Игрывыгры

Петр Ингвин, 2017

Морг. Юная красотка. Снова морг. Снова юная красотка. В жизни женатого сорокапятилетнего работника типографии происходят странные вещи. Кто вмешивается в его жизнь и зачем? (Автор обложки – Ингви Петрин)

Часть третья

Слава хроническим неудачникам, на фоне которых ваше ползание выглядит полетом. (Михаил Жванецкий)

Когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут еще хуже. (Законы Мерфи)

***

— Ну и тяжелый был.

— Ничего, не каждый день лично для шефа стараемся. Особый случай.

— Что в этом чудиле особого? Не олигарх, не сын олигарха, не хахаль олигарховой дочери или жены. Проверено. Не чиновник и не подпольный миллионер. Даже не хакер какой-нибудь. Не гений финансов или криминала. Ни денег ему в жизни не светит, ни карьеры.

— Не понимаешь?

— Нет.

— Плохо разбираешься в людях. Шефу он зачем-то понадобился, значит смысл есть.

— Смысл?! У всего вот этого?!

— Шеф просто так ничего не делает.

— Может, его жене захотелось, чтобы, как в анекдоте про солдат в противогазах, слоники побегали?

— Сразу видно новичка. Шеф не женат.

— Тогда… вожжа под хвост попала. Или нашего клиента он кому-то в карты продул. Или какой-нибудь друг попросил прищучить, у которого этот недоумок девку увел.

— Здесь что-то другое. Руководство само операцию ведет, от начала до конца. Во все тонкости лезет, даже темы разговоров отслеживает, чтобы все — как прописано, без отступлений и отсебятины.

— А я люблю, когда простор для рук и фантазии.

— Еще наешься этим простором.

— Раньше за инициативу хвалили.

— Не в нашем случае. А жаль. Сколько хороших идей пропало…

— Стоп. Ты сказал — разговоры? Не здесь ли собака зарылась?

— В смысле — зарыта?

— Кто?

— Собака. Так обычно говорят.

— У нас демократия, говорить можно как угодно.

— Вернись к тому, что хотел сказать.

— Я уже все сказал. А-а, про разговоры? Мне показалось, что если темы имеют важное значение, то существует некая информация, которой владеет наш подопытный кролик и которая дорогого стоит, если ради нее такие события заверчены.

— Или информация, которую в определенных условиях тот может получить. Привычными путями из него никто ничего не выбивает — значит, либо ее еще нет…

— Либо еще нет в его распоряжении.

— Либо нельзя показать, что некими фактами кто-то интересуется.

— Точно. Или, например, существует неизвестная нам бесценная вещь, которая очень нужна кому-то, и узнать ее местонахождение можно только через устроенные конкретному лицу конкретные передряги.

— Бывало и такое. Драгоценная вещь…

— Или секретный документ…

— Или спрятавшийся человек…

— Или вся эта катавасия — отвлекающий маневр от другой операции, которую ведут параллельно в другом месте, чтобы нужные органы отвлеклись на нашего кролика.

— Или чтобы нужные люди занимались его приключениями вместо прямых обязанностей, а в это время у них под носом что-то произойдет. Скажем, какой-то важный документ или свидетель исчезнет. Или новый как бы случайно появится.

— По поводу последнего интересная мысль появилась.

Пауза.

— Ну?

— Что если отвлекают нас?

— Доразмышлялись. Зачем и от чего нас можно отвлечь?

— Не знаю. Нам и в других случаях не докладывают, что мы делаем и для чего. Конечный результат известен заказчику, в лучшем случае еще шефу, исполнителям часто непонятен даже мотив. Даже тому, кто планирует операцию, сообщают другую версию событий, которая похожа на правду как прыщавая толстуха на свою аватарку.

— А если нас проверяют?

— Экзамен на профпригодность? Тогда разрешили бы инициативу. И не просто разрешили бы, а приветствовали.

— А если — проверка дисциплины? Чтобы выяснить, как мы умеем выполнять задания без лишних вопросов.

— Зачем же проверять так сложно? Могу придумать сотню ситуаций с гораздо большим эффектом и меньшими затратами. Думаю, что шеф тоже.

