционеров плотостроительной компании, чётко и твёрдо, причем без малейшей доли скептицизма, было решено побаловать всех её членов, в обязательном порядке, непременно восхитительным обжигающе горячим и задиристо ароматным чаем. Не долго пребывая под пятой очарования размеренных мыслительных процессов, Верега быстро уложил расколотые поленца в промежутки между брёвнами их несущегося во весь опор по глади речной творения, затем на сей импровизированной площадке сотворил что-то вроде вполне себе удобоваримого подобия очага, дальше в той же стремительной манере возвёл над ним треногу, к которой уже аккуратно, даже, можно сказать, с некоторым, не свойственным его высоколегированной натуре, трепетанием сердечной мышцы подвесил слегка побратавшийся с дымом костра котелок с водой. И только после расползшегося в пространстве черепной коробки протяжного звука колокола, знаменующего собой окончание всех запланированных манипуляций, уже на выдохе, он позволил себе передать бразды правления в изнемогающие от нетерпения руки его старинного седовласого сотоварища по походу.

— Покорнейше благодарю, — откликнулся знатный чаеготовильщик, наконец-то получая возможность достать под завороженными взглядами внимающих ему друзей из своих запасников многочисленные свёртки заповедных трав. Сегодняшний день благоволит следующему растительному сырью, — менторским тоном начал увешанный огромными мешками знаний лекарь, осторожно забрасывая по очереди в кипящую воду нужные, по мнению его, в такой ситуации ингредиенты, а именно: лемонграсс, мелисса, зверобой, ромашка, эхинацея, мята, сушёные плоды вишни, цедра мандарин, ну, и, чтобы соединить все это великолепие, листья хорошего чёрного чая. Ну, вот как-то так…

— А не переборщил ли ты с ингредиентами, дружище?

— Нисколько, — почти про себя пробормотал Габринус, наливая уже чуть настоявшийся напиток в верегову чашу и протягивая тот истерзанному сомнениями товарищу, — уверен, что тебе понравится этот сложносоставной букет.

Взяв в руки братину и омыв ротовую полость её слегка терпковатым содержимым, Верега, с легким налётом ошарашенности во взгляде, но с ярко выраженным глубокомыслием в голосе, изрёк:

— Хмм…, действительно…, есть в нём нечто такое…, эдакое трудноуловимое…, что заставляет умиротворённое было сознание вдруг подскочить на своей пятой точке и тут же пулей вылететь к нему навстречу под аккомпанемент нетерпеливого жужжания крыльев пчёлки обожания моего, да ещё и тащя вслед за собой, конечно, бесспорно натренированные, но всё же не такие резвостремительные телеса, идущие с этим сознанием в комплекте… В общем, друже, что хочу сказать…, сомнения мои были полнейшим непотребством…, признаю…, был не прав…, твоё же искусство — истинное волшебство, а сам ты — самый что ни на есть настоящий волшебник.

— Пришлось по Душе мне признание твоё, скрывать не буду, весьма и весьма, надо сказать, польщён я такой вот твоей оценкой вполне обыденного результата материализации в этом мире одной из граней моего безграничного творческого потенциала! — с улыбкой откликнулся самый что ни на есть настоящий волшебник, пытаясь как можно более грациознее, дабы не снизить уровень произведённого эффекта, закинуть ногу на ногу, — тонкое восприятие вкуса, понимаешь ли, никуда от него не денешься, как не пытайся уворачиваться.

— Да, уж, нелегко, наверное, осознавать такую вот свою талантливость?

— Как без этого…, нелегко, конечно…, но опять же…, кто, если не я…? Поэтому и держусь, как могу… — Учитель, простите за вольность не столь гениального ученика вашего, вздумавшего вдруг ни с того ни с сего перебить недостойными речами своими ваш только-только начинающий набирать обороты полёт самовосхваления, но не могли бы вы, наконец, хотя бы в общих чертах, объяснить, мне, неразумному, как сотворить тот плазмоподобный шар, возникновение которого из воздуха ещё тогда, в нашем доме, так поразило мою юношескую впечатлительную натуру,…да так поразило, что теперь я, после сего грандиозного светопредставления, а точнее, после его сильнейшего воздействия на фундаментальные основы моей, ещё не до конца окрепшей мальчишеской психики, даже кушать нормально не могу, не говоря уже о невозможности сполна насладиться изысканностью вкусов и вдохновенностью ароматов приготовляемых вашей многоуважаемой и без всякого сомнения глубокоталантливой персоной бесподобных, восхитительных и потрясающих основы Душ человеческих чародейских настоев.

— Круто завернул, однако… Да, уж…, ни чутким пониманием тончайших струн людского тщеславия, ни глубинным видением их психологии и, уж, тем более ни высокопарностью речи вас, мой юный падаван, Жизнь явно не обделила, — загоготал слегка удивлённый таким развитием событий Габринус. Ну, что ж, если совсем, уж, замуж невтерпёж, тогда изволь… С чего бы начать… Во Вселенной существуют некие общие законы, проявления которых можно увидеть повсюду, если хорошенько присмотреться. Так вот, первый закон гласит, что всё и везде имеет двойственную природу, даже не двойственную, а тройственную…, позже поясню по поводу тройственности. Любому веществу, любой энергии, любому действию всегда и в любом из миров соответствует их противоположность — антивещество, антиэнергия, антидействие или противодействие,…даже у самого мира есть свой антимир. У Добра всегда есть свое Зло, у Света — Тьма, у Белого — Чёрное, ну, и так далее. Силы, массы и другие характеристики их приблизительно равны, то есть существует определённый баланс между ними, определённое равновесное состояние, но при при этом, заметь, и это очень важно, никогда не наблюдается полного баланса, полного соответствия одного другому. Так вот, в таком частичном несоответствии как раз и кроется второй закон Вселенной — Асимметрия. Всё имеет свою полную и равную себе противоположность, но не полностью равную, а с небольшим перекосом в одну из сторон, что способствует возникновению своеобразного направленного движения, вектора силы, если так можно выразиться, и борьбе одного с другим…, а это уже, в свою очередь, являет нам третий вселенский закон — Борьбу. Все противоположности находятся в постоянном движении и в постоянной Борьбе друг с другом. Вот на этих трёх китах, по моему скромному мнению, и зиждется великая основа самой Жизни. Так, ну, а теперь настало время внести ясность и в понятие тройственности — помимо существующих противоположностей всегда и во всём присутствует некая третья Сила, небольшая, но очень важная, способная контактировать, связываться с каждой из них, то есть имеющая сродство как к одной, так и к другой стороне, иными словами она представляет из себя своеобразную Пограничную Силу, постоянно не принадлежащую ни одному противоборствующему лагерю. Так вот, именно эта Сила и обеспечивает ту самую необходимую для постоянного Движения и Борьбы Асимметрию, о которой я уже упоминал, именно она и обеспечивает тот минимальный перевес одной из сторон, что позволяет на определённый период времени склонить чашу весов в том или ином направлении…, но, как только чаша сия обретает чёткое направление, то есть одна из сторон конфликта получает решающее преимущество, то наша с вами Пограничная Сила сразу же переходит на сторону её противника для обеспечения паритета. Ну, вот как-то так… Таково на сегодняшний день моё представление о текущем мироустройстве.…С этим, я полагаю, разобрались…, теперь идём дальше…, все миры имеют точки соприкосновения…, даже не так…, лучше сказать, что все они тесно переплетены между собой, зеркально отображая друг друга в каждой из своих точек…, это как срезы, слои одного и того же изображения, только противоположные по силе своей направленности; наш мир исключением здесь тоже не стал, он находится в соприкосновении со своим антимиром, вещество из нашего мира соприкасается с антивеществом из антимира. Но при соприкосновении вещества и антивещества всегда возникает мощнейшая реакция, приводящая к их взаимоуничтожению — аннигиляции. Определённое количество вещества из одного мира способно уничтожить такое же, равное себе, количество вещества из другого мира, таким образом противоположные миры способны полностью взаимоуничтожить один другой, правда, как видишь, этого не происходит, иначе бы сего разговора просто не было. В этом и заключается свойство и ещё одна заслуга нашей третьей Пограничной Силы, сродственной, как я уже говорил, обоим мирам, и сила эта в нашем случае выражается словом электромагнетизм, она, по моему мнению, является своеобразной прослойкой между веществами этих миров, словно в кокон заворачивая и оба мира в целом, и каждую их частицу вещества в отдельности. Все объекты в любых мирах генерируют своё собственное электромагнитное поле, а совокупное электромагнитное поле одного мира, являющееся суммой электромагнитных полей его составляющих, приблизительно будет равно совокупному электромагнитному полю противоположного мира, антимира, и, как ты уже, наверное, догадался, согласно третьему закону Вселенной, сии поля, как и всё в любых мирах, не постоянны, они колеблются…, в процессе их взаимодействия случается так, что электромагнитное поле одного мира продавливает поле другого, занося в сферу его влияния определённое количество вещества противоположного свойства, электромагнитный кокон последнего истончается, и в какой-то момент происходит его пробой, что приводит к соприкосновению вещества и антивещества и возникновению закономерной реакции аннигиляции, идущей до восстановления баланса между мирами, проявлением чего и становятся известные нам всем молнии. Двигаемся дальше, человек, как часть мира, естественно, вырабатывает своё собственное электромагнитное поле, и сила его также колеблется. Резонно было бы задаться вопросом, что влияет на его силу, и может ли сам человек управлять своим электромагнитным полем…? Ответ — несомненно да. Самый простой способ управлять своим полем — это собственный разум, собственные мысли. Здесь важно понять, что в основе любой мысли лежит обыкновенный электрический импульс, передающийся по нейронам, клеткам мозга. Научившись влиять с помощью определённых техник и практики на его силу, мы будем способны создать перекос электромагнитного поля, то есть продавить то в конкретной точке пространства, заставляя соприкоснуться в ней вещества из противоположных миров, в результате чего и получает путёвку в Жизнь плазмоподобный шар, собрат которого имел наглость в недавнем прошлом так поразить твою юношескую впечатлительную натуру. В общем, всё до безобразия просто.

