1. книги
  2. Детективная фантастика
  3. Петр Юшко

Термитник. Энтомологический детектив

Петр Юшко (2023)
Обложка книги

Детективный роман в жанре близком к стилю нуар, действие которого происходит среди антропоморфных насекомых, живущих в своем довольно замкнутом обществе. Их мир наполнен простыми чувствами и заботами обычной жизни: работа и карьера, вечеринки и любовь, убийства и маньяки, и, конечно, политические заговоры. Ничем непримечательный журналист местной газеты, муравей по имени Тёмант, сталкивается с необъяснимыми убийствами, происходящими в городе. Несмотря на природную лень, он начинает свое собственное расследование, попутно втягивая в него все больше своих старых и новых друзей. Расследование становится неуправляемым, и журналисту все труднее из него выбраться, ведь начинают погибать дорогие его сердцу насекомые. Сможет ли герой преодолеть все препятствия и вывести на чистую воду преступников? Кто они, эти преступники? Этот нетривиальный детектив, кроме разгадки преступлений, раскроет любознательным читателям много интересных фактов из жизни насекомых.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Термитник. Энтомологический детектив» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 3. Вторник. День начала расследования

Тёма вышел из кабинета главного редактора газеты в состоянии кататонического возбуждения. Он добрался до своего рабочего стола и в порыве экзальтации вылизал статью о пожарной службе так, как никогда в жизни. На вопрос Катерины, над чем он работает, Тёма начал сыпать таким количеством пафосных фраз и изречений, что та в испуге отошла от него.

Корректором и верстальщиком в редакции работали две сестры близняшки по фамилии Гарпиевы32. Одну звали Кирура, а другую Винула. Но в редакции, да и скорее всего везде, где они появлялись вместе, все называли их одним именем — Гусеням. Они были до того похожи, что никто никогда не мог различить с кем конкретно он сейчас общается. Это были веселые толстушки — хохотушки, жуткие сладкоежки и сплетницы, страшно наивные и доверчивые. Одевались они всегда в какие-то яркие зеленые платья в обтяжку, отчего походили на волнистые сардельки. Тёма чуть не вприпрыжку прибежал в коморку, где сестры Гарпиевы властвовали над глаголами, запятыми и шрифтами.

— Солнечного вам утречка, Гусеням! — прокричал Тёма, размахивая исписанными листами, — шеф уже все согласовал и просил вам отдать в корректуру!

— А где подпись главного редактора, Тёма? — спросила одна из сестер, пролистывая стопку листиков, — ты разве не в курсе, что теперь без подписи мы не принимаем в работу материалы?

— А также мы не принимаем рукописные тексты. Только отпечатанные на машинке, — скороговоркой вставила вторая сестра.

— Девчонки, что вы, — имитируя испуг, воскликнул Тёма, — мне шеф только что приказал срочно передать вам статью! Я ж перепечатывать это до ночи буду! Нельзя ли как-то сделать исключение, милые?

— Ах, так уж и милые, — захлопала густо накрашенными ресницами одна из Гусеням, — ты такой галантный кавалер, Тёмочка.

— Он не просто галантный, как мне кажется, — радостно подхватила вторая, — но и явно напрашивается на свидание со мной!

— Почему это с тобой, — вскричала первая, — он со мной разговаривает, значит и свидание со мной!

— Ты вообще к нему боком сидишь, он со мной говорил!

— Но статью-то он мне дал в руки!

— Это я тебе статью передала, дура! Он со мной пойдет на свидание!

Муравей в ужасе переводил взгляд с одной сестры на другую, запутавшись, с кем он начал разговор и начиная понимать, что нужно срочно принять меры против любых покушений на свидание с ним.

— Девчонки! Девчонки! Перестаньте ссориться, — взмолился Тёма, видя, что ситуация накаляется, — я не могу пойти с вами на свидание! Поймите, я бы очень хотел пойти и с тобой Винула, и с тобой Кира, вы же просто обалденные девушки! Даже с двумя бы сразу пошел! Но, есть обстоятельства, мешающие этому!

— Какие? — Хором вскричали сестры Гусеням и глаза у них загорелись в ожидании поводов для сплетен.

— У меня свадьба через два дня. Я женюсь!

Гусеням разом открыли рты и вытаращили на него свои глазищи:

— Женишься? На ком? Когда? Почему мы не знали?

— Но, это страшный секрет, девчонки, — интимно прошептал муравей, наклоняясь к близняшкам, — я не могу сейчас разглашать эту тайну в редакции! Ее отец — известный мафиози. Сам Дон Паблито Карлеоне! Он против нашей свадьбы и может все расстроить. И тогда — все кончено!

— Что кончено? — ахнули обе сестры в один голос, в страхе прижимая пухлые ладошки к круглым щечкам.

— Все, — страшным голосом проговорил Тёма, — два трупа. Мой и ее.

— Ах, — снова воскликнули толстушки и по их телам пробежали волны дрожи, — как два трупа?

— Молча. Ножом по горлу, ноги в тазик с цементом и на дно озера. Так что выручайте, Гусеням, — проговорил Тёма страдальческим голосом, — нет времени мне сейчас перепечатывать статью. Мне нужно готовиться к побегу вместе с моей любимой. Прямо на край света.

— Ах! — снова воскликнули наивные Гусеням.

— Короче, никому ни слова, берите в работу статью, а я вам — вот такенную шоколадину с изюмом, — Тёма показал руками невероятных размеров шоколадку, — договорились? Спасете двух влюбленных?

Сдав рукопись Гусеням, муравей выскочил из редакции.

Солнце нестерпимо выжигало улицу. Тротуары были пустынны в ожидании обеденного перерыва. На часах было без пятнадцати двенадцать, но Тёма ощутил, что зверски хочет есть. Восторженный экстаз немного отпустил, и ему стало мучительно стыдно за свою реакцию на внимание к его личности и его способностям. Нет, муравей никогда не принижал свои журналистские таланты, даже наоборот, он всегда жаловался, что его недооценивают, что у него огромное количество преимуществ перед другими корреспондентами газеты. Но такое развитие событий захватило врасплох его скромное эго. Он поддался кратковременной слабости и размечтался о великолепной жизни на самой вершине общества.

Тёма оглянулся по сторонам и медленным шагом, прячась в тени домов, двинулся в сторону кафе, где обычно покупал себе на обед салатик или булочку с кофе. Он сел за столик, положил рядом свою шляпу и заказал полный обед: зеленые щи со сметаной, антрекот по-сигайски, большую кружку светлой пади и чашку черного ячменного кофе. Официант проникся значительным заказом и предложил ему сигару, но муравей отказался. Он никогда не понимал этого сомнительного удовольствия. После тяжелого обеда он успокоился и взял в руки блокнот. Пролистав свои короткие записки, он, наконец, почувствовал себя прежним Тёмой, простым корреспондентом службы новостей, которому дали важное задание и его необходимо выполнить. Он очистил все свои чувства, выкинул прочь ненужные мысли и пошел пешком в сторону больницы. Приближалось время рандеву с лейтенантом Таракановым в приемном покое Окружной Больницы.

