DS: Откровение

Полина Ордо, 2018

Человеческая жестокость и неожиданная страсть перевернули мой крошечный мирок. У меня были нелюбимая работа, лежащая в руинах личная жизнь и привычная серость будней. И главное – покой, пусть и похожий на болото. Но один мужчина толкнул меня на скользкую дорожку. Второй подхватил, тщательно подкармливая моих внутренних демонов… Есть ли у меня шанс на счастье, любовь и примирение с новой собой? Роман из цикла "Клуб Допинг" Содержит нецензурную брань.

Глава вторая

МАЙ 2012

Майские праздники уже прошли. Теперь на носу была сессия. Никогда не любила это время. Начинается бесконечная нервотрёпка. Это только так кажется, что сессия у студентов. Для преподавателей — сущий ад, по крайней мере, для молодых. Таких, как я.

В школе, конечно, лучше. Там в июне практически свободен. ЕГЭ остроты добавляет, но подготовка уже пройдена. Остались только экзамены. И конец мучениям.

Меня же ожидают жаркие дни в душных аудиториях с не менее замученными студентами. Ну вот кому в такое время хочется повторять и учить интегралы?

Я стояла у дверей университета, тоскливо взирая на тёмные окна. Привычка приходить заранее осталась ещё с детства.

Поздоровалась с ребятами на пункте охраны, приложила пропуск к небольшому окошку у турникета. Секунда и торопливо застучала каблуками по мраморным ступенькам.

В аудитории было душно и пыльно. Меловая доска вся в разводах. Вздохнув, бросила сумку на стол и взяла тряпку. Это всё начинало надоедать: каждый раз перед уходом я намывала её, но буквально через день наблюдала знакомую картину. Просто бесит уже!

Сжимая тряпку, направилась к раковине в лаборантской. Там было ещё хуже. Спёртый воздух, тонувший в пылевой завесе, вызвал у меня резкий приступ кашля. Бросившись к окну, с громким треском деревянной рамы открыла створку и с наслаждением вдохнула ещё прохладного утреннего воздуха.

Совсем я забегалась, тут нужно было навести порядок. Давным-давно. Завал коробок: различные бумаги, старое оборудование — всё осталось от прежнего хозяина кабинета. Кипа списанных учебников и пособий, которые надо разобрать и расставить на стеллаже.

Мебель вообще нужно было, по большому счёту, ремонтировать. У шкафов отвисли дверцы, стеллаж покосился на один бок. Придётся пожертвовать каким-нибудь пособием и положить его под ножку.

Второй год преподавания — и мне выделили аудиторию. Невероятная честь! Нужно гордиться, отряхиваясь от злости и раздражения. Способный кандидат наук идёт к светлому и прекрасному.

Ага, как же. Нет, эту аудиторию я делю со своим бывшим научным руководителем, который спит и видит меня в науке. Умудрился протащить на защиту через три года, а не четыре. Я всё это время жила как загнанная цыганская лошадь, у которой грива в лентах, а задняя часть — в мыле.

Далось мне всё это, какой чёрт дёрнул поступать в аспирантуру?!

Мама.

Вздохнув, обвела тоскливым взглядом лаборантскую. Может за зачёт «автоматом» выбрать парочку студентов, чтобы они тут пошуршали чуток?

Нет. Через себя я переступить не смогу: проклятая честность и совестливость покоя не дадут. Значит, ближайшая суббота пройдёт под девизом: чистой швабре — чистый пол.

Намочив тряпку, я полчаса намывала доску, пока она не стала удовлетворять моим высоким стандартам чистоты меловых досок. Иногда удивляю себя своей способностью к сарказму. Куда она только исчезает, когда дело перестаёт касаться меня?

Кошмар просто, а не доска. Почти все уже перешли на маркеры, а мы по старинке. Мелом. Я уж про интерактивные доски молчу. Хорошо хоть проектор есть, но и тот на ладан дышит.

Чертыхнувшись и чихнув не один раз, вспомнила, что не распечатала материалы к лекции.

В секретариате мгновенно подсунули кучу документов, где ещё вчера должна была стоять моя подпись. Потом завкафедрой решила, что сейчас именно тот момент, чтобы провести ликбез о посещаемости и успеваемости. К тому же я напрочь забыла про конференцию, и что в типографии до сих пор ждут мою статью. Водоворот дел утащил меня на дно.

