Идеальный Роман

Псевдонима.NET, 2022

Можно ли впервые влюбиться в сорок лет и что из этого получится? Героиня романа, скандальная пациентка, попадает на операцию в государственную клинику, где в процессе лечения все ближе узнает своего врача. Он оказывается интересный человек с разносторонними хобби. А еще он не женат. Чувства возникают во время лечения, сможет ли врач увидеть в героине больше чем просто пациентку? Через социальные сети она пробует продолжить знакомство и сталкивается с непонятными для нее трудностями в развитии отношений… Вместе со своим другом, психотерапевтом ВВ, они пытаются дать ответ на загадочное поведение мужчины.

Сезон первый

Предисловие

Такие истории случаются в самый обычный день. В незатейливых декорациях простые люди, действуя самым обычным образом, вдруг становятся героями собственной истории… Возможно, когда все начнется, никто не придаст этому значения, не заметит, что сценарий личного кино уже готов, а они назначены на главную роль у неведомых режиссеров. Когда все закончится, они спросят себя — что это было? А потом, пожав плечами и вернувшись в свою повседневность, скажут: «А черт его разберет!» — и пойдут дальше по жизни, требуя у Судьбы то покоя, то счастья, то денег, а порой и неземной любви. Но кто знает, в чем замысел Судьбы? Может, в таких историях она ищет тех, кто в будущем исполнит по-настоящему уникальную роль?

Встреча

Все началось, когда я, отстояв долгую очередь, попала на плановую операцию по своему многострадальному носу и узнала, что в больнице города-миллионника нет не только современной аппаратуры, но даже туалетной бумаги, а твой врач — вчерашняя студентка — не может внятно связать и двух слов.

Первый раунд с городской больницей я проиграла, и извергающий проклятия заведующий выставил меня на улицу с острой болью. Возможно, он и не имел права так поступать, но никто не нашел на него управы. Ни один врач в тот день за меня не заступился. Казалось бы, история закончилась грандиозным скандалом и звонками из моей страховой, но в конечном счете все это только послужило началом.

Итак, знакомьтесь — мой многострадальный нос. Он пережил уже две операции, но ни старания врачей, ни мои страдания — никак не подействовали, и он с завидным упрямством продолжал болеть, не давая дышать. Я сходила в пару платных клиник и услышала безапелляционный вердикт — новая операция потребует слишком глубокого вмешательства, поэтому мне лучше вернуться в городскую больницу.

Круг замкнулся. Я в печали искала специалистов, чтобы не попасть в лапы вчерашних студентов, пока не нашла одного интересного врача среднего возраста с заветными буковками «к.м.н.» рядом с именем. Судя по тому, что писали о нем пациенты, это был тот человек в городской больнице, который мне нужен! Я записалась на прием.

«Как же он похож на Винни-Пуха из советского мультика!» — подумала я, едва увидев его силуэт в коридоре.

Врач подошел, и мы поздоровались.

— Давно ждете, я вроде не опоздал? Пройдемте! — и распахнул передо мной дверь.

Он был пунктуален и добродушен. В кабинете я пригляделась — немного круглый, рассудительный, в голосе слышатся забавные нотки, словно он вот-вот начнет петь ту самую считалочку из мультика, точно Винни-Пух. И имя красивое — Роман.

При обсуждении деталей предстоящей операции оказалось, что врач очень толковый, внимательный, и между нами довольно быстро возникло доверие. Осмотрев меня, он вздохнул, словно что-то обдумывая, и медленно произнес:

— Я хочу попросить вас о двух вещах. Пообещайте, что все вопросы вы будете решать только со мной, я не хочу, чтобы сюда звонила ваша страховая компания. Я готов лично обсуждать и решать все ваши проблемы. Иначе я….

«Он что, сейчас передумает?» — пронеслось у меня в голове.

— Конечно же, нет, даже в планах ничего подобного, — быстро сказала я и посмотрела на доктора самыми честными глазами.

— Значит, мы договорились. — Он кивнул, расписался на бумаге, протянул ее мне и добавил: — Второе — никаких разговоров с заведующим.

— Давайте уже лечиться, нос болит — просто ужас!

Срочно в городской больнице лечат только за деньги. Врач оказался еще и порядочным человеком, предложил снова встать в очередь и попасть через полгода по бесплатной страховке. Но для меня уже не было пути назад — чем быстрее я решу проблему, тем быстрее начну новую жизнь. А платный статус позволял быть полностью уверенной, что в этот раз меня никто никуда не выгонит!

И… понеслось!

Мой Винни-Пух еще не представлял, с чем он столкнется. Точнее, столкнусь я, изучая бюрократические нюансы системы. В этот раз в истерику впали менеджеры городской больницы, у которых я попросила точный список всех услуг и расходников. С Романом мы договорились, что будем использовать только современные технологии и качественную анестезию. Больница считала иначе, выкатывая мне весьма круглую неделимую сумму без всяких объяснений. Я, Винни-Пух и менеджер долго играли в глухие телефончики, мотали друг другу нервы, бегали с первого этажа на пятый, пытаясь прийти к общему знаменателю.

В итоге все-таки пришлось докупить еще анестезию и расходники, хотя это было запрещено больничными правилами. Когда в очередной раз я поднялась пешком на пятый этаж, в дверях кабинета меня встретил уставший Роман и тихо сказал:

— Тут так устроено. Мне сложно объяснить, почему. Чтобы все прошло хорошо, лучше оплатить, я же со своей стороны обещаю, что буду за это бесплатно наблюдать вас дополнительный месяц.

Роман взял все на себя. Я не поняла сути махинаций, проделанных менеджерами, которые пытались продать мне рядовую операцию с устаревшими материалами по цене коммерческих клиник, но смирилась. Две недели личного контроля врача с приставкой «к.м.н» к имени — неплохой бонус. Государственные клиники — это та еще мутная загадка природы, даже если идешь платно.

Сказ о туалетной бумаге

Мой повторный заезд в эту больницу ознаменовался трепетным ужасом всего персонала. Так уж получалось, что любое столкновение тут же превращалось в скандал.

— Вам нужно еще поставить печать на этом документе. Это соседний корпус, четвертый этаж, — отчеканила дежурная медсестра на посту.

— Послушайте, я сегодня уже три раза спускалась и поднималась за разными печатями. У вас не работает лифт. Вы что, не могли мне сказать сразу, какие кабинеты нужно пройти? Я устала ходить, у меня сил нет.

Ситуация начинала меня злить.

— Тогда я не могу вас заселить в палату, — равнодушным голосом отрезала медсестра.

Мне ничего не осталось, как громко выругаться прямо в холле и отравиться в очередной поход по больничным коридорам.

Не виноватая я — это все они! Работники в этой больнице не могли разрешать конфликты и нормально обслуживать пациентов, более того — они совершенно неграмотно подписывали бумаги, гоняя людей по кабинетам, что создавало жуткую путаницу.

И вот, поднимаясь лестницей наверх и мечтая наконец-то попасть в палату, я благодарила бога, что у меня всего лишь больной нос, а не перелом тазовых костей, что мне не девяносто лет и что я регулярно занимаюсь спортом. В холле меня снова встретила дежурная:

— Нужно еще сдать одежду. Гардероб внизу — в подвале налево.

Нехорошие слова застряли комом в горле, готовые вырваться, но в этот раз я поступила иначе. Просто скинула верхнюю одежду на кушетку у стойки дежурного и сказала:

— Сами отнесете. Я больше не могу ходить. Тут больница и больные люди, нужно понимать.

Прочитав на своей медкарте номер палаты, я молча туда проследовала.

Сказать, что Винни-Пух был в шоке — ничего не сказать, моя палата находилась рядом с его кабинетом, и я отлично слышала, как медсестры побежали туда жаловаться. Через какое-то время он зашел лично.

— Мы же с вами договорились. — Роман добродушно смотрел на меня. — Мой кабинет напротив, любой вопрос лучше задавать напрямую. Даже если он будет касаться туалетной бумаги.