Тёма пришел к белым стенам Окружной Клинической Больницы на целый час раньше, назначенного Таракановым, времени. Он сел в тенечке за пластиковый столик в кафе, напротив больницы, заказал большой «Американо» в который попросил добавить сливки, чем вызвал брезгливое недовольство чопорного официанта, и начал работать над второй статьей. Знаний журналиста хватало, чтобы написать её и без помощи, но он давно уже привил себе способность делать любое дело ответственно и профессионально, досконально погружаясь в тему и стараясь разобраться в вопросе, о котором он пишет.

Ровно в пятнадцать ноль-ноль, как по будильнику, лейтенант Тараканов появился перед главным входом в больницу. Он остановился на ступеньках крыльца и, оглянувшись вокруг, увидел журналиста, спешащего к нему из кафе. Тараканов отвернулся в другую сторону и смотрел на громаду Термитника, пока журналист не добежал до дверей в больницу. Лейтенант резко обернулся, молча протянул муравью руку и открыл двери.

Они очутились в прохладном полусумраке приемного покоя, и Тараканов сразу направился к турникету охраны. Сонный охранник тупо кивнул лейтенанту и нажал на рычажок. Они понеслись в сторону лестниц по узкому коридору. Лавируя между каталок, коробок и спешащих по своим делам медиков, Тёма старался держаться за спиной лейтенанта. Говорить было неудобно, пока они не свернули к подземному переходу во второй больничный корпус, где движение было не такое активное. Тёма догнал Тараканова и пошел рядом с ним.

— Куда спешим, напарник? — Спросил он, — поделишься инфой, или мне самому провести расследование?

— Хватит дурачиться, — оборвал его лейтенант, — у нас серьезное дело, и я даже рад, что ты будешь в курсе.

Он вдруг резко остановился и оглянулся по сторонам. В коридоре никого не было. Тараканов, подойдя к двери в какую-то техническую коморку, подергал ручку и открыл ее. Внутри комнатки были навалены швабры, веники, ведра и тому подобные, необходимые для уборки помещений, инструменты. Он зашел внутрь, и Тёма шмыгнул за милиционером следом. Тараканов аккуратно прикрыл дверь за собой и прислушался — далеко в другом конце коридора простучали чьи-то шаги, но сразу затихли. Журналист весь вытянулся в струнку, в ожидании сверхсекретной информации.

Тараканов посмотрел на муравья сверху вниз. Лицо его было крайне серьезным.

— Ты в дружбу веришь, Тёма? — Неожиданно спросил Тараканов.

Немного опешивший от такого вопроса, Тёма промолчал. Он вдруг испугался, что лейтенант немного со сдвинутой крышей в части психики.

— Ты ведь парень неплохой, насколько я могу по тебе судить. Так вот, как относишься к настоящей дружбе? — Настойчиво переспросил Тараканов.

— Да, как, — смутился Тёма, — нормально я отношусь. У меня полно друзей.

Он посмотрел снизу-вверх в глаза милиционера и тут же поправился скороговоркой:

— Я не так выразился! Я за настоящего друга любую ногу дам себе отрезать, на смерть пойду, если ему это поможет, — Тёма заволновался, так как по выражению лица Тараканова ничего нельзя было понять. Он нависал над муравьем темной громадой в свете одной единственной тусклой лампочки.

— Поверь, мне можно довериться. Если ты скажешь о какой-то тайне, то она умрет со мной. Я любые пытки выдержу, если надо будет! Честно. Не сомневайся во мне!

Тараканов помолчал еще несколько секунд, внимательно оглядел Тёму с головы до ног и сказал:

— Ну, я так и думал, — он открыл дверь коморки и выглянул в коридор, повращал головой туда-сюда, и снова понесся по переходу, — ты, конечно, эдакий весельчак, пустомеля и балагур. Это понятно. Но в качестве забавного друга главного героя сойдешь.

— Чего?

— Товарищ, я говорю, ты нормальный.

— А, то, — вставил Тёма, про себя ругнувшись паучьими сетями.

— В общем, слушай, — сказал Тараканов через плечо семенившему за ним журналисту. — Все, что я тебе сейчас покажу и расскажу, это моя личная тайна. Меня повысили до следователя только за то, что я всегда выполнял все приказы, которые мне отдавало начальство. Но в этот раз, я не смогу так поступить. А дело вот в чем. Вызвал меня к себе вчера вечером в кабинет капитан Мастотерм и поблагодарил за службу и сказал, что впечатлён моими способностями. В качестве аванса он повышает меня и дает мне для начала очень легкое дело, которое мне необходимо закрыть как можно скорее. Я спросил его, что это за дело. Это пустяковое самоубийство, говорит мне капитан Мастотерм. Ты, говорит, просто собери все необходимые документы и опроси пару свидетелей. Тело самоубийцы должны забрать, говорит, завтра утром в морг, ты составь протокол, и быстренько закрывай дело за отсутствием состава преступления. Что бы в четверг папка уже лежала у меня на столе на подписи. Справишься, будешь молодцом, и твоя карьера взлетит как воздушный шарик в небо в ясную погоду. Так и сказал — как воздушный шарик.

Тараканов проскочил перекресток, забитый медсестрами в белых халатах. Медсестры громко зашептались, когда парочка красавцев протиснулась сквозь их маленькую кучку. В спину парням ударил звонкий смех. Тёма, обернувшись, весело подмигнул девушкам, лихо заломил шляпу и собирался отмочить какую-то похабную шутку. Но Тараканов так сильно дернул его за руку, что муравей чуть не грохнулся на пол. Девушки захихикали еще громче и из кабинета высунулась толстая рожа какого-то врача в круглых очках. Он громко зашипел на девчонок.

Тараканов тащил Тёму полутемными лестницам дальше вниз.

— Хватит паясничать, — спокойно, но грозно сказал он.

— Ну, так я ж весельчак, — отпарировал Тёма, — незачем всем быть такими сухарями как ты. Рассказывай дальше.

— А дальше вот что. Я сразу пошел по адресу, который мне дали в дежурной части. Оказалось, что в квартире 34, в доме 21 на улице Сенной живет товарищ по фамилии Папилионидис33.

— Грек, что ли? Или латинас? — спросил Тёма, — дурацкая фамилия.

— Да кто знает. Может фамилия просто дурацкая. Короче. Он работает в банке каким-то клерком в отделе депозитов. И оказалось, что он не просто мертв. А от него практически ничего не осталось.