— А если… кто-то проверяет шефа?

Повисла очередная пауза.

— Да уж, наговорили. Мозговой штурм провели. Шеф был бы рад.

— Но что-то из этого — правда.

— Не спорю.

Дискуссия утихла, погрузившись в дебри самокопания до полного самозакапывания. Но ненадолго. Родилось новое предположение:

— Ты не думал, что чехарда событий имеет более простое объяснение? Вариант «Золушка».

— Не проходил такого, поясни.

— Объекту «фея» хочется без свидетелей побыть с объектом «отец», для этого объекты «мачеха» и «дочери» привычно сплавлены на подходящее общественное мероприятие, а для одной дочери, которую те не взяли, выдумываются всякие чудеса, лишь бы тоже спровадить с глаз долой хотя бы до полуночи, дольше не надо, поскольку фея к тому времени уйдет.

— Хочешь сказать, что все подстроенное — повод кому-то нужному без проблем остаться наедине с супругой нашего алконавта?!

На одном из мониторов произошло движение.

— Тихо! Шеф идет!

Быстрое шуршание сменилось тишиной, через минуту раздались шаги.

— Как поживает объект?

— Еще денек, и нашему соколику крышка. Все по плану. Скоро выход палочника.

— Чудненько. Продолжайте.

Едва шаги затихли, приглушенная беседа возобновилась.

— Брось. До участия палочника еще как до Сочи на дрезине.

— Но показать готовность надо, начальство это любит.

Оба разговаривавших на минуту отвлеклись, выслушав сообщение полевого координатора о происходящем с объектом, и первый вздохнул:

— Честно говоря, жалко мужика.

— На работе забудь про эмоции. Опасно для жизни.

— Я не о том.

— О чем же? Жалко — оно либо чувство, либо у пчелки, в любом случае жалит больно. Иногда смертельно.

— Не могу вообразить себя на его месте. Тебе разве не интересно, что он думает обо всем этом, какие версии строит?

— Ничего не думает. Ему бы выжить.

— Тоже верно.

1

Ох, как болит ухо. И челюсть. И тело ломит, словно оно было полигоном при обкатке нового танка.

С огромным трудом Михаил разлепил глаза. Ночь. Опять. Полная темень, хоть глаз выколи. Но это потому, что перед лицом что-то большое и темное, а дальше брезжит рассеянный свет. Свет походил на лунный, но шел не сверху, а очень странно — с боков, одновременно с разных сторон.

Попытка перевернуться не удалась. Пошевелить рукой или ногой тоже не получилось. Вот почему все болит: он связан. По рукам и ногам. И в постепенно становящемся привычным голом виде лежит скрюченным на заднем сиденье автомобиля.

Судя по ощущениям, машина никуда не ехала. Снаружи доносилась чья-то глухая брань под нос. Звуки копания земли. Вот лопата втыкается в сопротивляющуюся среду, вот со смачным «кхыком» хозяин инструмента посылает быстро падающий комок в сторону, и все по новой.

— Миш? — Тихий шепот вызвал ощущение молота по макушке и приступ паники. — Ты очнулся?

Он постарался повернуть голову. Немного, но удалось.

Одежда на Жанне как при первой встрече: юбочка, кофточка. Значит, дали возможность одеться, пусть и в первое попавшееся. Михаила подобной чести не удостоили.

Жанну тоже связали, но по-иному, она сидела на месте переднего пассажира, за спинкой сиденья ее запястья стягивал скотч. Вновь потек шепот:

— Сможешь развязаться?

Михаил пошевелил не пошевелившимися мышцами.

— Нет.

— Плохо. Яма, которую он копает — для тебя. — Красивый силуэт указал за тонированное окно автомобиля. — Может, и для меня тоже.

— Где мы?

— В лесу за городом.

— Он один?

— Да.

— Подожди.

Затекший организм напрягся, Михаил пересилил боль и, извиваясь червем, в несколько приемов добрался головой до заломленных вниз рук Жанны.

