Такая разная правда

Петр Ингвин, 2019

Герой решил главную проблему современности, он понял, как сделать закон справедливым, а справедливость законной, но количество правд в жизни оказалось больше, чем представлялось. Счастливый брак, друзья, случайные знакомые, щекотливые приключения… У всего нашелся второй слой, у которого, в свою очередь, позже обнаружился третий, четвертый, пятый… (Автор обложки – Ингви Петрин)

2. Знакомство второе: Людмила

Я при прическе, я и ухожена,

Ногти накрашены — все как положено!

Я вся такая — в браслетах и бусиках,

И супермодных малиновых трусиках,

Красное платье и туфельки модные…

Только в купе все три полки… свободные…

(Ольга Королева)

1

Меня зовут Мила. Кто как называет. Кто-то — полным именем, кто-то — Людкой, некоторые — Люсей. А мой любимый — Милой. Мне двадцать два года, я замужем, детей нет, и пока не планирую. Ситуация не располагает.

Мужа зовут Алекс. Он хороший человек, умный, сильный, образованный, когда-то сумевший завоевать мое сердце. К великому сожалению, на том он и остановился. Я же понимала любовь и семью по-другому. Грезила о нескончаемой феерии, водевиле, бурлеске, признаниях, танцах и, как минимум, чтобы кофе в постель. А лучше — шампанское. Чтобы треск рвущегося белья и хруст мебели под потными телами. Стоны до утра и вопли от счастья назло соседям в выходные и будни. А он…

Но я счастлива. Я люблю и любима.

Беда и боль в том, что муж и любимый — два разных человека.

Раз уж собралась говорить откровенно, начать, видимо, нужно с Олега. Не будь его, не было бы ни преступления, ни наказания. Но не будь его — не было бы и моей огромной необузданной любви, вся сила которой проявилась лишь в этих страшных событиях.

В ту далекую пятницу мы с девчонками зависли в «Косом зайце». Повод — прощание моей подруги Таньки с холостой жизнью. Про другого человека я сказала бы — с периодом затянувшегося одиночества. В отношении Таньки этот термин не уместен. Жизнь она вела разбитную, приятелей меняла как великосветские аристократы свои перчатки (кстати, никогда не понимала — куда они их девали? Теряли? Для вызовов на дуэли пачками разбрасывали? Непонятно). Алекс был занят «неотложными» делами, которых у него больше, чем часов в сутках. Что-то они с друзьями организовывали в это время и в последние дни ходили, словно меду наелись. Перемигивались загадочно. Главным для меня было, что Алекс опять половину ночи проваландается с ними в спортзале или в гараже, куда смывался при первой возможности. Алекс — в гараже! Никогда не думала, что два этих слова окажутся в одном предложении.

— У тебя есть жена! — с обидой говорила я, выбирая наряд перед выходом.

Вдруг он опомнится, подбежит, поцелует. Не отпустит или отправится со мной. Хотя бы проводит. Хотя бы заметит новую прическу.

— Самая лучшая в мире! — весело неслось в ответ.

Он тоже собирался. Лясы точить. Бегая от одежного шкафа к ноутбуку, ежеминутно что-то правил, стуча по клавишам и не обращая внимания на застрявшую в штанине ногу. Клоун.

— Майку переодень.

Алекс в недоумении остановился.

— Чем плоха? Все равно она под рубашкой.

— Наизнанку.

— Я не суеверный. И не до майки сейчас. Дорогая, мы мир переворачиваем!

— Знаю, осталось рычаг подыскать.

Когда-то меня привлекло в нем именно это — нечто могучее и непонятное, что отличало от остальных. Какой-то необъяснимый драйв. Внутренняя мощь. Энергия. Мужская сила. Настоящая, многоплановая, а не то, что представляется в таких случаях. Решительность. Готовность идти на подвиги и умение стоять на своем. Еще — горящие умом глаза, убеждавшие в грядущих спокойствии и безопасности — которые он зубами выгрызет, но устроит. Казалось, он добьется всего, чего захочет.