— Ну, принцип мне вроде бы понятен… А что это за техники, позволяющие управлять силой своих мыслей?

— А вот конкретно за их обретением мы и отправились в наше путешествие. Но чтобы в полной мере ими овладеть, тебе предстоит по-настоящему познать, понять и принять самого себя, предстоит научиться верить себе и в свои собственные силы, а также открыть дарованную человеку великую способность оставаться в ладу с самим собой при абсолютно любом развитии событий. Ты должен будешь приучить сознание своё парить не только над окружающим миром, но и у себя над головой, дабы с высоты этой ясно видеть всю подноготную мыслей людских и поступков, но прежде всего ту их часть, что является порождением именно твоей высокоблагородной персоны, чтобы даже в полной темноте и под тысячью слоёв плотных одежд суметь различить их подлинную и часто глубоко сокрытую от глаз структуру, ведь только этот Путь и сумеет преподнести тебе архиценнейший Дар находить и правильно выстраивать истинные цепочки причинно-следственных связей. И вот тогда, нетерпеливый друже мой, когда ты всё это постигнешь, можешь мне поверить, тебе станут доступны не только плазмоподобные шары…, — усмехнулся Габринус.

— Ё-моё, да вы, други мои незабвенные, несомненно друг друга стоите, вы прямо как два сапога — пара, как добрый эль и вяленая оленинка к нему, как мой поразительный ум и сияющая красота дополняете друг дружку, как…

— Всё, всё… понятно уже, — засмеялись его сотоварищи.

— Я развиваюсь каждую минуту нахождения рядом с вами, я даже представить себе не могу, каким же отъявленным мудрецом вернусь в родные края. Хотя нет…, представить всё же могу… Вот вернусь я…, встану на пригорке рядом с таверной, гордо вскинутая голова, колыхающиеся на ветру локоны, весь такой возвышенный, даже слегка утомлённый этой своей возвышенностью, грудь моя величаво вздымается, спокойствием и решительностью дует из всех щелей, в глазах грустинка по «несовершенству» мира, печать гениальности бликует на моём челе, а закатное зарево постепенно спускается к ногам моим, багрянцем обдавая стопы, и я произношу так неспешно, однако, с чётко различимым надрывом в голосе: «О-о-хх…» Неизбывная тоска наполняет этот тягостный вздох. Ко мне подбегают девицы и вопрошают: «О, мудрец, не соблаговолите ли вы испить с нами по кружечке…, нет, по несколько кружек доброго эля под хорошую закуску?»

— То есть, они так сразу в тебе мудреца и признали…?

— А то как же…, забыли что-ли про печать гениальности, бликующей на моём челе?

— А, ну, да, конечно, извини, можешь продолжать.

— Ну, так вот, они вопрошают: «О, мудрец, не соблаговолите ли вы испить с нами, неразумными созданиями, по несколько кружек доброго эля под хорошую закуску, дабы смогли мы насладиться обществом вашим, а вы бы, в свою очередь, получили возможность опрокинуть на нас переполненную чашу Знания Великого, в трудах праведных по миру собранного?»

— Ну, и что же ты в ответ?

— А что я…? Как и любой мудрец, я всенепременно снизойду до просьб нуждающихся во мне и отвечу им так: « Конечно, очаровательные создания «несовершенного» мира, конечно, я изопью с вами по несколько кружек доброго эля под хорошую закуску…, плескаться можете без оглядки в источнике мудрости моей, наслаждаясь обществом да благосклонностью Жизни, в лице, опять же, меня, обнять вас желающей», — ну, а затем, под радостные повизгивания, довольные и счастливые, мы уходим в закат, пить…

— Да, уж, планы, действительно, жизнеутверждающие! — исторг из себя Габринус, хохоча в голос и пытаясь при этом не расплескать остатки уже холодного чая.

— Какие, уж, есть, — мечтательно ответил Верега, прикрывая глаза, дабы позволить мыслям полнее соприкоснуться с радостным биением своего сердца.

Немного успокоившись, друзья всё же решили подумать и про дела насущные, а именно, чем же они собираются насыщать организмы свои, к полудню, как пить дать, обязательно

проголодающиеся, и чем будут потчевать себя на ужин в этот, да и во все другие дни их великого сплавления. Совместные мозговые потуги трёх наисветлейших голов в данном квадрате сразу же выдали на-гора вполне себе закономерный результат — конечно же, рыбой. А посему сразу же было решено, увеличить количество корзин для её ловли… Сказано — сделано. Из оставшихся со вчерашнего дня веток, Верега с Рагниром быстро смастерили ещё две рыболовки, соотношением время-качество при создании которых, они, надо сказать, остались вполне довольны…, но так как использовать те во время движения плота было не особо нецелесообразно, то опытный мореплаватель предложил попробовать поудить рыбу, изготовив прямо здесь, на коленке, из подручных материалов, самые простейшие и незамысловатые снасти. Взяв обычную иголку, Верега загнул её на небольшой веточке, чтобы получился крючок, заострил камешком его край, а в проушину вставил и завязал прочную нитку…, дальше на неё он привязал небольшой грузик и птичье перо в качестве поплавка…, и уже затем вся эта конструкция была закреплена на небольшой, соразмерной решаемой задаче, палке, — в итоге, получилась импровизированная удочка. Используя зёрна и кусочки вяленого мяса как наживку, друзья по очереди пытались достать из реки что-нибудь съедобное, и Госпожа Удача, наконец-то, стала им улыбаться, иногда даже во весь рот. Было поймано несколько ершей, окунь и даже небольшая щука, что странно, ведь время суток для рыбалки не числилось в списке наиболее ей подходящих,…видимо, не такая, уж, и плохая, по сути своей, была наша троица, так как Предки ей явно благоволили, посылая на коварный капкан её убийственного крючка столь благородную рыбу. Из всего выловленного результата верегиного вдохновения путешественники взялись готовить уху, ну, не то, чтобы уху в теперешнем понимании, а одну из её древнейших вариаций, потому как, акромя рыбы, соли и перца, в неё боле ничего не входило.

— Друзья мои…, мои сотрапезники, — взял слово Габринус, — не столь важно, что для задуманной нами ухи не хватает так полюбившихся взыскательному вкусу рецепторов наших ингредиентов, особенно, конечно, на мой взгляд, среди прочего выделяется отсутствие свежего ядреного лучка… Но поймите…, это далеко не главное…, главное, что пред нами находится наша добыча — рыба, пойманная собственноручно, а оттого чрезвычайно для нас ценная…, и имеется наиважнейшее составляющее любого блюда — благостный настрой, готовящих его людей, а он в нашей компании, прошу заметить, весьма отменный…, и сие я реку в пространство далеко не просто так…, отнюдь… Я хочу до вас донести, что структура любого вещества постоянно подвергается воздействию различных электромагнитных полей: общее электромагнитное поле нашего мира, так называемое фоновое излучение, в каждой конкретной точке персонифицируется полями отдельных его частей, человека, например… Так вот, вещество, находясь под их воздействием, в той или иной мере изменяется, сохраняя тем самым в себе окружающую информацию, и происходит это потому, что любая его частица окружена своим собственным колеблющимся электромагнитным коконом, а, входя в состав более крупного образования, так называемой надструктуры, она окутывается в дополнение ещё и её электромагнитным полем, сродственным, что очень важно, полям всех других частиц и надструктурных объединений нашего мира, и даже антимира,…а следы возмущения, проявляющиеся в процессе взаимодействия этих полей, причём, на всех уровнях их взаимодействия, образуют определённый рисунок, неповторимый узор, который и является, по своей сути, информацией. Ну, и хочу дать вам небольшую затравку на будущее…, это информация не только способна изменить свойства мельчайших материальных частиц любого вещества, тем самым трансформируя его в нечто новое, но ей вполне по силам и формирование самой материи, как таковой… А теперь спустимся поближе к Нашей Матушке-Земле…, к своим, так сказать, баранам…, когда мы пьём наваристую уху или вкушаем любое другое блюдо, составные части которого в основе своей являются тем же самым строительным материалом, из которого образовано наше тело, мы принимаем в себя и накопленную им информацию. То есть наше тело — это всего лишь определённым образом объединённый в некую надструктуру общий строительный материал…, грубо говоря, куча частиц, имеющие свои коконы собираются в нечто большее, под названием человек, у которого уже появляется свой сверхкокон, включающий в себя множество более мелких составных частей,…а за счёт этого самого объединения в надструктуру…, у тела человека появляются и дополнительные возможности для управления им — разум и мысли. Что-то, мне кажется, мы слегка отвлеклись от темы…, или мне только кажется…, не суть…, в общем, подытожим, воздействуя на пищу благостным настроем, мы переносим его с этой самой пищей внутрь себя, поднимая на более высокий уровень своё собственное мироощущение, и вот тогда получившая подпитку коренная Радость начинает цепко сжимать нас в объятиях, заставляя Душу парить на крыльях новообретённого Счастья.