Рвать слои скотча зубами — дело непростое. Собственные запястья стянуты сзади, а настолько согнуться, чтобы проскользнуть в кольце рук и вывести их вперед, не позволял с годами разладившийся ноющий корпус. К тому же, Михаил не знал, способен ли он на такой фокус, стандартный для кинобоевиков. Если ты не Джеки Чан, а запястья перематывал человек, сведущий в деле…

— Ура, — шепнула Жанна, — расходится!

Не отвечая, Михаил продолжал грызть противную ленту. Задыхаясь — рвал, впивался, отплевывал и снова вгрызался, как бультерьер в обидчика. И через минуту…

— Есть! — Руки Жанны исчезли впереди. За стекло метнулся озабоченный взгляд, скрипнул открываемый бардачок, блеснул металлом вынутый револьвер.

Кружочки гильз, видимые даже Михаилу, показали, что барабан полон.

— Как им пользоваться? — Жанна не сводила с оружия остановившегося взора.

— Развяжи меня, я сам.

— Не успею. Просто нажать на курок?

— Взведи верхний курок назад или жми на спусковой крючок со всей силы. Несколько раз, для уверенности. Только не приближайся, чтобы тебя не достали раньше. Но… ты уверена? Ты сможешь?

Жанна не ответила. Она сжала пальцами рукоять смертельного инструмента, открывание дверцы нарушило тишину.

Сможет ли? Выстрелить в человека непросто. Даже в преступника. Даже в того, кто собирается убить тебя. Михаил служил в армии. Армия не только строем ходить учила.

От двери Жанна вскинула руку с оружием и, начав нажимать на спуск, пошла на копателя. Бах. Бах. Бах. Бах. Бах.

Пять выстрелов. В шестизарядном револьвере остался один патрон.

Через две секунды еще раз: бах.

Скрюченный приподнявшийся Михаил замер, сквозь тонировку стараясь разглядеть в темноте хоть что-то. Ничего. Ни зги. Скривившись от боли, он рухнул на сиденье.

2

Жанны не было с минуту. Или так показалось. Время то разгонялось, как летящий в пропасть скалолаз, то застывало замороженной глыбой. Вернулась Жанна без револьвера, с охапкой тряпок в руках. Водительская дверца отворилась, в салон упали джинсы и простреленная рубашка в пачкающих пятнах крови. Из добротных штанов вывалились ключи зажигания, Жанна молча расположилась за рулем, стартер крутанул, ножка в туфельке вжала педаль в пол до отказа.

Михаил беспомощно корчился сзади в позе червя на крючке. Лихого ездока по кочкам жертва очередных обстоятельств нисколько не волновала.

— Развязать не собираешься? — Обиженный, что про него забыли, на ровном отрезке пути Михаил приподнял голову. — В отличие от некоторых, мне тут не слишком комфортно.

— Перебьешься. Уматывать надо.

Логично. И тем не менее. Хотя бы что-то острое дала, чтобы дальше он сам, а так — будто заложник. Связанный, съежившийся, голый, валяющийся на заднем диванчике как ненужная вещь. А может, именно заложник? Что на уме у вращающей бешеными глазами содержанки, которая только что укокошила благодетеля? Ведь именно благодетеля, кого же еще? Никто другой не мог, отперев дверь своим ключом, ввалиться в квартиру под утро. Братца, с которым можно делить жилье, у Жанны не было, она сама призналась, что живет одна.

Ленивое урчание из-под капота не соответствовало скорости, ожидалось нечто с воплями и надрывом. Это нервировало, но на эффективности не сказывалось. Автомобиль вылетел с просеки на трассу. Жанна остановилась только через несколько километров, где на очередном тупиковом съезде машина свернула, потыркалась вперед-назад в узком проезде и встала мордой к проезжей части. Однако, умненькая девочка, продуманная. Если вдруг что — рвать когти из такого положения сподручней.

Жанна поискала режущие предметы по боковым кармашкам и, не найдя ничего подходящего, вышла из машины. Со стороны ног Михаила отворилась дверца, конечности тут же блаженно вытянулись. Жанна повернула его на живот, наманикюренный ноготок попытался поддеть край слипшейся ленты.