Я оказалась права почти во всем. «Почти» — потому что захотел он не меня, как супругу, и не семью, как основу, а цивилизацию спасать.

Так мы пришли к тому, что случилось. Обычное для наших мест прохладно-дождливое лето стояло в самом разгаре, народ радовался солнечным денькам, а те, кто днем работал, старались радоваться еще и вечерам — любым, как теплым, так и холодным, которые легко превращались в теплые с помощью теплой атмосферы в теплой компании.

В общем, мне предстоял очередной вечер в компании нетрезвых подруг, но судьба вдруг повернулась невероятным образом (не церковным, а совсем наоборот) и заставила напрячься, как не желающему отчисления троечнику перед экзаменом.

Этот цепкий взгляд я заметила сразу. Выделивший меня из толпы, хищный и требовательный, он бросил кровь из головы во всхлипнувший забытыми ощущениями живот.

Олег. Чувственный грубовато-прочный блондин, который знал себе цену и одним выстрелом голубых испепеляющих лазеров умел возвеличить, поднять на небеса и одновременно выпотрошить до позвоночника. Достаточно представить банку колы в витрине холодильника супермаркета — запотевшую, тугую, мечтавшую о салюте пузырьков и прильнувших губах — и ее же пустую, смятую, валяющуюся под ногами. Разница между двумя состояниями — в одном случайном (или неслучайном?) взгляде.

Во что Олег был одет? На это я всегда смотрю в первую очередь. Встречают, как известно, по одежке, и провожают по ней же. Поэтому моему Алексу не светит в жизни ничего путного, хотя я старалась — моими усилиями он выглядел если не стильно, то, во всяком случае, не отталкивающе. За его внешностью приходилось постоянно следить. Когда задумается, Алекс даже бриться забывал.

Одежду незнакомца я просто не заметила, я увидела его сразу в целом, как Мужчину — с большой буквы. Детали меня не интересовали. О том, что его зовут Олег, я узнала позже, с тех пор это имя вытеснило все прочее, о чем думалось днем и ночью, оно перекроило реальность и влезло в сны.

Олег, тогда еще безымянный, пересек зал и подсел ко мне.

— Почему пьянство не является смертным грехом, а уныние является?

Поскольку я лишь пожала плечами, он продолжил:

— Прекрасным девушкам самОй природой запрещено скучать в одиночестве. Разрешите быть ее, этой природы, выразителем чувств, а заодно и средством избавления от грусти.

Возможно, слова были другими, и все это я себе намечтала. Важны ощущения и то, что осталось в памяти.

Бархатная речь лилась через сознание, как лава сквозь пенопласт, она обжигала и испаряла. По телу бежали предательские мурашки. Я не верила себе. Такое не могло произойти со мной, я же не Танька, чтобы бросаться на первого встречного.

Впрочем, Танька бросается не на все, что в нужный момент шевелится, она только на словах неразборчивая. Когда на меня сыпались ее исповеди с подробностями по поводу «с кем, где, когда и как», я откровенно не понимала ее, а все вопросы заменялись одним: почему?

«Тебе с Алексом хорошо?» — поинтересовалась она в ответ.

«Да», — соврала я.

К тому времени его отстраненность часто выводила меня из себя, хотелось перемен, но не таких, на которые намекала Танька.

«А без него?» — озадачила она.

Без него было также тоскливо, как с ним. Одиночество вдвоем, так это называется.

«По морде лица вижу, что в обоих случаях — не очень. А у меня, наоборот, отлично — и с мужем, и без него. К сожалению, тебе мой вариант не подходит».

«Твой вариант никому не подходит, он, собственно, и не вариант», — улыбнулась я.

Танька не спорила. Скорее всего, в их с мужем отношениях тоже были сложности, о которых посторонним знать не полагалось. Намеки на это проскальзывали, но деталей Танька не рассказывала, а от вопросов отмахивалась. Оставалось принимать ее такой, какая есть, тем более, что высказанное ею мнение иногда оказывалось очень трезвым. Такого не получишь от тех, кто мыслит как я. От подобных мне слышны только укоры и недовольство.