— Вот, можно же было ограничиться только последним высказыванием, — посетовал Верега, а то, слушая всё предшествующее, мой благостный настрой уже было наметил тенденцию к плавному снижению.

— А как же мудрец, величаво стоящий в лучах заходящего Солнца и ждущий спутниц своих для организации процесса пития нескольких кружек доброго эля под хорошую закуску.

— Я думаю, будущим спутницам моим в столь благом начинании, подобные речи будут слегка чересчур, — рассмеялся добродушный толстяк.

А между тем, уха, действительно, получилась достойная, и вкус её, впоследствии, ещё долгое время будоражил привередливые центры наслаждения в мозговом веществе наших взыскательных гурманов.

Ну, а путешествие имеет свойство продолжаться…

С высоты орлиного полёта и под его же, орла, цепким и наблюдательным взором группа странствующих философов предстала развалившейся по всей поверхности плота в ленивом послеобеденном забытьи кучкой флегматичных человеческих туловищ. Мысли этих организмов вяло бродили по разбавлявшим небесную синь белоснежным завиткам причудливых перистокучевых облаков…, и покорителю воздушных просторов вдруг подумалось, что от сей компании в ближайшее время каких бы то ни было активных действий ждать явно не стоит…

— Странно, всё-таки устроено время…, — подал голос Верега, — вот, сейчас, например, оно неспешно идёт, тянется, трётся о мою ногу, как кошка, мурлыкая от близости своего счастья…, а бывает, что резко вскочит, прыгнет и понесётся вперёд, как испуганная хищником лань…, просто так не догонишь.

— Да ты, мой друг, поэт… Какие образы, какой слог, я потрясён…

— Каких только сокровищ не найдёшь под моими кипарисами, если, конечно, хорошенько покопаться…

— Тебе нужно почаще копаться под своими кипарисами, если есть возможность выуживать оттуда столь драгоценные таланты…, ведь докопаться до своих сокровищ — это самое трудное, самое нелёгкое, самое тонкое и деликатное дело…, тут нужна тишина, сноровка и осторожность…, чтобы не вспорхнула крыльями и не спряталась снова в густых зарослях терновника юркая птичка добродетели твоей… В ближнем своем рассмотреть его добродетели всегда легче, чем в самом себе…

— Возможно, — мечтательно начал Верега, — я усыпан добродетелями, как ухоженная яблоня в начале сентября.., чьи ветки клонятся к земле под тяжестью множества плодов, налившихся её ароматным живительным соком… Ох, и нелегка же ноша моя…

— Ну, брат, если это действительно так, то тебе не позавидуешь, ведь ревнивы все добродетели…, и каждая из них желает полностью завладеть тобой,…всем духом твоим и всеми помыслами,…желает господствовать и повелевать она,…во всей полноте твоего гнева, любви и ненависти… И от ревности такой…, скажу тебе откровенно, — ох, и нелегко же живётся отпрыску рода человеческого…

— В таком случае, наверное, погорячился я, ведь живётся мне вполне вольготно, легко и радостно… Немного мне надо, чтобы быть счастливым…

— Опять лукавишь, мой старинный друг,…тому лишь немного для Счастья надо, кто вобрал в себя всю его полноту… Но я знаю тебя…, и тебе еще многое нужно, чтобы стать поистине счастливым…, даже если сам ты отказываешься признавать это… Поэтому и сейчас ты здесь, с нами, в этом походе, а не сидишь себе в любимой таверне под ласковое и коварное баюканье тёмного эля… Тоскует душа твоя по чему-то, пока тебе недоступному…, неизвестность манит тебя, друже…, ведь в уже известном… не нашла она того, что искала…

— И что же это?

— Узнаешь, мой друг, узнаешь… Свои открытия предстоят тебе… Сам должен будешь ты найти то, что тебе по-настоящему нужно… Не торопись… Всему своё время… А вот по поводу времени, мой увешанный добродетелями дружище, точнее того, что обычно под ним понимают: минуты, секунды, ну, и так далее, ты абсолютно прав…, время — это не постоянная величина, как принято думать. Понятие времени действительно только для эмпирических вычислений. В жизни же оно меняется в зависимости от текущих условий… Кстати, даже сам человек способен влиять на его ход… Вспомни, у каждого, наверное, были такие моменты, связанные обычно с опасностью или с другим крайним эмоциональным напряжением,…когда время будто бы замедляется…, чуть ли не до полной остановки…, а потом вдруг резко всё встает на свои места… Это мы неосознанно, при помощи мозга разгоняем собственные процессы и разгоняем их до такой степени, что окружающая нас реальность начинает казаться невероятно замедлившейся по отношению к нам самим, то есть в экстремальной ситуации мы фактически выходим за рамки обычного течения времени и ускоряем его для себя так, что даже поток зрительных сигналов от глаз, который, как правило, является основой в формировании изображения внешнего мира, разделяется на отдельные его составляющие — кадры. Всё это проделывается для того, чтобы, оценив степень опасности, мы бы получили возможность подготовиться и просчитать оптимально возможный сценарий выхода из неё. Однако, следует иметь в виду, что эффект замедления времени в рассмотренном нами случае действует только в отношении нас самих, точнее, он действует в пределах нашего собственного, получившего мощнейшую подпитку, электромагнитного поля. В критический момент, точнее в тот, который мы считаем таковым, за счёт выброса в кровь гормонов стресса, высвобождается огромное количество зарезервированной организмом энергии, вследствие чего меняются показатели этого самого поля в конкретной точке пространства — оно крайне усиливается, и, как результат, наш кокон расширяется в сторону антимира, продавливая его, правда, без возникновения пробоя, соприкосновения веществ и реакции аннигиляции, как в случае с молниями. Так вот, это расширившееся, выгнутое и ушедшее в сторону антимира поле увлекает за собой часть энергоинформационных частиц времени, так как гравитационная нагрузка нашего мира на них снижается, что ведёт к закономерному ускорению его потока внутри сего электромагнитного ареала, то есть к ускорению времени для нас любимых и неподражаемых. Кстати, научившись владеть собой, человек может манипулировать временем вполне себе осознанно, ну, это так…, вам к сведению. Да, и ещё…, если, уж, мы затронули эту тему, существуют в нашем мире места,…да и в антимире тоже, где происходят огромные выбросы естественной энергии, это могут быть как природные образования, такие как разломы или линии соприкосновения литосферных плит, так и искусственно созданные сооружения, например, пирамиды, которые за счёт своей формы заставляют эффективно сталкиваться текущие по её граням потоки энергий, искривляя тем самым временное пространство вокруг себя… В общем, в таких местах мы также можем наблюдать эффекты замедления, ну, или, наоборот, увеличения скорости течения времени, в зависимости от того, в какую конкретно сторону продавливается здешнее электромагнитное поле. Ну, что, други мои, доклад я окончил. Появились ли у вас какиенибудь вопросы…, предложения…, быть может, народная мудрость: пословицы…, поговорки…, иные выплески народного творчества…?

— Если хорошенько вдуматься во всё то, что ты, седовласое и интеллектуально развитое создание, тут наплёл, многое, конечно, становится понятным,…немного занудством, правда, попахивает, — улыбнулся Верега, — но, могу тебя искренне заверить, что слушать твою околонаучную нудятину мне однозначно нравится, по крайней мере, засыпать под неё точно будет весьма и весьма недурственно…

— Значит…, попахивает тут ему…, и засыпать будет ему недурственно…, ну-ну…

— А мне вот охрененно понравилось, — вступился за учителя Рагнир.

— Тише, тише…, что ты так кипятишься…? Сказал же, нравится мне всё…, с вами хочешь, не хочешь, а поднимешь свой интеллектуальный уровень, и за сим прошу принять мою искреннюю благодарность.

— И в чём же она будет выражаться? — спросил молодой да дерзкий.

— То есть, осознание того, что ты, молодой человек, помогаешь другу развиваться и расти над собой, не является достаточной для тебя благодарностью. Я, можно сказать, дарю тебе в ответ это уникальное чувство, — грозно сдвинул брови перешедший в наступление Верега.

— Разве любящая мать требует платы у ребёнка за Любовь свою..? Разве сама её Любовь не является для неё уже наградой…? — вторил Вереге Габринус.

— Тихо, тихо, раскипятились тут, учителя боевой словесности, — попятился к краю плота Рагнир и от Души рассмеялся.

За ним тут же последовали и его друзья.

