Попаданка для дракона

Полина Верховцева, 2022

Драконы заигрались. Возомнили себя всемогущими, разбудили древнее проклятье, и весь мир за это жестоко поплатился. Наступили темные времена. Неведомая хворь обрушилась на королевство, забирая женщин. И теперь каждая выжившая – сокровище. Бесценный дар небес, который надлежит немедленно доставить во дворец императора, иначе ей угрожает смертельная опасность. Я попала в этот мир случайно. Ушла в салон, а очнулась в погребе, связанная и с кляпом во рту. Он спас меня. Но можно ли ему доверять? Ведь во мне скрыто то, что может остановить проклятье, а он не так прост, как кажется на первый взгляд.

Глава 6

Дальше все превратилось в кромешный ад. Меня выволокли из постоялого двора и потащили в темный переулок между соседними домами, потом по размытой улице в самый дальний конец деревни. Я сначала думала, что они собираться запереть меня в пугающе-мрачном каменном доме, похожим на темницу, но вместо этого похитители направились в обход, перелезли через ветхий забор, передавая меня из рук в руки, как не очень ценный трофей, а потом и вовсе свернули к стене, огораживающей поселение.

— Живее давай! — меня встряхнули, как куклу. — Шевелись.

Я не шевелилась. Наоборот, всячески им мешала, то начиная вырываться, то обмякая в чужих лапах и превращаясь в тяжелую и очень неудобную ношу.

— Открывай проход! — скомандовал верзила, перекидывая меня с плеча на плечо.

Второй тут же бросился к стене, между двух внушительных бревен нащупал веревку и потянут на нее, распахивая низкую, совершенно не приметную со стороны калитку.

Так мы оказались за стенами поселения.

— Зараза какая! — пыхтел стражник, когда я умудрилась ухватить за веревку и со всей мочи хлопнуть калиткой.

К сожалению, звук потонул в раскате грома.

— Отцепись! — он сжал мне пальцы так сильно, что из глаз посыпались звезды, и вырвал веревочный конец. — Все, давай дальше!

Меня снова потащили. В этот раз через дорогу к низкому пролеску. Под вспышками молнии в просветы между листвой я видела, как неотвратимо удаляются стены из частокола.

Где-то там остался Рэй, и он не знает, что со мной произошло.

Так страшно мне не было, даже когда столкнулась с разбойниками посреди пустынной дороги.

Вырваться из цепких лап я не могла и сделала единственно, что было в моих силах — постаралась запомнить дорогу. Ориентиры в темноте смешивались, поэтому приходилось полагаться больше на ощущения, чем не глаза. Прямо, сквозь кусты, мимо елки, больно хлестнувшей по щеке. Вниз по склону, направо мимо родника. Резкий запах клоповника. Вверх, по каменистой дороге, поворот, снова елки.

Очередная вспышка молнии выхватила из темноты силуэт неказистой избушки. Меня заволокли внутрь и толкнули на деревянную лавку.

— Сиди здесь с ней! — приказал верзила, зажигая маленькую лампу. — Я обратно. Надо посмотреть, что там солдат делает. Может, его уже сожрали.

— А не проще было его просто по-тихому прирезать? — проворчал стражник, скидывая с себя насквозь промокший плащ.

— Кого? Императорского солдата? Чтобы на его поиски налетели дознаватели?

— Да кому он нужен?!

— Хочешь проверить?

Стражник недовольно сплюнул на пол.

— Откинется сам — хорошо. Так и скажем — выжлы напали, а с нас взятки гладки. А нет — ну пусть валит на все четыре стороны. Так что сиди тут. Сторожи эту, — мужчина кивнул на меня, как на предмет мебели, — лапы не распускай! Узнаю, что притронулся — руки с корнем вырву! Понял?

— Да понял, вали уже!

Верзила ушел, оставив меня наедине с подлым охранником.

— Ну что, красивая, личико-то покажи, а то не успел рассмотреть… — он подошел ко мне, бесцеремонно ухватил за подбородок, вынуждая поднять голову.

Я дернулась, пытаясь вырваться, а когда не вышло, вперилась в него взглядом, полным ненависти.

— О какая! С норовом. Ничего. У нас тут мигом перевоспитаешься. Знаешь, какие были характерные? Огонь просто. Посидели пару дней в яме без еды — и все, как шелковые стали… Жаль, что кончились…

Я не хотела знать, что стало с бедными женщинами, вряд ли эти сведения помогут обрести спокойствие духа, хорошее настроение и прежнюю веру в людей.