Ну что ж, в следующий раз прямо из туалета и позову, не нужно стесняться, раз предложили. Вслух же я ответила:

— Хорошо, я вас поняла. А пока помогите перенести матрас. Там на пустой кровати у окна их три, а у меня один, нужно же восстановить справедливость.

Роман улыбнулся и помог это сделать.

Мне стало интересно, как устроен больничный мир и почему тут все через одно место. И я намеревалась добыть как можно больше информации об этом «единственном в городе уникальном медицинском центре», где в кабинете осмотра перед операцией нет даже эндоскопа, так что о глубинной проблеме в моем носу врачам приходилось только догадываться.

Остаток трудного дня мы с доктором провели у него в кабинете, разглядывая мои 3D-снимки — слава богу, хоть какой-то работающий компьютер там был! Я отметила, что мой врач — «свой» человек, на его столе был творческий бардак, которого он не стеснялся, просто сгреб все в сторону, взял листок бумаги и принялся схематично показывать мне нюансы операции, периодически прокручивая 3D снимки мышкой. В этот момент доктор казался каким-то домашним, словно был моим приятелем.

— Сейчас без эндоскопа я не могу сказать, что именно у вас в этом месте, в операционной есть хорошая система, там можно будет рассмотреть все на большом экране, — сообщил Роман.

— То есть до того, как пациенты попадают в операционную, никто из хирургов не знает, что может ждать их в глубине носа?

— Ну, мы уже привыкли так работать. Готовимся к этому, проходим обучение.

— Но ведь пациент подписывает бумагу, что он полностью осмотрен врачом. Не все несут сюда компьютерную томографию.

— Знаете, большинству пациентов не нужно конкретики, операции плановые. Пациенты не делают даже те процедуры, которые назначает врач. Такие, как вы, попадаются очень редко, — с улыбкой произнес Роман.

— Думаю, большинство просто слепо доверяет врачам. Я бы хотела, чтобы мы все внимательно посмотрели перед операцией.

— Я постараюсь даже показать вам на экране, — он заглянул мне в глаза. — Или вы мне тоже не доверяете?

— Вам как раз доверяю, потому что вы не такой, как все. Думаю, что такой чести и личного внимания никто в отделении никогда не удостаивался. Обычный доктор смотрит лишь пару минут.

Было видно, что Роман польщен моим ответом. Он дорожил своей репутацией, отзывы о нем в интернете говорили о том, что к каждому своему пациенту он находил правильный подход.

Когда ты чуть не умер, не смей смотреть по сторонам…

Наступило утро. Я, накрытая простынкой, лежала на каталке, и мне было страшно. От общего наркоза отказалась, потому что это показалось еще страшнее. Но сейчас мучительно обдумывала, не совершила ли роковую ошибку… Вдруг резко замелькали огни над головой, и две веселые медсестры, смеясь, покатили меня по бесконечным коридорам. Мысли мои исчезли…

Винни-Пух уже ждал в операционной и начал с того, что все мне объяснил. Какой молодец!

— Вот на этом цветном мониторе я буду вести операцию. Мы ее полностью запишем. Внутри носа нет ничего необычного, не переживайте, все будет хорошо. — Роман положил ладонь мне на плечо.

Мне все было жутко любопытно, поэтому я попросила:

— А можно, я тоже буду смотреть операцию в реальном времени?

На такое любой его коллега мог только пальцем у виска покрутить. Но не мой врач.

— Я вам обязательно покажу немного, в самом конце, хотя тут такое не принято.

Невозмутимость доктора вселяла уверенность, что даже при не самом лучшем техническом оснащении больницы он сделает все правильно.

Команда уже готова начать. Смущал тот факт, что ко мне не прицепили никакого датчика, который считывал бы сердечный ритм, давление, температуру… В конце концов, нос — он в голове, а в голове — мозг. Я пыталась найти взглядом анестезиолога. Но он был один на огромный зал, где наблюдал лишь тех, кто лежал под наркозом. Наша стойка с аппаратурой отделяла мой операционный стол от всех остальных.

— Все будет хорошо, — еще раз заверил Винни-Пух и задвинул повязку мне на глаза.

Личный кошмар начался сразу после укола. Даже мой стоматолог знает об этом и вводит препарат очень медленно, ждет, когда пройдет реакция сердца. Винни-Пуха — не помню уже, почему, — я не предупредила, а он не спросил. Слишком быстро все случилось. Монитор сердечного ритма оказался не подключен, либо его попросту не было в этой больнице, либо он не положен на данной операции… Как бы там ни было, а момент проспали. Сердце екнуло. Меня вырубило.

Голову наполнила черная вата, я уплывала, теряя сознание, о чем успела предупредить врача. Его голос не дрогнул, и он продолжал спокойно говорить со мной. Я проваливалась в темноту, и только слова Романа выводили меня из этого состояния. Не знаю, волновался ли доктор.

Вот что значит — не проконтролировать все, что делает врач, только упустишь момент, сразу конец света! Даже у лучшего врача города. Винни-Пух в этот момент был единственным, что связывало меня с реальностью, осталось довериться ему. В конце концов, если я помру тут, в одних трусах под простынкой… Мысли выплывали из темноты, поражая своей нелепостью.

Через какое-то время Роман забеспокоился, что я не подаю признаков жизни.

— Мы можем отложить операцию, если все так плохо, — предложил он.

Я уже не соображала, в каком нахожусь состоянии, но такой поворот событий грозил мне немалыми финансовыми потерями, а Винни-Пуху потерей репутации. Ни того, ни другого я допустить не хотела. Пришлось напрячь всю свою волю и «восстать из гроба». Хотя шанс окончательно потерять сознание и пролежать всю операцию в отключке вполне меня устраивал. Фиг вам, будем делать, деньги уплачены!

— Нет, мы будем продолжать, — выдавила я.

Винни-пух смирился с моим предсмертным желанием. В его тихом вопросе: «Я могу начинать?» мне послышалось нечто приятно-интимное даже под слоями черной ваты в голове. Я была заинтригована таким началом.

Роман явно хотел отвлечь меня от операции, поэтому завел разговор о домашних животных:

— А у вас дома есть кошка или собака?

— Нет! — коротко отрезала я.

Он немного опешил от такого «начала».

— А у меня дома собака, она иногда такая глупая, я не знаю, как ее воспитывать.

В своем состоянии я не могла в красках описать, почему не завожу животных. Двадцать лет назад моего идеально воспитанного старенького служебного пса загрыз бультерьер, сбежавший от нерадивого хозяина. Так что я молчала, а Винни-Пух быстро сориентировался, что тема про животных явно не зашла.

— Я слышал, вы вчера про какие-то соревнования говорили с соседями по палате, что за спорт вам нравится?

— Чемпионат мира по биатлону идет.

— Биатлон — это там, где на лыжах бегают и стреляют?

— Угу.

— Я совсем не смотрю биатлон. Вы ведь за наших болеете, как они?

— За итальянку! — снова отрезала я. — Она красивая.

Спорт был явно не Ромин конек, поэтому ему опять пришлось менять тему.

— А кем вы работаете? — осторожно спросил он.

— Я айтишник.

— То есть вы программу написать можете, установить софт на компьютере, так?

— Я не программист, я делаю разметку данных для искусственного интеллекта.

— Как интересно, вы этому где-то учились?

— Нет, я сама по себе умная, мне не сложно.

Было ощущение, что Рома улыбнулся, но разговор опять зашел в тупик. Я понимала, что ему нужно со мной говорить, чтобы контролировать состояние. Следующей темой, вероятно, должно было стать что-то личное — есть ли у меня дети, муж, дача и тому подобное, но раз я так долго давала понять, что разговаривать мне вообще не хочется, Роман тактично решил сделать паузу.

Все это время он очень аккуратно проводил манипуляции, которые иногда прерывались моим писком. Мне все еще было плохо, я проваливалась в тяжелый сон. Тогда Роман перешел на монолог и стал пересказывать мне анатомию носа, под его голос и непонятные слова я почти уснула.