— Шутки — это, конечно, хорошо…, но в каждой шутке есть доля правды, и ты, мой мальчик, ненароком высветил её фонарем своим. Ситуация: человек живёт, развивается, совершенствуется, взращивает добродетели свои, ухаживает за ними, поливает их, и вот, наступает момент, когда уверившись в какой-нибудь своей добродетели, в силе и стойкости оной, желает он получить признание её другими, получить, так сказать, некоторую благодарность от общества, некую сатисфакцию…, совсем не задумываясь, что его добродетель, сама по себе, уже является ему достойной и заслуженной наградой. В общем, тычет он ею везде, куда только может дотянуться, гордится ею, готов выцарапать глаза всем, кто её не ценит… Так вот, что хочу сказать вам я, проницательные други мои,…опасность таится здесь для восхождения человека на высоту свою… Не должны вы ждать никакой благодарности за добродетель вашу, выше должны вы быть как любых благодарностей, так и любого порицания…, скрытое тщеславие и больная жажда сладострастия, а не здоровое себялюбие кроется тут…, не пропустите в себе эти признаки нарождающейся болезни, беспощадно выжигайте их коварные ростки калёным железом. Осознание того, что идёте вы верным путем, что идёте вы дорогою Развития и Созидания, возвышает вас в собственных глазах, а это самое главное, гордитесь им, осознанием этим…, у вас есть на это Право. А жаждет награды и воздаяния за добродетели свои лишь чернь да быдло,…для Благородного человека не существует таких слов. Также, как не существует слов: наказание и месть во имя справедливости. Запомните, прикрываясь справедливостью не мстят и не наказывают,…если, уж, вынуждены вы судить человека, так наказывайте его из сострадания к нему, из Великой Любви к Будущему Достойному Человеку и никогда не держите обиды на свершившего вам зло,…простите его, ведь им он прежде всего сотворил зло самому себе…, а вот за это его уже прощать, ну, никак нельзя. И творя суд свой, помните, что вы и только вы несёте всю полноту ответственности за всё то, что вы делаете, и с последствиями своих поступков жить тоже придётся вам, а посему, то, что решили сделать — делайте самолично, не перепоручая, по возможности, это кому бы то ни было, ведь палачам, действующим от вашего имени, тоже придётся жить с деяниями своими…, и пусть мотивы действий ваших всегда будут чисты. Ну, и, напоследок, хочу сказать вам…, опасайтесь всех тех, в ком сильно желание наказывать — желчная зависть, мелкая злобная мстительность и нездоровая жажда власти скрываются под их овечьими шкурами.

— Да, уж, братцы, позвольте вам доложить, вы такие животрепещущие, такие злободневные темы тут поднимаете, что у меня, от этих самых тем, аппетит разыгрывается…, и разыгрывается он, смею вас заверить, совсем не на шутку, — погладил Верега свои неплохо спрятавшиеся под весьма изрядным слоем сального напыления чуткие и горделивые мышцы брюшного пресса.

— У тебя, дружище, на мой отстранённо незамыленный взгляд, любые темы способны стать катализатором перехода сего процесса в особо активную фазу, — засмеялся Габринус. Ну, раз, уж, такой процесс набирает обороты прямо сейчас…, то у меня имеется для вас, проголодавшиеся сотрапезники мои, отличное предложение — быть может, походных лепёшек сегодня напечем…? Как вам идея…?

— Да, она превосходна…! Ты прямо мысли мои читаешь, провидец! — воскликнул обрадованный мореход. Рагнир, включайся…! Есть работа твоим двум приятелям-сватам заповедным жерновкам — в общем, доставай зерно…, молоть его будем.

— Ну, наконец-то, а то я уже было начал думать, что просто так эту тяжесть таскаю, — улыбнулся молодой человек, лихо доставая из ранца небольшие каменные жерновки и запас зерна, который путешественники взяли с собой в дорогу.

Не прошло и получаса, как у наших друзей образовалось вполне себе приличная горка свежемолотой и бесконечно ароматной цельнозерновой муки.

— Ох, чувствую не зря прогибались спины наши под тяжестью этой портативной мельницы…, — сцепив руки за спиной, грозно вышагивал, нарезая нетерпеливые круги вокруг работающих друзей, Верега.

— Не наши спины прогибались, а конкретно моя…, так что не стоит пытаться примерять на себя, принадлежащий исключительно моей трудолюбивой персоне столь элегантный и, ещё раз прошу заметить, именной лавровый венок, не видишь что ли…, не лезет он на твою голову, — разразился праведным гневом Рагнир.

— Ладно, ладно…, честь и хвала в этом вопросе целиком и полностью принадлежит тебе, мой щепетильный друг, — успокоил его изголодавшийся обладатель грозной походки. Признаю в этом вопросе твое Право и больше на него не посягаю…

Между тем, Солнце клонилось к закату, и друзья потихоньку стали присматривать себе место для будущей стоянки. Вскоре оно обнаружилось — это была небольшая песчаная коса, с трёх сторон окружённая древесными насаждениями. Путешественники вытянули подводный парус, пристали к берегу и выдворили подальше от реки на песок свой плот для просушки. Затем они развели костёр и поставили кипятиться воду. Пока Габрирус занимался чаем, Верега высыпал всю приготовленную Рагниром муку в котелок, залил её крутым кипятком в соотношении примерно два к одному, чуть посолил и хорошенечко размешал всё это дело своей аккуратной медвежьей ладошкой, замесив, надо признать, по-настоящему отличное пресное тесто. Дальше наш обладатель непревзойдённых пекарских способностей накрыл котелок влажной тканью, поставил тот, минут на двадцать-двадцать пять, отдохнуть подле костра и отошёл, чтобы нарезать веточек, около полутора сантиметров в диаметре, которые, по его задумке, после тщательной очистки от коры должны были стать основой для наматывания на оные мини-спиралькой мироздания тончайших полосок уже отдохнувшего и ни с чем не сравнимого упругого походного теста. Готовые хлебные шампуры друзья с Превеликой Любовью в сердце бережно разместили над затухающим жаром углей костра, постепенно проворачивая те для равномерного их пропекания.…Флюиды, честно сказать, стали исторгаться просто фантастические…, и всё близлежащее пространство тут же заполонило пронзительное ощущение чего-то цельного…, чего-то земного… и, одновременно, божественного…, одним словом, это была благодать…

— Я и не думал, что буду так скучать по самому обычному хлебу, — проговорил Габринус, жадно запивая свежие румяные лепёшки сладким чаем.

— Это вовсе не обычный хлеб, а особые походные лепешки, — голос Вереги даже слегка задрожал от переполнившего его возмущения, — уж, на что, я…, искушённейший гурман, притязательный вкус которого заставляет трепетать поваров всех ближайших таверен к западу от нашей реки, так даже мне, великому ценителю изящной кухни, они, несмотря на всю простоту их рецепта, кажутся чем-то невероятным, окутанным магическим ореолом святости,…как будто само откровение высших сфер во время их приготовления нисходит как на меня самого, так и на плоды творения рук моих, превращая вкус самого обыкновенного комочка теста в совершеннейший из возможных. Причём, замечу…, когда готовишь сии лепешки у себя во дворе, такого эффекта, увы, добиться и близко не получится.

— Что ж тут необычного, друг мой, — примирительно произнёс седовласый лекарь, — дома ты сыт и доволен, пресыщен доступностью и разнообразием пищи, а здесь ты находишься в дикорастущем состоянии: Северный Ветер делится суровой мудростью с Душою твоей, Его Величество Солнце выпускает на свободу порывы твоего Сердца, трепещущего и жаждущего, а милостью Луны отворяются засовы тайных и сокрытых до времени от глаз желаний, впуская в тебя настоящего подлинную палитру красок истинной Жизни, да так, что даже простой пресный хлеб кажется тебе, искушённейшему гурману, вершиной вкуса.…Иногда, чтобы заново открыть для себя Радость Жизни, нужно выйти из рамок комфортного существования и низринуть себя в пучину лишений и трудностей, чтобы в преодолении их вновь обрести себя, чтобы снова взыграла остывающая в жилах Кровь, наполняя дряхлеющий было в постоянном достатке организм новой энергией и свежими бурными потоками Дерзновенных Желаний. Часто люди держатся за остатки ничтожной власти своей, за почёт и признание, немощные, трясутся они, сидя на сундуках своих, мнят себя сильными, теша жалкое своё самолюбие и выставляя напоказ былые свои заслуги, раздувают впалую грудь, не смущаясь уже её полным отсутствием. Жалкое, скажу вам, это зрелище… Смешно мне видеть всё это… Поэтому, други мои гуттаперчевые, вот какой мыслью хочу я с вами поделиться…, если вдруг придёт к вам осознание того, что одряхлели и обрюзгли вы…, если вдруг почувствуете, что потеряли вы вкус к Жизни…, если вдруг ощутите слабость в коленках добродетелей ваших и увидите, что превратились вы лишь в тень себя прежнего — прошу, не цепляйтесь за теперешнее положение…, дайте скинуть себя с пьедестала, позвольте низвергнуть себя…, поверьте, тут нечего страшиться, ведь, возродившись обновлёнными из пепла, обретёте вы свою былую Мощь и Силу, а добродетели ваши нальются такой молодецкой Удалью и Отвагой, что поймёте вы…, всё было правильно…, всё было верно…, что всё было не зря…, ну, а если погибнете вы в Борьбе…, что ж…, если задуматься, не такая, уж, это и плохая Смерть… И пусть Верность идеалам в вас торжествует Победу, а взметнувшийся стяг её позволит Духу вашему взлететь до истинных Высот своих.…Любовь к будущему достойному Человеку, Любовь к Великой Созидающей Душе подразумевает и готовность к Смерти за свои убеждения…, иного просто не дано…, правда, увы, существует и такая лицемерная порода людская, что способна лишь словоблудить, издалека, трусливым своим оком ощупывая настоящую Жизнь…, они, бесплодные вуайеристы, предпочитают незапятнанное созерцание и не способны окунуться в грязь, дабы сделать то, что должно и когда сие будет необходимо,…когда пришло тому время.…Будьте всегда честны с собой, и, во имя Высшей Любви к Человеку, к достойным Потомкам вашим, не допустите превращения себя в такое вот извращённое людское подобие. Запомните, уходить тоже нужно достойно…, как и Жить… А лучшая Смерть — это, конечно, та Смерть, когда ты можешь с гордостью сказать ей: «Приди, я готов.» А сказать ты сие можешь только тогда, когда сделано всё, что должно было быть сделано…, когда цель твоей Жизни видна не только тебе, но и Последователям твоим, когда уроки, преподанные тебе Жизнью, усвоены и переданы Приемникам и Наследникам твоим, а они, в свою очередь, с горящим, дерзновенным и осознанным взглядом готовы продолжать Дело твоё, причём, не рабски следуя по пятам, а используя твой опыт, превозмогая и преодолевая его, готовы находить свой собственный Путь, поднимаясь на следующую, более высокую ступень по дороге к будущему достойному Человеку…, к Человеку с Большой Буквы.…Если же Смерти такой тебе не грозит, то погибнуть в Борьбе на пути к своей цели,…разве это не достойная тебя награда…? Станет она поводом для Гордости твоей, маяком для будущих Потомков и Последователей твоих и вехой к Истинному Человеческому Величию.