Место, где приходилось развязывать Михаила, располагалось на его копчике. Не лучший ракурс для взора юной девы. С другой стороны, лучше так, чем наоборот.

— Сударыня простит, что джентльмен располагается к ней спиной? — натужно пошутил он.

— У джентльмена чудесная… спина. Если бы джентльмен чуть больше времени уделял спорту, сударыня порекомендовала бы его, гм, спину в рекламу салонов мужской красоты.

Льстит чертовка, но как же приятно льстит. Зато неловкость сгладилась. Михаил если не возгордился, то перестал сильно стесняться.

Превратившиеся в единую массу слои скотча ни пальцам, ни ногтям не поддавались. Когда в десятый раз ничего не вышло, Жанна выдохнула:

— Придется действовать уже оправдавшим себя способом.

Она влезла коленями на бедра Михаила, на его сдвинувшиеся икры опустилось содержимое мини-юбки, растопыренные ладони оперлись о покрывшиеся заводными пупырышками ягодицы. Спасительница нагнулась и принялась зубами рвать путы на выставленных к ней запястьях.

Покряхтывая, Михаил заметил:

— Можно надпилить край ключом от машины, я бы потом разорвал.

— Здесь включение ключом-брелком и кнопкой «старт-стоп». — Жанна, только что догрызшая многослойную ленту до конца, потянулась через салон к выемке между передними креслами, и Михаилу под нос полетела связка ключей. — От квартиры. С ногами сам разберешься.

Пока он переворачивался, она обошла машину, лежавшие на месте переднего пассажира вещи были подвинуты, Жанна без сил рухнула на сиденье. Когда освобождение ног Михаила приблизилось к финишу, она передала ему назад принесенную одежду.

— Держи, должно подойти.

Михаил даже не поморщился. И что же, что с трупа? Выбирать не приходится. Кто бегал по современному городу голышом, тот поймет. Город не создан для голых.

— Водить-то умеешь? — поинтересовалась Жанна, пока он превращался в современного человека.

— Обижаешь. — Справившись со штанами, Михаил взялся за рубаху.

— Дальше поведешь ты, я не в состоянии. — Спасшая одного и убившая другого человека, спутница вновь принялась наблюдать за ним с дерзостью солдата, оказавшегося у дыры в женскую баню.

Спасшая? Его? Жанна спасала себя. И тем не менее… Уж очень она была спокойна. Это устрашало. Хорошо, что мысли заняты другим, иначе родилось бы много вопросов. На них потребовались бы ответы. А ответы или их отсутствие заставили бы принимать какие-то меры. Зато не думая можно плыть по течению просто отдавшись на волю судьбы. Ведь все, как известно, к лучшему.

Джинсы оказались коротковаты и широки, ситуацию спас ремень. С окровавленной рубахой вышло проще, чрезмерная ширина не замечалась, дырки и пятна на груди не мешали, рукава в закатанном виде смотрелись нормально.

— Не боишься? — спросил Михаил.

Наверное, спрашивать нужно было раньше, до того, как прозвучали роковые выстрелы. Но ведь прозвучали? Значит, Жанна не боялась? Для Михаила это не было аргументом, он знал многих, кто сначала делает, потом думает. Даже за собой иногда замечалось.

— Я насчет отпечатков, — пояснил он.

Жанна равнодушно пожала плечами.

— Свои стерла, оружие вложила ему в руку и сбросила в яму. Кстати. — Нежная ручка, умевшая убивать, показала на ящичек под средним подлокотником. — Здесь его перчатки, надень на всякий случай. Потом выбросишь. Зато не наследишь.

— А твои следы? — Он указал на бардачок, который открывала Жанна.

— В этой машине их полно, самых разных, даже представить не можешь каких.

— Почему же. У меня хорошая фантазия.

— Прости, но если говорить честно, фантазия у тебя никакая. Поверь человеку, у которого есть, с чем сравнивать.

После язвительного смеха Жанна вдруг добавила:

— А может быть, ты просто скрываешь истинные возможности?..