Проснулась, когда он приподнял повязку на моих глазах.

— Ну а теперь кино, как обещал!

А я думала, он забыл. Но доктор включил эндоскоп и показал мне кровавые внутренности носа на большом экране. Я успокоилась, все вроде нормально? Все-таки идеальный врач, подумала я в тот момент, так что анестезию можно простить. Вполне вероятно, ему никогда не попадался пациент с такой жуткой реакцией.

— Запчасти из носа хотите посмотреть?

Я чуть не ответила: «Да пошел ты!..»

И Рома ушел… Мне казалось, что все длилось тридцать минут, на деле вышло около полутора часов. Винни-Пух старался, в конце было видно, что и он немного устал.

Стоило врачу от меня отойти, как тут же вся приятная атмосфера развеялась. Я вежливо попросила поднять подголовник каталки, чтобы было легче дышать, но медсестры меня проигнорировали.

Лежать стало жутко неудобно, я захлебывалась от крови, текущей по горлу из носа. Перед глазами все плыло, я боялась упасть, но дышать хотелось намного сильнее, поэтому я медленно села и наклонилась, чтобы кровь вытекала хотя бы наружу, в полотенце.

И тут разглядела операционную. Она больше напоминала какой-то конвейер на фабрике, с облупленными стенами, криками снующего туда-сюда персонала, лязгом каталок и жужжанием электроножа. Как они вообще в такой атмосфере работают?

Увидев, что я сижу, ко мне тут же подбежала ассистентка и заорала:

— Нельзя смотреть по сторонам в операционной, здесь нужно смотреть в стену или потолок!

Потом она силой попыталась положить меня обратно на каталку.

Я разозлилась. Но была слишком слаба, чтобы красноречиво ответить ей, как умею, просто напомнила, что неплохо бы поднять подголовник. А потом добавила:

— И если хочется покричать — нужно идти в ветеринары, тут больные люди, а не коровы в коровнике.

— Ишь какая королева, — прошипела мне в ответ медсестра.

Какая-то ее добрая коллега подошла и молча подняла мне подголовник, скандал утих.

Но свою обидчицу я запомнила и мысленно пожелала ей сломать нос.

Но грянул скандал!

Меня привезли и уложили на кровать. Я злилась из-за той бабы, что нахамила мне в операционной.

От шока у меня почти ничего не болело. Но дышать было тяжело, навалилась сильная слабость. Это самое страшное и неприятное после операции — дышать первые два дня, пока нос закрыт. Остается только терпеть. Гипоксия меня жутко раздражала. Кровь тихонько стекала из носа на губу через плотные повязки.

Я, пошатываясь, стояла над раковиной, куда капала кровь, пыталась умыться и ждала перевязки. Дверь в палату открылась, и вошел какой-то рабочий в грязной спецодежде, без бахил и маски, молча отодвинул меня от раковины, поставил туда ведро и начал мешать раствор, а потом мазать стену, поднимая пыль. Что за безобразие в моей палате? Вопросы он просто проигнорировал.

И тут меня сорвало. Я в шоке вылетела в коридор и начала орать на персонал — какого интимного места эта антисанитария и беспредел после операции в оплаченной мною палате. Все разбежались по углам, в коридоре стало пусто. Тут передо мной выросла немаленькая такая фигура злобного заведующего, который словно ждал шанса поквитаться со мной за прошлый раз. На него и обрушилась адская смесь моих нервов и брызг крови из носа вперемешку с матом. Я не сдерживала себя.

Не помню, что было дальше, как заведующий не убил меня или я его, помню только, как Винни-Пух вел меня в палату, свободной рукой я размазывала по лицу кровь — она уже просто лилась ручьем, — а я орала что-то про российскую медицину. Меня взорвало и разорвало, я неуправляема в такие моменты…

Вот я уже лежала в палате, смотрела в потолок. Роман сменил мне повязку на носу. Он стоял рядом и прижимал мою голову к подушке, чтобы я не пыталась вскочить. Что-то говорил при этом, и пока я слушала его спокойный голос, безумие начало отпускать. Чуть позже я осознала, что все уже хорошо, мы с Романом вполне корректно обсуждаем ситуацию, вспоминаем девяностые, всеобщий мировой бардак и зарплаты врачей… Винни-Пух стоял напротив окна, я видела только его силуэт, но он продолжал спокойно рассказывать. Он говорил, что ничего не может сделать в таких ситуациях. Тут есть другие «дяди и тети» на дорогих машинах, от которых все зависит.

Я пообещала, что пожалуюсь в страховую, у меня нет другого выбора, безобразие в палате не должно сойти с рук заведующему, пусть платит мне моральную компенсацию из своего кармана! Винни-Пух изменился в лице, но тихо и спокойно произнес, глядя мне в глаза:

— Тогда вы подставите меня, у меня будут проблемы из-за вас.

Я попыталась оценить степень своего ущерба, мысленно согласившись, что Винни-Пуха все-таки не стоит из-за этого подставлять. Успокоилась и поняла, что хочется спать. Удостоверившись, что я не собираюсь больше воевать с заведующим, Винни-Пух вышел. Но я так и не уснула…

Я подозрительно спокойно обдумывала, что это было. Роман — первый человек в жизни, который смог остановить мое личное безумие. Когда срывает крышу, то посмотреть на себя со стороны очень сложно. А он говорил со мной спокойно, без нервов, неприязни, запугиваний и при этом — этично. На такое даже близкие люди порой не способны.

Роман говорил с моим разумом, а значит, он у меня есть. И я послушала доктора. Придется ради Винни-Пуха отложить планы по сведению счетов с заведующим и не устраивать разборки нашей «условно-бесплатной» и платной медицины. А жаль, я уже готова была строчить гневные посты во все инстанции и массовые издания в лучших традициях молодых навальнят.

В этот день Роман заходил еще трижды, чтобы удостовериться, что я спокойна, у меня все хорошо и больше нет никаких вопросов о буднях медицинских гадюшников. Он был мил и приветлив.

Злой и добрый Винни-Пух

На следующее утро после линейки врачей Винни-Пух зашел немного злой. Предупредил, что меня отпустят домой на день раньше, в четверг. Злых Винни-Пухов, да еще с утра, я не заказывала.

— Это кто тут от меня хочет избавиться? Ну нет, мы так не договаривались, деньги уплачены — буду сидеть тут до последнего.

Роман как-то грустно смотрел, пока я дурачилась. Я поняла, что на планерке ему за меня сильно досталось. Хотя… при чем тут он? Роман единственный, кто спасал репутацию этого больничного дна, где даже за круглую сумму с людьми умудряются обращаться, как со скотом. И чего после этого удивляться, что люди звонят в страховые и шлют иски врачам. Я бы на месте страховой тут всех разогнала бы… За профнепригодность и отсутствие этики. Ну, кроме Ромы, конечно. Он однозначно вчера был настоящим героем!

Второй раз он зашел в полдень — принес лекарство, салфетки, удостоверился, что я жива, меня никто не обижал, я ни на кого не собираюсь больше жаловаться, предложил свою жилетку — поплакаться на мир. На лице у него появилась улыбка. Я уже ожила и гордо отрапортовала, что у меня все хорошо и почти ничего не болит.

Мы разговорились. Он рассказал, что даже за деньги тут лечат одинаково. Врачам все равно, платный пациент или нет. Я была счастливцем, которому поставили пластиковые сплинты, за которые я доплатила, остальные мучились с технологией восьмидесятых годов прошлого века — тампонами.

— То есть существуют люди, которые платят за операцию ту же сумму, что и я, и их лечат теми же материалами, что и бесплатных?

Рома промолчал в ответ, но по его лицу было видно, что это правда.

— Но процент удачных заживлений без использования удобных сплинтов гораздо меньше. Это написано на любом лор-форуме!