Тараканов замолчал и остановился перед тяжелыми двустворчатыми дверями, на которых висела табличка с надписью «МОРГ». Лейтенант толкнул дверь и вошёл в ярко освещенный холл, перегороженный пополам высокой стойкой. За стойкой торчал скучающий интерн патологоанатомического отделения кузнечик Сачков34, которого Тёма неплохо знал и раньше. Журналисту в его работе приходилось посещать всякие места. И такие как морг, и кладбище, и всякие притоны, и злачные места. В одном из таких злачных притонов он и познакомился с Сачковым. Теперь тот, время от времени, позванивал муравью на работу и за пятерку сообщал ему о каком-нибудь интересном случае из своей практики. Парень он был прыщавый, с заиканиями и нелепыми шуточками, безуспешно волочился за девушками, усиленно зубрил медицину и мечтал о карьере пластического хирурга.

Милиционер навис над дремлющим Сачковым и молча начал на него таращиться, ворочая черными усищами. Тёма не выдержал и стукнул кулаком по звонку, который был прилеплен на старую жвачку к парапету. Звонок громко звякнул, и Сачков подскочил от неожиданности.

— Вы чё расшумелись, — просипел он глухим, сорванным голосом, — тише можно?

— Боишься, покойники проснуться? А зачем тогда такой звонок сюда прилепил, — весело спросил Тёма, помня, что он, согласно характеристике следователя Тараканова, еще и балагур, — что с голосом Семён? Простудился?

Кузнечик махнул лапкой и, ухватив себя за горло другой лапкой, еле выдавил:

— Вчера пели в караоке-баре с корешами с курса. Наорались так, что — вот результат. Острый ларингит. Теперь пиво неделю пить нельзя.

— Потом поделитесь впечатлениями о вечеринках, — грубо прервал их Тараканов, — показывай тело номер 1702/179235.

Сачков медленно выполз из-за своей стойки.

— Утром что ли не нагляделся на него. Вскрытие уже провели, результаты я тебе хотел послать в отделение почтой. Но не успел. Сейчас найду, — он начал рыться в картонной коробке с корреспонденцией на отправку.

— Куда я его тут сунул-то, — сипел кузнечик, — мне вообще говорить нельзя, а то осложнение будет.

— Ну, вот и молчи, а дело делай, — опять нагрубил Тараканов, — показывай тело, результаты потом отдашь.

Семён вяло махнул на него рукой и вытащил здоровенный желтый конверт, запечатанный восковой печатью с гербом больницы. Он, молча и выразительно, взмахнул своей короткой ручкой в сторону милиционера и отдал ему конверт. На, мол, получите и распишитесь. Потом схватил со стола связку ключей и, толкнув ногой вращающуюся дверь, повел лейтенанта и журналиста по белому, выложенному кафелем коридору, в котором с треском мигали люминесцентные лампы. Они прошли через коридор, потом через зал вскрытий вошли в больничное хранилище тел, или попросту в холодильник. Весь зал был забит каталками с покрытыми простынями телами на них. Обе стены, справа и слева от входа, и от пола до потолка занимали ящики морозилок различного размера.

Тёма был здесь далеко не в первый раз, но, как и всегда, почувствовал легкую тошноту и головокружение. Смертей он видывал достаточно, видел смерти и страшные, и безобразные. Иногда тела представляли собой высушенные мумии, иногда мокрые плоские лепешки, были и расчлененки, и куча всего, от чего нормального муравья начинало выворачивать наизнанку. Увиденное в морге он всегда переносил с большим трудом.

— Вскрытие делал доктор Иоганн Фаустович Долгоносов36, — просипел Семён, — но, как ты и сам понимаешь, Тараканов, тут особенно и не пришлось делать вскрытие. Вот тело, смотри Тёман.

Интерн остановился около одной из каталок, на которой угадывалось длинное толстое тело и откинул простынь. Тёма вытаращил глаза и даже не сразу понял, что это такое перед ним. На каталке лежала прозрачная оболочка, сохранившая форму тела. Внутри оболочки не было никаких признаков внутренних органов, крови или вообще хоть чего-нибудь. Просто пустая хитиновая оболочка37, совершенно прозрачная, бесцветная, отсвечивающая яркими бликами от больничных ламп, с редкими клочками неприятных волосков. Лицо несчастного Папилионидиса выглядело как маска с широко распахнутым, будто в диком крике, ртом. Пустые глазницы таращились в потолок. Сачков мерзко ухмыльнулся и откинул простынь полностью.

— А где все остальное? — Не выдержал Тёма. Он почувствовал острое желание исторгнуть из себя весь сегодняшний дорогущий обед.

— Это и есть, все тело, — опять криво ухмыльнувшись, просипел кузнечик, — больше ничего не привозили. Что тут сделаешь. Как я уже говорил, вскрытие было простой формальностью.

Тараканов молча смотрел на труп. Потом наклонился к тому месту, где у бывшего банковского служащего раньше была шея, начал что-то внимательно разглядывать.

— Дай увеличительное стекло, — не глядя на интерна, сказал Тараканов.

Сачков сходил к столику с инструментами и выбрал толстое увеличительное стекло на длинной ручке. Попутно включил лампу, висевшую на рельсе на потолке и подтащил ее ближе к каталке.

— Держи, — еле слышно сказал он, — доктор Долгоносов все описал в заключении.

Тараканов так же молча, взял стекло, подправил лампу и начал разглядывать хитиновый покров на спине тела. Тёму отчаянно затошнило.

— Так, где же все остальное, Тараканов, — спросил он, чтобы отвлечься и начал глазами искать какую-нибудь емкость подходящего размера.

Семён откровенно потешался над ним. Он ногой подтолкнул к муравью никелированное ведро для органических отходов и чуть не ржал в полный голос, благо, что голос у него пропал совсем.

— Странная отметина на шее, вроде как укол сделали толстой иглой или шилом. Хм. Все, пошли отсюда, — сказал Тараканов и выпрямился, — спасибо Семён. Ты, это. Все как обычно, договорились?

— А то, — только просипел кузнечик и, махнув лапой на милиционера начал накрывать тело простыней.

— Пошли, Тёма, — сказал лейтенант просто, — я тебе по дороге дорасскажу.

Они вышли из морга, и Тёма прислонился к стене, стараясь отдышаться и справиться с желудком, которому очень захотелось самому посмотреть на окружающий мир.

— Что это было, — выдавил он, наконец, из себя, — сколько трупу лет? Это ж так мумифицироваться. Для такого надо года два, три, не меньше.

Тараканов посмотрел на журналиста и сказал:

— Его видели живого и вполне здорового в прошлый четверг. Нам надо опросить несколько свидетелей лично. Я успел только с его начальником поговорить сегодня утром по телефону. Так что, если хочешь, я тебе по дороге расскажу свою историю, а ты со мной поучаствуешь в незаконном расследовании.

— Почему, незаконном? — тошнота у Тёмы почти прошла.

