Искусники

Пэт Кэдиган, 1991

Это мир, в котором новые технологии, даже не попав на улицы, порождают новые виды преступлений. Это мир, в котором компьютерные вирусы обретают личность. Мир, в котором сознание и окружающая среда слились до такой степени, что реальность постоянно переделывается, уничтожается и возрождается. А самые продвинутые демиурги нового времени – это Искусники, полулегальная группа хакеров и пиратов, которые берут образы из разума других людей и превращают их в то, что можно упаковать, продать и потребить. Все Искусники уже настолько подсели на виртуальную реальность, что многие навсегда уходят в искусственные миры, оставив свое тело. Но теперь в сети стало опасно, в ней появился странный вирус, обладающий подлинным разумом, который может обрушить любую систему и изуродовать человеческий мозг. Его создали Искусники, и теперь им придется остановить собственное творение.

Глава 2

Самое неприятное в ночном заседании суда — вгоняет в сон, в глаза хоть распорки ставь.

Сидя на задней скамье в переполненном зале, зажатая между каким-то юнцом, звавшимся то ли Кларенс, то ли Клоп, и безымянным парнем в ковбойских сапогах, Джина пыталась подсчитать неизбежные убытки. Заводилой она не была, поэтому участие в набеге потянет не больше, чем на пятьдесят; максимум — на сотню, если ко времени, когда подоспеет ее очередь, судью уже успеют довести до белого каления. Употребление алкоголя и наркотических веществ в публичном месте, неподобающее поведение, недонесение о готовящемся набеге, нарушение права владения, сопротивление аресту — все вместе, скажем, еще сто пятьдесят, с учетом позднего времени — возможно, двести. Хотя предъявлять ей обвинение в сопротивлении аресту было бы в высшей степени забавно. Она только пыталась скрыться, и, насколько помнила, никому не успела даже врезать, когда ее схватили. Да любой на ее месте припустил бы без оглядки, если бы за ним погнался целый батальон копов.

А, пошли они все, одним обвинением больше, одним меньше — какая разница? Штрафы съедят всю ее наличность, да еще с лихвой, значит, снова будет вычет из зарплаты, ну, да и черт с ним. Сейчас важно было поскорей выбраться отсюда, найти Марка и отвести его домой. Несчастный наркоман дал им увлечь его за собой, опять, а ей расплачиваться. Ее вообще бы тут не было, не отправься она на его поиски.

Взяли старт с побережья Манхэттен-Хермоза, которое подростки прозвали Мимозой — участка развалин, оставшихся после землетрясения, обиталища отверженных. Она была еще совсем девчонкой, когда шарахнуло, да и жила не в Лос-Анджелесе. Ребята, которые тусовались на Мимозе, тоже не помнили землетрясения. По их мнению, старый Манхэттенский пирс и пирс Хермоза с рыбацкой верфью на берегу всегда служили лишь укрытием для кадров. Вот часть из них, возможно, помнила времена до Большого Толчка. Хотя и не все, кто это утверждал.

Собственно, пирсы не должны были бы выдержать того толчка (хотя теперь поговаривали, что это вряд ли был Большой, а скорее так, Полусредний Толчок). Однако, если не считать провалов на старой рыбацкой верфи, стояли пирсы пусть и не в лучшем виде, но крепко. Не то, что Марк.

Пережить землетрясение, а потом бедлам на грани тысячелетий — неплохая подготовка, чтобы потом основательно сосредоточиться на созерцании собственных ступней, сидя под пирсом и накачиваясь всяким зельем, ходившим на Мимозе в изобилии. Марк всегда был готовым кандидатом пристроиться тут на песочке, даже в прежние годы, когда еще не начали по-настоящему сказываться несчетные вечеринки с его участием. Порой она испытывала страшное искушение позволить ему безвозвратно скатиться вниз, в кроличью нору в собственном мозгу. Ведь, как известно, кто-то способен остановиться, а кто-то — нет.

Но она не могла бросить его на произвол судьбы. И даже неважно, есть шанс его спасти или уже нет — заставить себя отказаться от этих попыток она никак не могла. Поэтому и провела еще одну ночь на Мимозе, заглядывая в покосившиеся сараи и пристройки, под пирсы, искала среди собравшихся потусоваться, спугивая по дороге какие-то парочки, чтобы забрать его домой, засунуть под душ, протрезвить хоть немного и подготовить к первому дню работы в корпорации, до которого оставались сутки.