— Если пациент не знает, он порой вообще не может выбирать. Вы такая одна, кто смог разобраться. Когда сплинты есть в наличии, мы пользуемся ими, когда их нет — просто ничего не говорим.

— Это ужасно.

— Да, тут так, что поделать. Не от меня зависит.

Винни-Пух был добрым и немного… беззащитным. Хотелось его «обнять и плакать»… Наверное, ему морально очень тяжело тут работать.

Почему он взял меня? Почему он согласился на все это? Мог бы тоже предложить мне простую технологию, другой бы так и сделал и не стал бы со мной носиться. Все эти терки с доплатой за сплинты и менеджерами… оказывается, материалов просто не было на складе, как и хорошей анестезии… Наверное, Роман как ответственный человек хотел хоть раз сделать все хорошо, «нормально», но другого выхода не было.

Как это ужасно — заниматься наукой и работать в условиях прошлого века. Эндоскопа в кабинете нет. Все приходится вычислять вслепую. Ладно, у Ромы опыт, а у других? У дурочек этих молодых, которые постоянно делают больно пациентам. Жуть просто берет, когда слышишь вопли из смотровой. Рома, кстати, оказался еще и преподавателем, он каждый день ведет лекции для студентов. А как учить студентов без эндоскопа? Это же главная вещь лора… Дичь какая-то, а ведь двадцать первый век на дворе.

Вот так и пропадают люди, которые могли бы стать талантливыми хирургами, делать открытия в науке и учить молодых новым технологиям. А они вынуждены превращаться в волшебников и выгорать на работе… Рома однозначно талантливый, он выделяется на фоне «просто врача» государственной клиники.

Уже оставшись одна, я зашла на сайт больницы, чтобы посмотреть на директора по маркетингу. На фото я увидела размалеванную мадам в такой одежде, словно она только что вернулась с дорогого курорта. Ее вид сильно контрастировал на фоне скромных и опрятных руководителей других отделений. Писать что-то про ситуацию этой даме просто бесполезно.

Эта больница однозначно не заслужила такого врача, как Рома.

Соседки по палате

— Нам кажется, что ты ему нравишься.

— Мы видели, как он на тебя смотрит!

Понеслось! Мои соседки по палате стали оживать после операции, и естественно, вчерашний скандал не прошел мимо них. Высунув свои больные носы из-под одеял, они весело зачирикали.

— Мы тут за ним следим и справки навели, он разведен!

— Мы вчера весь вечер спорили и пришли к выводу — вы были бы хорошей парой!

— Он же мягкий, его все эти ординаторши используют постоянно, дергают по мелочам, он такой безотказный, все им объясняет, а ты сильная, ты бы его быстро научила их строить!

— Да, давай хватай, пока горячий, а то пропадет.

Бог ты мой, что за кипишь-то… А я не знала… Кто пропадет? Рома? Куда пропадет… Ничего не понимаю, тут такое наблюдение за нами велось… Все за нас решили… Вот это сюрприз.

В палате понеслись обычные бабские разговоры. А я, если признаться, совсем не думала на эту тему. Я даже не обратила внимания, есть ли у доктора кольцо на пальце, хотя обычно стараюсь сразу подобное отследить, чтобы не вляпаться. Честно, я даже не замечала, как Роман ведет себя в больнице с коллегами, как на меня смотрит… И когда девчата успели все это узнать? Я даже на его внешность не обратила внимания, не внешность же будет меня оперировать… Ну да, он похож на Винни-Пуха из советского мультика, и голос забавный. Милый и добрый, располагает к себе сразу, с юмором, есть в нем что-то неуловимо изящное… Но чтобы влюбиться… В Рому… Он совсем не в моем вкусе, я его сожру в первой же ссоре как хомячка, он пикнуть не успеет. А потом всю жизнь женщин будет бояться. Я совсем не девочка-одуванчик… Ему бы такая больше подошла.

Тут же у меня сформировалась группа поддержки. Варвара — интересная дама лет шестидесяти, молодая и юморная Ольга, которая пару месяцев назад вышла замуж и готовилась стать молодой мамочкой. Еще две девушки стали просто активными зрителями и массовкой развернувшегося «театра любовных действий».

— Да ты не смотри, что он такой Винни-Пух, ты же спортом занимаешься, вот заставишь его бегать, он с тобой красавцем будет! — напутствовала Варвара.

— Сексу это не мешает, займетесь, а там все нормально будет! — залилась смехом Ольга.

Вы дуры вообще бабы… Как с ума посходили.

Я представила себя и Рому…

— Да я в своей жизни всегда только альфа-самцов выбирала. А тут такой Винни-Пух в очках…

— Вот и дурочка была! Тебе нужен мягкий и умный. Чтобы тебя понимал. Ты посмотри, он даже голос на тебя не повысил, когда ты на заведующего наорала. Вы друг друга уравновесите, у меня глаз опытный. — Варвара покачала пальцем перед моим носом.

— Бред какой, он просто хорошо воспитан, может, мысленно крыл меня трехэтажным матом! Я и Рома — это нонсенс!

Типичная ситуация в женском коллективе, врачи и преподы обычно всегда идут под раздачу, забыть и посмеяться. Надеюсь, девушкам не придет в голову обсуждать это при медперсонале… Еще не хватало, чтобы слухи пошли, и не дай бог у Ромы кто-то есть, жизнь ему испортят. На всякий случай запретила девчонкам это делать!

Вечером Ольга и Варвара снова пришли к моей кровати:

— Слушай, мы тут узнали, что он фотографирует хорошо и картины рисует. А ты тоже фотограф! У вас даже интересы общие!

Такое чувство, что в этот миг я стала главным героем и моя жизнь зависит от чьей-то фантазии…

Пожалуй, придется перед сном название своего фильма придумать.

Рома-Рома…

Я уже с утра ждала, когда он придет. Не терпелось его рассмотреть поближе. Может, и правда он настолько прекрасен? Сегодня снимаем повязку с носа, чистим там все… надеюсь, я буду дышать!

Вот он пришел, как всегда с улыбкой. Забрал меня в отдельный кабинет. Я смотрела на него. И правда… милый, а волосы — такие шелковые золотистые кудряшки… Если в них дунуть, наверное, разлетятся, как одуванчик… Черт! Ни разу за это время я не думала, как выгляжу. Морда, наверное, просто жуть! Кровавая футболка, и я без лифчика, волосы уже не первой свежести, а самое главное, запахов не чувствую. Капец! Ад просто!

Я лежала перед ним на столе, сверху светила лампа, а голова Ромы была прямо надо мной. Непроизвольно я улыбнулась.

— Что веселитесь, полегчало?

— Нет, я от страха.

— Я что, страшный?…

Я в ответ начала скулить… При любой непонятной манипуляции ори громче — мой девиз!

— Тихо-тихо, заморожено же!

— Еще, больно!

И пока морозили еще, я смотрела на воздушные волосы Романа в свете операционной лампы, и жутко хотелось на них дунуть, вдруг и правда — одуванчик. Чистили нос, из него лилась кровь, говорить было сложно. Я расслабилась и закрыла глаза.

У Ромы не руки — у него лапки, мягкие как у кошки, казалось иногда — чувствуются коготки, но он все так легко делал, так точен был в своих движениях. Невероятное ощущение. И я лежала, закрыв глаза. Забыв даже о своем внешнем виде. Цап — он аккуратненько снял коросту, я даже пикнуть не успела, достал большую хрень пинцетом, я дышать начала. Ура!

Открыла глаза, и меня ослепила лампа, но я заметила, что за спиной Ромы наблюдали за происходящим две красотки-сестрички, приперлись… Рома не видел их, мило со мной говорил, интимно так получалось в полутьме.

Эти двое внимательно смотрели… Попал по ходу Рома, понесется теперь по закоулочкам, тут же одни женщины. Ни к кому в палату по пять раз в день не ходят, как ко мне. Нужно вести себя адекватно, не расслабляться, не хватало ему еще проблем добавить. Он был немного удивлен, смотрел на меня вопросительно, явно не понимая, почему не отвечаю, а только улыбаюсь.