— Потому, что я уже отдал на подпись дело с рапортом о прекращении уголовного дела из-за отсутствия состава преступления. Самоубийство, понимаешь.

Они быстро побежали по коридорам больницы в сторону приемного покоя. Лестницы, переходы, коридоры мелькали быстро, и муравей изо всех сил спешил за Таракановым. Перед глазами висела картинка с пустым хитиновым панцирем и страшно распахнутым в жутком крике ртом.

— Самоубийство? — свистящим шепотом начал Тёма, — самоубийство?! Он что, по их мнению, пришел домой, бухнулся на диван перед телеком, воткнул себе в шею коктейльную соломинку и выпил сам себя?

— Я зайду на пару минут к заместителю главного врача, — сказал Тараканов на втором этаже главного корпуса, — подожди меня на улице.

— Мне с сестрой поговорить надо, — вспомнил Тёма, — я буквально на пять минут в педиатрическое отделение забегу. Не уходи без меня, ладно?

И он побежал к Лизе.

— Какое нафиг, самоубийство, — бормотал он себе под нос, перепрыгивая через две ступеньки, — обалдели они совсем в милиции.

Лиза стояла в коридоре и разговаривала с парой медсестер в коротких беленьких халатиках. Под мышкой она держала толстую тетрадь и не спеша повернула голову в сторону Тёминых шагов. Сердце муравья замерло. Он как в замедленном кино шел навстречу Лизе, а ее длинные ресницы медленно-медленно двигались, на секунду закрыв глаза веками с густыми синими тенями. Губы так же замедленно начали раздвигаться в сладкой улыбке. Тёма судорожно выдохнул.

— Лиза, привет еще раз. Есть секундочка тет-а-тет? Извините, девчонки.

Он совсем не нежно схватил Лизу за локоть и потащил ее в угол. Выйдя на лестницу, Тёма оглянулся и, приблизив лицо к удивленной Лизе, зашептал ей почти в ухо:

— Лизик, мне очень нужно, что бы ты свела меня с хорошим доктором вашей больницы…

— Подхватил-таки ЗППП от своих подружек38, — прервала его Лиза и мягко освободилась из железной хватки, — а я тебя предупреждала. Теперь придется от сифилятины тебе уколы делать, иначе станешь бездетным, а это…

— Ну, перестань, — Тёма в отчаянии закатил глаза к потолку, — я серьезно. Слушай. Мне светит умопомрачительное повышение в редакции. Нужно кровь из носу выполнить одно пустяковое задание редактора, написать серию статей о важных профессиях нашей округи. Понимаешь? Сам мэр в курсе этого задания. Так что, я сейчас мотаюсь между своими друзьями и стараюсь вжиться в их работу. Врач у меня на третьем месте и сегодня, крайний срок завтра, надо написать статью. Понимаешь? Мне необходимо провести хотя бы полдня в обществе доктора, пока он выполняет свои обязанности. Как назло, у меня сейчас нет ни одного мало-мальски знакомого костоправа. Сведи меня с кем-нибудь из своих приятелей в больнице, пусть покажет, что и как тут у вас происходит. А я перед тобой в долгу не останусь! Понимаешь?

— Это ты не останешься в долгу? — Лиза мило улыбнулась и потрепала брата по сяжке, — да ты у меня уже лет на двадцать в долгу и никогда не расплатишься. И, если еще раз скажешь «понимаешь?» — передразнила его Лиза, — влеплю тебе пощечину.

Она звонко засмеялась, но тут же убавила громкость, когда Тёма снова испуганно схватил ее за локоть.

— Перестань, не шуми. Не хватало, чтобы нас опять тут застукали, — он снова с опаской посмотрел вокруг, — слушай. Если ты мне сейчас поможешь, то я кое-что для тебя сделаю. Помнишь, ты всегда хотела попасть в высшее общество? В детстве ты им просто бредила и думаю, что до сих пор мечтаешь «хоть глазком посмотреть, как живут и что едят в высшем свете». Это твоя фраза, не забыла?

— Ну, не забыла, конечно, — спокойно сказала она, но Тёма заметил, как в ее глазах снова появился жутко привлекательный блеск, — говори, только не ври мне. Опять хочешь на дерево залезть и сверху в Термитник заглянуть?

— Не пори чушь, — огрызнулся Тёма, — мы тогда детьми еще были. Но, сейчас есть реальная возможность осуществить твою мечту, — Тёма глубоко вздохнул и, еле сдерживая самодовольную улыбку, сказал:

— Меня в эту субботу ждут на вечеринке в особняке мэра!

Лиза недоверчиво отстранилась от брата и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Я не шучу, — уже не сдерживаясь, радостно воскликнул Тёма, — при мне шеф по телефону разговаривал с мэром, назвал меня полным именем, пообещал повышение до заместителя редактора, а мэр пригласил его и меня в свой дом! И можешь прямо сейчас падать в обморок, но я должен явиться с сопровождением! Ты, Лизик! Ты пойдешь со мной на вечеринку в дом мэра Оссы!

— Врешь, — недоверчиво произнесла Лиза, но было видно, что она поверила словам брата, — ты серьезно? Или у тебя шутки такие дурацкие, чтобы отомстить мне?

— Да не за что мне тебе мстить, — воскликнул Тёма и притянул Лизу к себе, — я тебя обожаю, сестренка! Когда меня пригласили, я сразу о тебе и подумал! Ты, представь, какие там у них угощения! Музыка! Наряды! Знаменитости! Мне говорили, что у мэра на столе постоянно и натуральный мед, и сыр не из пальмового масла, и даже хрень какая-то с названием «колбаса»! И шампанское, и, только представь себе, у них там бывает настоящий сахар!

— Тёмка, — нервно сказала Лиза и теперь уже она крепко схватила его за локти и встряхнула так сильно, что муравей клацнул челюстями, — если ты не врешь, скотина ты эдакая, то я даже не знаю, как буду тебе благодарна! Ты не представляешь, как это для меня важно! Я хочу там быть! Я хочу все увидеть своими глазами и все попробовать на ощупь и на вкус! Если ты мне врешь, я клянусь, что сама этими руками придушу тебя до смерти!

Лиза начала трясти муравья так сильно, что у него с головы слетела шляпа.

— Да успокойся, Лизик, — Тёма вяло сопротивлялся и его начал разбирать смех, — перестань. Я в курсе, что это мечта твоего детства. Все произойдет, так как я сказал. Только сведи меня с врачом, и я напишу такие статьи, что мы с тобой вообще не будем вылезать из бомонда! Мы им — бомондом, сами станем! Помнишь, как дядя говорил: «На верх ведёт только одна лестница, зато вниз можно упасть из тысячи мест». Понятия не имею, что он тогда имел в виду в пьяном угаре, но думаю, что вот это и есть та самая лестница!