Танька была не такой, и это было, как минимум, любопытно. С ней было интересно. Сначала меня смущал ее потребительский взгляд на мужчин. Особенно это напрягло после свадьбы с Алексом.

«К нему ты тоже клинья подбивала?» — спросила я однажды, когда Танька в очередной раз хвасталась победами на личном фронте и безоблачным счастьем в тылу.

Я была другого склада и семью воспринимала как все нормальные люди, то есть как нечто сплачивающее, надежное и единственное на всю жизнь.

«Во-первых, твой Алекс — кремень, какого поискать, иначе ты выбрала бы другого, — последовала возмущенная отповедь. — Во-вторых, есть правило, которое категорически не рекомендуется нарушать: не гадь где живешь. К примеру, если, не дай Бог, мне встретится шалава, которую приходует муженек, я с нее без разговоров скальп сниму, причем везде. Муж это знает. Ему с моими приключениями тоже лучше бы не пересекаться. В этом залог спокойствия и стабильности».

Вот и приоткрылось окошко в чужую жизнь. Во всем виновата ревность. И обида, что другой сейчас с кем-то… отчего каждый позволял себе больше, чем, возможно, хотелось и требовалось. А со стороны — счастливая семья с особыми правилами. Складывалось ощущение, что Таньку с мужем не любовь удерживала, а удобство, привычка или безысходность.

Но не стоит лезть в чужую жизнь, у меня своих проблем хватало. Главная сидела напротив и разглядывала кольцо на моей руке. Непроизвольно я спрятала ладонь под себя.

Мужу я никогда не изменяла. Не потому, что не было возможности, просто нечто уныло-привычное родом из детства удерживало в рамках. Алекс отсутствовал часто, и в голову, хочешь не хочешь, лезли недобросовестные мысли. В компании столь же замужне-покинутых подруг я изгоняла такие мысли за рюмкой-другой прозрачного чая или тонула в очередном сериальном омуте.

На этот раз меня словно ужалило. Не я изменилась, и не ситуация. Скорее, судьба взяла давно брошенные вожжи в руки и взмахнула кнутом.

— Полюбуйтесь, какой кадр удалось поймать.

Перед моим лицом возник экран смартфона. На нем среди толпы и дыма виднелся бильярдный стол, на котором в вызывающей позе раскорячилась… я. С фаллическим кием в тянувшихся к недалекому счастью руках. Заползая на зеленое сукно практически всей правой ногой — отчего вид сзади открывался весьма специфичный.

— Хотите это фото на память? — вплыл в сознание дурманящий хрипло-нервный голос. — Давайте сброшу, а у себя сотру. Диктуйте ваш телефон.

2

Суббота протекла томительно, я не выпускала из виду телефон: а вдруг?

Олег позвонил в воскресенье.

— Можно пригласить тебя завтра поиграть в бильярд?

Оказывается, мы уже на «ты». Возражать не хотелось.

— Я плохо играю.

— Я видел, и мне понравилось. Ну так как?

— Где? — сдалась я.

Слишком быстро. Неожиданно даже для себя — поскольку собиралась помучить кавалера как можно дольше, прежде чем осчастливить… что для самой себя уже однозначно решила.

Если муж не хочет, то пусть хоть кто-то привносит жизнь в мою жизнь. Олегу повезло, именно он оказался этим «кем-то».

— Там же, — кратко удовлетворил собеседник мое любопытство. — В семь вечера.

— Завтра понедельник, у них выходной.

— Не для всех.

Экран телефона погас. Я почти рухнула на пол.

Но в понедельник была во всеоружии.

Алекс ни о чем не догадывался. Ему было некогда — так он это называл. Если быть точным, то ему не было дела именно до меня, для других время и возможности находились. Может, оно и к лучшему: мне не хотелось, чтобы меня остановили. Как говорится, есть время собирать камни, а есть — разбрасывать.

Олег встретил меня у остановки, галантно предложил руку и проводил в клуб.

