Ищейки

Питер Лавси, 1996

Члены литературного детективного клуба «Ищейки» привыкли разгадывать книжные преступления. Но на этот раз им пришлось стать свидетелями настоящих преступлений! Сначала у эксцентричного пожилого Майло Моциона обнаруживается похищенная из музея бесценная старинная марка. А потом происходит загадочное убийство… Но кто и зачем избавился от самого тихого и неприметного из «литературных детективов» ночного сторожа Сида Тауэрса? Как его труп попал на яхту все того же Моциона? Почему таинственный анонимный осведомитель пытается обвинить в этом преступлении еще одного члена клуба – преуспевающую галеристку Джессику Шоу? Пока у Питера Даймонда больше вопросов, чем ответов. А навязчивые попытки дилетантов «Ищеек» помочь запутывают расследование все сильнее…

Вторая загадка. Запертая комната

Глава 10

Когда Джон Уигфул вернулся с пресс-конференции, Даймонд сидел в кабинете и читал стихи — если можно было так назвать четыре строчки, которые сбили с толку всю местную полицию, включая самого Питера.

— Ну как, Джон, пришлось несладко? — спросил он с дружеской усмешкой.

— Я и не ждал легкой прогулки.

— Надеюсь, ты воспользовался моим советом?

— Каким еще советом? — пробурчал Уигфул недовольным тоном занятого человека. — Послушай, Питер, без обид, но мне некогда болтать. У меня срочные дела.

— Например, крепкий кофе? После всех этих вопросов, наверно, здорово першит в горле.

С горлом Уигфула, очевидно, было все в порядке, поскольку оно без труда озвучило его растущее нетерпение:

— Я занимаюсь важным делом. Похищена самая ценная марка в мире. Это куда серьезней, чем твоя стрельба в Солтфорде.

— Только не с точки зрения закона и того парня, которого пристрелили. Тебе нужно подкрепление, верно?

— Если понадобится, я использую каждого сотрудника во всей полиции графства.

Вид Уигфула не оставлял никаких сомнений в его решимости. Он играл желваками, как Черчилль, говоривший про «кровь, тяжелый труд, слёзы и пот».

— Что ты намерен делать?

— Для начала отправлю это дурацкое послание на экспертизу.

— Зачем? Хочешь найти на нем следы копирования? — Прежде чем Уигфул успел ответить, Даймонд добавил: — Если ты надеешься извлечь какую-то информацию из бумажных экземпляров, разосланных в редакции газеты, у тебя ничего не выйдет. Я прихватил с собой одну копию. — Он протянул Уигфулу листок с посланием, но тот даже не взглянул в его сторону. — Раньше можно было взглянуть на любой машинописный текст и по мелким различиям в форме букв определить, на какой машинке он напечатан. «Взгляните, Ватсон, на этот искривленный уголок в букве W! Он ясно доказывает, что записку напечатали на старой «Смит-Короне» профессора Мориарти». Увы, прошли те времена. Сегодня Мориарти набирает текст на компьютере и распечатывает на лазерном принтере, который выдает миллионы идеальных и абсолютно не отличимых друг от друга копий. А потом размножает свою записку на ксероксе. Парни из экспертизы тебе не помогут, Джон.

Это была одна из любимых тем Даймонда, в которой он упражнялся при каждом удобном случае.

Уигфул не смутился:

— Чепуха. С помощью лазерной подсветки мы можем найти любые отпечатки пальцев.

— Кроме отпечатков самого преступника.

— Посмотрим.

— Джон, этот парень не дурак. Он никогда не оставит отпечатков. Ты проверил орфографию?

— Орфографию?

— Я про текст в записке.

— Дайка-ка взглянуть. — Уигфул взял у Даймонда листок бумаги и пробежал его глазами. — По-моему, все правильно.

— Вот именно, — кивнул Даймонд. — Я уже сказал — он не дурак. Мы оба знаем, что он не делает ошибок.

Слово «мы» заставило Уигфула встрепенуться. Он воинственно вскинул голову.

— Слушай, Питер, давай начистоту. Это мое дело. То, что я воспользовался твоим советом насчет пресс-конференции, еще не значит, что ты можешь вторгаться на мою территорию.

— Вторгаться? — вежливо повторил Даймонд. — Мне бы и в голову не пришло. Я ведь по уши занят банковскими клерками.