Лиза перестала трясти брата и медленно взяла себя в руки. Она оглянулась, посмотрела вниз лестничного пролета, потом вверх. Никого на этой лестнице не было. Лиза сделала шаг и прижалась к Тёме всем своим жарким телом, всеми своими прелестными выпуклостями. Она схватила его лицо двумя руками и крепко поцеловала его. Так крепко, что у Тёмы выступили слезы на глазах.

— Если ты это сделаешь, — горячо зашептала она, — то клянусь тебе Тёмка, что буду твоей, как ты и мечтал всегда. Плевать на наше дальнее родство. Плевать на все вокруг. Проведи меня туда и можешь делать со мной что хочешь! Я девушка далеко не такая доступная для всех и каждого, но тебе буду принадлежать полностью! Только тебе!

Тёма вспотел39 от неожиданности. Голова у него закружилась, и он вяло обвис на крепких руках Лизы.

— Ну, перестань, Лизик, — зашептал он, вяло сопротивляясь ее хватке, — я же не из-за этого. Я для тебя…

— Я сказала так, — отрезала яростно Лиза, — значит, так и будет. Не маленький ты уже, нечего стесняться. Так, теперь надо подумать.

Лиза оттолкнула Тёму и заходила по короткой лестничной площадке туда-сюда. Ее походка из милой и сексуально-женственной вдруг стала пружинистой, как у хищника.

— Сведу я тебя, пожалуй, с Лёшиком Колорадским, — проговорила она почти про себя, — он мне должен по гроб своей жизни и никуда не денется. Сделает тебе официальный пропуск, и ты сможешь провести с ним день в больнице. Я попрошу и Лёшик, все что хочешь, покажет тебе в клинике и все расскажет. Лучшего экскурсовода тебе тут не найти.

— Кто такой этот Лёшик? — недоверчиво спросил Тёма, поднимая с пола свою шляпу и отряхивая ее от пыли, — за что он тебе должен по гроб?

— Тебя не касается, — милое лицо Лизы стало зверски веселым, — он классный хирург, мой друг и ему остался всего один год интернатуры. Такого классного жука тебе в нашей больнице не найти. Я ему скажу, чтобы он выполнял все твои капризы и просьбы, и поверь мне, он в лепешку расшибётся. Больше тебе ничего знать не надо, понял, мой милый?

— Понял, конечно, — муравей вытер все еще мокрый от пота лоб и оттянул ворот рубашки, прилипшей к телу, — завтра на утро договоришься с ним? Мне надо до обеда. Скажи ему, что три-четыре часа мне хватит.

— Пошли, — сказала Лиза и одернула на себе халат, — нормально выгляжу? А то опять растрепал меня, чудила ты сиволапый.

— Куда пошли? — Только и успел спросить он, как Лиза схватила его за руку и потащила за собой вверх по лестнице.

Она, не останавливаясь, волочила брата по переходам и лестницам до четвертого этажа клиники. Войдя в «Хирургическое Отделение», она спросила пожилого богомола в синем халате, где сейчас Колорадский. Получив невразумительный ответ, Лиза привела Тёму в небольшой кабинет, на двери которого висела табличка с черными буквами «Отделение гнойной хирургии».

За столом в кабинете сидел молодой врач в очках, в распахнутом белом халате, под которым была одета рубашка в черно-белую полоску и желтый галстук. Он что-то усердно и быстро писал, старательно заполняя узкие строчки в толстом журнале. Услышав, как открылась дверь, он мельком взглянул на вошедших, прищурив крохотные глазки, и молча, продолжил писать. Лиза прикрыла дверь за Тёмой и подошла к столу доктора Колорадского.

— Алексей Иванович, — проворковала Лиза, — можно вас отвлечь на секунду?

Алексей Иванович Колорадский40 медленно отложил ручку и, откинувшись в кресле, посмотрел на медсестру крохотными глазками, прикрытыми круглыми линзами очков. Он был явно очень близорук и, по выражению его лица невозможно было понять, что он сейчас сделает: громко раскричится или бросится обниматься. Тёма снял шляпу с головы и забился в щель между стеной и шкафом с папками.

— Я вас слушаю, Елизавета, — строгим голосом проговорил он, — у меня буквально полчаса до начала операции. А еще нужно заполнить журнал учета инфекционных осложнений за прошлую неделю. Так что, попрошу вас быть очень краткой.

— Я не займу у вас много времени, Алексей Иванович, — снова проворковала Лиза, и в ее голосе Тёма уловил совсем не официальные нотки, — у меня есть друг, — она махнула рукой себе за спину в сторону выглядывающего из-за полок муравья, — точнее, он мой брат. Он журналист и ему необходима помощь специалиста для написания статьи. Тёма, подойди сюда. Познакомьтесь, доктор Колорадский. Журналист газеты «Наша Округа» и мой брат, Тёмант. Если я попрошу уделить ему пару часов завтра утром, показать ему нашу клинику и ответить на вопросы, у вас получится? Так ведь?

Тёма шагнул вперед и пожал протянутую врачом маленькую ладонь. Хватка у Колорадского была до того сильной, что Тёма почувствовал себя неловко. Собственная рука в железных пальцах маленького доктора показалась ему разлагающейся амебой.

— Можно просто, Тёма, — сказал он, стараясь угадать, что за тип этот Алексей Иванович, — мне нужно написать важную статью о работе врачей по заданию моего редактора. Сможете мне уделить немного времени завтра? У меня есть конкретные вопросы.

Колорадский внимательно посмотрел своими крохотными глазками на Лизу, потом так же внимательно на Тёму. В воздухе повисла напряженная пауза. Подумав пару секунд, он сказал:

— Завтра в десять часов утра приходите ко мне в кабинет. До обеда я смогу уделить вам некоторое время. Подробности, о чем вы собираетесь писать, расскажете завтра. Елизавета, прошу вас, завтра утром дайте мне сведения на вашего брата для пропуска. А сейчас, простите меня, пожалуйста, я очень сильно занят. До свидания, Елизавета. До свидания.

Он кивнул журналисту и, взяв ручку, продолжил вписывать в журнал непонятные простому смертному корявые латинские буковки.

— Спасибо, доктор, — проворковала Лиза и вытолкала брата из кабинета.

В коридоре он шумно выдохнул и спросил:

— Это чё такое сейчас было? И этот парень тебе что-то должен? Да он, скорее всего, сейчас охрану вызывает, и меня снова вышвырнут из больницы. Кочерыжка какая-то.

— Потом все поймешь, — сказал Лиза, прикрывая глаза длиннющими ресницами, — он просто обалденный парень. Не обращай внимания на то, что он сейчас себя так ведет.

Тёма снова потащился за сестрой по коридорам, и она вывела его в приемный покой.