Уже одетый и в перчатках, Михаил перелез между кресел вперед, нажатие красной кнопки на приборной панели заставило машину вздрогнуть, рукоять мягко переехала на «драйв». Двигатель взревел. Седоков буквально вмяло в кресла. Даже при взлете самолета ощущения слабее, Михаил не ожидал подобной прыти и едва успел вывернуть на трассу. Трофейный транспорт и здесь не подкачал, крутой вираж был пройден как по маслу. Автомобиль не только не слетел с полотна, но даже не накренился. Не машина, мечта. Жаль, Михаилу никогда такую не купить. Возраст. Предел карьеры. И пройденный пик энтузиазма, с некоторых пор сменившийся пофигизмом. Единственная машина, которую семья могла себе позволить — стиральная, без нее никак. Хоть разбейся, а купи. Вот и купили. А, к примеру, швейная — уже роскошь, потому находится у жены в том же фигуральном ряду, в каком у мужа спорткары, джипы и, по-нисходящей, вообще все, что имеет четыре колеса и хоть изредка передвигается без помощи лошади.

Ох, Наташа, Наташенька, выбраться бы из этой передряги, и все будет по-другому.

Когда осталось только подруливать на плавных изгибах дороги, Михаил, наконец, огляделся в автомобиле. Салон был обшит красной кожей, даже пространство для ног отделано алым — каким-то бархатным и приятным для голых ступней материалом. Машина, скорее всего, не новая, о чем говорили потертости педалей и кожаного руля, но для Михаила, видевшего похожие только на картинках, она была чудом техники. На руле сияла многоцветная эмблема с крестом и зеленым змием. Хороший герб себе на будущее, как напоминание, чтобы в такие истории больше не попадать.

— Отвези меня домой, потом езжай, куда хочешь. — Жанна опустошенно глядела на трассирующие очереди фонарей, проносившихся в окнах.

Раннее утро. Город еще только просыпался. Люди-«жаворонки» и принужденные обстоятельствами притвориться жаворонками «совы» куда-то спешили, все больше машин выползало из теплых будок гаражей и с холодных стоянок.

Михаил молчал.

— Если остановят, скажи, что увидел открытую машину и решил покататься, это простительней угона.

— Понимаю, не маленький.

— Ни фига ты не понимаешь. Если бы что-то понимал, мы бы здесь в таком виде не сидели. — Жанну будто жгло изнутри, она принялась обмахиваться, вентилируя внутренности краем мини-юбки. — Одежду, которая сейчас на тебе, уничтожь, лучше сжечь, но так, чтоб не привлечь внимания. Потом перегони машину в мой район, поставь где-нибудь неподалеку. Ключ-брелок занеси мне. Дальше не твои проблемы.

— Как понимаю, связываться с полицией ты не намерена?

— А ты?

На Михаила поднялся настолько агрессивный взгляд, что расхотелось сидеть с его обладательницей в одном автомобиле.

— Я — пас, — ответил он.

Вот и договорились. Жанна откинула голову, прикрыв веки, а ладони расположив на коленях.

Нет ничего лучше, чем лететь по просыпающемуся городу. Большинство светофоров еще не работало, в остальных машина поймала «зеленую волну». Так и хотелось вжать педаль, чтобы хоть раз в жизни ощутить, что чувствуют стритрейсеры и прочие гонщики. Машина такую шалость позволяла, обстоятельства — нет. Недовольно порыкивая, мощная зверюга кралась по городским джунглям, словно выискивая добычу. Увы, дичь сидела внутри, мимикрируя под хищника, чтобы другие хищники не порвали на части. Овца в волчьей шкуре. Нет, не овца, а баран, поскольку Жанна под определение овцы не подпадала, это была молодая волчица.

Если она такая сейчас, пока молодая, что будет, когда станет матерая?

Через минуту Михаил вывел спутницу из временного анабиоза:

— Надо позвонить.

— Договорились же полицию не вмешивать.

— Не в полицию. Домой.

С хрустом потянувшись расправленными руками, одна из которых едва не заехала водителю в глаз, Жанна принялась рыться в бардачке. Потом в прочих вещах. В конце заглянула под сиденья.

— Предусмотрительный. — Она тихо выругалась под нос. — Перед выходом он свой телефон оставил у меня дома, чтобы нельзя было отследить, где трупы закопал.

