Несостоявшийся призрак

Петр Васильев

Это произошло со мной 20 августа 1979 года. В тот день я должен был вылететь из Братска в Пятигорск, но не прямым рейсом, а с пересадкой в Москве.

© Петр Васильев, 2019

ISBN 978-5-4496-1934-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Это произошло со мной 20 августа 1979 года. В тот день я должен был вылететь из Братска в Пятигорск, но не прямым рейсом, а с пересадкой в Москве.

Утром двадцатого августа я отправился в аэропорт Братска. Народу в аэропорту как всегда было много, лето подходило к концу и жители Северных районов летели на отдых на Черноморское побережье Кавказа. Да и на Байкало-Амурской магистрали наступил пик строительства железной дороги, и молодёжь толпами ехала со всех республик Советского Союза на строительство БАМа, а кто-то уже и возвращался с БАМа. Большинство строителей ехали домой в очередной отпуск. Но не все выдерживали суровые климатические условия Севера, доходившие зимой до 60 градусов мороза, поэтому многие молодые люди выезжали с БАМа домой навсегда. А Братск исполнял роль перевалочной базы между Москвой и Северо-Байкальском, вот поэтому народу в аэропорту было всегда много.

Постояв немного на улице, я зашел в зал ожидания, народу в зале было чуть меньше, чем на улице. Хорошо ещё, что конец августа выдался на удивление тёплым, и половина пассажиров находилась на улице. Но это днем, когда на улице тепло, а что будет вечером, трудно было даже представить, когда сядет солнце и станет прохладнее, а из леса подтянутся комары, а ещё хуже мошки и начнут беспощадно жалить.

Я решил протиснуться к кассе регистрации, но не тут-то было, к ней невозможно было подойти ни с одного боку, и я расстроенный отошёл от кассы. По углам зала прямо на полу сидели стайки парней и девчат, и под гитары пели студенческие песни. Я поискал глазами по залу, где бы мне примоститься на лавку. Под лестницей, которая поднималась на второй этаж зала ожидания стояла деревянная лавка, а на ней сидел молодой парень лет тридцати чуть постарше меня на пару лет, но не больше, а рядом с ним на скамейке стояла спортивная сумка. Одет он был прилично видимо тоже ехал на БАМ, но одиночкой. Место рядом с ним к моему удивлению оказалось свободным, и я решил подсесть к нему. Когда я подошел к скамейке парень быстро пододвинул сумку к себе и также быстро убрал с неё руки. Я молча сел на лавку. Парень задумчиво уставился в пол, он даже не обратил на меня внимания, потому что ему было не до меня, он думал о чем-то своем. Я для приличия с минуту помолчал, а затем спросил: «На БАМ?». Он криво усмехнулся, но промолчал. «Значит, разговора у нас не получится», — подумал я. — «Видимо, ему сейчас не до меня».

Я положил чемодан на лавку на свое место, чтобы никто другой не занял его, так делали все пассажиры, и посмотрел при этом на парня.

— Иди не бойся, — сказал он, — я присмотрю за ним.

Я снова подошел к кассам, но к ним невозможно было подступиться, ни с одного боку. А молодёжь в штормовках, видимо из студенческого отряда, брала кассы штурмом, многие из них трясли билетами и липовыми телеграммами и все дружно в раз кричали и требовали отправить их первым же рейсом. Кассирши от их крика морщились и затыкали уши. Приложив усилие, я с горем пополам пробился к диспетчеру по транзиту.

— Когда будет ближайший рейс на Москву, — прохрипел я, — сдавленный со всех сторон студентами. Диспетчер молодая симпатичная девушка удивлённо и зло глянула на меня и также зло ответила: «Через неделю, ты, что не видишь, что здесь твориться».

Я расстроенный от такого обращения выбрался из толпы и снова направился под лестницу. А парень все также сидел хмурый, уставившись взглядом в пол. Но когда я сел на лавку, он вдруг оживился.

— Ты должен мне помочь, — сказал он.

— И в чём же? — удивился я. — Если с билетом, то это не ко мне, я сам не знаю, как мне улететь из Братска.