— А зачем вообще ждать смерть…, даже когда ты к ней готов…, и когда всё, что ты должен был сделать — сделано…? Не лучше ли, использовать накопленные за прожитую Жизнь Знания и Умения, чтобы победить смерть или хотя бы её отсрочить и жить дальше, осеняя полнотой мудрости своей потомков…? Скажи мне…, зачем нужно умирать…?

— Ну, во первых, не заблуждайся, мы любим Жизнь…, любим во всех её проявлениях и никогда не ищем Смерти, не жаждем её и не призываем…, ведь это превратит Жизнь в жалкий период дожития, а не Жизни и опровергнет тем самым все твои созидающие мотивы…, пойми, мы просто готовы к ней и можем спокойно, с Мужеством и Гордостью, смотря прямо ей в лицо, встретить ту как старого друга после долгого расставания. А вот по поводу победы над Смертью, — рассмеялся седовласый учитель, — так это ещё на моей памяти никогда и никому не удавалось…, да и особого, честно сказать, смысла в такой победе я не вижу… Эх, Рагнир, вихри молодости бушуют в этом твоём желании. Посмотри вокруг…, и ты сам найдешь для себя ответ. Всё, что созрело, жаждет Смерти, а всё что незрело — жаждет жить, чтобы стать зрелым. Как созревшая и налившаяся живительным нектаром гроздь винограда, потемневшая от избытка сладости своей,…клонящаяся к земле,…желает она быть вовремя срезанной ножом виноградаря…, если же этого не происходит…, то из Великой Любви перекрывает она питающие её протоки…, нежная и в суровости своей…, постепенно отсыхает от породившего её растения, чтобы ненароком, накопленной тяжестью, не повредить материнскую его ветку…, не повредить виноградную лозу самой Жизни. Так и человек, как эта гроздь созревшего винограда, желает уйти вовремя, чтобы не повредить Жизни, его породившей, ведь он знает, что он — всего лишь ступень к будущему величию Человека, а его Потомки и Последователи, поднимаясь всё дальше и дальше, к своим вершинам, преодолев его, пройдя по его следам, должны будут найти свой собственный путь, чтобы вновь стать ступенями в новом времени, в новых постоянно меняющихся условиях и обстоятельствах Жизни,… уже для своих Наследников…

— И как же, позволь узнать, тем, что ещё находишься в лоне Жизни, ты можешь этой самой Жизни, повредить?

— С чего бы начать…? — улыбнулся Габринус. Как я уже тебе говорил, всё в мире преходяще. Добро и Зло, ценности… — всё это свойственно лишь данному времени, всё это актуально только для конкретного временного промежутка истории, поэтому, кстати, любые деяния и поступки Предков Наших нужно рассматривать исключительно в контексте их эпохи,…в контексте их исторического периода существования…, и чтобы хотя бы приблизительно понять, а, уж, тем более попытаться как-то оценить их мотивы, нужно прямо-таки жить этим временем, быть его неотъемлемой частью. А мир, учти, меняется с огромной быстротой, и, живя достаточно долго, ты просто перестаёшь его понимать…, точнее ты его понимаешь, но категорически не желаешь принимать, вследствии чего возникает закономерный конфликт… Подумай, как, наверное, нелегко было в той легенде вечному жиду, вынужденному жить до следующего пришествия…, а именно до повторения всех основных условий, в которых тот родился и вырос…, в которых он мог бы почувствовать себя дома…, ведь помимо того, что всё преходяще…, всё ещё и циклично… То есть колесо истории с определённой периодичностью выводит на арену предпосылки появления тех или иных событий, людских характеров и доминирующих мнений, таким образом осуществляя последовательную смену эпох…, и оборот этого колеса, надо сказать, достаточно велик…, чтобы при его движении, проживая эпоху за эпохой, неимоверно устать, прежде чем вновь ощутить вокруг себя знакомые вибрации, схожие с вибрациями своего родного отрезка времени.

— Но ты же меня учишь не обращать внимание на актуальное сегодня Добро и Зло, на господствующие сегодня ценности…, ты же предлагаешь мне опираться на Стержневые Основы Жизни — на Созидание и Развитие,…на созвучные конкретно мне понятия правильного и неправильного… В таком случае, тебе не должно быть важно, что стоит сейчас в приоритете у представителей данного времени…, тебе не должно быть важно, какие мнения превалируют в обществе… Ты должен быть выше этого…

— Если ты не можешь любить своих современников, с которыми живёшь бок о бок, как, наверное, было у этого вечного жида Агасфера, являющегося порождением другой эпохи,…если у тебя нет сил, а, главное, желания их любить, то нужно просто уйти…, уйти подальше…, пройти мимо них…, вот и всё…

— Ну, так и пройди мимо…, стань отшельником…, уйди в леса, горы, да куда угодно,…зачем умирать…? Нужно бороться, даже со Смертью, не нужно сдаваться, ведь нас ничто не может остановить…, нас может остановить только собственное нежелание идти вперед…

— Отрадно мне видеть пыл твой, мой мальчик, но пойми, Смерть — это не враг твой, чтобы с ним бороться…, это добрый твой друг и освободитель…, это неотъемлемая часть самой Жизни и начало чего-то нового…, не нужно его бояться, но и призывать его не стоит,…всему свое время… У каждого поколения должны быть как свои победы, так и свои поражения, свои ошибки и свои достижения, должны быть свои пути преодоления на раскручивающейся спирали Жизни…, ведь к будущему Величию Человека, к Величию Духа его ведут тысячи широких дорог и множество малозаметных тропинок, и не нужно гнать собственным опытом своих Потомков и Последователей лишь по тому узкому мостику, которым шёл ты сам…

— А начиналось всё так безобидно…, с хлеба, — рассмеялся Верега. Кстати, по поводу Смерти, я полностью согласен с Габринусом. Нечего её искать, но и бегать от неё не стоит. Все мы смертны, и в этом кроется как наша слабость, так и огромная наша Сила… Мы должны быть просто к ней готовы… А в том, что человек внезапно смертен, содержится и самое величайшее благословение его, ведь осознав сие, должны мы будем проживать каждый свой день как последний,… мало, конечно, кто это действительно понимает…, не умом, а нутром своим… Ведь случись она, смертушка,… попадёшь ты к Предкам Родным, встретят они тебя как долгожданного и дорогого гостя,…поднесут чашу круговую, и радостны будут, и веселы…, не будут ни зла на тебя держать, ни обиды какой…, ни о каком сожалении не заикнутся, чего, уж, мол теперь…, раньше надо было кулаками махать… Но от Совести своей ты не спрячешься, и если вдруг дурное что совершил, как в глаза смотреть им будешь…? И с этим тебе там придётся жить, пока вновь, в свой черёд, не получишь ты ещё одну возможность попытаться прожить свою Жизнь в этом мире достойно… Так что, береги Честь смолоду, ничего не бойся и живи как в последний раз… Хмм, отличный тост получился…, жаль, что под чай…, но придет и для него достойная оправа в виде доброй кружечки моего эля… Ладно, други мои, сотоварищи, пойду, закину рыболовки, чтобы было чем нас с утра порадовать и тем самым привнести нотку изящества в нелёгкие походные наши будни.

Вернувшись, Верега застал своих друзей молчаливыми и готовящимися ко сну.

— Чего смурные такие, али случилось чего…?

— Не смурные, а задумчивые, — отозвался Рагнир, — после таких разговоров поразмышлять есть о чём…

— Ну, это правда…, это дело хорошее…, главное, не переусердствуйте, а то засыпать проблематично станет, — улыбнулся Верега, растягиваясь рядом с потрескивающим костром. — Верега, а во что ты веришь…? Всегда хотел узнать, но как-то не представлялось подходяшего случая, — спросил Рагнир, лежа на спине и рассматривая появляющиеся в вечернем небе звёзды.

— А чем вдруг этот случай стал подходящим?

— Не знаю…, тишина, сумерки, тепло костра, звёзды, далёкие миры, возвышенные мысли…

— Ладно, ладно, это не секрет. Я верю в Богов, если ты об этом. Только Боги для меня, это не что-то абстрактное, недостижимое и немыслимое…, это мои Предки,… а все мы — их дети…, не рабы, не игрушки, а дети. И, естественно, как все родители, они нас любят, просто любят, без всяких условий, несмотря ни на что, не требуя от нас ни беспрекословного поклонения, ни даров, ни платы за Любовь свою. Им не нужны ни обряды в их Честь, ни посредники их Любви, ни жертвы в их имя. Это всё люди сами себе выдумывают… Они просто хотят, чтобы мы выросли достойными людьми, стали продолжателями их и Наследниками, а для этого они отправляют нас в этот и другие миры, чтобы научились мы быть теми, кому можно будет доверить бразды правления всем сущим… Также, как все родители, бывают они строги, где нужно, посылая испытания нам во Благо, а бывают и добры сверх меры, хоть и не идёт сие нам на пользу…, но что они могут с собой поделать, ведь они нас любят…

— То есть это Наши Предки подстраивают для нас же всяческие козни, вызывают землятрясения, наводнения, пожары и другие катастрофы…?