Кое-кто из завсегдатаев видел Марка в компании, направлявшейся в Фэрфакс. Накачавшегося под завязку, ясное дело. Хотя дурню были не по душе все эти набеги, но, видимо, кто-то — вроде Вальжана и его безбашенных дружков — запудрил ему мозги, пообещав незабываемое веселье. И кому понадобилась эта вылазка в развалины Фэрфакса?!

Джина домчалась до Фэрфакса, выжав все возможное из арендованной двухместной красной машинки городского сообщения. Величественные руины зала Пан Пасифик кишели народом — фанатами трэша и рока, вовсю торговал передвижной лоток наркотических «разносолов», а хакеры, рассевшись повсюду с ноутбуками, гоняли на них обводные программы, чтобы сбить с толку системы безопасности. Все как на любом незаконном сборище, наскоро устроенном в общественном месте, но Марк куда-то уже свалил, если вообще здесь появлялся. Не успела она напасть на новый след, как нагрянули копы и всех разогнали.

Поглощенная мрачными мыслями, она уже чуть было не задремала, когда вся масса народу, собравшаяся впереди нее, встала навстречу судье. Справа от Джины какой-то тип с видеокамерой перелез через два ряда, чтобы взять лучший ракурс.

— Что, еще одна подпольная клиника? — устало спросила судья, глянув на свой монитор.

— Три группы обвиняемых, ваша честь, — объяснил обвинитель. — Врачи, персонал и пациенты.

— В такой час? — Судья пожала плечами. — Хотя, конечно, врачи всегда к услугам пациентов. Ведь если бы вы не оперировали круглосуточно, кое-кто из пациентов мог бы и передумать. Лучше бы вам заниматься страховым подлогом где-нибудь в другом месте. Вроде Марса. Повторно задержанные есть?

— Мы к этому вскоре перейдем, ваша честь. — Поспешил вмешаться обвинитель, заметив, как несколько рук потянулось вверх.

Джина подалась вперед, усталость как рукой сняло. Обычно, чтобы пресечь страховой подлог, не устраивают рейд среди ночи. Монотонно стали зачитывать обвинения: сговор для совершения подлога, подлог, неоправданная процедура имплантации — обычные обвинения против клиники, которая под предлогом лечения депрессии, приступов эпилепсии и других нарушений мозговой деятельности имплантировала чипы пациентам. Подумаешь, очередная богадельня. Девушка опять начала клевать носом.

–…незаконное взаимодействие с машиной.

Глаза снова широко открылись. По залу суда прокатился шум, кто-то издал сдавленный смешок. Тип с видеокамерой перелез через ограждение, отделяющее места для зрителей, и теперь не спеша снимал всех обвиняемых.

— А что, господин обвинитель, подразумевается под «незаконным взаимодействием с машиной»? — спросила судья.

— У вас на экране должна вот-вот появиться нужная информация, ваша честь.

Судья ждала, все присутствующие тоже застыли в ожидании. Прошло около минуты, после чего судья с раздражением отвернулась от экрана.

— Пристав! Ступайте сейчас же вниз и сообщите, что у нас технические проблемы. Не надо звонить. Пойдите и доложите лично.

Сидевший рядом с Джиной не то Кларенс, не то Клоп громко и напоказ чихнул. Судья ударила молотком по столу.

— У нас тут есть эффективный способ лечения приступов веселья. Шесть месяцев за оскорбление суда кто-то может назвать старомодным снадобьем, но оно безотказно, да и направлять счет вашей страховой компании не потребуется. — Судья перевела гневный взгляд на обвинителя. — Вас неоднократно предупреждали, чтобы вы не вводили данные свидетельских показаний и конфискованные материалы без должной процедуры очистки.

— Все процедуры были выполнены, ваша честь. Очевидно, они нуждаются в обновлении.

— Кто отвечал за хранение этих данных? — спросила судья и обвела группу обвиняемых строгим взглядом. Кто-то в середине робко поднял руку.

— Ваша честь. — Вмешалась адвокат, — персонал, отвечающий за хранение данных, не может привлекаться к ответственности за распространение вирусов. Согласно решению по делу «Валлио против Макдугала», Макдугал не был признан виновным в распространении заражения, которое уже могло иметь место.