— Нет, дело не в билете, мне нужно кое в чём разобраться, но без помощника мне не обойтись, — волнуясь, сказал он.

— Сейчас я расскажу тебе свою историю, ты первый, кому я её рассказываю. Ну а потом вместе что-нибудь придумаем.

Я заинтересованный уставился на него. Парень немного помолчал, затем протянул мне руку, но быстро отдернул ее назад. Он заметно смутился, а затем, волнуясь, выдавил:

— Мишка.

Я посмотрел на него подозрительно. И вдруг, в моей душе закрались сомнения, а стоит ли мне с ним знакомиться, какой-то он странный, но я пересилил себя и ответил:

— Василий.

Я понял, что у парня накипело на душе и ему нужно выговориться, а я как раз подвернулся ему под руку.

— В общем, так Вася, немного помолчав, — сказал Мишка. — Родом я из г. Саратова, там у меня осталась жена Катя, правда детей пока еще нет. В Саратове я жил с тёщей, т.е. в её доме, я думаю, ты знаешь, как это жить в чужом доме хоть и в тёщином. И однажды, переговорив с Катей, я решил поехать на БАМ для того чтобы заработать денег на свой домик, пусть небольшой, но всё-таки свой. Катя встретила моё предложение в штыки, но через какое-то время, видимо хорошо всё обдумав, она вдруг согласилась со мной. А два года назад весной я приехал на БАМ и устроился работать в третью мехколонну на грузовой автомобиль КамАЗ.

— Я водитель по специальности, — уточнил он. — Мы отсыпали скальный грунт под железнодорожное полотно на участке Тында — Беркакит. Платили нам тогда хорошо, прямой заработок плюс надбавки: районный коэффициент и Северные, я до этого не держал таких больших денег в руках, поэтому обрадовался, что за пару лет я заработаю денег уже не на домик, а даже на дом. Да и КамАЗ был почти новый, но и новая машина иногда требует ремонта.

И вот однажды на разнарядке я взял путевку на ремонт машины и поехал в гараж к сварке, чтобы приварить пару косынок на трещину в раме. Я тогда ещё подумал, что часа за два управлюсь со сваркой, а затем поеду на отсыпку грунта, не хотелось из-за какой-то мелочёвки терять рабочий день. Но, не доехав до сварочного аппарата метров 15, я остановился, поднял кузов и заглушил машину. А не доехал я эти 15 метров до сварки, потому что рядом со сваркой лежали кислородные баллоны, а они при попадании на них машинного масла при утечке кислорода хотя бы из одного баллона, иногда взрываются. Баллоны лежали друг на друге как дрова в поленнице, и их было штук пятнадцать не меньше. Сварочный аппарат стоял рядом с болонами и сильно гудел. А я по опыту знал, что так сильно гудеть может только старенький аппарат. Сварщик Толик резал металл и варил, т.е. работал газосварщиком. Увидев меня, он махнул мне горящим резаком.

— Да ты не стесняйся, подъезжай поближе к сварке и не бойся, они не взорвутся, — сказал с улыбкой Толик. Мы были с ним близко знакомы, потому что жили в общежитии в соседних комнатах и часто по вечерам играли в карты или домино. Я подъехал поближе к сварке поднял кузов и заглушил машину.

— Что хотел заварить? — спросил Толик. Я показал на трещину в раме.

— И стоило из-за этого подъезжать, — сказал он, ну а раз уж подъехал то заварим, тут если варить на совесть, то часа на два работы и на пузырь водки. А если не на совесть, то можно быстрее и без водки, если торопишься, конечно.

— Нет пусть лучше подольше, но на совесть, — сказал я.

— Ну, а на счёт водки, без проблем, — сказал я и полез в кабину. Я всегда возил с собой в кабине за сиденьем несколько бутылок водки, так на всякий случай, мало ли что, всё-таки Север.

— Да, я пошутил, — засмеялся Толик.

— Я сам хорошие деньги зарабатываю, а эта привычка на пузырь осталась у меня ещё с Запада, — сказал смущённо он. До БАМа он жил в Западной Украине, а там такой расчёт за проделанную работу был в порядке вещей. Я показал на баллоны:

— А они ни чего, не рванут все в раз?