Я села на край стола.

— Что-то еще беспокоит? — Он словно хотел продолжить разговор.

Сделала глубокий вдох, потом выдох, воздух через пластик со свистом ворвался в мой нос.

— Ура, дышу! Сплинты работают! В них же дырки — пока нос заживает, я могу дышать, — радостно соскочила я со стола. — Нет, нет вопросов. Дышу же! Ничего не болит, — и выбежала из кабинета, счастливая. Наконец-то можно дышаааать!

Вечером… Рома-рома-рома-рома… сердце билось, с каждым ударом все больше хотелось, чтобы пришел и не уходил, чтобы голос его слышать. Открыла сайт с отзывами о нем… Ладно, спокойствие, ничего личного, он со всеми такой, вон что пишут: «Доктор милый, ласковый, все делает совсем не больно, разговаривает обо всем, шутит».

Все, выдохнуть и жить дальше, не может быть, что он один, такие мужчины на дороге не валяются. Посмотрела на дату рождения — мой ровесник, еще и козерог. Вот я и попала. Я всю жизнь мечтала о козероге, нет, серьезно, мой первый козерог был Дэвид Боуи. Все — уткнуться в подушку и спать. А перед глазами его воздушные кудряшки…

А может, девчонки правы?

Совершенно нормальный мужчина

Нет, в четверг меня не выписали. Рома с утра улыбался и шутил — все, видимо, буря прошла. Девоньки в палате тоже наблюдали, выводы свои делали. Спорили. А чем еще заняться.

— Подкаблучник он! Все молодые им вертят, как хотят!

— Да не, просто добрый он, доктор же, настоящий, от бога, никому не отказывает, все делает по-человечески, не то что молодые марамойки.

— Вот повезло с ним, заботится, мой ко мне вообще за неделю один раз подошел!

— Ему нужна твердая женщина, такая, как ты! С общими интересами, чтобы он за ней тянулся!

Я лежала, слушала…. На ус мотала… А что мне еще делать, не вступать же в споры.

Почему Рома переживает за меня? Потому что я платная пациентка? И что ему с этого? Потому что он перфекционист, хочет, чтобы все хорошо было? Потому что боится скандалов из-за меня? Не из-за отзывов же в интернете он такой милый? Ну не может быть, чтобы я ему нравилась, с какого перепуга? Вообще не верю в это… Это просто воспитание, ведь у него семья еще тех, советских врачей.

Пока ждали процедуры, Варвара толкнула меня в бок и произнесла тихо:

— Судя по его виду, у него точно нет рядом женщины.

— С чего ты взяла? — удивилась я.

— Я, понимаешь, таких сразу вижу. Его мимика, жесты… А ты сама не видишь, что ли? Ты же женщина, молодая еще.

— Хм… Хотела бы я видеть такое. Сразу жить бы проще стало.

Я ей не поверила. Сидела и разглядывала его со стороны. Ему сорок лет, легкая небритость, но не выглядит запущенно, характер добрый, юморной, не может он быть один, ну никак не может! В России на рынке свободных мужиков такие, как он, с руками не из задней точки, дольше суток не задерживаются. Лишние пара десятков килограмм никого точно не смутят. Если бы в нем было что-то нездоровое, я бы заметила сразу, а все здоровые — счастливо женаты. Неужели его при разводе покусали? Да нет, непохоже, не боится он женщин — с пациентками и шутит, и трогает их уверенно. Совершенно нормальный мужчина. Тут скорее вопрос о моей нормальности ставить нужно. Вот я до сих пор почему не замужем?

Я чувствовала, что Рома милый, но не понимала, симпатична ли ему. Склонялась к мысли, что он такой по жизни, зачем создавать иллюзии. Запретила себе думать об этом. И девчонок нужно меньше слушать.

Все будет хорошо!

В пятницу он должен был дежурить всю ночь. А меня днем ждала выписка. Я как-то не особо осознавала это.

Я боялась, что нос зарастет неправильно. На осмотре Роману так и сказала:

— Я вас съем! Заживо! Если зарастет, как в прошлый раз!

Медсестры, как всегда греющие уши, уронили челюсти.

А он продолжал улыбаться, словно ничего не услышал. Я повторила громче, что съем, если зарастет, так как это уже третья операция. Еще одну такую дорогущую я не переживу.

Он повторял дежурную фразу:

— Все будет хорошо!

— Ага, как же, убеленный сединами доктор предыдущей клиники тоже так говорил после первой операции, потом пришлось вторую делать, а потом он все на вас спихнул, — снова разозлилась я.

— А вы, наверное, ему не давались на процедуры! — рассмеялся Роман.

— Ага, отдалась вся, как девственница… его молодому ученику-садисту, там весь персонал больницы два месяца слушал мои вопли, и бабушки-санитарки мне слезы вытирали, когда этот фашист без наркоза манипуляции проводил.

Рома смеялся… И не смешно! Он аккуратно обрабатывал мне нос, я такая злая была на того садиста, что даже поскулить забыла. Но мне не было больно.

Закончили. Рома посмотрел с хитрой улыбкой.

— Завтра назначаю вам свидание. Приходите в больницу в восемь утра!

И тут меня осенило…

— А можно я останусь тут до завтра? А утром после процедуры домой пойду.

— Хорошо, — ответил он и снова улыбнулся…

Не дай бог подумал, что из-за него. Но все просто, к восьми утра я не встану… Сегодня еще посидим с девчонками, им тоже завтра домой. Глядишь, что-то новое произойдет за вечер.

Девичник

Вечер пятницы коротали с девчонками. Я смотрела биатлон — выигрывала моя любимая итальянка, и я орала от радости на всю больничную кухню. Девчонки рисовали. Отмечалось двадцать третье февраля, и врачи еще днем ушли куда-то с коробками пиццы.

Кстати, должен был прийти мой анализ крови. Интересно, не забыл ли Рома? Тут ведь конвейер. Так уж всегда получается, что за всеми моими врачами нужен глаз да глаз.

— Смотри, смотри — твой пошел! Вон, с колой и пиццей! Иди догоняй, может, угостит!

Девки смеялись и толкали меня локтями в бок. На смех пришла медсестра и выгнала нас с кухни, мы отправились в холл. Там наблюдать за Ромой оказалось еще удобнее.

Моя группа поддержки — просто шпионы мастер-класса, девчонки докладывали каждый день, кто ему что сказал, советы давали, у меня уже уши опухли. А для них, похоже, это была какая-то игра, роли в которой им очень нравились.

Сели в холле, завели типичный бабский разговор… Рома шел обратно по коридору, когда девчонки выдали какую-то очень смешную шутку, и за его спиной раздался наш оглушительный хохот… Рома, не обращая внимания, скрылся за дверью ординаторской.

Теперь мне стыдно… так глупо вели себя, как школьницы. Сама бы никогда так не сделала. Он, наверное, таких шуток видел и слышал миллионы. Реально стыдно. Тухлая больничная игра — обсуждать мужиков-врачей, злюсь на себя, что повелась.

Внезапно открылась дверь, Рома высунул на секунду голову и увидел, что мы еще в холле. Но уже не отступить, и он мимо нас пошел к комнате отдыха врачей. Я встала, сделала шаг навстречу и спросила про анализ. Рома был уставший, очень заметно… но пытался улыбаться.

— Давай с анализом завтра, ладно? Все принесу, расскажу… сегодня устал очень, операция со скорой была.

Мне опять стало стыдно, я пожелала спокойной ночи, вернулась к подругам:

— Ну-ка, заткнулись быстро!

Мы притихли и уже собирались расходиться, когда дверь открылась, и снова вышел Рома с бумажкой. Направился к нам. Я встала, а группа поддержки «взяла попкорн и приготовилась».

Он глянул на них мельком, чуть-чуть свысока.

— Вот ваш анализ.

Передал и остался рядом, мог бы уйти сразу… но стоял и смотрел, пока я бумагу разворачивала. Что тут у меня такое?