— Жаль, обещал тебя не трогать, — он с сомнением смотрел на шнуровку на груди, — хм, может, по-быстрому? Я буду нежным, а ты никому не скажешь?

Я замычала, очень жалея, что рот заткнут. Мне было что сказать этому «милому» человеку.

— Скажешь, — разочарованно протянут он, — по глазам вижу, что проболтаешься. А зря. Я бы не обидел…

Снова протестующе замычала.

— Ну и дура, — бросил зло и отошел к умывальнику. Взял жестяной ковш, снял кружку с ведра, — черт. Вода кончилась. Сиди тихо, сейчас принесу.

Мой тюремщик взял ведро и направился к выходу, ничуть не сомневаясь в том, что буду сидеть тихо-мирно и ждать его возвращения. Я проводила его злым взглядом и, едва захлопнулась дверь, принялась ковырять веревки.

Узлы были какими-то хитрыми и очень прочными. Мне не удавалось ослабить их ни на миллиметр, сколько бы ни дергала. Осознав, что попросту теряю время, я бросила это бесполезное занятие и принялась осматриваться в поисках того, что могло помочь. В углу топор — хорошее оружие, но до него еще добраться надо, что со спутанными руками и ногами не так-то просто. Тесак на полке — тоже далеко. Что-нибудь бы поближе…

Ножницы! Ржавые, здоровенные, как садовый секатор, с кривыми кольцами-ручками. Валяются под покосившимся столом. Если доползу и смогу перепилить веревки…

Я бросила быстрый взгляд на дверь, скатилась с лавочки на пол и поползла, проклиная верёвки, которые больно впивались в кожу, платье, которое замедляло движения, и вообще весь этот мир. Почему меня занесло именно сюда?! Неужели нет мест поприятнее?!

К счастью, мужик не спешил. Поэтому мне удалось добраться до стола и начать пилить путы на руках. Кромка ножниц была совсем ржавая, истертая посередине и безнадежно тупая. Мне приходилось давить изо всех сил, чтобы прорезать волокна. Они пушились, нехотя поддавались, рвались. Но очень медленно.

Когда с улицы сквозь дождь послышались шаги и скрип ведерной ручки, я чуть не завизжала от отчаяния. Веревка еще и наполовину не была разрезана.

Уже понимая, что безнадёжно опаздываю, я начала с остервенением дергать руками, царапая кожу на запястьях. Пожалуйста. Пожалуйста! Пожалуйста!

Внезапно снаружи раздался грохот падающего ведра, звук борьбы и крик:

— Ах ты, скотина!

Рэй! Он нашел меня!

Снова борьба, хрип, ругань и, наконец, все затихло. Я уткнулась лбом в деревянный пол и чуть не зарыдала от облегчения.

***

— Рэй! — промычала сквозь кляп, и снова гроза погасила мой сдавленный голос. Да что ты будешь делать! — Рэй!

Бесполезно. Не докричишься. Ладно, сейчас сам появится и в очередной раз спасет несчастную попаданку.

Однако время шло, а в дом так никто и не входил.

Сначала я думала, что он занимается похитителем: связывает, прячет где-нибудь в кустах вялое тело. Затем всполошилась — а вдруг это его связывают? А потом… потом я услышала странный звук, очень похожий на жадное чавканье голодного животного.

— Р… — чуть не закричала, но в последний момент осеклась.

Внутренний голос настойчиво твердил: молчи, дура, молчи.

Меня затрясло, забило крупной дрожью, по спине липкими щупальцами прошелся ужас. Глубинный, пробирающий до самых костей, такой, что хочется забыть обо всем и бежать сломя голову, не разбирая дороги.

В чувство меня привел очередной раскат грома. Треснуло над самым домишкой, так что окна затряслись.

Я вздрогнула, выныривая из паники, зажмурилась крепко-крепко, собирая воедино остатки здравого смысла и самообладания. Нельзя сдаваться. Никак нельзя.

Переводя запуганный взгляд то на дверь, то на ножницы, принялась снова пилить веревки. От усердия на лбу выступил пот. Дышать едва получалось, сердце трепетало так, что его бой сливался в сплошной гул.