В итоге вернулась я вся измотанная, с кипой как попало сложенных бумажек и дурным настроением. Слава Богу, всё-таки конец года и, к тому же, сегодня более или менее адекватные второкурсники. Им не надо объяснять, кто я и почему на лекциях нужно работать.

С удивлением отметив, что сидит только один поток, хмыкнула. Странно, изменений в расписании я не видела. Ну ладно…

Группа с педагогики. У них только эта лекция и пересекается с МФИ-шниками. Вот последних как раз и не было. Что, в принципе, не удивительно.

Я поздоровалась, попросила старосту составить мне список присутствующих. Нужно же знать, сколько вариантов практических материалов выдавать.

Пока девушки готовились к блиц-опросу, я перевязала растрепавшийся хвост, незаметно под столом сняла туфли и сунула ноги в удобные старые мокасины. Попробуй-ка восемь часов на каблуках отстоять. Но негласный дресс-код запрещал ходить в обуви на плоской подошве. Очередная прихоть нашего начальства

Отсортировав восемнадцать комплектов дополнительных материалов, начала спрашивать по прошлому теоретическому блоку, чтобы понять, что мои студенты помнят, а что упустили.

Я немного расслабилась. Так вышло, что на педагогике в этом году было только два парня. Они считали выше своих сил посещать мои занятия. Поэтому наша лекция проходила в чисто женском коллективе.

Девочки — умнички. Хорошо отвечали, мы даже немного пошутили. Закончив с опросом, я поставила большинству присутствующих по плюсу в свой журнал. Если человек трудится, это нужно отмечать.

Исписав половину доски сложной формулой, изредка спрашивая, всё ли в порядке, услышала топот ног. Хлопнула дверь, и в аудиторию ввалилась куча мала.

— Явились, не запылились, — еле сдержала себя, чтобы не наорать на этих лоботрясов.

— Мария Васильевна, здравствуйте! Мы не хотели, так получились.

Эти девятнадцатилетние лбы, хохоча и кривляясь, с вызовом смотрели на меня. Для них я — никто, пустое место. Всего лишь объект для сальных шуточек. Не сказать, что дураки, учёба им даётся, но вот дисциплина хромает на обе ноги. Сколько раз я отмахивалась от них перед сессией и скрепя сердце шла на уступки, закрывая хвосты. Благодарность была краткосрочной. Иногда мне казалось, что память у них, как у золотой рыбки.

Выгнать значит снова на ковёр идти. Впустить — простить, и без того сядут на шею. Но мысль о скорой расплате обнадёживала. Ух и достанется им на зачёте! Сто шкур спущу. И завкафедрой мне не помеха.

Поджав губы, снисходительно кивнула.

— Проходите, только тихо. Где ваш староста?

Проводила взглядом смеющихся студентов, занимающих свои места в аудитории.

Ну, вот и он. Вечно лохматая голова мелькнула на задних рядах. Мажорный мальчик с заигравшимся эго. Мне как минимум было бы стыдно ходить с таким гнездом на голове. Но сейчас это модная укладка. И невыносимо душный запах мускуса. Ещё одна причина, по которой не пошла в школу — мой чувствительный нос — моё больное место. Я ненавижу все эти мерзкие запахи-спутники бурного пубертата. Здесь попроще, но находятся и такие уникумы, за которыми, как ни странно, увиваются толпы юных девиц.

Чувствую себя настоящим синим чулком.

Олег склонился над моим столом, и я чётко уловила запах алкоголя. Но он совсем этого не стеснялся. С громким хлопком положил на стол лист, исписанный идеальным почерком.

Задержав дыхание, еле заметно кивнула.

— Спасибо.

— Не за что, Мария Васильевна.

Парень нагло ухмыльнулся и вернулся назад под одобрительный шумок.

Ну вот как с этим бороться?

* * *

В конце лекции я сделала небольшое объявление. Всё-таки пришлось договориться с собственной совестью.

— Ребят, мне нужна ваша помощь. В субботу. Надо навести порядок в лаборантской. Зачёт не обещаю, но за оказанную помощь буду благодарна. Мальчики, вас это особенно касается.

Я недобро зыркнула на распоясавшихся студентов. Но этим лишь породила ещё один взрыв хохота.

Господи, как же они меня раздражают. Невыносимо просто. Всё-таки чёрт дёрнул идти сюда работать. Как можно серьёзно воспринимать преподавателя, который всего на пару лет старше тебя? Да ещё и по поведению мямля. Ну вот ничего не могу поделать с собой. Внутри киплю и взрываюсь, но на выходе пшик, а в ответ снова смех и улыбки.