На самом деле последняя неделя у Даймонда не задалась. Банковские клерки наводили на него уныние. Каждый рассказывал свою историю о том, каким грубым, злым и вредным сукиным сыном был их бывший менеджер. Возможно, не будь у него признания Рутледжа, Даймонд не отказался бы послушать этот жалобный хор: его вполне хватило бы, чтобы набрать дюжину-другую подозреваемых, не говоря уже о рассерженных клиентах. Но, к несчастью, картина была совершенно ясной: управляющего убил Рутледж. Экспертиза подтвердила его показания. В пятницу Даймонд уже умирал от скуки и попросил Джули Харгривз закончить дело без него. Сам он весь день проторчал в офисе, пытаясь разгрести гору бумаг, наваленных на его рабочем столе.

Позже в то же утро ему позвонили из Дорчестера. Джон Кроксли — нахальный молодой инспектор с непомерным самомнением — когда-то работал с ним в «убойном отделе». Его неприкрытые амбиции действовали всем на нервы. Когда его перевели в уголовное управление Дорсета — это произошло уже без Даймонда, — в Эйвоне и Сомерсете вздохнули с облегчением.

— Вот, решил вам позвонить, мистер Даймонд, — деланно небрежно произнес мужской голос. — Слышал, что вы вернулись. Надеюсь, вы не очень заняты?

— Сбиваюсь с ног. Но можешь продолжать.

— Ведь это вы ведете дело о «Черном пенни»?

— Сейчас — нет. Я беседую с тобой, верно? Слушай, давай покороче. Как там дела в Дорсете? Уверен, после твоего появления статистика преступлений резко пошла вниз.

— Если честно, я ожидал немного другого, — признался Кроксли. — Не думал, что здесь все так провинциально.

— Провинциально?

— Ну да. По-деревенски.

— В смысле — трахают овец?

В трубке повисла пауза.

— Об этом мне ничего не известно. Я больше не работаю с убийствами — у меня другое поле деятельности.

Даймонд не удержался от смешка:

— И что растет на этом поле — турнепс?

— Скорее рогатый скот, — ответил Кроксли без тени улыбки. У него всегда было плохо с чувством юмора. — Я занимаюсь отпечатками носов.

— Чем?

— Отпечатками носов. Мало кто знает, что носы у жвачных так же уникальны, как узор на пальцах. Надо просто помазать нос специальной краской и приложить к нему бумагу.

— Ты меня разыгрываешь, Джон?

— Нет, мистер Даймонд. Так в Ассоциации землевладельцев Дорсета борются с кражей скота. Мы уже взяли отпечатки у семисот коров.

Даймонда начало трясти от смеха:

— Так-так. Значит, ты снимаешь отпечатки носов у коров? Продолжай, Джон.

— Собственно, в этом вся проблема. Меня недавно перебросили в этот отдел. Не знаю, по какой причине. Я вообще-то не деревенский. И потом, мне кажется, это не очень перспективно.

— Ну почему. — По щекам Даймонда потекли слезы. — По-моему, у тебя выгодное положение.

— Вы думаете?

— Ты же занимаешься носами, значит, можно сказать, находишься впереди?

— Наверно.

— Представь, если бы тебе пришлось брать отпечатки с другой стороны.

— Мне это не приходило в голову, мистер Даймонд.

— Вспоминай об этом, когда станет совсем плохо, Джон. В стране появились новые технологии, и именно тебе доверили внедрение одной из них. Перенеси отпечатки носов на компьютер. Создай — как это называется? — базу данных по всем коровам в Дорсете. Ты говоришь — нет перспектив? Да у тебя огромные перспективы. Ты можешь заниматься этим всю жизнь.

— Как раз этого я и боюсь, — уныло ответил Кроксли. — Я вот тут подумал: сейчас столько шумихи вокруг «Черного пенни», может, вам нужны новые люди для следствия?

— Неужели ты хочешь бросить свою прекрасную новую работу?

— Да, если есть хоть малейший шанс.

— Боюсь, шансов нет. Ты знаешь, как урезают наш бюджет. На твоем месте я бы лучше держался за коров. Кто знает, может, ты станешь главным в мире экспертом по коровьим носам.

Повесив трубку, Даймонд откинулся на стул и разразился оглушительным хохотом — в первый раз за последнюю неделю. Ему не терпелось рассказать обо всем Стеф. Но до конца дня произошло еще одно событие, которое стерло этот эпизод из его памяти.