— Мог бы просто выключить.

— В некоторые модели в систему заранее встроены микробатареи, не отключишь и не удалишь, а у прочих, если аккумулятор не вытащить, тоже отследят. Терпи до дома, если не срочно.

Жанна снова откинулась затылком на подголовник.

Михаил уже несколько раз косился в зеркальце заднего вида, каждый раз все более нервно.

— Посмотри назад, — сказал он. — Видишь машину вдали?

— Черную?

— Второй поворот за нами повторяет. Не обгоняет, не отстает.

— Сверни. И как только скроешься из виду…

— По газам?

Жизнь закрутилась как в заправском боевике: супергерой уходит от погони с юной красавицей на борту. Рассказать знакомым — засмеют.

Жанна с кривой усмешкой развеяла нарисовавшиеся в его уме смелые картинки:

— Наоборот. Адреналинчик, что ли, взыграл? Выброс тестостерона беспокоит? Для улучшения гормонального фона придуманы средства лучше, чем играть с неизвестными в казаки-разбойники.

Михаилу новый поворот к старому не понравился.

— По-твоему, надо остановиться и просто сдаться?

— Нет, — отрезала Жанна. — Нужно развернуться и поехать навстречу, и мы их рассмотрим. Если это его люди, — при слове «его» ее лицо сделало круг, обведя взглядом салон, — я их узнаю. Придется сматываться на всех парах, чтобы ненароком на пулю не нарваться. Если же за его машиной зачем-то следят другие…

— То?.. — словесно подтолкнул Михаил.

Жанна, видимо, не любила, когда ее торопили. Нарочно медленно поправив двумя пальчиками упавшую челку, она посмотрела на Михаила словно бы что-то выискивающим взглядом.

— Если едут именно за нами, но не догоняют — значит, просто следят. Тогда посмотрим кто. А вот потом — по газам, в противоположную сторону.

Сидя рядом в узенькой юбочке и блестя гладкими бедрами, отвлекающими взор даже несмотря на чудовищные события, эта странная сорвиголова женского пола умудрялась выглядеть одновременно неприступной и пронзительно зовущей. Демонстративно заголяя ноги до границ приличия, Жанна, тем не менее, не переходила границ. Но ведь срывающийся взгляд потому и косил в сторону ее низа, что ждал тревожного момента, когда готовое произойти произойдет, и тогда…

Тогда — что? Зачем это «тогда» Михаилу? Чего он, вообще, ждет от соблазнительной случайной соседки? Чего хочет?

Он внезапно вывернул вправо, не показав намерения сигналом поворота.

— Смотри. — Жанна указала на перекресток.

Интересующий автомобиль оказался большим черным джипом. «Преследователь» спокойно проехал по своим делам мимо их поворота. От сердца отлегло.

Они вновь выехали на дорогу, в этот ранний час почти свободную.

Может, не следовало делать того, что Михаил сделал, но он не удержался и спросил, заранее ругая себя, поступающего как одолеваемый ревностью сопливый мальчишка:

— Он тебе кто?

Глаза новоявленной волчицы нехорошо сузились. Жанна не переспросила, кого имеют в виду, не понять было нельзя.

— Теперь никто.

А через несколько мгновений она добавила:

— Он и был для меня никем.

Михаила ответ устроил.

Недалеко от своего дома Жанна объявила:

— Во двор не заезжай. Останови здесь. Все, пока.

Она вышла и на Михаила даже не взглянула — то ли будучи в трансе, то ли от непонятной злости на себя, на попутчика, на жизнь… Кто их, взбалмошных девиц, разберет? Другие люди. Если для нее в человека выстрелить — что муху газетой прихлопнуть, что будет дальше?

Не успел он тронуться, как рядом притормозил полицейский УАЗик, сирена кратко квакнула с требованием остановиться. Жанна, еще не успевшая войти в подъезд, замерла в дверях.

Из открывшейся машины выскочил молодой офицер в бронежилете и с «Калашниковым» в руках:

— Эй! Стой!

3

Михаил остановился. УАЗ проехал чуть вперед, оттуда вышли еще трое таких же бравых ребят.

