Расцвет и падение. Краткая история 10 великих империй

Пол Стретерн, 2019

Известный британский историк и философ Пол Стретерн в своей книге «Расцвет и падение 10 мировых империй» рассказывает о зарождении и развитии 10 крупнейших империй мировой истории: от Междуречья Тигра и Евфрата до США, от Британских островов до средиземноморской колыбели нескольких могущественных государств. С помощью этой книги читатель может совершить экскурс в пятитысячелетнюю историю человечества всего в десяти лаконичных, емких и остроумных рассказах. В этот «избранный круг» великих попала и Российская империя, которую автор вслед за Уинстоном Черчиллем называет полной загадок вплоть до сегодняшних дней. Почему? Читатели узнают в книге. Каждая глава содержит неожиданные факты, которые позволят читателям лучше понять культуру описываемой страны и посмотреть на неё с новой точки зрения. Так, например, мало кто знает, что в 1290 году нашей эры китайский астроном Го Шоцзин вычислил земной год как 365,2425 дня, то есть в пределах 26 секунд от его нынешнего измерения. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 1

Аккадская империя

Пять тысяч лет назад земледельческие общины с оседлым образом жизни позднего бронзового века начали объединяться в узнаваемые, социально организованные цивилизации в трех разных регионах земного шара. Самые ранние из них появились до 3000 г. до н. э. на землях Плодородного полумесяца, который протянулся дугой от Верхнего Египта вдоль восточного побережья Средиземноморья, по долине Тигра и Евфрата до Персидского залива. Нечто подобное произошло примерно в 2500 г. до н. э. в долине Инда (современный Пакинстан) и еще полтысячелетия спустя вдоль Желтой реки в Китае. Большие реки располагались в центрах всех этих регионов, орошали земли и, конечно, выходили из берегов. Творивший в V в. до н. э. «отец истории» Геродот предложил одно из самых ранних описаний наводнению:

«Когда Нил затопляет страну, только одни лишь города возвышаются над водой почти как острова в нашем Эгейском море. Тогда плавают на судах уже не по руслу реки, а прямо по полям и равнинам»^[2].

В далеком прошлом такое наводнение, сметая все на своем пути, могло стать настоящей катастрофой. Именно поэтому неудивительно, что ранняя мифология каждой из этих цивилизаций рассказывала о великом, затопившем всю землю наводнении, которое послал Бог, и лишь немногие сумели выжить. В библейской версии спаслись на ковчеге и выжили Ной, его семья, «от всякой плоти по паре», включая «всех животных… Из птиц по роду их, и из скотов по роду их, и из всех пресмыкающихся по земле по роду их…». Говорят, когда наводнение утихло, Ноев ковчег сел на мель на горе Арарат, которая находится на востоке современной Турции, недалеко от современных Армении и Ирана, в верховьях Евфрата.

В других частях Плодородного полумесяца, в Египте и Месопотамии, одновременно начали свое существования две разные цивилизации.

Период Древнего Царства в Египте начался в 2686 г. до н. э. с объединения Верхнего и Нижнего Царств. Примерно за полвека до этого Шумерская цивилизация уже достигла зрелости, находясь в плодородном регионе между Тигром и Евфратом, которые тогда впадали в Персидский залив независимо^[3]. К технологическим новшествам, появившимся на территориях Плодородного полумесяца, относят развитие сельского хозяйства, систем ирригации, появление стекольного производства и колеса.

Шумеры изобрели письменность. Сначала они оставляли круглые отметины на влажной глине, затем обжигали ее, чтобы сохранить запись, возможно, о количестве скота, сосудов с зерном и тому подобного. Вскоре с помощью заостренного тростника, использовавшегося в качестве маркера, отметины стали превращаться в клинопись с четкими знаками, передававшими значения предметов, а затем и в язык. Шумерский язык, на котором говорили в южной Месопотамии, классифицируется как «изолированный»; другими словами, этот язык сам по себе оригинальный, не восходит ни к какому другому языку, — кроме, конечно, древнего устного «ломаного палеотического». Шумеры жили в суверенных городах-государствах, население которых, вероятно, варьировалось от двадцати до тридцати тысяч человек. Территориальные границы этих государств определялись межевыми камнями и каналами. Большинство серьезных авторов считает, что Шумер можно назвать цивилизацией, но никак не империей. Однако именно они станут подспорьем для роста Аккадской империи (2334–2154 гг. до н. э.).