Плюс ко всему внешность школьницы-переростка. Эдакий милый херувимчик. Нет у меня внутреннего стержня. Мой подход: как ко мне, так и я к тебе. И он совсем не работает с теми, кому всё по…

Других рычагов воздействия меня лишили. Завкафедрой после плохих результатов зимней сессии, пришла на лекции и наблюдала за мной. Потом всё это комментировала. Едко и цинично. Конечно, почему бы соплюшку уму-разуму не поучить? Прилюдно. Размазала меня тонким слоем, доведя до истерики. И это доктор наук. Верх педагогичности. Авторитет? П-ф. Можно забыть об этом слове. Теперь я девочка для битья.

Ещё этот Олег. Р-р-р… Зла просто не хватало на обалдуя. Отучился два года, провалил сессию и по академке в армию загремел. Отслужил, пришёл и восстановился. И теперь обладает просто непоколебимым авторитетом. Мужик же! А тут я, сама невинность во плоти, вечно краснеющая и смущающаяся. И разница в возрасте просто ерундовая.

Надо было лучше в школу идти. Там, как минимум, разница в возрасте больше.

Но увы… Я просто уже очень сильно устала от его поведения и гнусных намёков. Сначала боялся моего мужа, ну а после развода как с цепи сорвался. Продыху от него нет. Ещё и предмет у него два года вести. Застрелиться просто.

Ну что я за размазня? Ни педагогической хватки, ни силы воли.

И вот снова этот похотливый взгляд. Треснуть бы его, хорошенько так. Словно прочитав мои мысли, он осклабился и юморнул:

— Это типа, если поможем, то порки на зачёте не будет?

— Вас, Лосовский, даже розги не исправят. Какой смысл напрягаться? Увидеть Вас без штанов? Спасибо, у меня и так жизнь тяжёлая, не переживу.

Теперь ответный взрыв хохота, но уже как реакция на мою шутку. Олег побледнел и молча сел за парту. Судя по его взгляду, мне объявили войну.

* * *

Суббота выдалась настолько жаркой, что пришлось надеть сарафан, иначе до работы я доехала бы в состоянии варёной колбаски. Метро порадовало малым количеством людей, плюхнувшись на сидение, достала книгу и погрузилась в чтение. Зачитавшись, чуть не проехала свою станцию.

Пришлось бежать. Выскочив пробкой из вагона, на автомате помчалась к эскалатору. В итоге, запутавшись в книге, сумке и в то и дело съезжающих лямках сарафана, вышла из метро вся взмокшая. Ткань неприятно липла к спине. Стоя под сильными потоками воздуха, пожалела, что не взяла кофточку. Так и простыть недолго.

Эта неделя нижняя, и занятий в субботу не было, только факультативы. Возле входа меня ждали мои ребята: две девушки и Олег. Сердце ёкнуло. С трудом проглотив комок, застрявший в горле, я на негнущихся ногах подошла к дверям.

— Всем доброго утра! Ну что, идём?

Парень всю дорогу сохранял молчание, да и вообще вёл себя странно. С девочками я обсуждала новый фильм — в начале мая вышли «Мстители». Мы так увлеклись разговором, что чуть не прошли мимо аудитории. Я полезла в сумку за связкой ключей, выбрав нужный, со скрипом вставила его в замок.

Дверь не хотела поддаваться, поэтому Олегу пришлось приложить силу. Он прижался плечом к рассохшемуся дереву, бросая на меня недвусмысленные взгляды. Краснея то ли от злости, то ли от стыда, с вызовом смотрела ему в лицо.

В аудитории было жарко, и, первым делом, я попросила ребят открыть окна, а сама направилась прямиком в лаборантскую. Положив ключи на стол, сумочку повесила на спинку стула, подошла к шкафу. Достала себе рабочий халат, тряпки и ведра. И пару перчаток.

Со вздохом окинула поле битвы. Узкая прямоугольная комната с тремя шкафами, стеллаж с книгами, стол, заваленный бумагами, и старенький компьютер. Дальше склад коробок, доставшийся мне от прежнего преподавателя. На подоконнике обитали полуживые цветы.

Услышав смех у себя за спиной, я обернулась. Олег травил байки, а девушки только хихикали, смущённо краснея. Небось, боевым опытом делится.

Я поджала губы и недовольно фыркнула.