После четырехчасовых новостей на радиоканале «Би-би-си Бристоль» ведущий неожиданно добавил: «Так, есть срочное сообщение. Мне только что положили на стол записку, которая, как считает мой продюсер, может быть связана с тем загадочным стишком, что мы читали вам в прошлый понедельник. Помните? Полиция потом сказала, что речь почти наверняка шла о марке за миллион фунтов, которую украли в почтовом музее в Бате. «Черный пенни», верно? Похоже, у нас еще одно послание от таинственного взломщика. Оно напечатано на листе формата А4, без всяких пояснений. Наверно, пришло с дневной почтой. Ладно, посмотрим, что это такое. Еще один трюк или настоящий ключ к разгадке? Само собой, мы сразу же передадим его в полицию, но именно слушатели «Радио Бристоль» узнают о нем первыми! Приготовили ручку и бумагу?

Виктория, важная старая дама, где ты?

Доколе тебе скитаться?

В запертой комнате можно найти

леди (подсказка — семнадцать).

Это все. Пожалуй, теперь мы знаем, кто такая или что такое «Виктория», но как насчет запертой комнаты? И при чем тут число семнадцать? Ждем ваших звонков. Если до конца программы вас осенит какая-нибудь блестящая мысль, мы с радостью ее озвучим. Я повторю сообщение еще раз».

Перед тем, как давать новость в эфир, продюсер предусмотрительно позвонил в полицию, поэтому к началу передачи перед радиоприемником собрался весь участок, включая Даймонда, который сразу почувствовал, что происходит что-то важное, и вылез из-за стола. Для полного счета не хватало только Джона Уигфула, который прильнул к собственному приемнику наверху.

— Это больше напоминает игру в кошки-мышки, — мрачно заявил детектив-сержант.

— Думаете, в записке вранье? — спросил кто-то.

— Откуда мне знать? Но после того, что случилось с первой, к ней придется отнестись серьезно.

— Зачем они вообще это делают? Мистер Уигфул ждал, что они потребуют выкупа, а не зададут еще одну загадку.

— Может, им не нужен выкуп. Может, это просто какой-то скандальный трюк, чтобы привлечь к себе внимание. Когда у нас университетская Неделя благотворительности?

— Еще не скоро. Студенты только вернулись после каникул. Если это трюк, то бьюсь об заклад, что в нем замешан какой-нибудь умник из «глиттерати».

— Это еще кто?

— Богатые тусовщики. Элита. Бомонд. Прожигатели жизни. Они обожают выставлять полицейских посмешищем.

Примерно в том же духе обсуждение продолжалось на совещании высшего руководства, которое возглавил помощник начальника полиции.

— Поскольку мы имеем дело с серьезным преступлением, — начал он, — я предлагаю объединить наши усилия. Если новая записка — продолжение предыдущей, возможно, она касается Бата, и тут нам пригодятся любые знания, любой опыт, так или иначе проясняющие ситуацию.

Судя по наступившему молчанию, никто из присутствующих не обладал подобным опытом.

— Джон, это ваше расследование. — ПНП жестом пригласил его выступить. — Расскажите, что вы думаете по этому поводу.

Уигфул откашлялся.

— Что ж, сэр, мне кажется, мы с полным правом можем предположить, что под Викторией подразумевается кавер.

— Подразумевается что?

— Украденная марка, сэр.

— Почему бы не называть марку просто маркой?

— Потому что она приклеена к конверту. На ней проставлена дата. Все вместе называется кавер. Это вроде тех «конвертов первого дня», которые продают на почте, когда выходит новая серия почтовых марок.

— Хорошо, теперь ясно, что это за каверы, — кивнул ПНП с таким видом, словно знал обо всем с самого начала. — Продолжайте.

Уигфул вернулся к записке:

— Первые две строчки:

Виктория, важная старая дама, где ты?

Доколе тебе скитаться? —

скорей всего, просто означают, что кавер у него. Поэтому нам надо сфокусировать внимание на третьей и четвертой строчках:

В запертой комнате можно найти

леди (подсказка — семнадцать).

Тут возникает сразу три вопроса: какая леди? Что за запертая комната? И почему «семнадцать»? Под леди, возможно, подразумевается все та же Виктория — то есть кавер, — но мы не можем исключать и другие варианты. Имеет ли эта дама какое-то отношение к последней строчке, то есть числу семнадцать? Знаем ли мы какую-нибудь семнадцатилетнюю леди, которая — сейчас или в прошлом — как-то связана с этим делом?

Снова молчание.

— Нам может помочь запертая комната, — продолжал Уигфул. — Возможно, существует какая-то старая история или легенда о некой молодой женщине, жившей взаперти. Тюрьма. Психиатрическая лечебница. Монастырь. Масса вариантов.

— Есть идеи? — спросил ПНП, оглядев всех сидевших за столом.