Судья вздохнула.

— Тогда кому принадлежат эти данные?

— Ваша честь. — Еще быстрее внесла протест адвокат, — имя владельца данных не может быть оглашено без установления…

— Ясно, ясно. — Отмахнулась от ее слов судья. — Вирусы возникают сами по себе, проникают в сеть без участия человека, и никто никогда за это не несет ответственности.

— Ваша честь, даже если не затрагивать вопроса о самооговоре, в наши дни чрезвычайно сложно доказать, что любой рассматриваемый вирус не существовал уже в системе в консервированном виде, ожидая сигнала к началу действия…

— Я знакома с данной проблемой, благодарю вас, мисс Пэлем. Это ничуть не облегчает имеющуюся ситуацию.

— Прошу перерыва, ваша честь.

— Отклоняется.

— Но вирус…

— Советник Пэлем, — устало сказала судья, — человека вашего поколения данный факт может шокировать, но суды отнюдь не всегда были напичканы компьютерами, и заседания было не только возможно, но и вполне обычно проводить без сетевого подключения. Мы продолжим заседание, при необходимости обращаясь к бумажным копиям; именно для этого суд содержит судебных писарей и составителей сборников судебных решений. Я по-прежнему хочу знать, что означает обвинение в «незаконном взаимодействии с машиной», — обратилась она к обвинителю.

— Ваша честь, — не замедлил тот с ответом, — предъявленное обвинение осложнено обвинениями во взломе и проникновении, а также в промышленном шпионаже. Истец желает, чтобы слушания по данному делу проводились при закрытых дверях. Прошу разрешения очистить зал суда, ваша честь.

— А кто является истцом?

— Ваша честь, истец желает сохранить и эту информацию конфиденциальной. Временно.

— Отвечайте на вопрос, советник. Кто истец?

Джина внимательно огляделась вокруг, но в зале суда никого, кроме задержанных вместе с нею в Фэрфаксе, не было. Типа с видеокамерой пристав оттеснил обратно за ограждение.

— Прошу разрешения приблизиться к судейскому столу, ваша честь.

— Разрешаю. — Кивнула судья. — Но надеюсь, что у вас есть для этого веские основания.

Какое-то время они совещались, а обвиняемые из клиники переминались с ноги на ногу, молча, но полные тревоги. Парень с камерой присел на ограждение, с досадой глядя на объектив, который пристав заклеил специальной черной нашлепкой.

— Суд считает, что конфиденциальность послужит общественной пользе в данном деле, — коротко заявила судья. — Прежде чем мы очистим зал суда, кто еще ожидает очереди и по какому поводу?

Второй пристав отвел группу из клиники в сторону, а Джина вместе с Кларенсом или Клопом, отморозком-«ковбоем», грохочущим своими сапогами по полу, и прочими участниками вылазки предстали перед судьей. Та вскоре прервала зачитывание обвинений.

— Это все? Никаких предумышленных убийств, незаконных взаимодействий с машиной? Замечательно. Суд снимает с вас обвинения, — объявила она, на мгновение остановившись взглядом на Джине, — несмотря на то, что кое у кого тут приличный список задержаний. Так как нам не удалось установить зачинщиков, а кроме того, имеется улов поважнее, суд отпускает вас, в полной уверенности, что все вы сюда вернетесь, не завтра, так в обозримом будущем. Одной судимостью больше, одной меньше — для таких, как вы, это роли не играет. Все свободны, кроме тебя. — Указала она на горемыку в сапогах. — Проведешь ночь за решеткой, а утром побеседуем.

Джине пришлось прикусить щеку, чтобы удержать улыбку, но полностью ее скрыть не удалось. Судья покачала головой и подала знак очистить зал.

* * *

— Ну что, готова продолжить?

Подняв голову, Джина увидела над собой расплывшееся в улыбке лицо Кларенса-Клопа. Разве этот парень никогда не устает? Что бы он ни употреблял, наверняка это более сильная штука, чем можно раздобыть у продавца «разносолов» во время вылазки.

— Я сваливаю отсюда, — ответила она, продолжая двигаться к выходу мимо него, не заботясь, заденет она его по дороге или нет. Но он затрусил вслед за ней по блестящему полу.