— Так, начнём оттуда. Лера, Оксана, выносите цветы, протрите горшки, листья сухие оберите и устройте им баньку в туалете. Олег, вытаскивай все эти коробки в аудиторию. Потом глянем, что с ними делать будем. Я пока окнами займусь.

Девушки взяли одно ведро, тряпки и стали перетаскивать цветы в аудиторию. Олег, встав руки в бока, уныло разглядывал целую гряду пыльных коробок.

Я, взяв ведро воды в одну руку, другой подхватила стул и со вздохом направилась к высокому подоконнику. Он мне был почти по грудь. Скинув босоножки, я, поборов страх упасть, оказалась наверху. Старые деревянные рамы скрипели и не желали поддаваться, пришлось изрядно попотеть, чтобы открыть окно.

Грязные стёкла в сплошных разводах. За ними прекрасный вид на утренний город. Исторический центр был как на ладони. Узкие улицы, наполненные спешащими людьми, бесконечные потоки машин. Вдохнула свежего весеннего воздуха, вернулась к замызганным окнам.

В синтетическом халате было жарко. Но и снимать его не хотелось. Всё-таки нужно было надеть футболку и шорты. И плевать, кто что подумает.

Откинула голову назад, утирая пот со лба. Моё лицо раскраснелось, и теперь я точно как спелый помидор. Туго собранные волосы провоцировали нудную боль в голове. Развязав хвост, быстро прошлась рукой по затылку.

Ну его, этот халат. Раздражённо дёрнула хвостик «собачки», расстёгивая молнию, и отбросила пыточное средство в сторону. Нужно было хлопковый покупать, а не эту дешёвку.

Вода в ведре вскоре стала настолько грязной, что я решила вылить её в туалет, иначе потом раковину в лаборантской не отмою.

Девочки ещё не вернулись, а Олег ковырялся в ящиках. Его тёмно-зелёная футболка отчётливо намокла от жары возле шеи и подмышками.

Я, шатаясь, осторожно спустилась и направилась к двери. Дёрнула за ручку раз, другой, та не открывалась. Заело?

Отставила ведро в сторону и, уперев колено в косяк, попробовала дёрнуть ещё сильнее, но ничего не вышло. Да что такое…

Крепкая мужская ладонь легла на дверь прямо передо мной.

— Я её закрыл. На ключ. Он у меня.

Олег тяжело дышал у меня за спиной.

Резкое осознание ситуации пронзило моё тело током. В горле пересохло. Не веря в происходящее, затаила дыхание. Помедлив, всё же собрала всю силу воли в кулак, развернулась и как можно серьёзнее и строже произнесла:

— Вы что, совсем умом тронулись?

— Перестань! Тоже мне цаца нашлась.

Он положил вторую руку на дверь так, что я оказалась зажатой между ней и ним, словно в капкане. И снова в нос ударил этот резкий мускусный запах.

От страха в груди похолодело, а сердце замерло. Прислоняясь к шершавой двери, судорожно сжимала и разжимала резко взмокшие ладони. Мне было очень страшно смотреть ему в лицо. Вместо того, чтобы закричать и позвать на помощь, я, с трудом поборов себя, промямлила:

— Лосовский, у Вас тепловой удар, похоже. Тяжело дышите, вспотели. Вам к врачу надо. Но ничего, я вас провожу.

— Закрой рот.

Его пальцы нарочито грубо прошлись по моей щеке. Другая рука вцепилась в бедро, сминая ткань сарафана и больно давя, царапая кожу. Во взгляде было столько похоти и злобы… Всё стало понятно в один миг. Только ещё не в полной мере осознала опасность своего положения.

Это уже ни в какие рамки! Дрожа от ярости, я залепила ему звонкую пощёчину. Алый след мгновенно вспыхнул на его лице.

Ответный удар был такой силы, что мне показалось, будто моя голова взорвалась. В ушах стоял звон, а из глаз брызнули слёзы, охнув, я схватилась за щеку. Правая скула горела адским огнём, губы пульсировали болью.

— Помо…

Мой крик был заглушён грубой ладонью. Глотая слёзы, смотрела в его тёмные холодные глаза и с ужасом видела в них наслаждение ситуацией. Он упивался своей властью и моей беспомощностью.

Ничего не соображая, инстинктивно укусила мерзавца за руку, одновременно пнув ногой. Кажется, попала ему в колено. Ещё один удар, и я упала на пол, чудом разминувшись с острым углом стола. Рыдая от ужаса и страха, поднялась на трясущиеся ноги и поспешила к стулу. На нём лежала сумка с моим телефоном.