— Пройдемте с нами, — объявил Михаилу первый вышедший, пока остальные выгружались.

Вот и все, доигрался. При выходе из машины руки сами собой сложились за спиной, как в кино, где именно так водят преступников. Сколько лет дают за угон? А за соучастие в убийстве с целью наживы (а как иначе понять действия Михаила и Жанны?)? А как быть, если обвиняемый — тоже труп, только ходячий, то есть официально признан мертвым? Это смягчающее обстоятельство или отягчающее? Если решат, что притворился сознательно (допустим, чтобы начать другую жизнь по чужим документам), сидеть ему веки вечные. Прощай Наташа, не сбылись мечты о хорошей жизни. Только бы дети выросли достойными людьми.

Простучали каблучки, донесся крик:

— Молодые люди, а что случилось?

Полицейские оглядели Жанну, как волки косулю, решившую узнать причину лесного собрания.

Парень в бронежилете объяснил:

— Требуется понятой. В домах все еще спят, и мы хотели попросить мужчину…

— А можно я? — Жанна расцвела лучезарной улыбкой. — Я здесь живу. Понимаете, брат… — неожиданно для Михаила ее подбородок указал на него, — брат отцу за лекарствами поехал, это срочно, а я пока свободна. К тому же, я никогда не была понятой. Любопытно. Возьмете меня на замену? В чем заключаются обязанности понятого, что он должен делать? Миша, езжай. И постарайся быстрее, папа ждет.

Полицейские переглянулись. Им такой бартер понравился. Против добровольного присутствия в стае косули волки не возражали.

— Пройдемте.

Отвечая на посыпавшиеся шутки-прибаутки, Жанна отправилась с командой из УАЗа в соседний подъезд. Онемевший Михаил понял, что стоит, ни жив, ни мертв. Со лба текли крупные капли.

Еще с минуту он приходил в себя, прежде чем сесть за руль. Колени снова предательски дрожали.

Длинный путь через город прошел без происшествий. Ехал Михаил аккуратно, с соблюдением всех правил, но и не ползком, чтобы не вызвать ненужных подозрений.

Мир просыпался окончательно и бесповоротно. Из-за города в центр летели на дневную смену полчища ворон. Не хотелось оказаться в секторе бомбометания, белый цвет красит невесту, но никак не взрослого мужика на хорошем автомобиле. По мнению Михаила, любому созданию, если оно гадит на голову, в цензурном наименовании должно быть отказано на законодательном уровне.

По земле из области ползли электрички, полные никогда не спящих (так казалось со стороны) иногородних рабочих, пахло одновременно дымом и лесной свежестью. На помытых улицах редкие машины надолго застревали на пустых перекрестках в ожидании своего «зеленого». Лучшее время суток: везде чисто и красиво, встающие на работу люди еще не успели поработать над изменением знака картинки на противоположный. Утренний час пик вновь превратит в тыквы то, что принимали за кареты, кучеров — в крыс, а принцев — в прожженных искателей удовольствий. И только Золушки никем не станут, они навсегда останутся Золушками.

Со сказочного и глобального мысли перекинулись на домашнее. Жена спит. Дети на отдыхе. С одной стороны, хотелось как можно скорее сообщить любимой о возвращении в царство живых и, может, даже немного отметить с ней это дело. Совсем чуть-чуть, для проформы. Повод — всем поводам повод, грех не воспользоваться. А затем честно не пить, как дал себе зарок. Последний. Поскольку понятно — дальше некуда.

До дома оставался квартал, когда из припаркованной у тротуара «Лады» вылез, поправляя головной убор, сонный гаишник. Жезл (кто бы сомневался?) требовательно взлетел перед капотом машины Михаила.

Ежкин кот. Кирдык. Приехали. И еще много всего глубоко иносказательного. Попытаться уболтать и «отмазаться»? Как?! Чужая дорогущая машина без документов, кровь на рубашке, а неподалеку в лесу — полузакопанный труп, который, возможно, уже нашли прибывшие на грохот выстрелов любознательные соотечественники.

