Бег на вымирание

Полина Пожарская (2024)

«Бег на вымирание» — это сборник коротких рассказов с неожиданной развязкой, который расскажет о разных гранях жизни, поможет заглянуть в бездну и вернуться оттуда на свет. Каждый рассказ — это отдельная история, никак не связанная с другими. Поэтому читать книгу вы можете с любого места, а также в любое время: некрупные произведения потребуют от вас всего ничего времени, будь то поездка в метро, вынужденное прозябание в пробке, ожидание в очереди или же обеденный перерыв на работе. Некоторые из вошедших в этот сборник произведений основаны на реальных событиях. Из чего состоит наше счастье или же его половина, когда мы гуляем в парке? До какой правды додумался маленький сирота, и на что он готов пойти ради того, чтобы его взяли в настоящую семью? Что за Казанова завёл сразу четырёх любовниц, и почему они согласны на это? Это и многое другое можно узнать, просто начав читать этот черновик. Добро пожаловать на борт!

Мясо

Мурка — это четырёхцветная кошка, жившая на улице Кленовой в одном несколько запущенном доме. Там же, в этом доме, жили и её хозяева: Настя и Денис. Уже немолодая пара, сошедшаяся в молодости по причине отсутствия лучших вариантов. И если для Дениса это был крайне удачный шаг, то Анастасия, кажется, прогадала. Её муж пил и бил. Пил и от горя, и от неудач, и от счастья, и при редком везении. Бил же, в основном, чтобы порядок был, и на сторону чтобы даже не вздумала взглянуть. А с вечными синяками и запуганная, кому она нужна будет? Разве что такому же выпивохе и рукоприкладчику. И на этом круг замыкался: ни туда, и ни сюда. Жизнь проложила свою привычную, дурно пахнущую, непривлекательную колею.

Денис работал грузчиком, так и не пожелав выучиться на каких-нибудь курсах, чтобы пристроиться чуть лучше. А о старости он не думал, говорил, что не доживёт, хотя заболеваний никаких не имел, за исключением тех регулярных травм, что получал в пьяном виде (то ноги переломает, упав с моста, то подерётся с кем-то, то зимой палец на ноге отморозит, заснув под чужим забором)… А Настя, будучи женщиной не глупой, но загнанной в угол, всё ещё пыталась из него выбраться: закончила на «отлично» заочные курсы бухгалтеров и почти устроилась на крупное предприятие в контору. Но муж перечеркнул взмахом кулака и это: сломал ей нос и правую руку (в больнице всё списывалось на несчастные случаи) и, естественно, мечты о приличной работе «накрылись медным тазом», и она продолжила работать уборщицей в двух местах. Ну, а когда Денис в очередной раз терял работоспособность или работу, ей приходилось подрабатывать разнорабочей на базаре: мыть овощи, таскать ящики и мешки, подметать и выполнять другую грязную работу.

Единственный, кто её всегда поддерживал и говорил, что они достойны лучшего, был их с Денисом сын Валюша, Валентин, 16 лет от роду, отрада и утешение, которого переехала машина несколько лет назад. Свидетелей или видеокамер поблизости не оказалось, а виновники скрылись с места преступления. И их сын умер в больнице, успев только что и сказать, что это был чёрный джип, и чтобы она не плакала: он обязательно выживет. Но не выжил. И с тех пор жизнь в доме № 63 стала ещё более серой и неприглядной. Сойти с ума Насте и Денису так и не повезло, а остаться с глухой бездной наедине — сколько таких по стране? И каждый справлялся с этим как мог. Да вот только не могли они, не возможно с таким справиться в одиночку.

Собака Жучка регулярно получала пинок под хвост и тарелку супа. Чёрно-белая беспородная сучка, которую по пьяни купил Денис и принёс в ладошке должна была вырасти в огромного кобеля, но вышло вот что. И её, как и крысоловку Мурку, Настя жалела и содержала как могла. Они же отвечали ей своей животной искренней любовью, привязанностью и верностью. Это были единственные существа на всём белом свете, которые видели в ней добро и свет. Для них она всегда была человеком: и здоровая, и больная, и в синяках, и без них, и чистая, и грязная, и хорошо одетая, и плохо… Их человеком, их хозяйкой.

Двор и огород заросли травой, были запущены и завалены мусором, металлоломом, который на досуге собирал её муж и тащил во двор, мол, пригодится, если сдать и купить что захочется (а хотелось, в основном, спиртного). Настя же не смела трогать все эти железяки: они были на пересчёт и для определённых целей. А когда пару раз она стащила несколько полных сумок и на полученные деньги купила картошку и лопату, чтобы посадить огород, ей так влетело, что с тех пор она и думать забыла самовольничать. Ведь с каждым годом Денис становился всё более жестоким, а её здоровье всё менее крепким.