Том Рэй буркнул:

— Я бы посмотрел в другую сторону, сэр. Может быть, семнадцать — это часть адреса?

— Неплохо, — одобрил ПНП снисходительным тоном, словно не рассчитывал услышать что-то дельное от кого-нибудь, кроме Уигфула.

— Айзек Питман, изобретатель стенографии, жил в доме номер семнадцать по Роял-Кресент. Там на стене висит табличка.

— А он-то тут при чем? — спросил Питер Даймонд. — Или у него была юная сексуальная рабыня?

— Очень в этом сомневаюсь, — холодно возразил ПНП. — Я читал о Питмане. Это был человек высоких принципов. Как и я, трезвенник, вегетарианец и противник табака.

Повисла неловкая пауза. Даже Даймонд не решился продолжать тему сексуальной жизни Питмана — или ПНП.

— Это всего лишь предположение, — пробормотал Рэй.

Еще одна версия поступила от Кайта Халлиуэлла:

— Возможно, число семнадцать относится ко времени. Например, семнадцать часов, то есть пять вечера.

— Если так, мы опоздали на десять минут, — заметил Даймонд, взглянув на часы. — Лично я сомневаюсь, что этот шутник даст нам много времени на раздумье. Ему это ни к чему, верно? Это как в той книжке, «Тридцать девять ступеней». Бесполезно искать заветные ступени. Не поймешь, что нашел их, пока не окажешься на нужной лестнице. Я хочу сказать: мы можем весь вечер гадать про «семнадцать то» и «семнадцать се». Семнадцать лошадиных сил, семнадцать деревьев на улице, семнадцать дней в месяце, пятнадцать игроков в регби плюс два запасных. Пока мы не знаем, где искать, все это гадание на кофейной гуще.

— То есть, вы предлагаете…

— Игнорировать этот стишок. Сосредоточиться на других зацепках.

— Каких зацепках? — пробурчал Рэй.

Уигфул вставил:

— Мы работаем не покладая рук.

— А где результаты?

— Нельзя торопить следствие.

— Ну почему же, — пожал плечами Рэй. — Питер Даймонд получил признание в убийстве всего через пару минут после того, как приехал на место.

ПНП тяжело вздохнул.

— Джентльмены, давайте сосредоточимся на марке. Думаю, мы не можем просто игнорировать это сообщение. Возможно, Питер прав и преступник морочит нам голову, но, если мы сумеем извлечь из этой записки что-то полезное, у нас появится шанс связать ее с другими уликами.

— А кто-нибудь видел этого парня в понедельник утром? — спросил Даймонд. — Или лестницу у окна?

— К сожалению, нет, — ответил Уигфул. — Но недалеко от места преступления шесть или семь человек заметили мойщиков окон, которые показались им подозрительными.

— Вы когда-нибудь видели мойщика окон, который не казался бы подозрительным? Как насчет криминалистов? Они что-нибудь раскопали?

— Вор работал в перчатках. В комнате найдено много всяких волосков и волокон, но поскольку в музее каждый день бывает полно людей, они могут принадлежать кому угодно. Шкафчик с маркой взломали ржавым гвоздодером.

— А сотрудники музея?

— Это энтузиасты, волонтеры. Местные филателисты. Они работают в музее по очереди, по два человека и больше. Мы допросили всех, кроме двух, которых нет в городе. Никто не запомнил ничего необычного перед кражей, хотя, как кто-то резонно заметил, очень трудно судить задним числом.

Даймонд не стал задавать других вопросов, предоставив заседанию идти своим путем. Это была территория «Шмеля», и он не собирался на нее вторгаться. В начале седьмого все закончилось.

— Приятного уик-энда, джентльмены, — сказал он, выходя из комнаты.

— Завтра не придешь? — спросил Рэй.

— Нет смысла. Мое дело почти закончено.

— Чем будешь заниматься?

— Приучать к лотку кота, если только жена не шутит.

Глава 11

В следующий понедельник, собираясь на вечернее собрание «Ищеек» в церковь Св. Михаила, Ширли-Энн постаралась подготовиться получше. Перед этим она основательно покопалась на полках местных букинистов и раздобыла редкий и сильно потрепанный сборник рассказов Стэнли Эллина, выпущенный издательством «Пингвин». Поскольку на прошлой неделе она пропустила свою очередь, теперь ее наверняка попросят порекомендовать какую-нибудь книгу, и рассказы Эллина казались ей самым подходящим выбором. Она обожала этого американского писателя, особенно его короткие произведения. А если кто-нибудь станет возражать, что рассказы не стоит принимать всерьез, она напомнит об Эдгаре По, Конан Дойле и Честертоне, чьи новеллы, как известно, положили начало всей детективной литературе.