Тяжёлые шаги и хриплое дыхание. Оставалось совсем чуть-чуть, как моя вытянутая рука оказалась в стальном захвате, взвыв от боли, попыталась дёрнуться. Но Олег держал меня крепко, одним рывком развернул к себе, словно я была тряпичной куклой.

Выворачивая мою руку назад, потянул жалобно затрещавшую ткань сарафана на себя.

— Отпусти меня, скотина! — взвыла от боли и вспыхнувшего вновь гнева.

— Сопротивляйся, так даже интересней, — хрипло прошипел он мне на ухо.

Очередной удар наотмашь, и я полетела на пол спиной вперёд. Больно ударившись головой и копчиком, протяжно застонала. В глазах двоилось, мутная пелена слёз размывала всё передо мной.

Что-то звякнуло.

— Ну что? Всё так же не хочешь увидеть меня без штанов? — он расстёгивал ремень.

Мотая головой, ползла на локтях назад. Нет, нет, нет! Это всё выдумка, сон, да, ужасный кошмар. Сейчас я проснусь, вот сейчас, сейчас. Время словно застыло, узкая лаборантская казалась мне бесконечной. Я всё ползла и ползла. Олег же никуда не торопился. Он медленно наступал на меня. Вот вытянул ремень, намотал его на кулак. Будто очнувшись от забытья, попыталась вразумить его.

— Ты понимаешь, что наделал? Тебе же тюрьма светит, — моя нижняя губа лопнула, и рот наполнился металлическим вкусом крови.

— Какая тюрьма? Всё по согласию. Тем более, я ещё пока ничего не сделал. Это всего лишь самозащита, ты сама напала на меня. Видишь ли, всё было вот так: беззащитный студент и преподавательница, потребовавшая секс-услуги за хорошую оценку на экзамене. Не все же деньгами берут, такие, как ты, требуют натурой.

— Кто поверит в эту ерунду?

— Ну что же, тогда мы скоро встретимся с тобой в суде… — нездоровый блеск его глаз усиливал мою панику.

Я всё ползла, не сводя с него взгляда, стирая локти в кровь о старый дощатый пол, пока не уткнулась спиной в батарею. Это конец. Он этого ждал.

Робкая попытка подняться на ноги тут же была прервана. Олег подмял меня под себя, рывком перевернув на живот. Я пыталась лягаться и кричать, но мои усилия выглядели совсем жалко: он был больше и крупнее. Слабая хрупкая девушка против здорового парня.

Его правая рука вцепилась в мои волосы, левой он закрыл мой рот. Я царапалась и пыталась оторвать эту лапу от своего лица, но ему было всё равно.

— Понимаешь, я больше так не могу. Тебе просто надо было согласиться, но ты, сучка, упёрлась, корча из себя саму невинность. Думал, после развода подобреешь. Но нет же…

Коленом развёл мои ноги и отпустил волосы. Он с силой вжимал меня в пол, пока яростно дёргал застёжку на сарафане. Внутри снова поднималась жгучая волна гнева, перебивая панику, а ещё примешивалось что-то… Необъяснимый жар и слабость, от которых всё тело обмякло.

Взвизгнула молния. Его руки царапали мою спину, жадные поцелуи обжигали шею, выбивая весь воздух из лёгких. Задыхаясь, замерла, словно тело не хотело бороться. Мне казалось, что я наблюдаю за всем сверху. Тело и разум не могли договориться.

Протяжный стон заставил очнуться.

Это был мой стон.

— Видишь, ты сама не против. Признайся, как давно ты меня хочешь? — въедливый шёпот, от которого я мгновенно покрылась мурашками.

Сбоку что-то звякнуло, осторожно щупая руками пол, терпела грубые ласки.

Где же он, где? Перебирая пальцами, схватилась за жалкий кусок металла, мой единственный шанс. Сжав ключ в кулаке, выжидательно замерла. Поняв, что я сдалась, Олег расслабился. Он пытался задрать сарафан, но у него ничего не выходило. Ослабил хватку и рывком перевернул меня на спину. Я видела триумф на его лице, как же он упивался сам собой, своей властью, тем, что происходит.

Больной ублюдок!

Изловчившись, со всей силы ударила его в пах. Он скорчился, зашипел от боли и выпустил меня из рук.

Ужом вывернувшись из-под насильника, я поковыляла к двери.

— Сука-а-а… — протяжный хрип придал мне ускорения.