— Постойте, это не мой анализ, гемоглобин 137 из 140 нормы — у меня такого никогда не было!

— Все ваше, ничего не могло пропасть. Все в порядке с гемоглобином.

Опять улыбался, такой милый, смелый, пришел в наш серпентарий, не побоялся, я бы на его месте три дня только «привет-пока» говорила после такого смеха вслед.

— Ну вот, теперь вы будете спать спокойно, а то я думал, вдруг не уснете, — ехидно сказал Рома.

Я смотрела ему в глаза, мне было стыдно и нечего добавить.

— Что, еще какие-то вопросы есть по анализу? — Он словно продолжал свою игру.

— Базофилы какие-то на полпроцента выше нормы, — бросила я, надо же было что-то сказать…

— А, ну это ерунда! Не стоит беспокоиться, вы здоровы, это главное, можете спать спокойно. Если я больше не нужен, я пойду отдыхать. Можно?

И пошел. Наверное, надо было сказать, что нужен… Как подушка в форме Винни-Пуха… тьфу ты, с этими шутками я совсем с ума сошла…

Я не уснула… сидела в кровати в темноте. Рома безупречный… Он реально безупречный, неуловимо изящный в отношениях… Как он это мастерски провернул все, невозмутимо, всех на место поставил. Рома не вызывал ощущения обычного «мужика», но обладал чем-то таким, что заставило меня чувствовать его мужскую силу. К сожалению, в моих с ним отношениях это ничего не изменило… Совершенно.

Я поняла, что это моя последняя ночь в этой больнице, и решила написать о Роме в книгу отзывов. Посреди ночи встала, пошла на пост медсестры, где по общему разгильдяйству никогда никого нет. Взяла журнал и начала криво писать в темноте: «Выражаю благодарность доктору Р. за безупречную врачебную этику и высококлассный профессионализм». Не знаю, краткость сестра таланта, надеюсь, он все поймет. Не подписывалась.

Последний день в больнице

Утром мне все еще было стыдно. И я была зажата, к тому же неделю не мылась, как-то не до романтики. Сегодня всех осматривали криворукие практиканты. Но у меня всегда личный врач, Рома никому не доверял. Меня, кроме него, никто ни разу не трогал. Вообще после всех скандалов у меня нет взаимодействия ни с кем, кроме него. Вся больница заключалась в одном Роме и моей «группе поддержки» по палате.

Я была очень ему благодарна. Он сдержал все свои обещания, ответил на все вопросы. Он безупречен. Чего нельзя сказать обо мне. Я дура и скандалистка. Хотя будь все врачи такие, как он, наша медицина стала бы лучшей в мире, и я ни к чему не придиралась бы.

Я так хотела хоть немного ему нравиться, хотя бы просто как человек. Хотелось, если мы встретимся в каком-то другом месте, не просто разойтись, а начать интересный разговор. Нам ведь есть о чем поговорить, наверное? У меня точно есть масса всего, что я могла бы у него спросить. И не только про больничные дела.

Еще больше всего на свете я желала, чтобы у Ромы все было хорошо, лишь бы он не уехал, пусть его ценят как врача, именно в государственной клинике — он очень нужен тут. Пусть у него все будет — все, что он захочет. Потому что он классный. Я таких людей редко встречаю в жизни.

С этими мыслями я зашла в общий кабинет. На разных креслах сидело довольно много народа, с которым возились практиканты, было неуютно.

Рома взглянул на меня как на любимого хомячка, хотя после вчерашнего я бы на его месте вообразила себя удавом… Какое-то время я отвечала ему улыбкой, между нами возникло человеческое тепло среди всего этого бардака. Рома очень медленно надевал перчатки, закладывал заморозку, и я физически, всем телом, ощущала каждое его движение. Какая-то неуловимая связь, и он тоже это чувствовал, это было приятно….

— Помогите мне, пожалуйста, с пациентом, я боюсь ему сделать больно.

Твою же мать! Мне показалось, мы с Ромой мысленно произнесли нехорошее слово вместе. Я сделала понимающее лицо. Рома глубоко вдохнул, выдохнул, посмотрел на растерянную молодую коллегу и после длинной паузы совершенно спокойно сказал:

— Да, сейчас закончу, обязательно подойду.

Поэтому Рома — идеальный. Он быстро завершил все манипуляции со мной, и я мысленно успокоила себя, это нормально, девочка молодец, не такая дура, как его наглые молодые врачихи, боится сделать пациенту больно, может, хочет у Ромы научиться. Рома, всегда помогай таким девочкам, тогда все в нашей медицине будет хорошо.

Мы не успели даже попрощаться, и я ушла из кабинета. Ничего страшного, я еще вернусь сюда на процедуры.

С вещами я должна была идти на выход. Но перед этим увиделась с боевыми подругами…

— И вам тоже спасибо… За все!

Варвара дала мне свой телефон.

— Звони, сходим куда-нибудь!

— Непременно, — обещала я.

Нет, если честно, то время, проведенное в больнице, было замечательным, и пусть мне предстояло вернуться в суровую реальность, снова окунуться в свои проблемы, теплые воспоминания защищали меня. И Роме я тоже была благодарна, без него ничего бы не случилось.

Как и договорились, я должна была ходить к нему через день еще две недели, чтобы он все проконтролировал до конца.

Неуловимая изящность

Я дома. Интересно, это судьба? Бывает же так? Неужели со мной не может такого случиться? Но…. Ничего же не произошло… Что тогда меня задело? Я не встречала прежде таких интересных мужчин… Я в шоке, прожить столько лет и удивиться… Но он не дал ни одного повода.

Я бросилась к ноутбуку, завела имя доктора в поисковики в разных вариантах. Быстро собрала всю доступную информацию, мне это несложно, я умею. И вот передо мной предстал Рома — фотограф, Рома — молодой преподаватель медицинского вуза, Рома — начинающий врач.

Я нашла его старый дневник, который читала как книгу несколько дней, просто улетев на планету Романа. Представляла, как он взрослел как личность. Вот он совсем молоденький на фото, увлеченно пишет о своей профессии. Какие-то смешные вещи из практики. Он действительно врач от бога, так писать о нелюбимой работе невозможно. Интересная у него жизнь, совсем другой мир.

Рома — преподаватель. Какой правильный был, в воспитательных целях заставлял глупых девочек зачеты пересдавать. Честно пишет и о красивых, и не слишком хорошеньких. Интересно, если бы я ему зачет сдавала… Как бы он меня оценил? Так как красотой я не выделялась, а заигрывать с преподами не в моем стиле, да и ботаном никогда не была… завалил бы, наверное, при случае.

Ему наверняка трудно, дурные студентки и молодой препод — то еще развлечение. Хотя он, смотрю, и правда развлекался… Ну хорошо, хоть не плакал. А я бы, скорее всего, плакала, если бы он меня завалил… Это сейчас смешно. Жизнь такая странная, все зависит от момента — когда, где и с кем ты встретишься… В какой точке…

Боже мой… Мне еще больше стыдно, все эти уловки женские он еще в двадцать пять лет раскусывал и описывал в дневнике… Представляю, как за эти годы они его достали. Не хотелось бы, чтобы ему неприятно было, когда мы ржали там… Бабы, когда они вместе — дуры, это точно… Понять и простить.

Отличный слог, все запятые на месте, идеальная выучка. Он мог бы книгу написать. Подмечал такие необычные моменты… Кстати, в фотографии тоже, я бы никогда такого не заметила и не сняла. Я вообще жанр «тревел» терпеть не могу, банально это. А у него получается. В Роме есть что-то поэтическое, жалко, что стихи не пишет, хотя, может, просто никому не показывает.

Никогда бы не подумала, что в Роме такая глубина. Столько всего не реализовано еще. И дневник с забавными случаями забросил, и концептуальные фото с сотнями лайков… Интересно, почему? Хорошо же получалось, можно было и книжку издать, и фотовыставки делать… Была бы я с ним — точно бы сделали… И ничего про женщин нигде, вообще. В соцсетях закрыты лички.