День сложился удачно, поскольку по пути с работы она купила почти новый фиолетовый джемпер всего за один фунт. Именно его она надела сегодня с черной вельветовой юбкой от «Уор-он-Уонт»^[1].

Вечер выдался холодным, но сухим. Как только она спустилась в крипту, на нее повеяло теплым воздухом хорошо протопленного помещения. Мисс Чилмарк — судя по всему, взявшая за правило приходить раньше всех, — заявила, что в комнате жарко как в печке и она хочет поговорить с домовладельцем. Дама с решительным видом прошествовала мимо Ширли-Энн, но, как оказалось, только для того, чтобы удалиться в гардероб. Жалобы на сильную жару никогда не находили сочувствия у Ширли-Энн. При ее худенькой фигуре — «субтильной», как мило говорил Берт, — ей вечно не хватало тепла.

Джессика тоже была на месте, одетая в строгое стильное платье в черно-серой гамме. Ее плечи с небрежной элегантностью обвивал винного цвета шарф, скрепленный крупной серебряной застежкой.

— Я рада, что вы пришли, — заметила она с дружеской улыбкой. — С вами будет гораздо веселей.

Полли Уайчирли помахала ей пухлой ручкой с другого конца комнаты. Она уже заняла свое место в центре круга и что-то бодро вытаскивала из сумки, стараясь загладить свое опоздание в прошлый понедельник.

— Кто отсутствует?

— Только Майло, — ответила Джессика.

— Руперт, — послышался чей-то голос. Стоявший в стороне Сид практически сливался с каменной стеной, словно хамелеон. У него была удивительная способность растворяться в окружающей среде. — Руперт всегда опаздывает. — Это была первая полная фраза от Сида, и к тому же произнесенная по его собственной инициативе. Очевидно, в отсутствии других мужчин он чувствовал себя более комфортно.

Дверь в дамскую комнату отворилась, и оттуда появилась мисс Чилмарк, окутанная облаком мускусных духов. Она больше не жаловалась на чрезмерную жару.

— Я намерена дать бой этому псу, — заявила она.

— Бои без правил? — пробормотала Джессика.

Мисс Чилмарк ее не услышала.

— Если он снова начнет безобразничать, я попрошу Руперта вывести собаку и надеюсь, что вы все меня поддержите.

Джессика покачала головой, показывая, что на нее можно не рассчитывать.

— Бедный пес просто отряхнулся. Он был совсем мокрый. Это совсем не то, что гадить на ковер.

— Попрошу без грубостей. Он меня всю обрызгал. Нам даже пришлось прервать собрание. Помните?

— Сегодня нет дождя, мисс Чилмарк.

— Это еще ничего не гарантирует.

Полли, словно пропустив мимо ушей всю эту пикировку насчет собаки Руперта, спокойно вставила:

— Майло обычно не опаздывает.

— Практически никогда, — подхватила мисс Чилмарк, не заметив, что ее отвлекли от темы. — Я и Майло придаем большое значение пунктуальности. Мы всегда приходим раньше всех.

— Возможно, он заболел, — предположила Полли, копаясь в своей сумочке. — В прошлый раз, когда Майло заболел и не мог прийти, он позвонил мне накануне вечером. У меня где-то есть его телефон. Я могу с ним связаться.

— Хорошая идея, — кивнула мисс Чилмарк. — А я пока начну собрание. Надо заняться делом, прежде чем придет эта псина и все испортит.

— Господи, о чем вы говорите, — вмешалась Джессика. — Не надо никому звонить. Сейчас только пять минут восьмого.

После того, как все заняли свои места, дискуссия продолжилась. В конце концов было решено, что Майло взрослый человек и не нуждается в том, чтобы за ним присматривали. Джессика бросила на Ширли-Энн благодарный взгляд, говоривший, что разум на этот раз восторжествовал, и буквально через минуту в комнате, рассыпаясь в извинениях, появился Майло. На Брасснокер-хилл сломался грузовик, и он попал в пробку.

— Ну что, начнем? — спросила мисс Чилмарк, всем своим видом демонстрируя, что может прекрасно вести собрание.

— Пожалуй, — ответила Полли.

— Я сразу хочу сделать заявление, — продолжила мисс Чилмарк. — Не знаю, следит ли кто-нибудь из вас за делом о почтовой марке?