Не доводилось бывать в заведении, которое открыли для тебя одной. Это нечто. Тишина, покой, невероятные пространства — гулкие и мрачные без людей. Волнующая сказка. И ощущение, что здесь водятся привидения. Так и ждешь, что они вынырнут из стены и перехватят на полпути к счастью. Подсознание рисовало их липучие взгляды, желание сгрести и утащить в темные подвалы. В глубине коридоров могли таиться оборотни и прочая жуть, или стоять гробы, где вампиры проводят дни, чтобы ночами развлекаться с ничего не подозревавшими посетителями, выбирая подходящую жертву…

К счастью, Олег был рядом.

— Страшно? — удивлялся он. — Почему?

Я жалась к нему, лицо стыдливо пряталось ему в плечо.

— Не бойся. Это все — для тебя, — успокаивал он. — Весь мир — для тебя. Только ты — и мир. И тишина. И пустота. Почувствуй, как это здорово.

Было не просто здорово, было непередаваемо. Как второй раз родиться. Вторая жизнь с бездной возможностей и воспоминаниями о неудачах первой — что может быть желаннее?

Олег вел меня через холлы, бары, бильярдные залы… К танцполу, как оказалось. От спутника веяло несокрушимостью, мощью, надежностью. Короче, я устала бояться. Пусть будет так, как он хочет. Не в этом ли женское счастье — чтобы рядом было плечо, на которое можно опереться?

— Подожди. — Я на миг остановила его и чмокнула в щеку: — Спасибо.

— Еще не за что.

Я помотала головой:

— Чувствую себя королевой мира. Никогда ничего подобного…

— Ты и есть королева. — Он вывел меня на середину. — Ты больше, чем королева. Богиня.

Обнял. Прижал. Колыхнул.

— Потанцуем? — втек в ухо бархатный шепот.

Ответа не требовалось.

Мы томно качались в полной тишине — одни, под сводами гигантского зала, который вполне можно использовать как бальный.

— Тебе нравится? — спросил он зачем-то.

Большой наивный ребенок. Разве такое может не нравиться? Я вновь ощущала себя Женщиной — которую добиваются, о которой грезят и ради которой идут на безумства. Одновременно я чувствовала себя маленькой девочкой. Фея взмахнула волшебной палочкой, и будни обратились в праздник. Бетонное здание стало хрустальным дворцом, нежный незнакомец — принцем, будущее — сверкающим и прекрасным.

Вокруг звенела немая ночь. Что же, что на улице только шесть часов вечера. Это там, в зазеркалье, в чуждом мне параллельном мире без радости и красок шесть вечера, а у меня на часах ночь. Волшебная. Мистическая. Моя.

Я смотрела куда-то, но ничего не видела. Плыла в лодке странного счастья, сомневаясь в реальности происходящего. Но Олег был реален. Вот он. Его можно потрогать. И я трогала. Неважно, что будет завтра, и будет ли. Будущего нет, жизнь — это то, что происходит сейчас. Мои пальцы гладили крепкую шею и мускулистые, будто стальные, плечи. Моя грудь плющилась, живот плакал, голова кружилась, словно тоже танцевала, только внутри. Чужие руки вели в чарующем гипнотическом ритме, сдавливали, теребили, мяли…

Затем Олег ладонями поднял мое лицо к своим глазам и колюче поцеловал в губы.

Я не могла не ответить.

Олег подхватил меня под бедра и на руках понес назад, к одному из столов для бильярда.

— Хозяева клуба — твои знакомые? — спросила я, просто чтобы что-то спросить. Чтобы поговорить. Чтобы разрушить вновь навалившуюся тишину, которая так счастливо исчезла, когда мы танцевали и, особенно, когда целовались.

Посаженная на угол стола, я сидела перед Олегом как кукла на бампере свадебного лимузина. Он стоял напротив — глаза в глаза.

— Они должны были мне услугу. Не будем об этом.

Его пальцы расстегивали пуговички моей кофты.

Пусть все идет как идет. Пусть Олег делает то, что считает нужным. Лишь бы не требовал от меня подтверждений. Я не осилю подобной тяжести — произнести согласие вслух.