— До свидания, братишка, — сказал Лиза просто, — завтра приходи к половине десятого сюда, за пропуском. Я его у охранника оставлю. А потом ко мне, проведу к кабинету Колорадского. Наверняка же не запомнил, как к нему идти. Пока, дурашка.

Муравей смотрел в спину Лизе, пока она не исчезла за поворотом, и попытался собраться с мыслями. Фраза «можешь делать со мной что хочешь» до сих пор не выходила из головы.

Грубый голос лейтенанта Тараканова вывел его из задумчивости:

— Ты куда пропал? Я тебя уже пятнадцать минут тут жду, — Тараканов стоял в дверях главного входа в больницу и, вращая глазами, таращил на журналиста свои длинные усищи, — пошли скорее. Дела ждут!

Они пошли по проспекту Инсектицидов пешком, хотя около больницы и стояло несколько пролеток, запряженных саранчой. Тараканов сказал, что не любит передвигаться на транспорте, а Тёме было жаль денег. Пройти нужно было кварталов двенадцать, до пересечения проспекта с улицей Карла Линнея, где проживал бывший работник банка Оскар Папилионидис.

— Что думаешь про тело? — На бегу спросил Тараканов журналиста.

— Тело просто шикарное, — думая о Лизе ответил Тёма, — я такое тело еще ни у кого не видел. А уж потрогать не только глазами, но и руками, это просто на седьмое небо взлететь.

— Да? — Тараканов удивленно посмотрел на Тёму, — тебя вроде чуть на изнанку не вывернуло от вида тела, а ты его еще и руками трогать собрался?

— Не так чтоб на изнанку, — обидевшись, сказал муравей, — просто я, понимаешь, смущаюсь здорово. Все-таки, как не крути, мы родственники.

— Да ладно! — Ошарашено вытаращился на журналиста Тараканов, сбиваясь с быстрого шага, — какие нафиг родственники!

— Троюродные, — грустно поведал муравей, — по дядям родственники. Нас вместе воспитывал наш дядя, когда родители пропали.

Тараканов остановился и с тревогой посмотрел на муравья. Он даже потрогал у него лоб, надеясь, что у бедолаги не воспаление мозгов, а всего лишь легкий бред.

— Точно родственники? — Спросил лейтенант.

Тёма смущенно кивнул милиционеру.

— Так чего же ты сразу не сказал, что это твоя родня, — Тараканов явно расстроился, — увидеть тело родственника, хоть и дальнего, в таком состоянии и врагу не пожелаешь. А давно ты видел его живым?

— Кого видел живым? — Теперь Тёма вытаращился на лейтенанта, — а что с ней случилось?

— С кем с ней? — Оторопел лейтенант.

— С сестрой моей! Я же только что от нее вышел!

Лейтенант Тараканов внимательно посмотрел журналисту в глаза и, начавшим набирать грозные нотки голосом, спросил:

— Ты про какое тело говорил вообще?

— Про Лизино, — Тёма струсил, видя, как милиционер увеличивается в размерах от гнева, — а ты про какое тело?

— Про труп, идиот ты эдакий!

— Ах, про труп, — Тёма отскочил на шаг от Тараканова и делано рассмеялся, — я просто о своем думал. Вот и получился каламбур.

Тараканов молча повращал глазищами, пошевелил усищами, плюнул под ноги журналисту и понесся по проспекту. Тёма догнал его через минуту и какое-то время они неслись молча.

— Так что скажешь про тело, — еще раз задал вопрос Тараканов, — про тело ТРУПА В МОРГЕ, а не твоей сестры. Извращенец…

— Если честно, — ответил муравей, — ничего подобного я не видел еще.

— А версии, какие есть?

— Может это не его труп? Не Попандополуса этого.

— Папилионидиса, — поправил Тараканов, любивший во всем точность, — труп найден в его квартире коллегами, после того, как он два дня не появлялся на работе. Товарищи по работе зашли к нему утром. Двери были открыты, он сидел в своем кресле около телевизора, рядом стояла тарелка со спаржей. Недоеденная. По описанию и фотографиям труп очень похож на нашего банкира. Так что сомнений быть тут не может. Или они очень незначительные, чтобы сейчас принимать их к сведению. Я думаю, что его убили. Вот только каким способом, совершенно не понятно.

— Сейчас куда бежим? — Поинтересовался Тёма, когда они встали на перекрестке, пропуская транспорт.

— Пройдемся быстро по свидетелям. На тебе поквартирный обход. Пройдёшь по соседним квартирам, спросишь, когда видели последний раз, как выглядел, кто к нему заходил. Я мотанусь быстро в банк, он в паре кварталов от квартиры. Опрошу его коллег, узнаю, где проводил время, чем увлекался. Круг знакомых короче.

— Как мне представляться соседям? — озадаченно спросил Тёма, — журналистом?

— Нет, — подумав, ответил Тараканов, — говори, что ты частный детектив. Охотнее информацию дадут. Узнай, была ли у него подруга, как часто приходили гости, шумно себя вели или нет. Короче выжми все что сможешь. Потом жди меня около его квартиры. Нужно уложиться в час, не дольше.

Тёма расстался с Таракановым около дома, где проживал банковский служащий. Милиционер понесся дальше по улице в сторону банка. Муравей достал блокнот, осмотрел подъезд четырехэтажного дома и наметил себе план, как действовать. Потом, натянув на лицо глупейшее выражение строгой сосредоточенности, сбив шляпу на затылок, уверенно вошел в подъезд и постучал в первую дверь.

Через час Тараканов появился на горизонте и, быстро перебирая ногами, добежал до дома, где раньше жил толстый ленивый увалень по имени Оскар Папилионидис. Тёма решил действовать по своей схеме и, докладывая Тараканову о результатах поквартирного обхода, не преминул похвастаться своими способностями.

— Я не стал говорить, что я детектив. Это была тупая идея. Услышав, что за дверями стоит детектив, частный или милицейский, никто тебе дверь не откроет и уж точно не выскажет, что он думает на самом деле. Тут, главное заинтересовать собеседника самому выдать тебе всю информацию. И самое лучшее, что может так заинтересовать население нашей Округи, это деньги!

— Ты им деньги давал, что ли? — Буркнул Тараканов, — у меня на это средств нет. Так что сам виноват, если что.

— Нет, — весело сказал журналист, — я им говорил, что я страховой агент и ищу родственников и знакомых погибшего, так как он застраховал свою жизнь на крупную сумму. И теперь страховая компания ищет, кому эту сумму выплачивать. Естественно, тут все от жадности открывали рты и начинали выслуживаться перед тупым страховщиком. Почти у всех наших граждан есть неимоверная тяга к получению халявы. В общем, результат примерно такой.