— О «Черном пенни»? — спросила Ширли-Энн. — Это произошло буквально на соседней улице. Увлекательно, правда?

— Я бы не стала употреблять это слово, — заметила мисс Чилмарк, — поскольку оно выставляет наш город не в самом лучшем свете, но, по сути дела, вы абсолютно правы. Почему бы нам для разнообразия не обсудить настоящее преступление?

— Мы читатели, а не детективы, — возразила Полли, заподозрив ее в попытке переворота. — Мы обсуждаем книги, а не преступления.

— По-моему, мы только и делаем, что обсуждаем преступления, — заявила мисс Чилмарк. — Руперт вечно клеймит нас за незнание того, что творится на улицах. И теперь, когда в двух шагах от нас произошла реальная кража, мы могли бы выяснить, на что годятся наш интеллект и наш читательский опыт.

Джессика саркастически вставила:

— Хотите вызвать дух Вильгельма Баскервильского?

— Кто это? — рассеянно спросила Полли.

— Детектив из «Имени розы».

— Ах, да. — Полли недовольно покачала головой, сердясь на свою забывчивость.

Ширли-Энн хотела сказать, что выяснила дату публикации «Имени розы» — после того, как мисс Чилмарк резко осадила ее на прошлом заседании, — и оказалось, что это было в 1981 году, то есть на четыре года позже, чем появилась первая серия о брате Кадфаеле. Но сейчас было неподходящее время сводить счеты. Лучше она прибережет это на потом.

— А по-моему, прекрасная идея. — Майло бросился на помощь мисс Чилмарк. Это был странный союз: пожилой гей и старая дева. Пара, не имевшая ничего общего, если не считать того, что оба приходили на собрания раньше всех. — Интересно, сможем ли мы пролить какой-то свет на кражу марки? Как вы считаете? — обратился он к остальным.

Никто не стал возражать, даже Полли, и Ширли-Энн взволнованно заговорила:

— Это был очень умный ход: переодеться мойщиком окон и забраться внутрь по приставной лестнице, как пишут в газетах.

Джессика возразила:

— И очень банальный. Меня больше волнует, зачем он это сделал.

— Или она, — вставила Ширли-Энн, не собираясь уступать.

— Или она. Это самая ценная марка в мире. Ее нельзя продать.

— Люди все время крадут знаменитые картины, — заметила мисс Чилмарк. — Наверно, на это есть какая-то причина.

— Я слышала теорию, что подобные кражи совершают коллекционеры-фанатики. Не для того, чтобы продать, а чтобы заполучить экспонат в свою коллекцию.

— Разве такие люди существуют? — спросила Ширли-Энн. — Я имею в виду, в реальной жизни.

— Конечно существуют. Каждый год из музеев пропадают десятки картин. Собиратели марок чаще всего люди одинокие. Легко представить какого-нибудь филателиста-отшельника с мозгами набекрень, склонившегося в тиши кабинета над драгоценной маркой.

— Или отшельницу, — подал реплику Сид, вызвав легкую оторопь, а потом улыбки.

— Вообще-то женщины редко занимаются коллекционированием, — отозвалась Джессика. — Это чисто мужская привычка.

— А как же туфли? — не согласилась Ширли-Энн.

— И шляпки, — поддержала Полли. — У меня целый шкафчик битком набит шляпками.

— Вряд ли марку украл коллекционер. Скорей всего, преступник потребует выкуп, — предположила Ширли-Энн. — Я бы так и сделала. У владельцев редкостей всегда полно денег. Я бы попросила пятьдесят тысяч.

— Но как бы вы их забрали? — спросил Майло, задумчиво поглаживая бороду, словно его всерьез увлекла эта идея. — Это всегда проблема.

— О, я не стала бы брать наличными, а попросила бы владельца перевести всю сумму на секретный счет в швейцарском банке.

— У вас есть счет в швейцарском банке? — без улыбки спросила Полли.

— Нет, но я уверена, что при депозите в пятьдесят тысяч любой банк примет меня с распростертыми объятиями. В крайнем случае, я смогла бы слетать в Цюрих и заполнить нужные анкеты.

— Сомневаюсь, что все так просто, — возразила Джессика.

— А вы можете придумать что-нибудь получше?

Мисс Чилмарк вмешалась в разговор:

— Уважаемая председательница, так мы ни к чему не придем. Предлагая эту тему, я имела в виду скорее решение загадок — если мы можем их так назвать, — которые предполагаемый преступник отправил на радиоканалы и в газеты. Может быть, поговорим об этом?