Где-то в глубине души я его понимала…. При его работе если каждая такая дура будет влюбляться, а потом писать ему, жена с ума сойдет. С другой стороны, покажи он свою женщину и детей, как все нормальные мужчины делают, носи кольцо на пальце — может, пациентки и не пытались бы так навязчиво общаться.

Ничего не поделаешь, прости, Рома, что я тебя изучаю так тайно, но ты тот мужчина, с которым мне интересно, и я правда могла бы восхищаться тобой, любопытно, чем еще удивишь. С каждым днем и новой порцией информации ты становишься все привлекательнее…

Никогда не встречала мужчину, который бы вызывал такое чувство изящности, будучи таким Винни-Пухом… Внешность точно в Роме не главное, хотя в целом он, наверное, симпатичный.

Мое тело так решило

Приемы у Ромы проходили по-разному. Иногда народа бывало много, и он почти не обращал на меня внимания, лишь интересовался, как дела. Быстро все делал — и до свидания. Немного обидно было, но он ведь мне ничего не должен.

Я заметила, что Рома никогда не относился к телу пациента пренебрежительно. Это, кстати, часто у молодых врачей встречалось, иной раз смотришь — у них даже рожу перекосит и зубы скрипят, как им противно. С Ромой такого нет. Я иногда наблюдала, как он других пациентов осматривал. Ничего личного, всегда вежливо, уважительно, безупречно.

Была у нас с ним симпатия какая-то или нет — кто сейчас разберет, хоть трижды голову сломай, ничего не узнаешь уже, что-то поменялось.

Дома я думала часто, почему именно Рома? Ну вот встреть я его на улице или в театре, например, что бы случилось? Вряд ли любовь с первого взгляда. Но пообщаться в интернете, сходить куда-то на выставку или в кино могла бы согласиться? А там он показал бы себя во всей красе…. Наверное, чувства тоже пришли бы рано или поздно. Не так быстро, может, и только если бы я увидела взаимность. Но, наверное, было бы проще… Перейти на «ты», прояснить ситуацию, пошутить… Не будешь же при медсестрах спрашивать что-то личное, да и вообще некрасиво так себя с врачом вести… У него любимая женщина может быть, в конце концов.

Влюбленность в Рому, скорее всего, возникла в тот момент, когда мое тело стало ему доверять. У меня есть одна проблема, я терпеть не могу, когда меня врачи трогают, да не только врачи, вообще не люблю, когда ко мне прикасаются. А на Рому я сразу спокойно реагировала, он ни разу мне больно не сделал.

Сегодня он разговорился, хотя мы не одни были в кабинете, рассказал, что дед и отец у него работали гинекологами, и он собирался. Как его в лоры занесло, я так и не поняла. Но какое счастье, Рома, что ты не гинеколог, иначе я бы тебя ненавидела, а может, даже и покалечила нечаянно. Хотя, наверное, и гинекологом ты стал бы безупречным. Я даже представить не могу, что с тобой девушки сделали бы, будь ты гинекологом… Мне почему-то стало очень смешно, и пока он продолжал свой рассказ, я едва сдерживала дикий смех.

Рома, наверное, так и не понял, почему его рассуждения о гинекологах меня так насмешили. Медсестры все еще наблюдали за нами по привычке, а сегодня и врачи косились.

Синдром выученной беспомощности

— А вы почему не уехали заграницу?

Мы сидели одни в кабинете и свободно болтали, пока Роман проводил процедуры.

— Я пытался, но так и не сдал тест на высший балл, его настоящие англичане и то не все могут сдать. Там, чтобы врачом работать, все очень серьезно с языком. Начинать с нуля долго очень.

— Неужели вы в Англию решили, самая дорогая страна, жить там с нуля… Лучше Франция — сплошной социализм.

— Я был в Англии, знаю, как там. А теперь я тут столько лет уже преподаю балбесам разным… Операции плановые… Хотя это для меня не самое главное.

— Ну вот скажите, как так — даже эндоскопа в кабинете нет? Как учиться молодежи…

— Я вам больше скажу, после всей этой оптимизации скоро и молодежи не будет. В городах, может, еще врачи останутся, а вот в области полная дичь. Они сейчас все идут в вуз, потому что родители их заставляют, платят за них, а в итоге большинству это не нужно, государственная клиника денег не приносит, а в коммерческие лентяев не берут.

— Ну вы бы своих студентов и воспитывали! Вы же тут главный, в конце концов!

— Если бы я был тут главный… Обычный я…

— И что, никакого авторитета нет, нельзя какие-то условия в больнице изменить? Ну… пригрозить уволиться, как многие врачи делают?

— Ха, и куда потом пойти? Руководство уже все знает, что нужно делать — плавали… Вы же вон сами, чуть что, в страховые звоните, тоже подкованные все.

Кажется, это называется синдром выученной беспомощности. Рома, я тебя понимаю… Ты делаешь свою работу отлично, ты даже не знаешь, сколько ты стоишь как врач, если бы только знал… Но мне правда не хочется, чтобы ты куда-то уезжал, хочу верить, что тебя оценят здесь!

Депрессивно как-то расстались, неромантично. Но я узнала, что Рома очень скромный, конечно же, он знает себе цену… Это даже хорошо, что он не наглый и не жадный, как многие врачи. Таким людям, как он, должно однажды очень крупно повезти…

И на следующей встрече мы продолжили тему профессионального призвания.

— У меня есть коллега, и она работает тут не из-за денег, у нее муж богатый, может ее обеспечить, но она здесь из любви к профессии, даже приемы бесплатные ведет. А второй коллега лекции приходит читать для студентов, опытом делиться, деньги он при этом в платной клинике хорошие получает.

Не получается у нас с Ромой ни о чем личном поговорить. Увы, так и не узнала ничего из его жизни. Видимо, уже никогда не узнаю… Скоро сдамся, наверное.

Мечтать не вредно?

Говорят, что нельзя мечтать о конкретном человеке, когда влюбляешься безответно. Мол, идет когнитивное искажение образа и ничего хорошего потом не получится. Но кто я такая, чтобы слушать умных людей? Да и будет ли это мифическое «потом»? Я уже столько всего о Роме узнала. Наверное, он сам о себе столько не помнит. Наступил выходной, я ждала двух последних встреч со своим доктором, и мы наверняка расстанемся навсегда.

Светило солнышко, пришла весна, я мечтала… мне можно.

Как я видела нашу жизнь? Я максималист! Конечно же, у нас будет сын — олимпийский чемпион по фигурному катанию! А Рома станет спортивным врачом Олимпийской сборной. Круто же, лучшей судьбы не придумаешь, осталось только замуж за него выйти — и все сбудется, причем сразу! Я кем буду? Я — девочка! Девочкам можно все — особенно ничего не делать, иногда даже не думать! Королева, короче! Любимая женщина — тоже занятие!

С другой стороны, хорошо иметь мужа — врача, особенно потомственного гинеколога, тогда он будет принимать роды, и никто не будет хамить и орать! Однажды я читала отзывы про наше гинекологическое отделение — это адская дичь. Ни про одно отделение столько гадостей на городском форуме не пишут. Тогда я поняла, что рожать детей буду только в том случае, если выйду замуж за главврача, адвоката или олигарха. В противном случае даже и думать страшно.

Так вот — Рома отлично решит все проблемы!.. Осталось только узнать, как он относится к фигурному катанию, и сколько получают спортивные врачи сборной России. И, считай, счастье и олимпийские медали уже в наших руках!

Про фигурное катание

Это была потрясающая встреча! Мы опять остались одни в кабинете. Я зашла, села и сразу сказала:

— А я на каток сходила!

— На какой? — уточнил Рома.

Я уже предвкушала разговор, но вот дверь открылась, и зашли наглая врачиха и молодой врач с пациентами. У них, как выяснилось, тоже процедуры. Оборвать разговор было как-то неудобно, словно нас застукали как школьников во время первого поцелуя… Я невозмутимо продолжила, не меняя громкость голоса.