Одно из самых ранних упоминаний об Аккаде содержится в Книге Бытия, первой части Библии. В ней говорится о том, что Нимрод, правнук Ноя, основал царство Вавилона и Аккада. Согласно мифу, по приказу Нимрода построили Вавилонскую башню, которая по плану должна была достичь небес. Это так возмутило Бога, что он смешал языки строителей, тем самым сбив их с толку и разделив человечество на разные языковые группы. Некоторые мифы отождествляют Нимрода с Гильгамешем, героем одноименного эпоса, древнейшего литературного произведения. Мифический Нимрод, вероятно, олицетворяет несколько древних героев, личности которых со временем «размылись».

Первым исторически известным правителем Аккадской империи стал Саргон, родившийся примерно в середине XXIV в. до н. э. Настоящее имя этого человека, данное при рождении, остается неизвестным, а Саргон означает просто «истинный царь». Детали жизни и правления Саргона остаются предметом дискуссий среди ученых, которые стоят перед выбором, и также открыты для обвинений в том, что ставят этос выше накопившихся зачастую противоречивых фактов.

Знакомые нотки можно услышать в легенде о детстве Саргона:

Понесла меня мать моя, жрица,

Родила меня втайне,

Положила в тростниковый ящик.

Вход закрыла смолою,

Бросила в реку, что меня не затопила^[4].

Здесь безошибочно угадываются отголоски историй о младенце Моисее, индуистского бога Кришны, Эдипа. Все это выглядит как некий архетипический миф, необходимый для создания образов прото — или квазибожественных личностей. Как и в случае с Моисеем, Саргона нашли, приютили, и стал он жить-поживать в новом доме — городе-государстве Киш, части шумерской цивилизации. Саргон занял важный пост и отвечал за исправность системы ирригации города-государства, возглавляя большую группу рабочих. Возможно, работники были также бойцами резервного ополчения, искусными в обращении с оружием. Во всяком случае, Саргон мог рассчитывать на их верность, а они в свою очередь помогли ему свергнуть царя Киша Ур-Забабу примерно в 2354 г. до н. э.

Вскоре после узурпации власти Саргон сумел завоевать ряд соседних шумерских городов — Ур, Урук и Вавилон. После каждой победы он разрушал городские стены и присоединял города к Аккаду. Саргону приписывают основание столицы Аккад (или Аггад). Согласно одному источнику, «из ям (под изваяниями богов) в Вавилоне он извлек землю, и на ней построил (новый) Вавилон рядом с Аккадом». Здесь же он воздвиг дворец, расположил правительство и казармы для армии. Саргон основал храмы Иштар, богини плодородия и войны, и Забабы, бога-воина, почитавшегося в Кише. К сожалению, Аккад — единственный королевский город Ирака, местонахождение которого остается неизвестным. Нет прямых археологических свидетельств, подобных Вавилонским табличкам и текстам, часто сделанных много веков спустя.

Амбиции Саргона вскоре возросли, и он начал ряд кампаний с намерением захватить весь известный ему мир: весь Плодородный полумесяц, никак не меньше! В конечном счете ему это не удалось, но масштабы его завоеваний и военных экспедиций все равно впечатляют. Более поздние вавилонские тексты, например, «Эпос о Саргоне» говорят о том, что, прежде чем начинать свои амбициозные кампании, он спрашивал совета у командующих армии, находящихся в его подчинении. Тем самым он, скорее, напоминает проводника хорошо управляемой военной машины, а не деспота с манией величия и с огромным «территориальным» аппетитом. Неудивительно, что о подвигах его слагали легенды:

«Саргон не имел ни соперников, ни равных себе. Слава о нем распространилась по всем землям. Он пересек море на востоке. На одиннадцатый год он завоевал земли на западе до крайних пределов и подчинил единой власти. Он установил там свои статуи и на баржах вывозил с запада свои трофеи. На расстоянии пяти двойных часов друг от друга он расставил своих чиновников и правил единолично племенами этих земель. Он двинулся на Казаллу и превратил ее в груду развалин, так что не осталось даже жердочки для птицы».

Скорее всего, город Казаллу, расположенный к востоку от Евфрата недалеко от Вавилона, сдался Саргону раньше остальных. Масштаб завоеваний Саргона по-прежнему впечатляет. Военные успехи довели его до восточного побережья Средиземного моря, Кедрового леса и Серебряных гор, то есть до гор Аманос и Тавра, которые тянутся вдоль границы Анатолии, современной Турции. Некоторые легенды предполагают, что он добрался и до самой Анатолии. Вполне возможно, поскольку на тот момент враждебные племена заняли позиции в горах, контролируя таким образом аккадские торговые пути в Анатолию, в земли нынешних Армении и Азербайджана, откуда шли поставки олова, меди и серебра.