Когда с легким щелчком треснуло последнее волокно веревки, у меня из глаз покатились слезы облегчения. Несколькими осторожными движениями я размяла затекшие запястья, восстанавливая потерянную чувствительность. Сорвала кляп, облизала саднящие губы и тихо выдохнула, сдерживая всхлип.

Оставалась веревка, стягивающая ноги. Я, наконец, могла до нее дотянуться и попробовать развязать, но, увы, и на ней был такой узел, что пальцы обломаешь, пытаясь распутать. Тогда я взяла ножницы, с трудом приноровила их к плотно затянутым путам и со всей мочи нажала на тугие ручки.

Раздался металлический скрежет. Настолько громкий и пронзительный, что чавканье на улице затихло.

Мамочка моя…

Я начала истерично дергать надрезанную веревку, а на крыльце уже раздавались неровные шаркающие шаги.

Руки тряслись все сильнее, в ушах нарастал шум. Казалось, еще мгновение — и я просто свалюсь на пол в глубоком обмороке или начну смеяться, как сумасшедшая. Эта ночь точно добавит мне много седых волос… если я ее переживу.

А-а-а-а, давай же! Давай!

Я билась, как бешенная, царапала, не жалея ногтей, и веревка поддавалась, но очень медленно, а на пороге уже маячила страшная тень.

Когда в избушку боком протиснулся человек, я замерла, уставившись на него во все глаза. Вернее, на нее.

Это была женщина. В грязном рваном платье, с всклокоченным колтуном на голове, неестественно скрюченными пальцами и кожей такого странного цвета, что не встретишь у здоровых людей — бледная, с зеленоватым отливом.

Она стояла ко мне спиной, шумно втягивая воздух и по-птичьи отрывисто наклоняя голову, то на один бок, то на другой. Не сводя с нее напряженного взгляда, я тихо взяла с пола ножницы. Перехватила их поудобнее правой рукой, левой — продолжила растягивать веревку на лодыжках. Оставалось совсем чуть-чуть.

Выжла — а в том, что это именно она, сомнений не было — покачнулась из стороны в сторону и начала оборачиваться.

Теперь я могла рассмотреть не только ее перекошенную спину, но и впалую грудь, выглядывающую сквозь прореху в платье, шею с натянутыми жилами, будто подведенными темной краской, опущенный подбородок, с которого капала… кровь.

И глаза. Болотисто-зеленого цвета, мутные, блеклые, без зрачка.

Ее пустой взгляд остановился на мне. Она замерла, словно пытаясь понять, кто перед ней, снова жадно втянула воздух ввалившимися ноздрями и с утробным рычанием двинулась на меня, а я не могла вскочить и убежать, потому что ноги все еще были связаны.

Я дернула из последних сил, едва сдерживая мучительный хрип. Чудовище приближалось.

Рванула еще раз, задыхаясь от отчаяния.

Глаза болотного цвета все ближе.

Еще рывок. Веревка не выдерживает, рвется, отлетая в сторону, а выжла бросается на меня, целясь прямо в лицо. Я едва успеваю выставить перед собой ножницы. Они с мерзким звуком входят ей под ребра. Тут же раздается стон, визг, рычание — все это одновременно, отзываясь миллионами мурашек по спине.

Я оттолкнула ее в сторону и вскочила на ноги, с трудом увернувшись от скрюченных пальцев. Она не умерла, не потеряла сознание, а продолжала шипеть и двигаться. Я не увидела ни капли крови, только вокруг ножниц, торчащих в ее теле, расползалось бурое пятно. В доме запахло чем-то отвратительно-горьким.

Не дожидаясь, пока выжла поднимется, я метнулась к стене, сорвала с крюка топорик, потом прихватила со стола лампу и бросилась прочь из дома.

— Твою мать! — пропищала, оказавшись на улице.

Возле крыльца лежал один из моих похитителей. Вернее, то, что от него осталось. А над ним, жадно чавкая и рыча друг на друга, копошились еще три выжлы. При моем появлении они вскинулись, поднимая окровавленные морды, и зарычали еще громче.

У меня от ужаса ноги к земли приросли. Я не хочу… чтобы меня… вот так… жрали!

Две выжлы снова склонились над трупом, не желая прерывать трапезу, а третья начала подниматься.