— Первый раз что ли, — ответил Толик.

— Ну, ты сам знаешь, как у нас у русских бывает, авось пронесёт, — засмеялся он. Я кивнул в знак согласия, но от баллонов всё-таки отошёл.

— Не поможет, а если отходить то уж подальше, но лучше за КамАЗ, надёжнее будет, — сказал он с улыбкой.

— А если и рванут, то боли мы с тобой не почувствуем и даже не будем знать, что они рванули, — добавил Толик.

— Вырезав две косынки, он примерил их на трещину, ну вот, как тут и были, — сказал Толик.

— Выходит, что полдела уже сделал, — добавил он.

— Сейчас принесу электроды и будем варить, а ты пока покури.

Он положил горящий резак на железный столик, а сам пошел за электродами. Я ещё тогда подумал, а почему он не потушил резак, но посмотрев на редуктор бензореза, я всё понял. А по своему опыту я знал, что многие сварщики оставляли резак горящим тогда, когда у них травили кислородные шланги, чтобы при очередном поджоге резака, или контакта кислорода с масляной тряпкой, которых в машине было много, не произошёл взрыв. Резак немного полежал спокойно, а затем шланги начали почему-то скручиваться как змеи и резак упал на землю, а от резака по шлангу к баллонам побежал голубой огонь. Редуктор был весь на скрутках и видимо травил кислород, а сам резак травил бензин, который тоже медленно побежал по шлангу. И вдруг я невольно повернул голову вправо, как будто кто-то подсказал мне повернуть её именно туда. А повернув голову вправо, я обратил внимание на то, что над лесом, метров 300 от сварки висел дисковидный объект, он был около 25 метров в диаметре. На вертолёт он не был похож абсолютно, да и шум от вертолёта стоит такой, что его за полверсты слышно. Но этот объект висел на одном месте, а я знал, что у нас нет таких летательных аппаратов, которые могли беззвучно висеть на одном месте. В то время, т. е. ещё в 1979 году на тему НЛО был наложен запрет. А вот кто его наложил, одному Богу было известно. И вполне возможно, что его наложили через подставных лиц сами инопланетяне, но об этом я узнал гораздо позже. По бокам и на верху диска мерцали проблесковые маячки такие же, как у наших самолётов, оранжевый и синий, которые вспыхивали по очереди через несколько секунд. И вдруг со стороны дисковидного объекта выстрелил оранжевый луч света в сторону сварки, т.е. и в мою сторону. А меня в этот момент кто-то подтолкнул в спину, и я машинально глянул на кислородные баллоны и понял, что сейчас произойдёт взрыв, потому что огонь добежал уже до редуктора баллона который травил кислород.

Все произошло так быстро, что я не успел отбежать за КамАЗ, как предлагал мне Толик. Да я и не пытался отбежать за машину, потому что я даже не успел подумать об этом. Взрыва я не услышал и не понял, как я оказался внутри голубого света, боли я тоже не почувствовал. Но в этот момент я увидел себя как бы со стороны, но не бинокулярным, а объемным зрением. Я увидел, как мое тело растворилось, как туман под Солнцем.

«Странно», — подумал я, — «моего тела нет, но я, то есть и я даже думаю и вижу все вокруг себя как наяву». Выходит, что Мишка был неправ в том, что я не узнаю, как рванут баллоны. Но в одном он всё-таки оказался прав, — это в том, что я не почувствовал боли. Но через минуту видение исчезло, и я провалился в темноту.

Очнулся я уже ночью, небо было чистое, на нём ярко мерцали звезды, а я лежал на спине в неглубокой канаве недалеко от сварки. КамАЗ стоял на том же месте, только его кабина была разворочена взрывом, а кузов был опущен на раму и сильно забрызган гидравлическим маслом.

«Видимо металлическим осколком перебило гидравлический шланг, и кузов под своим весом опустился на раму», — подумал я.

Я так и не понял, отчего произошёл взрыв, толи от оранжевого луча, выпущенного из дисковидного объекта по сварке, толи от добежавшего к баллонам огня взорвались кислородные баллоны.