По той же причине Саргон приступил к военным действиям на юге, пытаясь обеспечить доступ к тем же металлам на юго-востоке нынешнего Ирана и Омана. Эта и дальнейшая кампания на восток принесли свои плоды в виде лазурита, добывавшегося на северо-востоке Афганистана. Полудрагоценный камень ярко-синего цвета ценился и после полировки украшал бусы, амулеты, применялся для инкрустации статуэток. Известны подробности южных военных экспедиций Саргона: говорят, он «омыл оружие в море», то есть в Персидском заливе^[5].

На юге Саргон дошел до северо-восточного побережья Персидского залива — до Ормузского пролива. Согласно записям о другом походе, он расширил свою империю и завоевал юго-западные берега залива до Дилмуна (современный Бахрейн) и Магана (Оман), — невероятно, но факт. Считается, что Саргон мог содержать постоянную личную гвардию в пять тысяч четыреста человек, «которые каждый день ели хлеб пред лицом его». Более поздние тексты сообщают, что Саргон доплыл по Западному морю, Средиземному, до Кефтию, упоминаемого в Библии как Кафтора. Обычно это место отождествляют с Кипром, иногда даже с Критом. Саргон высказался о своей империи: «теперь любой царь, который хочет назвать себя равным мне, пусть идет туда, куда и я ходил!».

Подобные высокие чувства, находившие отклик в империях на протяжении тысячелетий, питали лидеры и граждане последующих великих держав, сначала глумясь над предшественниками, а потом становясь предметом для издевок со стороны преемников. Сонет Шелли — «Озимандия», рассказывающий о хвастливом царе царей, лучше всего иллюстрирует этот парадокс:

Взгляните на мои великие деянья,

Владыки всех времен, всех стран и всех морей^[6]!

Но все, что осталось теперь от всех этих деяний, — «среди песков глубоких обломок статуи» и «кругом мертвая пустыня… и небеса над ней». Саргон стал первым героем Озимандии^[7]. И даже сегодня никто так и не усвоил урок. Римские императоры, Наполеон, Гитлер и прочие мечтали об имперском величии — и эта мечта укоренилась в настоящем и будет жить вечно.

Вавилонские копии надписей, датируемых ранним Аккадом, утверждают, что Саргон правил империей в течение пятидесяти пяти лет (около 2334–2279 гг. н. э.). Несомненно, за экспансией стояло нечто большее, чем просто завоевание и разорение, как в случае с Казаллу. Вероятно, во многих городах он пощадил местное население, заменив их самоуправление наместниками из Аккада. Как и везде, предыдущего правителя казнили и вместо него назначали доверенного помощника. В случае с Казаллу и другими опустошенными землями, местных предавали мечу, сгоняли в плен и превращали в рабов: примерно так же Библия повествует об израильтянах, попавших в плен в Вавилоне более 1500 лет спустя.

Согласно источникам, во время первых завоеваний Сумарских городов, Саргон назначил свою дочь Энхедуанну верховной жрицей богини луны Инанны в Уре и бога неба Ан в Уруке. Энхедуанна хорошо подошла на роль жрицы, написав несколько хвалебных песней шумерским богам, значительно помогавшим ее отцу в покорении местного населения. К примеру, о ней пишут:

«Дочь Саргона стала первым установленным автором в истории и первой, кто выразил на письме личные отношения со своим богом».

Два этих шага можно назвать очень важными на пути к нашей социальной индивидуализации. До этого верующие в страхе раболепствовали перед богами. Энхедуанна утверждала, что она не просто жрица. Она хотела, чтобы ее воспринимали как личность, которая могла вести беседу с богами. Она к ним лично обращалась и рассказывала, что происходило в их городах. Когда некий Лугаль-Ан возглавил восстание в Уре, Энхедуанна обратилась к Инанне с просьбой передать Ану послание, в котором молила его об исправлении ошибок:

Ведунья, вещунья, всех стран владычица,

Многочисленным людям жизнь дарующая, песнь

святую тебе пропеть хочу ныне!..

В священный покой твоим повелением я воистину вступила,

Я, верховная жрица, Энхедуана!

Я короб священный несла, я на празднике запевала,

Но погребальные жертвы принесены — и я не живу уже более.

Я к свету приблизилась — свет опалил меня.

Я к тени приблизилась — меня окутала буря.

Мои уста сладкогласные наполнились ядом.

Моя радость во прах обратилась.