Я слышала, как Олег встал, он почти нагнал меня. Вот-вот его руки вцепятся в мои волосы и снова всё повторится.

Вдруг в коридоре раздались голоса.

— Лера! Оксана! — крикнула, что есть мочи и забарабанила кулаками в дверь.

— Мария Васильевна?

— Тут у нас и эту дверь заело. Сходите на пост охраны, пусть придут, — я прижалась спиной к двери, чувствуя, что ноги вот-вот подведут меня.

Олег ошарашено замер, он молча смотрел на меня. Взгляд разъярённого зверя. Ещё бы, долгожданная добыча уплыла из рук.

— Ты сейчас уйдёшь. Просто выйдешь и уйдёшь, — устало дыша, утёрла кровь с подбородка. — Советую забрать документы. Жизни здесь тебе я не дам. Приложу все силы.

Яростно провернула скрипнувший ключ в замке и отошла в сторону.

— Догонишь девочек и скажешь, чтобы охрану не звали. Всё понял? Пошёл вон! — всё ещё мелко дрожащей рукой дёрнула дверь на себя.

Олег, медлил, бросая на меня полный злобы взгляд. Он едва сдерживался, сжав кулаки. Оглушительный треск: от бессилия ударил по двери совсем рядом с моим лицом. Вздрогнув, ещё крепче вцепилась в дверную ручку. Закрыв за Олегом дверь, обессилено опустилась на пол и долго прислушивалась к шагам в коридоре. Наконец всё стихло.

Ушёл.

Схватилась за грудь, растирая кожу, пыталась унять ноющую боль. Я казалась себе невыносимо грязной, от меня пахло им. Передёрнувшись от омерзения, дала волю чувствам. Слёзы обжигали лицо, невыносимо больно напоминая о каждом ударе.

Что теперь будет?

* * *

Я с трудом отработала до отпуска. Дни шли нескончаемой вереницей, похожие один на другой. Всё делала на автомате, состояние апатии и страх, растущий по мере приближения сессии. Каждый шорох и тень заставляли коченеть от ужаса.

И стыд, липкий, жгучий. Каждый взгляд, каждая фраза окружающих воспринимались мной слишком болезненно. Я смотрела людям в глаза, и мне казалось, что они всё знают.

Это сводило с ума.

Первой мыслью было рассказать о том, что случилось. Растереть этого мерзавца в пыль. Но… Кое-что ещё, кроме стыда, боли и унижения всякий раз останавливало. Что-то, что пугало меня гораздо больше, что говорило и о моей вине в произошедшем. Иногда казалось, что я схожу с ума.

Олег на зачёт не явился, пересдачу назначили другому преподавателю. Облегчение было недолгим.

Этот дамоклов меч всё ещё висел надо мной, предвещая неизбежную гибель.

Я стала плохо спать. Каждый раз мне снилась эта лаборантская, невыносимо узкая, с тёмными стенами. Физически ощущала всю ту боль, просыпалась совершенно разбитой: крича от ужаса и со слезами на глазах.

Ещё и мама подключилась к травле, подливая масла в огонь. Моё состояние она списала на депрессию по поводу развода. Даже не удосужилась спросить, что со мной не так.

Было стыдно смотреть ей в глаза, отводила взгляд, вжимая голову в плечи. Она и так не с восторгом приняла наш разрыв с Игорем. Но тут я ничего не могла поделать. Он ушёл сам. Собрал вещи и ушёл, не сказав ни слова. Я ей так и не объяснила почему. Какой был в этом смысл? Если всё равно виноватой останусь я.

Она продолжала пилить меня изо дня в день, бубня и сетуя на свою нелёгкую долю. Ведь дочь выросла непутёвая и неблагодарная!

Зарплата маленькая, живу с ней. Мужа нет. Перспектив тоже. Мол, одна тебя воспитала, думала, на старости лет заживу. И тут я с чемоданом. Квартиру брали в ипотеку, мне просто её не потянуть — вот и переоформил Игорь всё на себя. Я не стала возражать.

Бесхарактерная размазня… До сих пор поздравляю его с праздниками. Он ни разу не ответил. Чуда не произошло.

Вот и сейчас мама завела шарманку. Я понуро сидела и страдала над чашкой с кофе, который уже должен был покрыться ледяной коркой, когда запахло грозой.

— Ну что ты сидишь. Хоть чем-нибудь занялась бы! Полы помыла, например. Матери помогла.

— У меня выходной, — сжав зубы, тихо процедила.