— Почему бы и нет, — кивнула Полли. — Вы помните текст?

— Я их захватила. — Мисс Чилмарк открыла сумочку из крокодиловой кожи и вынула две газетные вырезки.

— Первую обсуждать бессмысленно, — вставила Джессика. — С ней уже все ясно. Как там было… Джей-Эм-У-Ти…

— «Я окружен секьюрити. Виктория перечит мне, Но скоро я приду к тебе», — закончила мисс Чилмарк.

— Полиция все объяснила, — продолжила Джессика. — Им сообщили, что кто-то собирается украсть Тернера в галерее Виктории, и они удвоили охрану. Но это был отвлекающий маневр, а настоящей целью оказалась марка. Давайте разберем второй стишок. Он гораздо интересней. Можете прочесть?

Мисс Чилмарк произнесла вслух:

Виктория, важная старая дама, где ты?

Доколе тебе скитаться?

В запертой комнате можно найти

леди (подсказка — семнадцать).

— Вторую загадку составил тот же, кто и первую? — спросил Майло. — Это первое, с чем нужно разобраться.

— Они чем-то похожи, — заметила Ширли-Энн.

— В обоих текстах есть явное стилистическое сходство, — подтвердила мисс Чилмарк менторским тоном. — И то и другое — маленькие четверостишия с укороченными строчками.

— Да бросьте. Так может писать кто угодно, — покачала головой Джессика. — Стишки из букваря.

— И тем не менее, — стояла на своем мисс Чилмарк.

— Ну, может, вы и правы, — нехотя признала Джессика.

Мисс Чилмарк не терпелось показать, что она хорошо сделала свою домашнюю работу.

— Кроме того, здесь есть определенные аллюзии на другие тексты. «Важная старая дама» — намек на прозвище, данное премьер-министру Гладстону, «Важный старый дед», или сокращенно В.С.Д. Это известная аббревиатура.

— Герцога Йоркского тоже называли «Важный старый дед», — серьезно возразила Полли.

Очевидно, сегодня она была не в духе для шутливых замечаний.

Но мисс Чилмарк проигнорировала ее слова.

— Запертая дама, которую следует найти, напоминает о карточном фокусе с тем же названием. Наконец, само выражение «запертая комната» часто используется для описания типичной ситуации, характерной для классического детектива, о чем Майло говорил нам на прошлой неделе. Как видите, все это четверостишие полно намеков.

— И на что, по-вашему, оно намекает? — спросила Ширли-Энн.

Ответа на этот вопрос они так и не узнали, поскольку в тот самый момент дверь отворилась и в комнату ворвался Марлоу. Пес тут же бросился в круг «Ищеек», подскочил к мисс Чилмарк и в порыве собачьей симпатии поставил лапы ей на грудь. Она откинулась так резко, что опрокинула стул. Руперт, появившийся на пороге следом за собакой, кинулся на помощь. Он подлетел к стулу и подхватил его раньше, чем тот успел рухнуть на пол. Катастрофу удалось предотвратить. Ничего страшного не произошло, если не считать того, что мисс Чилмарк продемонстрировала свои ноги намного выше, чем хотелось бы ей или ее соседям. На ней оказались толстые гетры. Словно извиняясь за устроенный переполох, Марлоу опустился на пол и лизнул ее в левое колено.

Это было уже слишком. Пес и так всю неделю не выходил из головы мисс Чилмарк, и теперь ее просто взорвало.

— Уберите его от меня! — заорала она срывающимся голосом. — Он меня укусит!

Видимо, Руперт не обучил Марлоу голосовым командам, потому что в ответ просто схватил его за ошейник и оттащил в другой конец комнаты. Пес недовольно рычал.

— Вы его расстроили. Он просто хотел проявить симпатию, — обратился Руперт к мисс Чилмарк.

Джессика неожиданно спросила:

— У кого-нибудь есть бумажный пакет?

— Зачем? — откликнулась Полли.

— У нее гипервентиляция.

— О господи!

Мисс Чилмарк быстро и судорожно хватала воздух ртом, постепенно наливаясь кровью. В ее глазах появился нездоровый блеск.

Сид сунул руку под стул и достал оттуда полиэтиленовый мешок. Покопавшись в нем, вытащил пакет из коричневой бумаги, в который был завернут потертый томик Джона Дикинсона Карра. Вынув книгу, он протянул пустой пакет Джессике, и та надела его на рот и нос мисс Чилмарк.

— Она задохнется, — встревожилась Полли.