Я ощупал себя руками, вроде бы все на месте, руки ноги целы, голова работает, только гудит сильно. И вдруг мне стало страшно, я такого страха никогда раньше не испытывал. Было такое ощущение как будто я стою совершенно голый посреди многолюдной улицы. Я поднялся с земли немного постоял, приходя в себя, и пошел в общежитие.

Проходя мимо КПП, я увидел Михайловича, сторожа нашего. Он как раз вышел на улицу покурить. И поравнявшись со сторожем, я поздоровался с ним, он покрутил головой в разные стороны. Но, не увидев ни кого рядом с собой, бросил недокуренную сигарету на землю и направился в вагончик.

— Допился, — вдруг сказал он, — черти уже стали здороваться со мной. И поминутно оглядываясь, прибавил шаг. Войдя в общежитие, я пошел по длинному коридору в свою комнату, а навстречу мне спешили парни и девчата, они как будто меня не видели и шли мне навстречу, я даже посторонился, пропуская их по коридору. Ещё утром на разнарядке я услышал, что к нам, т.е. в нашу мехколонну должны приехать Московские артисты, вот они видимо и спешили в клуб на концерт. Подойдя к своей двери, я как обычно толкнул дверь рукой, дверь открывалась вовнутрь комнаты, но рука по самый локоть провалилась в дверь, как в пустоту, я от страха опешил и быстро вытащил руку назад. Я оглядел руку, но она была такая же, как и раньше. И я снова с силой, но уже плечом надавил на дверь, и по инерции, чуть не упав на пол, ввалился в комнату. Дверь была закрыта на ключ, и в комнате в это время никого не было.

— Ты даже не представляешь, что со мной творилось, от жуткого страха я не мог понять, что же со мной произошло, — сказал Мишка.

— А дальше вообще стало твориться черти что, — продолжил Мишка. — В комнате вдоль стен стояло четыре железных кровати, моя кровать стояла первая от двери с правой стороны. Находясь ещё в шоковом состоянии, я сел на свою кровать, мне нужно было все это как-то переварить. Я посмотрел на свои руки, ноги, я их видел, я их ощущал так же, как и раньше, все находилось на месте, т.е. там, где и должно было быть. Видимо от жуткого стресса мне сильно захотелось спать. Я прилёг на свою кровать и мгновенно уснул.

Проснулся я от громкого разговора в комнате.

— А вот и ребята из клуба вернулись, — подумал я и открыл глаза, мне всё ещё казалось, что я их открыл. На мне сидел сварщик Толик, не на мне конечно, а через меня на кровати и я не чувствовал его своим телом. Я спросонья не мог врубиться, что же со мной произошло и почему Толик сидит через меня на кровати, а я не чувствую его своим телом. А Толик рассказывал ребятам, как рванули кислородные болоны.

— И рвануло так сильно, что его разорвало на куски, хорошо, что я ещё не успел подойти близко к сварке, но один осколок от кислородного баллона всё-таки пролетел мимо моего уха, — продолжил свой рассказ Толик.

А я вдруг, спросил:

— А кого это разорвало?

Толик как ужаленный подскочил с кровати и стал оглядываться по сторонам. На соседних кроватях сидели Витька и Гришка, шофера из соседней комнаты, они тоже стали оглядываться.

Я еще раз спросил:

— А кого разорвало то?

Ребята втроем ломанулись в дверь, но дверь открывалась вовнутрь комнаты, и они вынесли ее на плечах вместе с косяками. Ребята были здоровые, под два метра ростом. Я всё понял, они меня не видят, но хорошо, что ещё слышат. На меня напала такая жуткая тоска, что я чуть не завыл.