— Не совсем так… Давай, сначала про козни… Наши Предки, в основном, навевают нужные нам для нашего же развития мысли…, это что-то вроде нашёптывания.., ведь силы их в этом мире несколько ограничены…, ну, а прислушиваться к ним или нет, решаем только мы сами… Да, быть может, некоторые из них и ведут нас прямиком в самую гущу трудностей и испытаний…, и видно сие каждому и без всякого микроскопа…, но поверь, всё это делается лишь для нашего Блага…, всё это ведёт Человека к обретению его подлинной Силы…, к осознанию истинного величия его Могучего и Дерзновенного Духа… Обилие же преград и препятствий в Жизни всего лишь означает, что Предки Наши полностью в нас уверены…, они полностью уверены, что мы справимся…, но, не сомневайся, в моменты опасности их даже звать не придётся, без колебаний встанут они рядом с нами, плечо к плечу, спина к спине, и не будет в тот миг Силы равной этой…, по Духу, уж, точно…, если же вдруг увидишь ты, что к поражению ведёт сие сражение, то будь уверен, просто в данной местности и в данное время не было рядом никого более достойного, чтобы встретить опасность…, ну, а погибнуть в Борьбе за правое дело, как говорил Габринус, это ли не одна из лучших и достойных Смертей…, которая в торжестве верности идеалам своим позволит Существу Человеческому взлететь до новых, ещё не виданных ему доселе высот…, али я не прав…? В общем, запомни главное…, когда Предки приходят на наш Зов — это мы верим в их Силу…, когда же Пращуры не откликаются — сие лишь означает, что они полностью уверены в Нашей, — улыбнулся Верега. А вот теперь давай по поводу катастроф и тому подобного… Сущность наша — есть информационная энергия. Всё состоит из этой энергии: и мы с вами, и Боги наши, да и весь наш мир… Есть только разные уровни её организации… Уплотняясь, она образует материальный мир, а, напротив, разряжаясь, формирует более тонкий мир, мир наших с вами Прародителей, Богов или Предков. Всё это можно сравнить с солевым раствором, при повышенном содержании соли в воде начинает формироваться кристалл, который вместе с различными включениями и представляет, по сути своей, наши тела, да и весь наш материальный мир целиком, но если добавить к кристаллу соли воды, частицы его разойдутся и он растворится в ней…, такой раствор и будет являться аналогом мира Наших Предков. То есть, энергия наших с вами благословенных Пращуров после смерти их материальных тел, являющихся более плотным видом энергии преходит в более разряженное состояние, сбрасывает с себя все включения этого мира, начиная уже представлять из себя своеобразные следовые частицы от предыдущего их структурного объединения, под которым мы понимаем человека, однако, несущие в себе всю полноту информации о его Жизни. Информационная энергия каждого из представителей наших Пращуров, объединяясь с другими, формирует более крупное образование — единую нейросеть, что-то вроде коллективного сознания пчёл и муравьёв. Каждое образование энергии, соответственно, обладает какими-то определёнными уникальными свойствами и характеристиками, недоступными или мало доступными на другом уровне её образования. А единая нейросеть, куда входит энергия всех наших Прародителей, как менее крупных структурных объединений, несёт в себе всю полноту информации, накопленную ими в течении Жизни в нашем материальном мире. Но помимо функции хранилища информации единая нейросеть способна и производить собственные аналитические измышления и, исходя из этого, формировать собственную политику, направленную на развитие всего человечества нашей планеты в целом… Также единая нейросеть человечества может и объединяется с нейросетями других живых существ Матушки-Земли, формируя единую нейросеть нашей планеты. Этот принцип построения дейтвителен и для других планет, систем планет, галактик, вселенных, ну, и так далее, причём каждое более крупное структурное образование действует исходя из своих собственных умозаключений… Так что, всякие там катастрофы — это результат действия не конкретно Наших Предков, а скорее планетарной нейросети или более высших структурных объединений информационной энергии…, правда, конечно, мы с вами, как и Наши Предки, являясь, по сути, их неотъемлемыми составными частями, быть может, и опосредованно, но всё же вносим во всё это свою посильную лепту, — улыбнулся Верега, — хотя, надо отдать должное Великим Пращурам Нашим, они и пытаются помочь избежать нам, да и всему человечеству последствий этих самых катастроф, нашёптывая на ухо людям нужные мысли…

— Ого, я даже не знаю, что и сказать…, я и не подозревал о глубине твоих размышлений, о, Верега, — почтительно проговорил Габринус. Я слышу в тебе такие мощные мысли, да и отголоски моих собственных размышлений очень органично вписаны тобою в их стройную структуру. Я поражён… Действительно, каких только сокровищ не найдёшь под твоими кипарисами…

— Как говорится, с кем поведёшься… А знакомы мы с тобой, дружище, уже и лет не счесть…

— Ну, допустим…, но как ты, человек с бульвара обезьян-капуцинов, мог называть мои тирады околонаучной нудятиной, хотя у самого в запасниках хранятся лелейно собранные точно такие же экземпляры, — заржал Габринус.

— Позвольте сразу прервать ваш только зарождающийся искромётный диалог — успеете ещё погоготать…, но тон в данном конкретно разговоре должно задавать моё ненасытное любопытство…, я же в конце концов его начал…, — с лёгким вызовом во вздёрнутом подбородке приподнялся на локтях Рагнир.

— Всё, всё…, умолкаю… Любознательность — похвальное и активно культивируемое мною чувство…

— Принято. Вопрос направляется к «о, Вереге». В общем, о, Верега, а где, по твоему мнению, находится мир Наших Предков…?

— Он повсюду, вокруг нас, просто он более разряжен. И так как наши миры представляют из себя миры соприкасающихся порядков структурирования энергии, то есть мир Предков идёт сразу после нашего, материального, то из одного мира в какой-то мере можно видеть другой… и даже слегка влиять на него… Поэтому, когда Мать баюкает своё дитя, то её руками качают малыша вместе с ней и Бабушки её, и Прабабушки, а когда Отец подкидывает вверх своего ребёнка, его руки крепки не только его собственной Силой, но и Силой его Дедов и Прадедов… Запомни, Наши Предки всегда с нами, вот потому-то мы никогда и не бываем одиноки…

— Ну, хорошо… Ещё ты сказал, что после смерти человек, побывав в мире Предков, и когда придёт его черёд, сможет вернуться в наш материальный мир, иными словами, он сможет переродиться и прожить Жизнь заново, ещё раз…, тогда почему мы ничего не помним ни о прошлых Жизнях…, ни о других мирах…?

— Всё верно, попав в тонкий мир, мы становимся частью единой нейросети и, соответственно, получаем доступ ко всей возможной информации…, в пределах, конечно, своего уровня допуска…, — улыбнулся «о, Верега», — но перерождаясь в новом теле, у нас эта информация блокируется, дабы мы смогли развиваться самостоятельно…, ведь структура нашей собственной энергии получает возможность измениться только тогда, когда мы настолько прониклись изменением этим, что стало оное неотъемлемой нашей частью на глубинном уровне…, а сия задача получает решение лишь в том случае, когда человек доходит до всего своим собственным умом, и никак иначе, или, как говорит Габринус, «ценно только то, что пишется собственной кровью». Кстати, предвосхищая твой следующий возможный вопрос…, перерождаться мы будем в теле с уже другими параметрами… Когда идёт уплотнение энергии при образовании материального тела в конкретной точке пространства, такие характеристики, как расположение и взаимное влияние планет, галактик, вселенных друг относительно друга, да и различные другие параметры строго индивидуальны — всё это формирует своеобразный волновой энергетический отпечаток, сходный с отпечатком пальца, который, застывая в этом теле, формирует у человека определённый характер, сильные и слабые стороны его личности, способности, свойственные именно этому организму, но… неизменным остаётся одно — его энергетическая составляющая — это мы сами…

— Интересная точка зрения… Мне кажется, что ваши с Габринусом воззрения весьма и весьма сходны… и даже дополняют друг друга…

— Всё может быть…, ведь мы постоянно учимся друг у друга… Ну, а теперь давайте спать, утро вечера мудренее…

На этом закончился третий день похода.

***

Четвёртый день… Наши друзья, не сговариваясь, поднялись ещё до восхода Солнца…, успели разжечь огонь, заварить крепкий сладкий чай, вытащить поставленные с вечера рыболовки, почистить и даже закоптить первую партию пойманной рыбы, прежде чем первые лучи просыпающегося светила смогли ознаменовать собой величественное Таинство Пробуждения Природы — Рассвет… Это время, братцы, ни с чем не спутаешь…, и не поддаться его очарованию тоже просто невозможно… Только представьте…, всё вокруг: все звуки, движения, шелест листьев, крики ночных птиц, жужжание цикад — в общем, абсолютно всё, и даже твой собственный вдох, на мгновение замирает, словно прислушиваясь и принюхиваясь к готовым вот-вот начаться изменениям…, затем, как по команде, сумрачное покрывало ночи резко пронзает тонкий яркий пучок света…, и в этот самый миг весь мир дружно отмирает…, золотистое сияние озаряет всё видимое до горизонта пространство — это утро вступает в свои права, утверждая Власть на вновь обретённых территориях…

— Да…, чтобы увидеть это…, стоило встать так рано, — почти шёпотом произнес Верега.