— Нет, — спокойно ответила Джессика. — Это заставит ее дышать тем воздухом, который она выдыхает. Кислотно-щелочной баланс в ее крови восстановится, и ей станет легче. Руперт, уберите с глаз долой собаку, вы же знаете, что она ее бесит.

Руперт с необычной покладистостью повиновался ее приказу и повел Марлоу к выходу. Ни он, ни собака не издали ни звука.

Все зачарованно смотрели, как пакет раздувался и опадал на лице мисс Чилмарк, придавая ей сходство с гигантской тропической лягушкой. Вскоре ее дыхание замедлилось, и Джессика сказала ей несколько успокаивающих слов, заверив, что собаки в комнате больше нет. Пакет убрали и вернули Сиду. Полли предложила отвезти мисс Чилмарк домой. Та ответила слабым голосом:

— Если вы уверены, что собака больше не вернется, я бы предпочла остаться. У меня немного кружится голова.

Было решено, что мисс Чилмарк не помешает чашка кофе, и в заседании устроили перерыв.

Ширли-Энн восхитилась тем, как ловко Джессика справилась с гипервентиляцией.

— Пустяки. Моя тетка была зациклена на этой теме. Всегда таскала с собой бумажные пакеты.

— Думаете, мисс Чилмарк правильно сделала, что осталась?

Джессика улыбнулась:

— Теперь ее ни за что не выгонишь. Она выиграла битву, понимаете? Собака с позором изгнана. Мисс Чилмарк наслаждается триумфом.

Ширли-Энн показалось, что это замечание немного бессердечно, но она не могла отказать ему в проницательности.

Руперт вернулся с мрачным видом.

— Я оставил Марлоу с одним парнем в «Голове сарацина», — объявил он во всеуслышание и холодно добавил: — Он где угодно приживется, если дать ему шанс.

Заседание возобновилось. Ширли-Энн предложила рассказать о новеллах Стенли Эллина, и все тепло приняли эту идею. Оказалось, что группа была лучше знакома с творчеством этого автора, чем она думала. Руперт и Джессика читали его знаменитое «Фирменное блюдо», а Полли, которую нельзя было недооценивать, сообщила, что на ее полках есть «Восьмой круг» и «Цитадель». К счастью, никто не читал «Метод Блессингтона».

— Что такое метод Блессингтона? — спросила Джессика.

— Это связано с сюжетом рассказа. Лучше я не буду говорить.

— Он длинный? Может, вы нам почитаете? Времени волне достаточно. Мы часто читаем вслух, но обычно только короткие отрывки.

К счастью, Ширли-Энн нравилось читать вслух. В школе она два года подряд получала премию мисс Крэнвелл за чтение библейских текстов. Спустя некоторое время все «Ищейки» уже знали про ужасный метод Блессингтона, который практиковался в Обществе геронтологии.

— Вы прекрасно читаете, но рассказ не в моем вкусе, — заметила Полли, когда Ширли-Энн закончила. — У меня от него мурашки по коже.

Джессика вставила:

— У него все истории такие. В этом и смысл.

— Знаю, милая. Я читала его романы. Но тут совсем другое дело. Боюсь, скоро я сама стану для какого-то старой родственницей.

— Старики здесь ни при чем, — возразила Джессика. — Идею рассказа можно отнести к каждому, кто так или иначе чувствует себя неполноценным: к безработным, психически больным, людям с сексуальными отклонениями, расовым меньшинствам.

Руперт засиял от удовольствия:

— Неужели у меня нашлась союзница? Вы абсолютно правы. Долг писателя — тыкать носом благодушных обывателей во все мерзости, которые творятся в нашем обществе.

— Я этого не говорила.

Руперт широко улыбнулся:

— Зато я сказал это за вас, крошка.

Джессика вспыхнула и возмущенно ткнула в него пальцем.

— Я вам не крошка — и не смейте меня учить, старый пень! Я не нуждаюсь в том, чтобы за меня кто-то говорил. Я сама могу сказать все, что считаю нужным.

Руперт повернулся к Майло:

— Нет, вы только послушайте!

Требовалось срочно разрядить обстановку. Майло посмотрел на Полли.

— Кажется, теперь моя очередь представлять прочитанную книгу? Я захватил «Человека-призрака».

— Хорошая идея, — одобрила Полли.

— А потом мы все вместе споем «Боже, спаси детей», — предложил Руперт.

— С какой стати? — нахмурилась Полли.

— Почему бы нет? Раз уж вы хотите превратить наш кружок в воскресную школу, давайте будем петь церковные гимны.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Благотворительная организация, устраивающая распродажи в пользу бедных.