Я встал с кровати и, пройдя по пустому коридору, вышел на улицу. Ни есть ни пить мне почему-то не хотелось, холода я тоже не чувствовал, хотя на улице в это время года ночью было довольно прохладно. Ощущение было до ужаса странным, когда ты чувствуешь и видишь себя в образе призрака. Недалеко от общежития находился небольшой сосновый парк, я отыскал в конце парка пустую скамейку и прилёг на нее, в голове носилась вереница мыслей, одна страшнее другой. Неужели меня действительно разорвало, и меня больше нет. Но ведь я есть, я все вижу и даже иногда чувствую, только меня никто не видит, но хорошо, что ещё слышат. К скамейке, на которой я лежал, подошли парень с девушкой и сели на меня, они о чём-то говорили, но я их не слушал, мне было не до них, я встал и ушёл в другой конец парка подальше от людей. Меня сильно мучило то, что я не успел заработать денег на свой дом и теперь уже никогда их не заработаю, а Катя останется одна и без своего угла. До утра я бродил по парку, а утром решил сходить к начальнику мехколонны Михайловичу. Это мы шофера звали его по отчеству из уважения к нему, хороший был мужик хотя и выпивал частенько, а больше и не к кому было пойти.

Я зашел в приемную начальника мехколонны, в ней находилось много народа и все ждали своей очереди на приём к начальнику. Немного постояв в приемной и послушав их разговор, который шёл в основном о несчастном случае, который произошёл со мной. И услышав о себе много тёплых слов, даже от тех людей кто меня до этого не знал, я прошёл прямо через дверь в кабинет Михайловича. В кабинете за канцелярским столом сидел Михайлович, а с другой стороны стола стояла незнакомая мне женщина, она просила у Михайловича место в садике. Михайлович снял трубку и с кем-то долго ругался по телефону, потом он сказал Люське, так звали эту женщину, чтобы она шла на работу.

— Не волнуйся, с садиком я все утряс, сына в садик можешь отвести прямо сейчас, — сказал он.

«Выходит, что я пришел не вовремя», — подумал я. Михайлович слегка выпивал и сегодня он был не в духе, видимо был с похмелья, да ещё сильно ругался по телефону. А Люська, поблагодарив Михайловича, ушла. Михайлович уткнулся в бумаги, читая что-то вслух. Я немного выждал пока Михайлович успокоиться от телефонного разговора, и тихо сказал:

— Михайлович, — это я Мишка Владимирцев из третьей, т. е. из вашей мехколонны.

Михайлович поднял голову от бумаг, посмотрел вокруг себя и, не увидев никого, снова уткнулся в бумаги. Я растерялся, я не знал, как начать разговор, как обратить на себя внимание, чтобы не напугать его.

— Михайлович, это я Мишка, — снова напомнил я.

Михайлович подскочил на стуле, как ужаленный и дико озираясь, уставился в пустоту.

— Вот черт, допился, — сказал он. — Уже белая горячка начинается.

— Да нет, Михайлович, ты не прав, — это не водка виновата, — сказал я. — Это я Мишка. Михайлович долго молчал, что-то соображая. Я тоже молчал, напряжённо ожидая, что же он мне ответит.

— Но тебя же нет, тебя же разорвало, я сам видел, что от тебя ничего не осталось, — сказал растерянно Михайлович, все ещё находясь в шоке.

— Да нет же, я вот перед вами стою, — сказал я. — Только меня не видно, я сам не пойму, что со мной произошло.

— А потрогать-то тебя хоть можно? — спросил он.

— И потрогать нельзя, — сказал я.

— А как же тогда быть? — спросил растерянно Михайлович.

Я сам не знаю, как быть, вот поэтому я и пришел к вам.

— Что же делать, что же делать, — Михайлович растерянно побарабанил пальцами по столу.

— Ты в отпуске то был в этом году? — не к месту спросил он.

— Да нет, не был ещё, не успел, — сказал я.

— Поезжай тогда домой в отпуск, а после отпуска видно будет, может, проявишься к концу отпуска, не найдя ничего лучшего, — сказал Михайлович. — А за отпускными придешь завтра.

Потом немного подумав:

— Отпускные я перешлю тебе домой сам, твой домашний адрес в отделе кадров есть.

Я понял, что разговаривать с ним сейчас бесполезно, потому что Михайлович находился в шоке. Вдруг дверь кабинета приоткрылась и в проём двери заглянула секретарша.

— Иван Михайлович к вам на приём рвётся главный механик, что-то случилось на участке, — сказала она. — Пустить?

— Пусть подождёт, — растерянно сказал Михайлович, глядя поверх её головы. Секретарша кивнула головой и закрыла дверь. Я повернулся и вышел вслед за ней через дверь, в приемную. Когда я выходил, то посмотрел назад, Михайлович доставал из тумбочки бутылку водки и гранёный стакан.