— И такое чудо происходит каждый день…, мы просто привыкаем к нему, переводя его в плоскость обыденности…, как, кстати, и многие другие потрясающие вещи… Заметьте, человек постепенно перестаёт подмечать прекрасное…, понемногу теряет эту уникальную способность, позволяющую ощущать своё собственное Счастье…, не то счастье, стремление к которому пытаются навязать ему другие, подменяя нравственные ценности, ориентиры, желания и потребности в угоду своему больному властолюбию…, а именно его Счастье, искреннее и первозданное…, то Счастье, которое чувствует ребёнок, когда берёт за руку свою мать, то Счастье, которое ощущает мать, отражаясь в глазах своего ребёнка, то Счастье, которое испытывает отец, видя всё это, и сгребающий в охапку их обоих. И сколько таких моментов… Быть счастливым легко. Надо просто позволить себе быть им, нужно научиться переключать свой рубильник в режим «Счастье», перестать жить чужими жизнями, чужими желаниями, эмоциями…, очистить от чуждых наростов свою собственную сверкающую ярким первородным светом сущность, принять себя, поверить в себя, довериться себе, почувствовать весь мир в себе и себя, парящим над ним…, это твой мир, твоя Жизнь, твои правила, и только ты решаешь, как тебе жить, чем руководствоваться и чего добиваться…, ты знаешь, что делать, у тебя достаточно для этого Сил, все твои Предки с тобой, рядом с тобой, справа от тебя, слева от тебя, за тобой, стройными рядами выстроились у тебя за спиной, и ты во главе этой колонны, чувствуешь их Силу, их Мощь, их Мудрость, их Поддержку, она струится вокруг тебя, втекает в тебя, пульсирует в тебе, в твоей Крови, растекается по венам, несётся к Сердцу, разливается бурным потоком по всему организму, наполняя пламенем, слегка подрагивающим от избытка энергии, голубоватым пламенем, каждую клеточку твоего тела, пламя разгорается, твоё тело горит, горит этим огнём, ты в Огне, ты Огонь, и ты готов, готов ко всему, ты в своём Праве, Кровь твоя говорит с тобой, и ты говоришь с Кровью, вы едины, едины с ней, едины со своими Предками, вы — одно целое, и ты готов принять ответственность, готов принять ответственность за свою Жизнь, за свои решения и за свои поступки. Так не бойся же ничего и живи, живи и будь счастлив…, — и Габринус, выдохнув, замолчал…

— И что это было…? Что за шаманские камлания…? — выпалил Верега, смотря немного растерянно на своего старинного друга.

— Не знаю…, слова как-то сами полились из меня, как из рога изобилия, — улыбнулся странной улыбкой седовласый лекарь, — видимо вы должны были их услышать…, возможно, именно сейчас они вам были необходимы…, кто знает…, Жизнь — она сколь необычная, столь и интересная штука…

Рагнир сидел возле костра, не шевелясь, уставившись в одну точку в пространстве, не моргая и, казалось, не дыша.

— Что с тобой…? — похлопал его по плечу обеспокоенный мореход. Один вдруг ни с того ни с сего начинает бубнить, другой в трансе…, только я, похоже, в добром здравии… Неплохо утро начинается, — резюмировал Верега.

— Всё в порядке, задумался просто…, глубоко как-то задумался, — рассмеялся Рагнир.

— Всё дело в интонации, силе и амплитуде голоса, которым я произносил этот бубнёж, как назвал его наш доблестный друг. Понимаешь, мой подающий надежды ученик, всё в нашем мире имеет волновую природу: и планета, на которой мы живём, и наше собственное тело — всё имеет свой спектр, свою частотно-волновую характеристику, то есть длину волны, её амплитуду и частоту — количество колебаний в единицу времени. Разные части нашей планеты, также как и каждый наш орган, функционируют в своём диапазоне частот, причем длина и амплитуда волны меняются. Например, характеристики изменяются при болезни человека, а применительно к нашей планете

— в момент рассвета или заката, где идёт увеличение или уменьшение интенсивности электромагнитного излучения солнечного ветра…, также при сближении Земли с другими космическими телами, соприкосновении с их светом, их энергией — всё это приводит к изменению текущей частотно-волновой характеристики в определённом месте пространства нашего мира. Изза этого и звук распространяется по-разному: ночью, когда насыщенность пространства энергией солнечного ветра минимальна, то есть плотность среды меньше, звук распространяется дальше, а днём, при пиковой интенсивности солнечного излучения, при перенасыщенности среды энергией, то есть большей плотности, звук будет слышен на гораздо меньшем расстоянии. Так вот, как я уже сказал, разные органы функционируют на разных частотах, поэтому и диапазон, в котором можно на них воздействовать тоже различен, для примера, на желудок получается воздействовать частотами 14—16 герц, то есть 14—16 колебаний в секунду, диапазон для сердца от 20 до 200 герц, хотя обычная работа его идет в промежутках 58—75 герц, при приближении к нижней границе рабочего диапазона — 50гц — подавляется работа сердца, возникает брадикардия — замедление частоты сердечных сокращений и снижение артериального давления, а при подходе к верхней планке частотного промежутка — 200гц и её превышении — увеличение частоты сердечных сокращений — тахикардия и, соответственно, увеличение артериального давления. На наш мозг эффективно воздействовать с применением сверхвысоких частот. Соответственно, меняя частоту воздействия, например с помощью голоса, можно влиять на работу того или иного органа, да и на общее состояние организма в целом. Инфразвук, частотой в 1—2 герца, вводит человека в состояние сна, диапазон 3—7 герца — вызывает чувство паники и необъяснимого страха, кстати такие же частоты вибраций страха присутствуют в грозовых облаках или так называемом «зове моря», являющимся основной причиной появления кораблей-призраков, а вкладывая в человека информацию при одновременном воздействии на него сверхвысоких частот, около 8000 колебаний в секунду, можно просто-напросто программировать его поведение…

— Учитель, это что же получается…, вы своим голосом только что пытались оказать на меня воздействие…?

— Да…, всё просто…, я, как сказал наш общий друг, бубнил…, но бубнил на рабочей частоте человеческого сердца, кстати, в этом частотном диапазоне находится и горловое пение, и низкий мужской бас, поэтому, надеюсь, слова, которые я произносил, тронули Душу твою и проникли в твоё сердце… Они же проникли… и тронули…?

— Ещё как…, — улыбнулся Рагнир.

— Отлично…, я рад… Но прими также к сведению, что для эффективного воздействия на человека необходимо, чтобы и сами слова, которые ты произносишь на первоначальном этапе были созвучны мыслям реципиента…, чтобы они были созвучны его текущему мироощущению…, дабы сознание расслабилось и в дальнейшем уже не сопротивлялось вкладываемой в него информации. Своим голосом нужно учиться владеть… Голос — это один из мощнейших инструментов убеждения, да и не только убеждения, голосом можно врачевать, залечивать раны, но можно и негативно влиять на других людей, а понимая глубинные основы процессов воздействия на человека, ты сможешь не только осуществлять всё это, но и успешно противостоять такому воздействию на самого себя извне, сохраняя независимость мышления в критической ситуации.

— Получается…, голос — это оружие, и оно может быть использовано во зло…, для подавления чужой воли…

— Любое оружие, само по себе — не зло…, это всего лишь инструмент…, чего действительно нужно опасаться, так это человеческой Воли, направленной в это самое зло… Голосом можно как лечить, так и калечить, всё зависит от намерений использующего его силу человека… Кроме того, с помощью голоса можно вводить другого человека или самого себя в состояние изменённого сознания — особого трансового состояния, а это уже открывает огромный простор для дальнейших манипуляций…

— И в чём же выражается этот простор, — подал голос Верега, заканчивая коптить последнюю партию рыбы.

— Ну, например, вот это, — Габринус прикрыл глаза, замер и через секунду слегка воспарил над землёй. Поднявшись приблизительно сантиметров на сорок, он взглянул в ошеломлённые глаза своих сотоварищей и просто не смог сдержать распиравший его смех. В них читалось неподдельное детское изумление, смешанное с изрядной долей благоговейного трепета. Ну, полно вам, полно, господа…, у вас такой вид, будто бы я новый мир вам сотворил здесь и сейчас, прямо у вас под носом, — и под эту фразу средоточие детских восторгов плавно опустилось обратно на землю.

— Так оно и есть, — первым от шока отошёл Верега. Это же моя заветнейшая мечта, с самого моего раннего детства…, да, я думаю, и не только моя! Я уверен, что не только моя! Да, ты прямо какойто иррациональный воробей!

— Сравнение, прямо скажу, не самое лестное…, но эмоциональный фон твоей речи, мой друг, в некоторой степени компенсирует это недостаточно продуманное образное восприятие проделанного мною действия…

— Ох, учитель, а я скажу тебе только одно слово — как…? Как ты это сделал…? Научи! О, всемогущий! Хочу! Хочу! Хочу! — присоединился в восторженном экстазе Рагнир.