— А у меня нет выходных! — громко звякнула тарелка в раковине. Мама нервно включила кран. Тот пшикнул, плюнул и задрожал. — Опять сломался. Был бы Игорёша, починил бы. Такого хорошего мужчину не смогла удержать.

По моим щекам потекли слёзы. Внутри скручивался целый комок чувств и эмоций. Обида. Она так и не заметила, что со мной что-то страшное произошло. Может, не стоило так тщательно скрывать все эти следы…

Снова виновата. Это не Игорёша ушёл к моей подруге. Вовсе нет, это я не смогла его удержать! Последняя капля переполнила чашу терпения.

Голос разума твердил, что мама неплохой человек. Просто очень резкий, строгий. Мне же всегда с ней было тяжело. Особенно после того, как умер папа. Я была слишком мала, чтобы понять это. Счастливой и улыбающейся маму можно видеть уже долгие годы только на старых фотографиях, когда на мне ещё красовались белые банты.

Я ей благодарна, она воспитала меня, дала мне образование. Подняла на ноги. Но мне тоже было тяжело! Она не понимает, что я убежала замуж только из-за неё. Высказать ей всё в лицо у меня никогда не хватало сил.

Глотая слёзы и нервно грызя ногти, смотрела на чашку с остывшим кофе.

— Ты что, опять плачешь? Сколько можно? — сердитый возглас потонул в странном шуме. Мама и дальше возмущалась, но все звуки превратились в непонятный гул.

Ослепительная вспышка. Звуки, запахи, чувства — всё ушло на задний план. Я летела на свет, не ощущая своего тела.

* * *

Пронзительная боль прожгла сознание раскалённой спицей. Мотнув головой, очнулась от забытья. Сквозь мутную пелену слёз проступало тёмно-красное пятно. Я подняла голову: мама стояла возле плиты, и на её лице чётко читались ужас и непонимание.

Белые осколки фарфора яркой россыпью лежали на столе и полу. Холодный кофе растёкся лужицей по столу и мерно капал мне на колени. Грудь тяжело вздымалась, в руке я сжимала остатки ручки, острые края впивались в кожу, и горячая кровь капала на стол. Я разжала ладонь, и окровавленный кусок чашки со звоном полетел вниз.

— Ненавижу… ненавижу… ненавижу… — губы почти беззвучно говорили одно и то же слово.

Хотелось кричать, ломать, рвать, бить. Это была квинтэссенция чистого гнева и ярости. Меня даже потряхивало. Внутри клокотало и кипело нечто.

Толкнув стол, размазывая слёзы окровавленной рукой, рванула в ванну. Сердце стучало как сумасшедшее. Я просто задыхалась, воздуха не хватало.

Ненавижу себя.

Эта мысль оказалась такой очевидной.

Сидя на краю ванны, промывала ладонь под тёплой струёй воды.

Как же я ненавижу себя…

В дверь постучались.

— Да.

— Ты в порядке? — голос мамы напоминал мне шелест сухой травы.

— Жива, — резко ответила, вывернув ручку крана до упора. Шум воды заглушил её ответ.

Жива. Словно заведённая, я твердила и твердила себе это короткое слово. Меня как прорвало. От солёных слёз опухли веки, глаза горели огнём. Всхлипывая, умылась, но легче не стало.

Скинув растянутую старую футболку на пол, вместе с шортами и нижним бельём, залезла под душ. Упругие струи горячей воды расслабляли и согревали моё разбитое тело. Я оперлась на холодную кафельную стену обеими руками и опустила голову. Вода стекала по волосам, смешиваясь со слезами.

Это всё реально? Всё, что произошло?

Пошевелила пальцами ног. Вода мерно плескалась.

Реально.

Буря внутри разыгралась не на шутку. Кусая губы, яростно моргала, прислушиваясь к себе.

Мне бы никто не поверил. Ведь в чём-то он был прав…

От этой мысли хотелось утопиться. Но одно лишь воспоминание об Олеге всколыхнуло нечто, отчего я бежала и задавливала в себе всеми силами.

Рука сама потянулась к низу живота. Всегда в такой момент во мне боролись стыд и страсть, обычно побеждал первый. Но не сегодня. Мне хотелось потушить тот предательский огонь, что медленно разливался по венам.