«А вот это уже зря» — подумал я.

Проходив ещё одну ночь по парку, я на другой день поездом отправился домой в Саратов. Я тогда ещё не знал, что я могу летать по воздуху, поэтому поехал в Саратов поездом. В поезде я никому не мешал, билетов у меня никто не спрашивал, единственное неудобство заключалось только в том, что мне часто приходилось менять полки, на освободившиеся от пассажиров места, для того чтобы на меня никто не садился. Времени у меня на раздумье было много. Я тогда не знал, что чудеса на этом ещё не закончились и всё ещё впереди. Домой я приехал через пять дней под вечер и пошёл к тёще. Наступил вечер и я подумал, что Катя находится уже у них. Но из разговора тёщи с тестем я узнал, что Катя находится ещё на работе, а с работы пойдёт домой в свою квартиру. А ещё из их разговора я узнал, что тесть получил двухкомнатную квартиру на девятом этаже в новом микрорайоне и отдал ее дочери, т.е. моей жене Кате, потому что она у них была одна. И что бы ни испугать её родителей я отправился к ней на работу. Я дождался жену с работы на проходной и пошел следом за ней до её дома, мы на лифте поднялись в её квартиру. Я не знал, как к ней подступиться, как начать разговор. Я боялся её напугать. На столе лежала телеграмма с БАМА, а в ней было написано, что меня разорвало на куски и ехать на БАМ не нужно, от меня ничего не осталось. А документы и деньги отдел кадров перешлёт по почте. Катя была подавлена.

Вечером я решил поговорить с ней. Я, также как и Михайловичу, сказал ей, кто я есть. От ужаса Катины глаза округлились, она заметалась по квартире, я поймал её за руки, да-да, я поймал её за запястья рук, я их хорошо ощущал. Но в этот момент произошло что-то удивительное, её руки по локоть стали невидимыми. Увидев это, Катя с диким криком вырвалась из моих рук, подбежала к входной двери и, толкнув дверь рукой, прошла через неё, я выскочил следом за ней на лестничную площадку, чтобы остановить её. Но Катя прошла сквозь несущую стену дома и упала с девятого этажа, но она не падала, как мешок, она плавно опустилась на асфальт. Сбежался народ, подъехала скорая помощь и Катю увезли, да-да положили на носилки и увезли. Я был в шоке, значит за те пять секунд, что я держал Катю руками, от меня к ней передалась какая-то энергия, но она через несколько секунд также быстро исчезла. И я вдруг понял, что когда мне нужно было что-то сделать руками, например, что-то взять в руки, то тонкое астральное тело моих рук уплотнялось, а иногда при сильном моём желании или волнении их было даже видно на какое-то время. Но после того, когда я взял её руки в свои руки, они тоже стали невидимыми и даже нематериальными, до тех пор, пока я держал их в своих руках и даже чуть дольше. На другой день я навестил Катю в больнице, на ней не было ни одной царапины, она просто была в шоке. Когда я зашёл в её палату, Катя ещё спала, я посидел минут пять рядом с ней и ушел. Я понял, что я ей больше не нужен.

Я долго бродил по городу, не зная, куда мне пойти. Дойдя до центра города, я вышел на центральную улицу и остановился около банка, в мою голову пришла шальная мысль, а что если зайти в банк, набрать денег и оставить их Кате, как компенсацию за потерю мужа. Я зашёл в промтоварный магазин, выбрал небольшую спортивную сумку и когда я взял её в руки, она мгновенно исчезла в моих руках. В банке меня тоже никто не видел, я зашел в хранилище прямо через железную дверь, наложил в сумку денег и вышел мимо охранника. Деньги я оставил в Катиной квартире. Пока Катя лежала в больнице, я ночевал в её квартире, ни есть, ни пить я не хотел, так как я не состоял из материального тела, но спать мне хотелось так же, как и раньше. Катя пришла домой через три дня к обеду, она сильно осунулась и часто плакала, я не мог выносить её слез и ушёл. Ночевать мне приходилось в парке, сидя на скамейке.