— Нет, правда, — вполголоса, почти шепотом продолжал он, — я знаю, где сейчас весело, еще один набег, только получше, чем тот, где нас свинтили.

— Не маячь перед глазами. — Она прибавила шаг, борясь с навалившейся усталостью.

— Эй, подожди…

Она быстро завернула за угол и уже собиралась врезать приставале, но кто-то врезался в нее саму, и девушка полетела на покрытый лаком пол. Повсюду разлетелись бумаги. Кто-то кинулся их собирать.

С трудом поднявшись и сев, Джина потерла скулу, а потом удивленно моргнула, увидев прямо перед собой сплошную стену деловых костюмов. Девушка перевела глаза выше.

— Гора Рашмор ^[3], ни дать ни взять, — сказала она. — Не далековато ли к западу в такое время года вас занесло?

Сверху на нее глядели трое мужчин и женщина. Атака Оживших Костюмов. Джина пожала плечами и, цепляясь за карманы ближайшего к ней, встала. Человек не сдвинулся с места и даже не переменился в лице. Собственно, это лицо было ей знакомо. Откуда — вспомнить не получалось, но ничего хорошего с ним связано не было. По его глазам было видно, что он узнал Джину и что она ему не нравится, совсем не нравится.

Ну и хрен с ним. Проведя рукой по своим дредам, она решила изобразить, будто вовсе лыка не вяжет. «Нужно перестать смотреть такие дикие сны», — пробормотала она себе под нос, протолкнулась прямо через середину сомкнутой группы и двинулась дальше.

Она благополучно добралась до первого этажа, Кларенс-Клоп больше на горизонте не показывался. На выходе какое-то неосознанное чувство заставило ее выйти не через центральную, а через боковую дверь справа. В результате она получила возможность наблюдать, будучи незамеченной, как из лимузина без опознавательных знаков, припаркованного у обочины, вылезают Холл Гален и Линдел Джослин. Парнишку, который вылез вслед за ними, она не знала. А вот следующим показался Видео-Марк.

Парнишка задержался на первой ступени лестницы, когда все, включая Марка, начали подниматься. Гален обернулся, чтобы поторопить его, и Джина отступила к самой стене.

— Ну же, Кили, шевелись, — своим сочащимся лицемерием голосом, всегда напоминавшим Джине испорченного ребенка, сказал он. — Или ты думаешь, свидетеля обвинения вносят в зал суда на руках?

Джослин поднесла ко рту свою костлявую лапку и неслышно хихикнула. И эта ходячая смерть была хирургом клиники имплантации! Да любой при виде такой страхолюдины с имплантационным шприцем должен вскочить с операционного стола и бежать куда глаза глядят, если еще не совсем сдвинулся.

— Вы мне обещали вручить подписанный экземпляр договора, — сказал паренек. — Что-то я его не вижу.

Он был еще моложе, чем Джине показалось вначале — видимо, совсем недавно отметил совершеннолетие.

— Он там, наверху, у наших юристов.

Только ребенок способен поверить Галену, когда тот напускает на себя такой беззаботный тон. Фальшь в его словах была слишком очевидна. «Беги, дуралей, — подумала она, — может быть, они от тебя этого не ожидают, считают, у тебя кишка тонка, и не позаботились отрезать пути к отступлению».

— Вы говорили, что бумага будет у меня на руках, прежде чем я войду в зал суда, — продолжал настаивать парень, обороняя свои позиции. Но крепкой эту оборону назвать было нельзя, вот-вот он был готов позволить им затащить себя внутрь. Джине не хотелось наблюдать за этой сценой, но улизнуть незаметно ей бы не удалось.

— Ну конечно, Кили, — сказал Гален, причмокнув губами. Этот звук всегда вызывал в Джине сильнейшее желание вдарить ему по яйцам. — Мы обещали все оформить, но на это нужно какое-то время, ты же понимаешь, нельзя заставить принтер работать быстрее. Все путем.

Парень опустил глаза и снова что-то пробормотал о договоре.

Тогда Гален отбросил всякую видимость дружелюбия и спустился на несколько ступеней, ровно на столько, чтобы быть на дюйм выше своей жертвы.