Мой приговор — о, Зуэн, — Лугаль-Ане!

Передай это Ану — пусть Ан решит дело!

Сообщи это Ану — Ан да распутает!

Да отнимет Жена судьбу Лугаль-Ане!^[8]

Стоит обратить внимание на то, что к Инанне, изначально почитавшейся в городе Ур, обращаются как к «всех стран владычице», — это прямая отсылка к тому, что ее власть распространялась отныне на территории, завоеванные отцом Энхедуанны. Значение этого стало очевидным позднее. Во всяком случае, молитвы Энхедуанны были услышаны, права восстановлены, восстание подавлено, после чего она обратилась к Инанне с хвальбой: «Моя возлюбленная госпожа».

Это восстание не было единичной случайностью. По мере того, как Саргон старел, власть над империей ослабевала. Согласно одной поздне-вавилонской хронике, «когда он состарился, люди со всех земель восстали против него и заперли его в городе Аккаде». Саргон все еще мог осадить «любого царя, который хотел бы назвать себя равным». Он двинулся из осажденной столицы и начал контрнаступление: «он отправился на битву и разбил их; выгнал и уничтожил их огромную армию». Еще позднее восстали кочевые племена Верхней Месопотамии, «атаковали яростно, но все же сдались перед его оружием, Саргон достиг их поселений и разбил».

История покажет, что восстания вокруг Аккада многократно повторялись в более поздние годы жизни любого правителя. Сын Саргона Римуш унаследовал от него власть, но его восхождение на престол сопровождалось восстаниями среди шумеров и в Персии. Римуш подавил восстания силой, оставаясь при этом слабым и непопулярным правителем. В конечном счете, он утратил верность даже своих придворных. В 2270 г. до н. э., после девяти лет правления, «его закидали табличками». Как иронично заметил в прошлом веке французский историк Жорж Ру, «это доказывает, что записанное слово уже тогда могло стать смертельным оружием».

Маништушу стал преемником Римуша. Его имя дословно переводится как «Тот кто с ним»: оно указывает на то, что он был братом-близнецом Римуша. Он тоже, кажется, назначил свою дочь верховной жрицей, — что, по-видимому, стало обыденностью. Великая военная кампания на юг, к Персидскому заливу, ознаменовала главное событие правления Маништушу:

«Маништушу, царь Киша, после покорения Аншан и Шерихум пересёк Нижнее море на кораблях. Цари городов на другом конце моря собрались на битву. Одержав победу и захватив города, Саргон низверг всех правителей и захватил всю страну вплоть до серебряных рудников. Камни гор, что за Нижним морем, он увёз; из них сотворил себе статую и подарил ее Энлилю».

Доступ к торговым путям на юге был вновь открыт, а значит волею судеб там можно было добывать металлы и лазурит, — ведь к тому времени северные территории империи ускользнули из рук аккадцев и были захвачены врагами.

После четырнадцатилетнего правления Маништушу власть перешла к его сыну Нарам-Сину, чье имя переводится как «любимый Богом». Нарам-Син стал таким же великим правителем, как и его дед. За тридцать шесть лет его правления (2254–2218 гг. до н. э.) люди сложили множество легенд о его величии. Унаследовав титул царя Аккада, Нарам-Син позже принял и другой титул — «царь четырех стран света», а затем повысил себя до «царя всей вселенной»; причем на письме перед его именем ставили изображение звезды — идеограмму, которая означает «Бог». На шумерском языке это слово звучало как «дингир», а на аккадском «илу».

Здесь пора поговорить о трудностях языка. Аккадцы и шумеры представляли семитские народы, но говорили на совершенно разных языках. Именно Саргон ввел аккадский язык в качестве официального языка государственного правления и имперской торговли. Аккадский — первый семитский язык, который зафиксирован в письменных источниках, и, по-видимому, двумя его основными диалектами считаются вавилонский и ассирийский. Однако первоначальный шумерский оставался обрядовым и религиозным языком. Возможно, это было связано с тем, что аккадцы перенимали богов завоеванных территорий, но в то же время назначали женщин царского рода верховными жрицами этих богов, обеспечивая тем самым религиозную верность.

Такая трансформация языка заставила жителей империи на нем говорить. С другой стороны, некоторые ученые настаивают на том, что шумерский язык сохранялся, и что Аккадская империя не что иное, как образец «широко распространенного двуязычия». Мы уже упоминали о том, что шумерский язык не что иное, как язык-изолят, при этом аккадский представлял восточную ветвь, одну из шести ветвей семитского. Он нашел распространение на территориях Леванта, Ближнего востока, Аравийского полуострова и Абиссинии.