Хлестал дождь, а я даже не чувствовала его. Как завороженная смотрела на кровавые разводы, расчерчивающие бледную кожу, на костлявые перекошенные плечи, на бездушные зеленые глаза, настолько мутные, что в них не отражался ни дрожащий свет лампы, ни яркие всполохи молнии.

Это конец, да?

На моей щиколотке сомкнулись когтистые пальцы. Я завизжала и со всего маха захлопнула тяжелую дверь. Выжла в доме снова завопила, в этот раз еще злее и истошнее. Не задумываясь о том, что делаю, не глядя, рубанула по второй, да так неудачно, что топор застрял. Она отшатнулась, выдирая его из моих рук.

Плевать! Я проскочила мимо нее и бросилась бежать, а позади меня рычали и стонали чудовища.

***

На ходу вспоминая дорогу, я неслась вперед, только успевая прикрывать лицо от веток и выставляя перед собой лампу, чтобы не свалиться и не переломать себе ноги.

Мимо елок. Поворот. Вниз по каменистой насыпи. Скользко, удержаться не удалось — съехала на заднице, еще больше разрывая платье. Очередной ориентир — вонь клоповника. Где родник? Вот он, журчит родимый. Мимо него направо. Нет, налево! По склону наверх, цепляясь за сырую траву и корни.

Я все ждала, что сейчас из мрака появятся выжлы и разорвут меня. Сожрут. Аж сердце от ужаса заходилось. Особенно когда лампа последний раз моргнула и погасла, оставляя меня в кромешной тьме посреди сырого леса.

Страшно, хоть ори! А орать нельзя, потому что услышат совсем не те люди, которые нужны, да и не люди тоже могут.

Я переборола желание сесть под ближайшим кустом и зареветь навзрыд. Осталось немного. Просто надо продолжать двигаться.

Дальше шла на ощупь. Крапива, мягкие листы, голые ветки, что-то липкое. Ель! Мне надо сюда. Я протиснулась между густых колючих лап и вдали увидела отблески света. Они придали мне сил. Я снова побежала, цепляясь платьем за коварные ветки, спотыкаясь и падая. Вставала, стискивая зубы, не обращая внимания на холод и боль, и бежала дальше.

Из последних кустов я просто вывалилась, приземляясь на колени. Передо мной стоял знакомый частокол проклятой деревни. Инстинкт самосохранения вопил — не суйся туда! Но душа рвалась вперед, потому что там Рэй. Если с ним что-то случится, я все равно не выживу в этом мире.

Чтобы найти калитку, мне потребовалось много времени. Я шарила руками по грубо отесанным бревнам, ловила занозы, трусливо оглядывалась на лес и все ждала, что сейчас на меня кто-нибудь набросится.

Отчаяние накатывало тяжелыми волнами, паника все яростнее закипала в крови, и все труднее было с ней бороться. Вдруг снаружи нельзя открыть потайной лаз? Как мне попасть внутрь, если ворота будут заперты? Особенно пугала мысль, а что если Рэй поверил в мой побег? Поверил, разозлился и уехал, оставив меня здесь одну? Что тогда? Сразу в лес, к выжлам, и будь что будет?

Я уже не таясь всхлипывала, ревела, размазывая слезы и грязь по щекам, давилась собственным бессилием и страхом. Все пропало. Все пропало!

Тут пальцы нащупали конец жгута. Я судорожно вцепилась в него всей пятерней и дернула. Неужели заперто?! Еще раз дернула, повиснув на веревке всем телом, и тут же упала ничком на землю, потому что калитка гостеприимно распахнулась.

— Ура! — я шмыгнула внутрь и прикрыла за собой лаз.

Внутри было все так же страшно и угрюмо. Дождь стоял серой стеной, размывая дорогу и очертания близлежащих домов, на улицах никого. Почему никто не спасается, не бегает, не кричит «Выжлы!»? Всем плевать, что ли?

Кое-как мне удалось найти обратный путь к постоялому дому. Я проскочила под навес и притаилась рядом с встревоженным Чубарым. Он прял ушами, храпел, переступал с ноги на ногу, готовый в любой момент сорваться с места.

— Тише, малыш, тише, — погладила по мягкому носу, — он придет.

Жеребец замер, прислушиваясь к моему голосу, потом ткнулся в ладонь, показывая, что узнал, и тихонько заржал.