Пальцы сами тянулись к самому сокровенному. И как только они достигли цели, с моих губ сорвался стон. Как тогда. Мотнув головой, гнала прочь мерзкую мысль. Чёрт, почему так хорошо? Не так, как обычно… Мне не было так хорошо даже от умелых ласк мужа — от его попыток доставить мне удовольствие я испытывала скорее стыд…

Но сейчас… невероятно, от каждого прикосновения мой разум мутнел, прожигаемый миллионом раскалённых игл.

Заглушая стоны, я впилась в собственную руку, опершись лбом о кафель. Вода ласкала тело, ритмичной волной погружая меня в пучину распалённого желания.

Вновь и вновь передо мной эта картина. Я не могу от неё избавиться. И мне не нужен он… Вместо него представляется кто-то абстрактный, сильный и уверенный. От запаха его тела сердце замирает, а внизу становится предательски мокро. Вот и сейчас…

Почему так?

Закусив другую руку зубами, я заглушала стоны. Смежив веки, пыталась избавиться от наваждения. Но оно не исчезало, а наоборот сильнее и сильнее затягивало меня.

Руки на моей спине. Горячие, они вжимают меня в пол, выдавливая весь воздух из лёгких. От этого сводит живот и немеет тело. Я почти физически ощущаю ту самую тяжесть мужского тела. Его колено между своих ног. Грубую мужскую ладонь на своём лице.

От удовольствия сводило зубы, а разгорячённое дыхание вдруг стало обжигающе холодным. Я выдыхала вновь и вновь. Моё тело не слушалось меня. Оно горело, пылало, охваченное сладкой истомой в предвкушении чего-то большего.

Я не могла достичь пика. Растревоженное желание горячило сознание всё больше и больше. Требовало дикости, безудержности, полной самоотдачи. Но я не могла переступить через себя.

Удар. Как яркая вспышка. Прошибло током.

Моя голова инстинктивно дёрнулась. Обжигающая ладонь на моей щеке. Вновь и вновь. Я открыла глаза. Всё было как тогда. Я видела его шею, пульсирующую артерию и капельки пота, смуглую кожу, покрытую испариной.

Почему мне так хорошо от одних воспоминаний моего мучителя, чуть не ставшего насильником? Почему?

Хватило лишь той мысли, чем бы всё закончилось. Как острой волной смыло все мысли и желания. Тело конвульсивно содрогалось, а рука, прокушенная до крови, не смогла сдержать звериный вопль наслаждения.

Соскользнув в ванну, я как могла свернулась калачиком. Вода смывала пот, кровь, слёзы. Но чище я не становилась. Меня словно макнули в грязь с головой. И сколько бы я ни мылась, она не оттиралась. Въевшись в мою кожу, стала частью меня.

Он отравил меня. Этот яд пульсировал во мне, сводил с ума, доводил до исступления. Почему мне это… нравится? Никогда мне не было так хорошо.

Может, не стоило останавливать Олега. Что бы было, если он дошёл до конца?

От одного воспоминания о разгорячённой мужской плоти руки снова опустились вниз. Словно было мало всего того, что уже случилось. И вот снова этот холодящий ком в горле и хриплое дыхание. Я не могу… Не могу совладать со своим телом. Оно объявило мне революцию, бунт!

Сжав ноги, приглушённо стонала, захлёбываясь под горячими потоками воды. Мне хотелось его. Туда…

Может, мне просто не хватает секса? Нет. Нужно смотреть правде в глаза: Игорь никогда не вызывал у меня такого желания. Секс с ним всегда ощущался пресным и неинтересным… Мне ни разу не было с ним хорошо. Вот почему мы развелись. Именно поэтому. Всё, на что я способна — лишь механическое совокупление. Не знаю, как это по-другому назвать. Без чувств, без эмоций, без страсти.

* * *

Снова это горячее дыхание на моей коже, чуть шершавая ладонь, неимоверно тёплая. Моя фантазия сама дорисовала желаемое. Я почти физически ощутила его в себе…

Сладостная боль взорвала моё тело, оно разбилось на миллионы кусочков, прошиваемых вновь и вновь волнами страсти.

Я слышала, как мама молотила кулаками в дверь и что-то кричала. Перед глазами был холодный белый потолок. Вода почти заливала моё лицо. Она уносила меня куда-то далеко-далеко, нежно укачивая.

Это не может быть так. Не может. Неправильно.

Сломал меня. Добился своего.

Мерзость.

Я упала в самый низ. Нет, я продолжаю падать. Падаю.

Но почему от этого так легко?

Я ненормальная.

Ненормальная! Ненормальная? Ненормальная.

Ненормальная…