Последними сдались мои любимые джинсы, которые надевала по особым случаям. Сегодня был именно такой. Свесившимся с бортика ногам стало прохладно. Руки я неимоверным усилием воли держала по бокам — желание прикрыться было безумным, но мне хотелось, чтобы Олег видел мою красоту. Красота преходяща, с каждым годом это понимаешь все отчетливее.

Как ни странно, границ приличий Олег не перешел. Я осталась в белье — в тщательно подобранных моменту трусиках и лифчике. К моему бессильному, до дрожи, отчаянию, на них он почему-то не покушался. Тянет время? Что же, это очко в его пользу. В длительном забеге спринтеры проигрывают, мне же хотелось марафона, а не стометровки. Всегда ненавидела пунктир. Удовольствие можно получить только от полноты картины, и встретить понимающую душу было приятно. Но как же трудно сохранять спокойствие, когда впереди сладостная неизвестность, а перед самым краем трамплина тебя останавливают!

Олег прошептал на ухо:

— Не представляешь, как смотрится обнаженное тело на фоне бильярдного сукна.

Я ему верила. Сама не видела — глаза были закрыты. Но я догадывалась. Меня возбуждало наслаждение Олега моей открывшейся — именно ему — обнаженностью, а совсем не красота получившейся экспозиции.

— Сейчас будет сюрприз. — Олег оторвался от меня. — Не вставай, не двигайся. Я быстро.

На некоторое время я осталась одна — в кружевном белье, сидя на столе огромного зала и болтая жаждавшими внимания и ласки голыми ногами.

Сознание, менее всего напоминавшее сейчас это слово, взорвала громкая музыка. Ритмичная мелодия полилась из стен, заполнила воздух, загрохотала в поджилках. От басовых ударов тряслась спина. Я хотела вскочить, но, к счастью, ко мне возвращался Олег. Он нес две чашки с чем-то темным.

— Замерзла? — ему пришлось кричать, чтобы перекрыть музыку. — А вот и лекарство. Глотни.

Я потянула носом воздух:

— Кофе? Не похоже. Какао?

— Горячий шоколад.

Я сделала глоток. Блаженство. Жидкий густой шоколад подействовал непередаваемо, он полился по венам, проник под кожу и устроил необъяснимый оргазм вспыхнувшей в ощущениях крови. В гортани бушевала буря. Напиток остывал на ходу и горячим его можно было назвать с большой натяжкой, но я будто бы превратилась в огонь. В живой всепожирающий огонь.

— Ложись. — Олег опрокинул меня назад, на бархат зеленого сукна.

На бедра и живот пролилось что-то теплое. Я дернулась…

С улыбкой в уголках глаз Олег продолжил поливать шоколадом мою нижнюю половину. Я вновь уронила голову назад, на стол.

Я поняла, что будет дальше.

Обойдя по кругу, сладкий мучитель вынул из кармана две длинные непрозрачные тряпочки. Скорее, ленточки.

— Расслабься. — Одну за другой он отвел мои руки назад за голову, связал их, второй конец ленты закрепил на ободке лузы. — Все будет хорошо.

Растянутая на большом надежном столе, я не сомневалась. Все будет хорошо. Не может быть не хорошо. Главное: сегодня будет хорошо м н е.

Что-что? Муж? При чем здесь муж? В том-то и дело, что он давно ни при чем, и в том, что происходило сейчас, именно его вина. Или… заслуга? Пути Господни неисповедимы.

Голова кружилась. Тело ныло и томилось от предвкушения, мысли расплескивались, как вода в тазу, который несет пьяная от счастья женщина — женщина, которая узнала мир с другой стороны. Обратная сторона медали некрасива лишь для тех, кто туда не заглядывал.

«Красота спасет мир». «Красота требует жертв». «Красота не вечна». Кто задумывался об этом, тот меня поймет, а кто не поймет — и не надо. Каждому свое. Даже неугомонная Танька счастлива, а мне до ее подвигов еще сто лет в плацкарте со всеми остановками.