И Тёма поведал внимательно слушавшему лейтенанту все, что смог узнать:

— Соседей оказалось всего семь. Пятеро из них пенсионеры. Один свободный художник и один работяга с консервного завода на больничном. Пенсионеры были как все пенсионеры: недовольные, сердитые, подозрительные, сходящие с ума от вынужденного безделья. В основном они почти сразу переходили на перечисление различных диагнозов и недугов, которыми болеют. Кого они видели вчера вечером около подъезда — не помнят, а запомнить до тридцати латинских названий всевозможных заболеваний и их симптомов, это запросто. От них удалось узнать, что у Оскара Папилионидиса не было родителей, он был сиротой и воспитывался в приюте. У него не было друзей, и к нему в гости почти никто никогда не приходил. Пара коллег по работе раз-два в месяц и все. Сам он уходил в восемь тридцать на работу, приходил в девятнадцать часов с работы. Ужинал дома, был фанатичным веганом. Девушек не водил. В выходные сидел дома или изредка прогуливался по улицам. Тратил много воды и громко включал телевизор.

От художника, маленького забитого армянского кузнечика с признаками аутизма по имени Айк Скачкаянс41, узнать вообще ничего не удалось. Тот просто не понял, о ком спрашивают и дико удивился, что у него есть сосед по фамилии Папилионидис. Картины его были страшные и непонятные, деньгами он не интересовался. На кухонном столе стояла тарелка с недоеденной травой и, скорее всего, этим он и питался. Этот либо откровенно врал, либо был действительно не от мира сего.

Последний из опрошенных, сильно возбудился при упоминании о страховой выплате. Им оказался злобный навозник, работяга, завидющий и от этого подозрительный. Судя по счетам, которые я стянул из почтового ящика, фамилия у него Геотрупов42. Имя он мне не назвал. Сидит дома вторую неделю на больничном листе со сломанными ногами. Что-то там такое на производстве произошло. Этот вывалил на «страховщика» поток ругательств на власти города, на соседей по дому, на коллег, на страховых агентов, прохожих, продавцов в магазине, детей, стариков, и паук его знает еще кого. Но глазенками прямо так и вцепился в меня, стараясь угодить и получить надежды на внезапное обогащение. По его словам, Оскар был толстым, ленивым увальнем, не умеющим добиваться своей цели. Целей у него тоже не было. Он получал несправедливо огромную зарплату и совсем не умел тратить деньги правильно. Родных у него не было. В гости к нему ходили мало. Сам он в гости нормальных соседей не приглашал даже на чай. Вот только последнюю неделю к нему заскакивали парочка странных на вид посетителей, вроде как осы, а вроде мухи. Геотрупов с трудом подбирал слова, попытаясь описать странных, невиданных им ранее представителей населения Округи. У них были крылья, достаточно длинные и какие-то нелепые. Худые. Полосы чередовались черные с желтыми, что и напомнило навознику об осах, которых он почему-то боится, хотя вряд ли видел хоть раз в жизни в живую. Глаза у них, по его словам, какие-то бешенные, недобрые. Бедный работяга аж передернулся при воспоминании о странных посетителях. Первый раз он их видел на прошлой неделе примерно во вторник, может и в понедельник. Так как вставать с кровати он начал в прошлое воскресенье, а видел посетителей на следующий день сначала в окно, а потом, когда выглянул на лестничную площадку. Второй раз он их видел, по всей видимости, в четверг вечером, когда стемнело.

— Неплохо, — сказал Тараканов, выслушав доклад журналиста, — очень неплохо. Это интересные сведения про ос.

— Ты про этих журчалок43? — спросил Тёма, — я тоже за это уцепился и постарался побольше о них вытянуть. Но, к сожалению, все что смог.

— Немало. Это неплохая зацепка. Я про этих неправильных ос уже третий раз слышу, — задумчиво пробормотал Тараканов, хлопая папкой с бумагами себе по ноге.

— Слушай! — Воскликнул Тёма, — я же тоже уже про них слышал! Кого-то похожего видели после пожара около больницы. После того как сгорела лаборатория, на пожар притащился какой-то чудик и лазил по пеплу, что-то изымал. Мой сосед пожарный, он видел его там. Назвал его страховым агентом. Вот совпадение, — Тёма хохотнул, — похоже, все, кто представляется страховыми агентами, ими не является на самом деле.

— Интересно, — сказал Тараканов, — в банке я узнал, что последний раз он был на работе в четверг. По всей видимости, заболел. Несколько коллег сказали, что он был заторможенный, никого не узнавал. Некоторые обратили внимание, что он малоразговорчив, бледен и все время охал. Домой в четверг он ушел раньше времени, начальник его отпустил. В пятницу не позвонил и не пришел и коллеги решили, что слег с полиэдрозом или гриппом. В понедельник к нему домой пошли двое его коллег, и нашли двери открытыми, а Оскара в том виде, в котором его видел ты в морге. Намечается неплохая версия, да Тёма? У нас есть подозреваемые. Осталось найти мотивы.

Тараканов даже явно повеселел. Очевидно, он обрадовался, что у него есть чутье на преступления. По всей видимости, нарушение прямого приказа капитана Мастотерма очень беспокоило его как верного служаку. Но теперь появились данные, которые могли оправдать его поведение. В душе он все еще считал, что капитана просто ввели в заблуждение, и он ошибся, считая это самоубийством.

Уже начинало смеркаться, и Тараканов сказал, что он ночью продумает дальнейший план действий и если муравей захочет учавствовать в расследовании, то они созвонятся утром.

— Ну, пока Тёма, — сказал Тараканов, пожимая журналисту руку, — раскрутим мы с тобой дело, как думаешь?

— Ну конечно, — весело сказал муравей, — иначе нафига бы ты меня позвал.

Тараканов взмахнул рукой и отправился в сторону Управления милиции, Тёма посмотрел ему вслед и вдруг кое-что вспомнил.

— Тараканов, стой, подожди, — закричал он вслед удаляющемуся быстрыми шагами милиционеру, — постой.

Он догнал лейтенанта и тихо спросил:

— Слушай, лейтенант, а что с Трипсом? Его куда дели?

— Да никуда его не дели, — просто ответил Тараканов, — отпустили его в тот же день. Извинились и отпустили. Он домой ушел почти сразу, как ты меня про него спросил на улице.

— Вот как, — обрадовался Тёма, — значит все в порядке. Надо будет заскочить к нему завтра. А ты не знаешь, где он сейчас работает?

— В протоколе вроде стояло, что он заведующий биологической лабораторией при клинической больнице.

Они оба вытаращили друг на друга глаза.

— Она ж сгорела вчера днем! — Воскликнул Тёма, — я ж как раз пожарище-то и осматривал утром, когда тебя встретил около больницы!

— Интересно, — снова промолвил Тараканов, — нужно будет разобраться. Совпадение или нет. Давай до завтра. Сегодня уже поздно в детективов играть. Все, звони утром.

— До завтра, — грустно сказал муравей.