— Там полный зал народу, а у судьи вот-вот лопнет терпение. Мы заходим. А ты поступай, как знаешь: явишься ты добровольно или тебя доставят силой — мне лично без разницы.

Марк громко зевнул, и Джине на мгновение показалось, что он смотрит прямо на нее, укрывшуюся в тени. Она напряглась, но его взгляд заскользил дальше. Джина привалилась к стене. Даже если он ее и заметил, то вряд ли смог вычленить ее образ из бесконечного видео, крутящегося у него в голове. Черт, да он, скорее всего, и сам не знал, где находится. «Дай мне только до тебя добраться, поганец, — подумала Джина, — дай только добраться — в кровь изобью, живого места не оставлю».

Судя по его виду, живого места на нем и так почти не осталось: кожа да кости, каштановые волосы до плеч на манер Иисуса Христа безжизненно свисают, нос перебит, зеленые глаза выцвели, а когда говорит — как будто ворочает языком во рту тяжелые камни. Впрочем, Марк не отличался презентабельным видом, даже когда они только начали совместно заниматься видеобизнесом, — она, Марк и Ударник; остальные появлялись и исчезали, а они все забивали и забивали свои симуляции в видеоклипы рок-групп. В то время Ударник действительно был музыкантом, Марк блистал выдумкой, а не слонялся как опустевшая оболочка, будущий же воротила Холл Гален еще на горшок ходил. А Джослин, скорее всего, мучила маленьких хомячков.

И тут, будто шальная мысль Джины активизировала ее, Джослин зашевелилась и сделала несколько шагов в направлении Марка. «Не трогай его, сучка, — мысленно проговорила Джина, беззвучно шевеля губами, когда мертвенно-белая рука Джослин опустилась Марку на плечо. — Убери свои лапы, дрянь, это мое мясо».

Рука Джослин по-прежнему оставалась на плече Марка, будто она не желала, чтобы случайный порыв ветра унес его прочь. В его теперешнем состоянии хватило бы и легкого ветерка. Но где-то внутри по-прежнему крылась способность делать клипы убийственной силы. Хотя Джина вовсе не поэтому держалась за этого типа, данный аргумент неизменно приходил на помощь в ее споре с собой, когда других уже не оставалось.

Наверное, она не сможет отпустить его даже тогда, когда он совсем сдвинется, а он уже приближался к этому. Причем это осознавали все — она, Ударник, даже сам Марк где-то в глубине своего выгорающего сознания. И Галену тоже это было прекрасно известно. Так что же он делал здесь, на ночном заседании суда, в компании со старой развалиной Марком, почти съехавшим с катушек, с подростком, явно не горящим желанием играть роль свидетеля обвинения, и со скелетихой, специализирующейся на мозговых имплантатах — вот вопрос на засыпку.

Но еще более важный вопрос: какого хрена тут делал Марк, не обмолвившись ей даже словом об этом? Они всегда работали с Марком вместе. Целую вечность. С самого начала. И тогда, когда Гален выкупил у Ударника большую часть его компании по производству видео, и когда Гален продал «Ай-Трэкс» гигантской корпорации. И послезавтра, в свой первый день работы на эту корпорацию, они тоже должны быть вместе…

Догадка озарила ее в тот момент, когда паренек сдался и позволил Галену увлечь себя вверх по ступенькам. Не предвещающее ничего хорошего знакомое лицо в коридоре суда — это был Ривера, один из начальников средней руки в корпорации «Диверсификация». Он пару-тройку раз заезжал в «Ай-Трэкс», все вынюхивал, делая смотр последнему приобретению своих боссов. Ей удавалось каждый раз избежать встречи, но обманываться не приходилось. Ривере прекрасно было известно, кто она такая и что из себя представляет, поэтому пожелай он ее разыскать — без труда сделал бы это. Да любой бы разыскал. Наложенные судом вычеты на доходы привели бы прямехонько к ней.

«Удивила я все же этого гада», — подумала она. Но чувство удовлетворения быстро улетучилось. Крупные гады типа Риверы не любили, когда их удивляли. Придется ей за это расплатиться.