Но посадить его за побои она не могла. Боялась. Ни семьи, ни друзей хороших, ни заступника какого у неё не было. А всё потому, что на работе Дениса любили, жалели, и соседи, все как один, были за него, считали, что пьёт-то он и по её вине тоже: не поддержала, не поняла, не приголубила, когда надо было. Характеристика в случае чего у него была бы отменная, и Настя это знала. Да и сам он регулярно напоминал ей, «убогой», что, если что такое она выкинет, — до смерти забьёт или прирежет, и никакая полиция не спасёт, не успеет. На людях-то он вёл себя более или менее приемлемо, а дома превращался в жестокого тирана и деспота.

А она, Настя, влачила своё, уже беспросветное существование, с тем необъяснимым упорством, с которым комар садится на кожу раз за разом и, в конце концов, бывает убит… Она вставала в 5 часов утра, собирала своему мужу «тормозок», готовила завтрак, кормила собаку, выкидывала принесённых Муркой на порог мёртвых крыс и уходила на работу до 18 часов вечера. По возвращении же она обязана была купить продукты, приготовить ужин, постирать вещи, погладить и множество других незначительных, но сжирающих время дел. А времени на собственные нужды у неё оставалось так мало, что она только и успевала, что ноги да голову помыть, да и то не всегда. Денис говорил, со злобой выбивая из её рук пилочку для ногтей или лак: «Для кого прихорашиваешься, а? Хахаля, что ли нашла, убогая? А то смотри у меня, кровью умоешься!» Поэтому ногти были неухоженные, а волосы не докрашенные, очки — поломанные и с горем пополам подклеенные, а на ногах в сентябре — летние шлёпанцы с тёплыми носками. А на туфли она ещё не заработала, потому что две прошлые зарплаты ушли на оплату долгов. Муж брал в ближайших магазинах в долг продукты, но при этом совершенно не считался с их ценой и своими финансовыми возможностями. Так и жила эта семья, полностью потеряв надежду на светлое будущее и замкнувшись в своём потускневшем мирке. А у благотворителей или другого рода неравнодушных людей здесь власти не было, да и вообще их там не было. Да и куда им с таким тягаться: маленький город — это колыбель и могила для любой проблемы, ибо он её породил он её и скроет от чужих глаз (особенно власть имущих и нагоняй дающих). И в этом хаосе жизни так и мыкалась эта семейная лодка от одной скалы до другой скалы, от водоворота до водоворота…

Осенний день был самым обычным. В доме уже включили отопление, пара мух летала по кухне, вечно работающий при муже телевизор работал, а Настя только что сварила суп. Хороший такой рисовый суп на курином бульоне. Она часто покупала куриные спинки или кости по выходным дням, варила, ощипывала с них мясо и пускала всё в употребление: кости собаке, мясо и бульон — людям (в суп или кашу). А такое питание было очень даже не плохим, учитывая их экономические возможности. И Настенька, потрудившись на славу, налила первую тарелку супа мужу, он любил есть всё горячим, с пылу с жару.

С важным видом, взяв свою любимую ложку, Денис поелозил ею в тарелке. С задумчивым видом выловил кусочек куриного мяса и бросил его на пол.

— Хватит уже это дерьмо мне пихать. Сама его жри!

И выпучив свои бычьи, красные с похмелья глаза (а вчера была пятница, и он с друзьями основательно накатил), взял тарелку, встал и швырнул её об стену рядом с испуганной женой. Горячая юшка быстро впиталась в обои и расползлась жирным великолепным пятном, чем-то похожим на спрута. Настасья стояла в шоке, боясь даже пошевелиться, а её муж подошёл вплотную к ней и прошипел, дыша перегаром:

— С понедельника мясо мне будешь готовить. И чтобы без выкрутасов, не эту куриную бурду для свиней. Поняла?

И хоть женщина и была испугана, но смогла задать вполне логичный вопрос выходящему из кухни мужу:

— Откуда я возьму столько денег на мясо? Пойди, посмотри, сколько оно стоит!

Показалось, что спина мужа усмехнулась ей. И, захлопывая дверь, он ответил:

— А о тебе речь и не шла, дура. Откуда хочешь, оттуда и бери. А если не будет — готовься, получишь…

Угроза была ясна и понятна. Часы снова торопливо затикали в создавшейся тишине, и Настя осела на пол.