— На городском стадионе, еще лед не убрали, вчера такой мягкий и удобный был.

— Супер! А я тоже всегда именно туда хожу! Там народа меньше, а места больше!

Вот это сюрприз… Мне стало интересно.

— А вы на каких коньках катаетесь — на фигурных или хоккейных? — Я заметила, как его коллеги стали коситься на нас.

Рома, не обращая на них внимания, ответил:

— Не знаю, на обычных, наверное!

— Ну как не знаете, фигурные от хоккейных отличаются же!

— Ну, какие-то простые совсем. — Рома немного смутился.

— Ну-ка прекратите дергаться! Вы дергаетесь, и мне мешаете. Сидите спокойно, или я вообще ничего делать вам не буду! — Словно молния, вопль молодой врачихи ударил по домашней атмосфере, царившей в кабинете.

Повисла неудобная пауза, Рома совершенно спокойно совершал манипуляции в моем носу, но мне показалось, он тоже заметил хамство коллеги, и оно задело его. Я решила перехватить инициативу и продолжить разговор, чтобы показать, как нужно общаться с пациентами.

— А я купила профессиональные коньки, в этом году их раскатала! Такой же марки, как у Медведевой!

— Здорово! — Рома с радостью подхватил разговор, и наглой врачихе пришлось сбавить обороты.

Ее пациент, огромный взрослый мужик, с любопытством смотрел в нашу сторону, словно рассчитывал на продолжение беседы.

Рома не заставил себя ждать и произнес:

— Представляете, а у меня прошлым летом сосед с клюшкой ходил, я его спросил, как он катается, оказывается, он в хоккей в команде играет, такая любительская… Вы не знаете, где так летом можно кататься?

— Я знаю только лед в спортивном комплексе, но там много малышей-фигуристов, не всегда удобно. А ваш сосед, наверное, туда ходит, они и летом работают. И команды там любительские бывают. Но покататься там просто так нельзя.

— А я не знал. Ну что же, придется ждать следующей зимы. Ну вот, мы закончили!

Другие пациенты с интересом следили за нашим разговором. Молодой врач опомнился, тоже что-то вежливо спросил у своего. Наглая заткнулась, занялась делом…

Мы с Ромой гордо встали и вышли из кабинета. Сегодня мы преподали урок врачебной этики! Учитесь, дети, пока такой, как Рома, с вами! Личное ли это было? Почему он поддержал разговор, мог бы замолчать и дать поговорить коллегам? Слишком много вопросов, на которые нет ответа. Может, опять — из вежливости.

Мальчик из «той самой гимназии» и опоздавшая Вселенная

Рома успел удивить меня еще раз. Он, будучи еще школьником, создал сайт, посвященный любимому британскому музыканту, и разместил на нем кучу своих переводных статей и рецензий. Однажды даже его кумир зашел туда и оставил в гостевой книге слова благодарности.

Используя какое-то уникальное чутье глубин интернета, я раскопала этот старый сайт. Прочитала Ромины переводы и рецензии — он учился в английской гимназии. Я тоже со школы много переводила про любимых музыкантов. И кстати… в семнадцать лет я мечтала о выдуманном мальчике из той самой гимназии в центре города, блондине в белой рубашке, с которым мы бы слушали нашу любимую британскую музыку. А в выпускной мы сбежали бы вдвоем гулять по городу и говорить на английском о Байроне и Шекспире.

Но Вселенная, видимо, услышала мое желание лишь много лет спустя или решила так пошутить… А «мальчик» вырос, но он все это время посвящал время загадочной группе, раскопать которую в те годы в России мог только очень незаурядный человек…

Могу сказать, что все, что тут рассказано про Рому, написалось под его любимую музыку. Даже если с Ромой я больше никогда не увижусь, я точно знаю, что он подарил мне этого музыканта! Который уже точно навсегда останется со мной. За это ему отдельное спасибо.

Но хотелось как-то отблагодарить Рому. Я долго думала, что может быть уместным, и в итоге купила в подарок два билета на выставку картин. Дело было накануне 8-го марта. А потом Рома улетал на семинар куда-то заграницу. Билеты открытые, поэтому, вернувшись, он мог спокойно сходить на выставку. Я, конечно, рассчитывала, что он спросит, не хочу ли я пойти с ним — если есть ко мне какая-то симпатия. Это был последний шаг из того, что я могла сделать.

Последний раз

Когда-то все заканчивается. Я знала, что этот день наступит. Наступит магическое «все», и уже нечего мне будет писать в моем дневничке с названием «Идеальный Роман». Он закончится и навсегда уйдет в мою личную историю.

В последний раз Рома сам начал разговор и проявил интерес к моим большим фирменным наушникам.

— Удобно в таких музыку слушать?

— Да, особенно зимой, уши греет.

— Дорогие? Что в них особенного?

— Нет, не очень. В них удобно, что флешка вставляется, и можно не подключать к смартфону. Заряд экономит.

— Я похожие думаю купить. — Рома повертел в руках мои наушники, но жаль, не спросил, что я слушаю.

Мы были одни в кабинете. Рома медленно надевал перчатки, но больше разговор не шел. Зато какая-то связь прослеживалась в этом ритуале. Он уже в перчатках начинал манипуляции, когда зазвонил его телефон. Мы мысленно вместе сказали нехорошее слово.

Рома небрежно скинул звонок. У меня сдали нервы, и я решила, что лучше буду просто визжать, говорить ни о чем не хотелось, уже не имело смысла, я сдалась заранее… я больше его не увижу… Рома был спокоен. Снимая швы под мой вой, он рассказывал про свою собаку — что она ничего не чувствует, когда ей наступаешь на лапы, и что я не виновата в том, что мне больно, видимо, у меня гиперчувствительность, такое бывает.

Чтобы вытащить сплинты, которые сидели в носу две недели, и не сделать больно — нужно было постараться. Я зажмурилась, но приоткрыв глаза, увидела, как Рома примеряется, репетирует, чтобы сделать точное движение. После каждого его прикосновения мои вопли становились еще громче.

— Вы сейчас распугаете всех пациентов, у них тихий час, нельзя так!

По Роме было невозможно понять, насколько его раздражает мое поведение. Возможно, ему стало противно, и он чувствовал неприязнь глубоко в душе. Но мне даже стыдно уже не было!

Я ничего не заметила, одним четким и верным движением Рома вытащил первый сплинт. Потом какое-то время примерялся ко второму, и вот — они оба лежали у него на столике.

Я пыталась улыбаться. Процедура закончена, нос готов, работа врача выполнена.

Рома сразу отошел, он уже не смотрел на меня.

— Я буду еще завтра здесь. Если нужен, то вы можете прийти.

— Не думаю, что у меня возникнет такая срочная необходимость… — смутилась я.

Мы договорились, что я приду на проверку в конце апреля. Рома на всякий случай повторил, что можно и завтра. Неужели так хотел меня увидеть еще раз? Или опять вежливость… Я даже гадать не буду.

Я быстро нашла билеты в красивом конвертике.

— Это вам, за моральный ущерб.

Рома замер. Недоверчивый.

— Да не бойтесь, открывайте, посмотрите!

Рома открыл, увидел билеты.

— Наверное, не стоило.

— Ничего страшного, завтра праздник, с девушкой сходите или подарите кому. Или… когда вернетесь из путешествия.

Нет, он не позвал меня вместе с ним…. Он ничего больше не сказал, даже «спасибо». Мы вышли…. Я окончательно проиграла. Меня окружила ледяная пустота.

Я решила немного посидеть в холле, чтобы не пошла кровь из носа. Все было как в тумане другой реальности, финальная сцена в кино, где поезд с главным героем уходил далеко в теплые края, а я в роли статиста оставалась одна на дождливом холодном перроне… Опоздала?..

Конец ознакомительного фрагмента.