Всеобщее пользование и аккадским, и восточно-семитским языками на землях Аккадской империи привело к «существенным заимствованиям на уровне стиля, к сближению в синтаксисе, морфологии и звучании». Действительно, аккадский язык долго оставался в статусе лингва франка в регионе вплоть до следующего тысячелетия, когда возник арамейский — язык, на котором говорил Иисус. Как ни странно, в конце концов, аккадский и восточно-семитский языки вымерли, тогда как семитские языки в целом нашли свое продолжение в финикийском, карфагенском, а также арабском, амхарском (эфиопском) и иврите^[9].

Аппарат управления империей финансировался за счет податей с вассальных города-государства, которые также поддерживали существование аккадской армии. Кроме того, главенство Аккада поддерживалось царской монополией на внешнюю торговлю, а также предоставлением земель на завоеванной территории представителям аккадской аристократии. К ним могли причислить бывших военачальников и доверенных лиц, которые также получали в награду рабов — бывших жителей завоеванных городов-государств. А заодно по всей территории государства разбрасывали членов любой потенциальной клики, которая могла бы попытаться свергнуть своего верховного правителя.

Статус божества усиливал влияние правителя и придавал ему харизмы. Стоит отметить значение сочетания харизмы и лидерства — черты, проявлявшейся в характерах каждой империй. Императоры происходили от божественных родителей, наследуя их божественность. Подразумевалось, что простые смертные, трепетавшие в присутствии императора-бога, никогда не могли избежать его гнева, даже в загробной жизни.

Календарь Саргона, действовавший на протяжении существования империи, стал одним из великих Аккадских изобретений. Название каждого года определялось важным событием прошлого, — это стало обыденной традицией:

Год, когда Саргон отправился в Симуррум,

Год, когда Нарам-Син покорил… и срубил кедры на Ливанских горах.

Таким образом, все записи городов синхронизировались с записями Аккада. До этого каждый город работал по своему календарю, хотя в некоторых случаях религиозные праздники могли проходить в одно и то же время, поскольку их даты совпадали с астрономическими событиями, например, с равноденствием. Помимо своей практической ценности, календарь стал наглядным примером повсеместно распространявшейся имперской ассимиляции.

До покорения каждый шумерский город использовал свои системы мер, весов и расстояния. Саргон и его преемники стандартизировали подобные измерения во всей Месопотамии^[10]. За счет гарантии одинакового образа жизни для всех Аккад стал еще могущественнее. Более того, система настолько преуспела, что эти «единицы измерения» оставались стандартными на протяжении тысячи лет.

К концу своего тридцатишестилетнего правления Нарам-Сина стал «растерянным, озадаченным, погруженным во мрак, печальным, измученным». Традиционные для конца царствования восстания, по-видимому, проходили во внешних провинциях, особенно среди могущественных луллубеев в Персии. Большинство записей свидетельствуют о том, что Нарам-Сина одержал победу в этой борьбе, но такая точка зрения наивна. Другие записи, зачастую неоконченные и неполные, сообщают о поражениях, в которых Нарам-Сина смог выстоять только в Аккаде. Так или иначе, нельзя отрицать, что Нарам-Син стал «последним великим правителем аккадской династии». Первая значимая победа над луллубеями увековечена прекрасным наскальным рельефом, который до сих пор можно увидеть рядом с вершиной горы в Дарбанд-и-Гавре (в переводе — «перевал язычника») в современном Иране.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Пер. Г.А. Стратановского

3

Заиление дельты Тигра и Евфрата северо-западное побережье Персидского залива в настоящее время находится примерно в ста шестидесяти километрах к юго-востоку от своего изначального положения.

4

Пер. И. Дьяконова

5

Аккадские правители со временем ввели в обиход этот ритуал, знаменующий успешное завершение войны.

6

Пер. К.Д. Бальмонта

7

На самом деле Шелли в своей поэме описывает фараона Рамсеса II, который правил в Древнем Египте примерно тысячелетие спустя.

8

Пер. В.К. Афанасьевой

9

На древнееврейском языке перестали разговаривать примерно в 300 г. н. э., хотя он оставался языком Библии и религиозных обрядов. Будучи возрожденным в своем современном обличии в начале ХХ в. родившимся в России ученым Элиэзером Бен Иегудой, иврит стал официальным языком государства Израиль.

10

Месопотамия — древнегреческое слово для обозначения этого региона; переводится как «земля между двумя реками», — Тигром и Евфратом.