— Тссс! — испуганно обхватила большую голову животного, — пожалуйста, миленький, давай тише. Тут, знаешь, какие чудища бродят! И меня съедят, и тобой не побрезгуют.

Он будто бы понял. Покосился на меня темным взглядом, тряхнул гривой и затих. Я еще раз потрепала его по щеке и, согнувшись в три погибели, покралась к входу в таверну, чтобы хоть одним глазком глянуть, что там происходит. И чем ближе подходила, тем отчетливее становились голоса.

Один из них принадлежал Рэю:

— Где девушка? — он говорил холодно, цедя сквозь зубы каждое слово, но даже на расстоянии я чувствовала ярость, что расходилась от него во все стороны.

— Сбежала твоя дура!

По голосу я узнала верзилу, что лично утащил меня в лес. Урод!

— Ага, — тут же начал поддакивать хозяин таверны, — стоило тебе уйти, как она выскочила следом. Я даже сказать ничего не успел! Такая прыткая.

— А я даже увидеть ее не успел, — гнусаво пожаловался еще один голос.

— И я, — поддержал еще один незнакомец. Да сколько их там?!

Рэй тяжело вздохнул:

— Я еще раз спрошу и хочу получить правильный ответ. Где. Моя. Спутница?

— Ты не слышишь, что ли? Улетела твоя птичка. Думаешь, ей нужен простой солдатик? Дождалась, когда ты оставишь ее без присмотра, и дала деру. Наверное, жуть как рада, что избавилась от тебя…

Я прижалась к стене и слушала, как меня поливают грязью, пытаются убедить, что бросила, сбежала. Мерзавцы! Хуже зверей. Я была готова рыдать от обиды, но не спешила выходить из укрытия. Мне было важно, что скажет Рэй, поверит он грязному вранью или нет. Я должна была это услышать.

— Она не могла уйти.

— Вот ты дурак упрямый. Говорю ж тебе — ушла, — нарочито медленно повторил хозяин, — убежала. Да так, что пятки сверкали. Хочешь — иди ищи. Далеко не могла ускакать… наверное.

— Мне обыскать вашу вонючую деревню?

— Обыскивай, солдатик, обыскивай. Раз не веришь нам.

— Не верю. И без нее никуда не уйду, — просто сказал он, а у меня внутри все оборвалось, от ошеломляющей нежности, затопившей меня с ног до головы.

Прятаться в тени больше не имело смысла. Подобрав грязные юбки, я бросилась внутрь:

— Рэй!

Верзила, до того вальяжно сидевший за столом, при моем появлении вскочил на ноги; из потных лап хозяина выскользнул стакан и с дребезгом разлетелся на осколки; остальные тоже подобрались, уставились на меня, как голодные псы на кусок мяса.

***

— Маш? — тихо произнес Рэй, ожидая пояснений. При этом на меня он не смотрел, а следил за присутствующими.

— Это он меня вытащил из комнаты! — я обличающее кивнула на верзилу. — Связал, кляп в рот запихал и на пару с подельником в лес утащил.

— Врет, — громила смачно сплюнул сквозь зубы и глянул на меня так люто, что мороз по коже прошел, — наговаривает твоя курица.

— Этот, — ткнула я пальцем в сторону хозяина притона, — обещал их прикрыть. Они сказали, что оставят меня себе, а если буду плохо вести себя, то бросят в яму. Без еды. Чтобы шелковая стала.

Я вцепилась в локоть солдата и жаловалась, как маленькая, шмыгая носом и растирая слезы по щекам.

— А еще это они выпустили выжл! Специально, чтобы избавиться от тебя.

— Иди наверх, Маша…

— Но… — мне было страшно отступить от него даже на шаг.

— Собери вещи, — Рэй задвинул меня себе за спину, — и-ди.

— Никуда она не пойдет! Думаешь, мы отдадим тебе живую здоровую бабу? — верзила взял со стола клинок, перемазанный бурой кровью. — Она наша.

— Иди, — с нажимом сказал Рэй, подталкивая меня к лестнице, — не надо тебе… на это смотреть.

Его взгляд, как никогда серьезный, пробирал до самых костей, и я послушалась. Кротко кивнула и побежала вверх по ступеням, протиснулась в комнату сквозь узкую щель — старый комод все еще преграждал путь — и начала метаться из стороны в сторону, собирая наши скромные пожитки. Огонь в камине давно погас, лампа едва тлела, и от этого было еще страшнее и неуютнее.