Или Марку. При виде того, как он скрывается в дверях, уже поднявшись по ступеням, по коже Джины побежали мурашки, даже дреды зашевелились. В голову вдруг пришла дикая мысль: прокрасться внутрь, затаиться и схватить его, когда он будет выходить, — но предугадать, сколько продлится заседание, было невозможно. Да и Ривера мог кого-нибудь отрядить на ее поиски. Лучше уж она подождет Марка у него дома.

В темноте наверху возникло какое-то движение, на мгновение показалось, что это посланцы Риверы уже ищут ее. Но тут она различила на фоне более густой тени очертания видеокамеры.

— Довольно любопытная сцена, верно? — сказал мужчина. — По крайней мере, она возбудила ваш интерес.

Он спустился на несколько ступенек.

— Удалось без проблем отлепить ту наклейку? — спросила она.

— Никого из этих людей не знаю, а вы?

— Неужто?

— Я первым спросил. — Хохотнул он. — Ладно, один черт. Кое-кого признал. Теперь ваша очередь.

— Кое-кого признала, — словно эхом отозвалась она.

— Хотелось бы узнать, в чем мы сходимся. — Он подошел еще ближе, стоя теперь всего лишь на одну ступеньку выше. — Может ли вас заинтересовать чашечка классного кофе?

Джина провела руками по лицу:

— В настоящий момент, приятель, ты не мог бы заинтересовать меня, если бы даже голышом залез в ванну с лимонным желе. На кого работаешь?

Мужчина заколебался, совершенно явственно решая, врать или нет. Марк считал, что крайнее утомление усиливает восприятие невербальных символов, почти как при телепатии. Если только удается не заснуть прежде, чем их заметишь.

— То здесь, то там подрабатываю…

— Понятно, на ниве желтой прессы.

Он издал смешок, даже в такой момент прозвучавший весьма сексуально.

— Подрабатываю там, где для моих материалов находится местечко. Не думаю, что придется особенно трудиться, чтобы найти подходящее местечко для сегодняшнего, вот только узнать бы побольше деталей.

Джина зевнула.

— Сомневаюсь, что этот материал тебе удастся пристроить. Скорее всего выяснится, что всем начхать на клиники-благодельни, что драматизма тут не больше, чем в заметках о покусанных собаками гражданах, и решительно никому, даже самой жадной до сенсаций желтой сети в самом хвосте списка твоих потенциальных покупателей, нет ни малейшего дела до этой истории.

— Ах, вот как. — Теперь без всяких смешков, совершенно бесстрастным голосом.

— А затем, — продолжала она, — причем довольно скоро, при попытке перекачать информацию ты вдруг обнаружишь, что вирус прошелся по твоим данным и, прожевав половину, перешел на камеру, которой дал сигнал самоликвидироваться. А может, не повезет настолько, что ты передашь этот вирус одному из своих драгоценных покупателей, и тот живо предъявит иск в суд, пока ты еще будешь соображать, что стряслось с камерой. Думаю, твою настойчивость при добывании информации вполне могут классифицировать как навязчивое состояние и вынести рекомендацию применить имплантотерапию. И очень скоро тебе станут безразличны любые новости. Нравится такая перспектива?

— Ты точно знаешь? — ровным голосом спросил он.

— Нет. — Джина снова зевнула. — Точно я знаю только то, что они налепили нашлепку на твою камеру и очистили зал суда. Твоя информация абсолютно незаконна, поэтому ты мигом окажешься за решеткой, если попытаешься ее продать. С остальной частью программы, может быть, повременят, пока не отсидишь срок до конца.

— Ты, похоже, неплохо осведомлена о таких вещах, — заметил он и наклонился ближе, желая, видимо, продолжения беседы.

— Ни фига я не знаю. Устала до смерти, в голове только одна мысль — добраться до дома и как следует выспаться перед работой.

— А ты на кого работаешь?

Джина махнула рукой в направлении опустевших ступеней.

— На них.

И, отвернувшись от настырного типа, стала спускаться, оставив его переваривать услышанное.

Она слишком устала, чтобы понять, удалось ли напугать его. В лучшем случае он, если и не сотрет все, будет сидеть тихо со своей информацией. В худшем — это ее не касалось. У самой забот невпроворот.

И она по-прежнему хотела надрать Марку его безнадежную задницу. Отлупить его от души.

Примечания

3

Гора Рашмор — гора на северо-западе США, на которой высечены изображения четырех президентов Соединенных Штатов.