А Жанна останется в стороне. Вот так. Дескать, при чем здесь она? Кто ее видел? Где свидетели?

Отпечатки? Она сама призналась, что в этом плане алиби у нее несокрушимое. Труп повесят на Михаила, однозначно. Был у девчонки в гостях (его пальчиков в ее квартире выше крыши), не поделил сексапильную красотку свободного поведения с некстати явившимся бойфрендом и отправился в лес выяснять отношения. Все просто, как дважды два. Сколько лет дают за убийство с отягчающими обстоятельствами?

Делая вид, что прижимается к обочине, в последний момент Михаил вдавил педаль газа до отказа. Представителя закона только вонючим чадом окатило. Автомобиль послушно и радостно «выстрелился» вперед, словно долго ждал и, наконец, дождался. Скорость — это была его стихия, он для нее создавался. От тигриного рыка вибрировал желудок и сладко тянуло в паху. Чуть позже рык перешел в довольное урчание, отдавшееся в организме животным возбуждением. По коже покатились волны мурашек. Это не армейская «Шишига», которую Михаил считал когда-то лучшей машиной в мире. Лучшей, потому что никто не пройдет там, где ездит «ГАЗ шестьдесят шестой», только зверь и пешеход. Сейчас открылась другая стихия. Скорость порабощала, заставляла вожделеть, как любимую женщину, по венам побежал бензин. Раньше Михаил не понимал детей, в компьютерных играх гонявших до синевы под глазами и отключения сознания. Теперь понял. Человек умеет летать только вниз, а скорость — это полет по горизонтали. Скажем проще: скорость — это полет.

Полицейский прыгнул в свою машину, но пока та заводилась и разворачивалась, у Михаила появилась фора. Родной район он знал как свои пять пальцев. Впереди — широкий проспект и оживленное движение, упиралось все это в стационарный пост полиции. Пост давно закрыли, но под бесхозным навесом бессменно дежурил патруль. Туда нельзя. Куда же?

Дрифт по пустой улице едва не выронил сердце наружу. Три поворота — вправо, влево и еще раз резко вправо — вывели на бетонку. К звуку мотора прибавились шуршание и стук на стыках.

Погоня. Оказывается, это здорово. Это будоражит. От вкусных басов пела душа. Визг сгораемой в пробуксовках и на поворотах резины приводил сознание в состояние затянувшегося оргазма.

Прямо по курсу — гаражный кооператив, единственное место, где возможен хотя бы намек на безопасность. Промчавшись сквозь въездные столбики и дважды судорожно вывернув, Михаил погнал вперед сквозь ряды гаражей. С другой стороны кооператива есть второй выезд, но там опять улица. Если по рации гаишник объявил перехват (а он обязан объявить), там уже ждет со всеми почестями встречный экипаж.

Теперь без разницы, другого пути нет. Точнее, пути есть, их много, но нет шансов.

Счет шел на секунды. Все зависело от везения и от наличия второго экипажа в такую рань в этом районе.

Слева голодной пастью зевнул открытый гараж. Внутри пусто. Вскрыли и угнали машину? Скорее всего. Причем, вскрыли или угнали недавно, еще никто не хватился, ни хозяева, ни соседи по кооперативу. Это подарок судьбы. Сбавив скорость и стараясь теперь не пылить на прибитой росой гравийке, Михаил въехал в распахнутые ворота. Едва машина закончила движение, он выскочил из нее и затворил металлические створки.

Преследующая «Лада» с грохотом пронеслась мимо.

Раскроют ли уловку? В любом случае машину придется бросить. Пробравшись между гаражами в соседний ряд гаражного кооператива, Михаил скинул в кучу мусора не нужные больше перчатки, собрался с силами и перепрыгнул через ближайший заборчик.

Его свалил сильный удар в грудь.

P

.

S

.

Донесение №3:

Череда случайностей едва не привела к непоправимым последствиям, но события остаются в русле главного направления. Наблюдаемые приготовления позволяют предположить, что сегодня или завтра ожидается нечто чрезвычайно важное. Вмешательство не требуется, до оговоренного сигнала оно категорически неприемлемо, так как приведет к краху операции в ее основной цели. Тихоня.