Внизу тем временем ситуация накалилась. Сначала загремели злые голоса, потом раздался звон оружия. Звуки борьбы становились все громче, а крики все отчаяние. В чужих голосах плескались ужас и боль.

Я зажала уши руками, забилась в угол и зажмурилась. Когда же все это закончится? С меня уже хватит! Я хочу домой! Я больше не могу!..

…Тишина наступила внезапно.

Внизу больше никто не орал, не звенела разбитая посуда, не гремела мебель. Абсолютная. Мертвая. Тишина.

В коридоре послышались быстрые шаги, затем дверь громко ударилась по несчастному комоду.

— Да чтоб тебя, — тихо выругался знакомый голос.

Солдат сдвинул его в сторону и зашел внутрь бодрой пружинящей походкой. Его китель был порван в нескольких местах, с меча медленно падали тяжелые капли крови, но сам он был цел и невредим.

— Мария, — он шагнул ко мне, а я не удержалась, уткнулась лицом в перепачканные ладони и заплакала

Он отбросил меч в сторону, опустился рядом со мной на колени и притянул к себе. Я всхлипывала, цеплялась за его одежду, пряталась у него на груди.

— Ну ты чего, Маш? Все в порядке, — он гладил меня по спине и укачивал, словно маленькую девочку.

— Они…

— Больше не навредят тебе.

— Ты их… — я всхлипнула еще раз, так и не договорив.

Вместо ответа Рэй сильнее прижал меня к себе.

— Все закончилось. Нам пора уходить, — он попытался подняться, но я вцепилась в него мертвой хваткой.

— Я не смогу, — взгляд снова зацепился за окровавленный меч, — не смогу.

Мягко, но настойчиво он обхватил мое лицо руками, вынуждая поднять взгляд.

— Когда спустимся вниз, закрой глаза. Поняла?

Я заревела еще громче.

— Маш. Я вынесу тебя. Ты только не смотри. Пожалуйста. Слышишь меня? По-другому все равно было нельзя. Они бы нас не отпустили. Тебя бы не отпустили. Понимаешь? — порывисто коснулся моих губ своими.

— Понимаю, — простонала, цепляясь за него еще сильнее, не чувствуя под собой ног. Если отпустит — упаду.

— Я никому не позволю тебя обидеть. Верь мне.

Я верила.

Рэй быстро закидал в рюкзак оставшиеся вещи и повесил его на спину. Накинул мне на плечи так и не успевший просохнуть плащ и легко подхватил на руки. Я обняла его за шею, уткнулась носом в плечо и дрожала, как осиновый лист на ветру.

— Закрой глаза, Маш, — прошептал он, когда мы добрались до лестницы, — закрой.

Я подчинилась. Сомкнула веки, полностью полагаясь на этого мужчину. Он шел уверенно, ровно, не задерживаясь, по пути перешагивая через что-то… или кого-то. В какой-то момент я чуть не открыла глаза, но почувствовала легкое прикосновение губ к виску:

— Не надо.

— Хорошо.

Когда Рэй вышел на улицу, я все еще продолжала за него цепляться. После тяжелого, насквозь пропитанного тошнотворно-сладким запахом крови воздуха таверны глоток ночной прохлады показался самым изысканным деликатесом в мире.

— Ты как? — спросил Рэй, бережно ставя меня на землю.

— Нормально, — я кое-как улыбнулась.

Губы нещадно дрожали, и вместо улыбки получилась измученная гримаса.

— Сейчас Чубарого седлаю и поедем.

— Верхом? Я не умею.

— Телега нам будет только мешать. До Комора не так далеко. Завтра доберемся. Верхом, конечно, не так удобно, но…

Да что он меня уговаривает?! Тоже мне принцесса нашлась!

— Потерплю. Просто увези меня отсюда, — я стерла остатки слез.

— Увезу, — он кивнул и полез в повозку за седлом, — расскажи мне, что произошло.

Путаясь и заикаясь, я поведала о том, как меня похитили, и что произошло в лесном доме.

— Тебя не ранили? — встревоженно нахмурился Рэй, быстрым взглядом пробегая по моей разодранной одежде.

— Нет, — я поспешила его заверить в том, что со мной все в порядке, — все хорошо. Если не считать того, что чуть от страха не померла.

Конец ознакомительного фрагмента.