— И ты это называешь «одно слово»…? Что у тебя с математическми способностями…? Однако, направление ваших мыслей, впечатлительные сотоварищи мои, я в целом уловил… Принцип левитации прост, как и всё гениальное, но вместе с тем и очень труден для его непосредственного воплощения… Во-первых необходимо полное расслабление…, чтобы, как бы банально сие не прозвучало, слиться с окружающим миром…, слиться с самой Жизнью…, принять её…, все её многочисленные аспекты, включая Добро и Зло…, чтобы почувствовать себя её частью, стать с ней единым целым и полностью в ней раствориться. Этот процесс весьма труден, и далеко не каждому удаётся его объездить… Нужно почувствовать в себе что-то вроде смирения…, но не жалкого преклонения перед чужой силой, а что-то вроде своеобразного смирения бойца…, когда он впускает в себя энергию стихии…, когда он позволяет той себя наполнить, когда начинает слышать её ровное течение по своим венам и сам в конце концов становится этой стихией… Сразу скажу, энергия стихий, которую впускает в себя человек, может иметь разную природу: как разрушающую — несущую энергию Смерти, так и созидающую — энергию Любви…, — и Жизни нужна каждая из них… Так, что-то мы отвлеклись…, давайте-ка поближе к сути…, левитация…, расслабление…, в общем, вот именно в этом состоянии единения-расслабления энергетические поры организма раскрываются, и его поток энергии целиком встраиваются в энергетическую систему окружающего мира. Чтобы стало понятней, подумайте, почему люди тонут…, тонут в воде…, хотя сами практически целиком состоят из неё…, плюс воздух… его в одних только лёгких скапливается весьма приличный объём… Всё очень просто, люди тонут от страха…, страх зажимает человека, смыкает его чешуйки, закрывая поры, и консервирует собственную его энергию внутри организма, препятствуя обмену той с окружающей средой…, а дальше воздух, под гнётом которого мы постоянно находимся, тот самый пресловутый атмосферный столб, делает своё дело — давит на человека своей массой, тянет его вниз, и человек тонет. Так вот, в обычном состоянии, эти, как я их образно называю, чешуйки полуоткрыты, и идёт постоянный, но небольшой обмен энергией с окружающим миром, при полном же расслаблении, чешуйки способны открываться целиком и, соответственно, энергообмен возрастает многократно. Далее мы вводим самого себя в транс с помощью того же голоса или других манипуляций, а затем и в состояние трансформы, когда появляется способность ощущать себя вне своего тела при сохранении непосредственной с ним связи, и уже вот в этом состоянии, человек имеет возможность внушить себе, что масса его тела ничтожна, мозг воспринимает эту информацию как действительную, изменяя психохарактеристику всего организма, и после, внося в себя образ пропускания сквозь открытые поры собственного тела как через сито струй атмосферного воздуха, ваше тело воспарит над землей аки орёл над восходящими тепловыми потоками. Можете, конечно, создавать свои образы, но суть одна… Кстати, возможно заставить левитировать и другие предметы, создавая для них схожие условия. Ну как, я понятно изъясняю?

— Конечно, понятно, что ж тут непонятного, как же я раньше до этого не додумался, уже летал бы ясным соколом над пушистыми белыми облаками, а не месил бы с вами, други мои верные, дорожную пыль да грязь по просторам землицы нашей-матушки, — съязвил разочарованный Верега.

— Тяжеловат ты для ясно-сокола, — парировал смеющийся Габринус.

— Сокол-соколу рознь, — донеслось еле различимое бурчание в ответ.

— И как же всему этому научиться? — спросил тоже весьма поникший головой Рагнир.

— Постепенно…, всему своё время…, и начинать обучение, как вы уже, наверное, догадались, нужно с более простых вещей…, ну, а теперь давайте собираться…

Друзья в полном молчании быстро затушили костёр, покидали на плот вещи и, дружно оттолкнувшись от берега, направили своё плавсредство дальше вперёд по течению реки.

— А всё-таки неплохо так передвигаться, — приободрился Верега, стоя на месте, которое он считал капитанским. Не соколом, конечно, летать, как наш талантливый и скрытный друг…, но, всё же, и не ножками топать.

— Да, молодец ты, прямо умница, что бы мы без тебя делали…, сколько же можно растекаться речами хвалебными по древу, никто и не умаляет твоих заслуг, а вот по поводу скрытности, ты, брат, не прав, просто трудновато сие ещё для вас, и начинать, действительно, нужно с более простых вещей.

— Ну, похвалы, допустим, никогда много не бывает, кашу, как говорится, маслом не испортишь…, по крайней мере, мою, уж, точно… И с каких-таких, позвольте узнать, более простых вещей, по вашему глубоко экспертному мнению, нам нужно начинать…? Что нам необходимо освоить, чтобы ты, наконец-то, смог доверить нам, неразумным, реальную технологию левитации, а то, знаешь ли, выданные тобою на-гора объяснения как-то не очень отзываются доверием в Душах наших.

— Лишь те обитатели называют свой водоём бездонным, кто не способен достичь его дна, — усмехнулся Габринус. Для начала, недоверчивые соратники мои, предлагаю вам хотя бы овладеть уровнями своего собственного сознания. Это поможет вам поверить в себя, поверить, что вы можете освоить то, что в данный момент кажется нереальным…, а вот уже на эти навыки мы постепенно будем нанизывать и другие способности… Объясню примерно так, как это объясняли когда-то мне… Все вы, наверное, слышали, что существуют сознательные движения, то есть такие, когда мы осознаём, что делаем…, и подсознательные — когда мы не осознаём. Внесу сюда лишь некоторые коррективы и слегка разверну эту тему… Сознательные движения всегда плавные, мягкие, без рывков, тогда как движения, которыми руководит наше подсознание, характеризуются напряжением и своеобразным хрустом в суставах, как будто в тех не хватает смазки… Чтобы почувствовать разницу, сделайте вот что: поставьте предплечье вертикально, опирая его на локоть, и просто сжимайте вашу кисть в кулак…, видите, ваши движения мягкие и плавные — это сознательные движения; теперь закройте глаза, продолжая сжимать-разжимать кисть, и мысленно проговорите: сознание выключается, в работу включается подсознание, на счет 10 от начала отсчета подсознание начнёт управлять движением кисти, и начинайте просто считать: один…, два…, три…, четыре… Что мы имеем теперь…? Наши движения стали рывкообразные, появилось какое-то напряжение, и вы ощущаете что-то вроде хруста в суставах — вот это и есть работа вашего подсозния. Развить такой навык подсознательных движений бывает полезно всем и каждому, ведь это может даже спасти вам Жизнь… Допустим, висите вы над пропастью…, и нет сил подтянуться…, — слишком много факторов мешают выполнить вам столь необходимое в данной ситуации действие: тут может быть и боль, и усталость, и ранение…, — тогда вы включаете в работу своё подсознание…, в результате, мешающие вам факторы просто исчезают, и в огромном тёмном пространстве за закрытыми глазами остаётесь только вы, наедине со своей задачей, и руки сами, со скрипом и хрустом, сгибаются в локтях, вытягивая вас на поверхность…, вот это и называется — «за ВМФ», «за ВДВ» или «за ПВ ни шагу назад» Ну, это я так…, слегка отвлёкся… Кстати, подсознание может руководить не только видимыми действиями, но и влиять на весь организм в целом… Рассмотрим такой вариант…, перед битвой вы включаете подсознание, давая себе своеобразную установку…, представляя, что ваше тело уплотняется…, кристаллическая решетка его смыкается, и сами вы становитесь камнем, становитесь твердой и нерушимой скалой. И поверьте мне, после такого внушения, любые удары и ранения не принесут вам сколько-нибудь значимых повреждений. Вот это и есть, братцы, сила подсознания… Идём дальше… Существует также предсознание… Если для включения подсознания, мы закрывали глаза, убирая лишние факторы, то в этом случае, глаза остаются открытыми, более того, все предсознательные движения управляются силой концентрации вашего взора, то есть, материализованной мыслью. Для того, чтобы лучше понять это, сцепите ладони в замок и сконцентрируйте свой взор на пальцах рук — вы почувствуете как ваши пальцы сжимаются, воздействие постепенно усиливается, кровоток под вашим зрительным давлением пережимается, и пальцы начинают синеть. Вуоля…, пред вами сила предсознания в действии… Дальше познакомимся с надсознанием. Согнутые в локтях руки положите одна на другую, а теперь попытайтесь, сконцентрировавшись на лежащей сверху кисти, поднять её вверх маленькими рывками, то есть, вы понимаете, что надсознание — это уже управление, в отличие от предсознания, где при концентрации взора идёт давление. Кстати, сконцентрированной силой взора можно воздействовать не только на собственный организм, но и на чужой, например, вспомните, как люди оборачиваются, когда пристально смотришь им в спину, или начинают спотыкаться, если акцентируешь свой взгляд у них на пятках. Ну, и, наконец, позвольте познакомить вас со сверхсознанием. Это запоминание и воспроизведение образа действия. Так…, руки по швам, берёмся за штанины и начинаем с силой оттягивать их в стороны…, затем резко отпускаем, и мы наблюдаем, как наши руки сами подлетают вверх. Так вот, фиксируем этот образ действия у себя, а потом, когда сие будет необходимо просто восстанавливаем тот в памяти…, в результате, верхние конечности сами поползут вверх, правда, уже без всякого напряжения мышц… Также следует иметь ввиду, что сверхсознание часто управляет нашими действиями и автономно, например, в критических ситуациях: мать поднимает тяжеленную каменную глыбу, придавившую её ребёнка, или человек, убегая от зверя, взбирается за секунды на высоченное дерево… Это их надсознание достает из глубин памяти образы действия и мгновенно их воспроизводит, практически не напрягая собственные мышцы. Ну как…, други мои, пока информации достаточно, — усмехнулся седовласый лекарь.

Конец ознакомительного фрагмента.