Два с половиной килограмма говядины, купленные в понедельник, закончились в пятницу. Все ухищрения и растягивание продуктов на неделю не дали никакого результата. Денис приходил домой в неизменно агрессивном настроении и ел, ел, ел, да так что впору говорить, что рубал. Кошке и собаке исправно перепадали объедки от щедрот сытой хозяйской души. За что Жучка сторожила зорче и усерднее, а Мурка давила с завидной регулярностью мышей и крыс не только в своём дворе, но и во всех близлежащих. Городок-то, в котором они проживали, был совсем не крупный, с сельским нутром, где практически на каждой улице можно было встретить если не корову, то кур. Да вот только с живностью возились не из-за тяги к земле и фермерству (у всех амбиции покруче) а делалось это только вынужденно: кто продавал молоко или мясо, кто — немного подрощеных цыплят или козлят, а кто кормился со двора. Но все, абсолютно все отдавать что-то задаром или в долгосрочный долг никому не хотели, да и не могли. И, выслушав от двух знакомых отказы в займе, она с крошечной надеждой пошла сперва на рынок к мясникам, а потом в тот мясной гастроном, куда изредка заглядывала за едва доступной курятиной. Везде отказали, так как своя рубашка к телу ближе, а отдавать ей в зиму совсем не с чего. Из-за оптимизации и сокращений с неё требовали теперь работать за 3-х человек, а платили как работнику на полставки. А найти что-нибудь поприличнее у неё никак не выходило, да и мужу это не понравилось бы: она всегда должна была быть ниже его.

И, вот, по этой причине и пришла расплата: не получив требуемого мяса, её муж Денис побил посуду, вылил посреди кухни кастрюлю борща и выгнал Настю на улицу босиком и в ночной рубашке. Сердобольная старушка в конце улицы впустила-таки замерзающую женщину переночевать. Остальные же соседи, предвкушая завтрашние сплетни, притворившись глухо спящими, с любопытством наблюдали из окон всё происходящее. Баба Клава так и причитала, укладывая дальнюю соседку спать на потёртый и слегка описанный диван:

— Что же ты голубушка, хм-кх-км, так себя с мужиком ведёшь? Ухм-ухм-хм-хм, кхе! Им ведь что нужно? Выпить да мясца поесть, тогда-то они добрые. Так ты его не гневи, не гневи, мясца то ему давай, а выпить-то, он у тебя и сам находит где…

В воскресенье поздно вечером Настасья вернулась домой. Сколько времени ни прячься, а у чужих людей жить не останешься: на второй день косо смотря, да и жить на что, на кого двор и дом оставить, чтобы Денис их не пропил или не спалил? Почему это она должна с родительского дома уходить? Хотя взяла бы да уехала… Но муж узнает о таком деле — точно прибьёт. А соседи-то, добрые люди, обязательно донесут. Да и кому продавать, им же, этим соседям, так они за 6 соток как за 1 захотят купить, даром «оттяпать». Тогда зачем продавать? Так и без дома, и без денег остаться можно! Муженёк её, видимо, ушёл к приятелям. Двор оставил не запертым, а ключи от дома, как обычно, на собачьей будке под шифером.

Жучка была рада ей неимоверно: два дня без еды, да с замёрзшей водой в чашке — это вам не сахарок. Настасья ей тоже обрадовалась. Жива, значит, не прибил ещё по пьяни муженёк. Может, и вечером не на рогах придёт…

В доме всё было грязно и порушено, пришлось спешно наводить порядок. А когда вся работа была сделана, Настя с дрожью вспомнила, что мяса дома нет и взять его неоткуда. И от бессилия, не надеясь уж скрыться от очередных побоев, истерзанная и уставшая вышла на крыльцо.

Невидящий её взгляд был устремлён куда-то вдаль, глаза туманили слёзы, а беззвучные грудные рыдания скатывались по костистому носу на самый кончик и капали солёными каплями.

Об ноги что-то потёрлось. Она посмотрела вниз. Мурка крутилась возле неё и ожидала внимания хозяйки к своей пушистой особе. Возле крыльца чуть в стороне валялась жирная здоровенная крыса. Крыса, подумалось Насте, так похожа на нутрию…

Настасья ухнула.

Чуть присела и, покачнувшись, уже полностью села на порожек. Мурка сразу же залезла к ней на колени. А бедная женщина, перестав плакать, в каком-то горьком осознании своего одиночества, гладила кошку и приговаривала:

— Подруженька ты моя… Мурочка… Спасительница ты моя… Кормилица ты наша…