Он побежал в сторону дома. Нужно было закончить статью про работу милиции, и сразу начать писать про врачей.

Весь в мыслях о новой статье Тёма не заметил, как добежал до дома. Калверт еще не вернулся. На пороге лежала коробка, обмотанная синей почтовой лентой. Тёма посмотрел и сильно удивился, увидев на ней свое имя. Шагах в тридцати от дома полз почтальон Улит, спешащий по новому адресу. Тёма задумался, стоит ли поговорить с ним, но потом махнул рукой и побежал домой. Гипотетический разговор мог затянуться часа на полтора. Улит за пару дней далеко не уползет, а почтальоны у него в середине списка. Сначала холодный душ, потом кружка черного кофе, чтоб сбить зевоту и желание завалиться спать. При удачном стечении обстоятельств разогреть ужин, если таковой найдется в его холостяцкой норе. А потом работать. Тёма рванул по лестнице вверх и вбежал в свою квартиру, кинув посылку в прихожей на пол.

Примечания

32

Кирура и Винула Гарпиевы — от лат. Cerura vinula — ночная бабочка семейства Хохлатки, или Большая Гарпия. Нет, ну вы гляньте на фотки этой чудо-гусеницы!

33

Гражданин Оскар Папилионидис — фамилия образована от лат. Papilionidae — семейство чешуекрылых, подсемейство бабочек Парусников. Имя Оскар автор брал с определенным намерением, но, к сожалению, к моменту составления словарика совершенно вылетело из головы с каким именно. Простите. Просто Оскар.

34

Кузнечик Сачков образовано от Кузнечиковые лат. Tettigonioidea — надсемейство прямокрылых насекомых подотряда длинноусых. Без каких-либо задних мыслей — кузнечик Семен с фамилией Сачков, ничего необычного.

35

1702/1792 — это зашифрованная дата: 17 февраля 1792 — дата рождения Карла Эрнст фон Бэра (нем. Karl Ernst von Baer). Одного из основоположников эмбриологии и сравнительной анатомии, академика Петербургской академии наук, первого президента Русского энтомологического общества, основанного в 1859 году в С. — Петербурге, одного из основателей Русского географического общества.

36

Иоган Фаустович Долгоносов — имя образовано от имени Иоганна Фауста (1832 — 1903 гг.), немецкого энтомолога, крупнейшего знатока семейства долгоносиков лат. Curculionidae. Фамилия персонажа образована от семейства Долгоносики, или слоники лат. Curculionidae. Крупное, если не крупнейшее семейство жуков, насчитывающее более 50 тысяч видов. Запоминающаяся черта внешнего вида — вытянутая передняя часть головы, так называемая головотрубка, благодаря которой они и получили русское название.

37

Хитиновая оболочка — упрощенное упоминание кожного покрова насекомого. На самом деле твердая оболочка называется кутикула, и состоит из четырех слоев: гиподерма, эндокутикула, экзокутикула и эпикутикула. Эндокутикулы и экзокутикулы составляют прокутикулу и содержат до 60% хитина. Прозрачной бывает только слой эндокутикулы. Так что в романе приведен не совсем научно-обоснованный факт.

38

Действительно, насекомые подвержены ЗППП (заболевания, передающиеся половым путем). Сифилиса у них, конечно, не бывает, но на сегодняшний день известно более 73 видов эктопаразитов, протистов и грибов. Есть очень интересные статьи в Инете на тему сексуальной жизни насекомых, но ищите их сами (желательно анонимно!). Половые взаимоотношения и извращения у насекомых еще те… Человечеству остается только завидовать.

39

Муравьи не потеют в нашем понимании этого термина. У насекомых вообще нет потовых желез, как и, например, у птиц, и даже более сложных млекопитающих — свиней и кроликов. Органы выделения представлены мальпигиевыми сосудами, впадающими в пилорический отдел задней кишки. Функцией их является выведение из организма конечных продуктов обмена веществ, главным образом мочевой кислоты. Но в книге потеют все насекомые, так как это прикольно и, намного антропоморфнее, чем, если бы они не потели. Также муравьи не умеют спать. Тёмант же хочет спать почти всю книгу. Действительно, бездельник.

40

Алексей Иванович Колорадский — имя и отчество персонажа даны в честь Алексея Ивановича Куренцова (1896 — 1975 гг.). Советского биолога, энтомолога и биогеографа, основателя дальневосточной школы энтомологов. В 1992 году в честь ученого названо одно из российских научно-исследовательских судов — «Профессор Куренцов» (порт приписки — Мурманск, родной город автора), приписанное к Морской арктической геологоразведочной экспедиции (МАГЭ). Фамилия Лёшика образована от Колорадский жук лат. Leptinotarsa decemlineata — вид насекомых из семейства жуков-листоедов. Жуки и личинки этого вида питаются листьями растений семейства пасленовых, что делает их опасными вредителями сельского хозяйства.

41

Айк Скачкаянс — имя персонажа дано в честь армянско-иранского энтомолога Айка Мирзаянса, основателя Научно-исследовательского института по вредителям и болезням растений в Тегеране. Его личная коллекция, переданная в 1945 году в музей Тегерана, стала основой крупнейшей на сегодняшний день коллекции насекомых в Иране. В его честь названы несколько десятков таксонов, а также Музей насекомых имени Айка Мирзаянса. Фамилия персонажа образована от Армянский скачок лат. Montana armeniaca, вид кузнечиков рода Монтана обитающих в Иране и Армении.

42

Геотрупов — фамилия образована от лат. Geotrupes stercorarius, навозник обыкновенный, вид жуков-навозников семейства лат. Geotrupidae. В принципе неприятные личности, но крайне полезные для экологии, а в случае Округи — для экономики, так как работают за минимальную зарплату, по 12 часов ворочая огромные шары из… сами знаете… чего.

43

Осы — не имеющее строго научного определения название некоторых насекомых из подотряда стебельчатобрюхие лат. Apocrita отряда перепончатокрылых. В принципе — это все жалящие стебельчатобрюхие, не относящиеся к пчёлам и муравьям. Нахождение на территории Округи и близлежащих подконтрольных Королеве термитов земле, для большинства этих видов строжайше запрещено. За исполнением этого закона строго следят сами термиты и, в случае появления поблизости одиночных ос или паукообразных играется общая боевая тревога с выходом в патруль отрядов боевых термитов. Динэргатов на такие вылазки не посылают. Тёма сомневается, что в Округе могут безнаказанно находиться одиночные осы и считает, что это были Мухи-журчалки лат. Syrphidae из семейства двукрылых насекомых из подотряда короткоусых лат. Brachycera. Чаще всего они совершенно безобидны, имитируя окраску ос, но и среди них встречаются инквилины, внесенные в «Черную книгу», такие как шмелевки лат. Volucella и муравьиные журчалки лат. Microdon. См. также ссылку 87.

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я