— Приподними голову.

На глаза легла последняя из повязок.

Мне конец, поняла я. Колюче-влажное касание заставило выгнуться, изо рта вырвался крик, больше похожий на вой. Собственно, это и был вой — единственный на тот момент достойный выразитель чувств.

Для дальнейшего в человеческом языке нет слов. Только эмоциями, только внутренними ощущениями я воспринимала окружающее — как самое лучшее, самое небывалое, самое великое в показавшейся доселе пустой жизни. Музыка грохотала. Губы Олега съедали меня вместе с застывавшим покровом, слизывали его со стягивавшейся, перешедшей в иное измерение кожи, они порхали и околдовывали. Подключились пальцы — они дарили удовольствие там, где наслоения постороннего десерта исчезли. Где десертом была только я.

Что-то скользнуло по телу. Кажется, с меня сняли лишнее. Это правильно. Лишнему нет места в настоящем, оно лишнее, даже когда тоже в шоколаде. Сейчас вся моя жизнь — в шоколаде.

Властное движение перевернуло меня лицом вниз, тело переломилось буквой «г», в живот уперся бортик стола. Ноги достигли земли, а душа — рая. То, что должно случиться, скоро случится, и оно не от слова случка, а от счастливого случая. Когда долго плохо, однажды должно стать хорошо. Жизнь ходит по синусоиде. А еще она играет в детские «классики». Скачок, разворот, перескок…

А еще она играет в прятки. Ты куда спряталась, проказница? Бытие определяет сознание. Хи-хи. Откуда это вылезло? Не вижу ни того, ни другого. Вообще ничего не вижу. Ах да, на глазах — повязка. Олег молодец. Не хочу видеть, хочу только чувствовать. Просто хочу. Просто Олега. Просто напросто. А раньше казалось непросто. Чушь. Бытие, ты тут? Сознание, ау! Куда все подевались?

А вот и оно, мое бытие. Это Олег приблизился вплотную. То, как и чем я его почувствовала, сочетанием глупых букв не передать, это было единение сердец другими местами.

Мужские руки сошлись на моей пояснице. Стиснули. Железные клещи дернули мою талию на себя…

И меня прорвало.

Такого со мной не бывало. Музыка орала громче, но я не отставала: ревела, кричала, вопила, рычала, все во мне рвалось и трескалось, и это было неслыханно. Я проваливалась в безвоздушные дыры ледяного космоса и взмывала, подобно Икару, к расплавлявшему солнцу… чтобы сразу же упасть вновь. Когда мой чудесный рыцарь (рыцарь без страха и упрека — первое с его стороны, второе — с моей) на миг оставлял меня, с досады я рвалась и орала, как недорезанная. Мне было невыносимо без него, он стал частью меня, а я — его Вселенной. Мирозданием, которое сотворил он.

Олег чувствовал мое состояние и появлялся опять — жесткий, жадный, желанный. Мне казалось, что я больше не смогу жить без его ошеломительного присутствия. Вместе мы становились одним. Мне казалось, что я схожу с ума. Чудилось, что каждый из нас раздвоился, нас стало много, и все мы — которые я и которые он — обрели крылья… Я не хотела завершения. Пугающая мысль, что скоро все кончится, что мы перестанем быть о д н и м и должны будем разойтись по унылым домам — эта мысль висела перед глазами огромными буквами как титры в три-дэ фильме. Наверное, именно она, эта безутешная мысль, не давала погрузиться в манившее забытье, не отпускала меня в иллюзию смерти, которая казалась спасением. О спасении молили мои внутренности — но не я.

— Боже… Олег… Что ты со мной делаешь… — вырвалось у меня последнее разумное, что я могла вспомнить.

Затем — пустота.

Взрыв внутри.

Гибель мира снаружи.

Шок.

Раскат грома.

Выплеск сказки в мир, забывший о чудесах.

Жуткий рев Олега.

Мой последний судорожный всхлип.

И — тишина.

Потом он проводил меня домой.

Алекс, конечно же, так ни о чем и не узнал.