Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

Петр Андреев, 2013

Автор этой книги прошел в дивизионной разведке всю войну «от звонка до звонка» – от «котлов» 1941 года и Битвы за Москву до Курской Дуги, Днепровских плацдармов, операции «Багратион» и падения Берлина. «Состав нашего взвода топоразведки за эти 4 года сменился 5 раз – кого убили, кого отправили в госпиталь». Сам он был трижды ранен, обморожен, контужен и даже едва не похоронен заживо: «Подобрали меня без признаков жизни. С нейтральной полосы надо было уходить, поэтому решили меня на скорую руку похоронить. Углубили немного какую-то яму, положили туда, но «покойник» вдруг задышал…» Эта книга рассказывает о смерти и ужасах войны без надрыва, просто и безыскусно. Это не заказная «чернуха», а «окопная правда» фронтовика, от которой мороз по коже. Правда не только о невероятной храбрости, стойкости и самоотверженности русского солдата, но и о бездарности, самодурстве, «нечеловеческих приказах» и «звериных нравах» командования, о том, как необученных, а порой и безоружных бойцов гнали на убой, буквально заваливая врага трупами, как гробили в бессмысленных лобовых атаках целые дивизии и форсировали Днепр «на плащ-палатках и просто вплавь, так что из-за отсутствия плавсредств утонуло больше солдат, чем погибло от пуль и снарядов», о голодухе и вшах на передовой, о «невиданном зверстве» в первые недели после того, как Красная Армия ворвалась в Германию, о «Победе любой ценой» и ее кровавой изнанке… «Просто удивительно, насколько наша армия была не подготовлена к войне. Кто командовал нами? Сталин – недоучка-семинарист, Ворошилов – слесарь, Жуков и Буденный – два вахмистра-кавалериста. Это вершина. Как было в войсках, можно судить по тому, что наш полк начал войну, имея в своем составе только одного офицера с высшим образованием… Теперь, когда празднуют Победу в Великой Отечественной войне, мне становится не по себе. Я думаю, что кричать о Великой Победе могут только ненормальные люди. Разве можно праздновать Победу, когда наши потери были в несколько раз больше потерь противника? Я говорю это со знанием предмета. Я все это видел своими глазами…»

Детство. Деревня Шумилово, Смоленская область

(из воспоминаний)

Мои неграмотные родители (мать не знала ни одной буквы, отец окончил один класс церковно-приходской школы) не изучали методов воспитания детей. Но они твердо знали: чтобы жить, надо работать. Это правило распространялось и на детей. Ребенок, вставший на собственные ноги, уже должен был выполнять посильную работу. В четыре года мы уже пасли кур и теленка, выгоняли в поле на пастбище корову и выполняли любые поручения родителей. В шесть лет мы косили, пололи грядки, сушили и убирали сено, теребили, молотили и мяли лен. В шесть лет я уже пробовал бороновать пашню. Правда, круто повернул лошадь, опрокинул борону и сам чудом не оказался под бороной. Пастьба же скота полностью ложилась на детей. Весной, когда еще не закрыты для выгона скота сенокосные угодья, и осенью, когда сенокос закончен, мы в шесть лет уже зарабатывали свой хлеб, выпасая скот бездетных семей. Платили нам пуд ржи за одну корову за лето.

Можно подумать, ну и что здесь тяжелого, пасти скот? Сиди на кочке, а корова травку щиплет. Какая идиллия! Как знающий эту работу, должен возразить. В то время все крестьяне жили на хуторах. Земельные участки крохотные — 4–6 гектаров вокруг дома да 2–3 гектара сенокоса, расположенного за три километра, среди кустарников. На участке есть пашни под озимыми и яровыми, сенокосы, болота и выгон. Вот на этом выгоне примерно 100 на 100 или 50 на 20 метров надо было пасти скот, и не дай бог, если корова схватит клок травы на сенокосе или на посевах — тут тебе не миновать ремня. Поэтому маленький пастух все время на ногах.

А что стоит подъем! Летом скот выгоняют на пастбище рано, до восхода солнца. Для детей, да и не только детей, в это время самый сладкий сон, а тебя поднимают с теплой постели. Мать поднялась еще раньше, уже подоила корову, наливает в миску молока, смешанного с сывороткой и творогом, и кладет кусок хлеба. Это завтрак. Но какой завтрак, если ты клюешь в тарелку носом. Идем выгонять скот. Утренняя свежесть обжигает холодом, стынут ноги. Еще мучительнее переносишь холод утренней росы. Босые ноги, мокрые до колена штаны, и солнце еще не взошло, чтобы обогреть. Нестерпимо хочется спать. Особенно трудно удержаться ото сна во время восхода солнца. Были случаи, и нередко, что засыпали и были биты. Когда мне было четыре года, а моему старшему брату Сереже шесть лет, у нас в хозяйстве было две коровы и мы пасли их вдвоем. Коровы у нас были распределены, и каждый пас свою, но в эти утренние часы объединялись в кооператив и пасли поочередно. Один следил, а другой садился на кочку, покрытую толстым слоем мха, ноги под себя, и спал некоторое время. Потом менялись ролями. Правда, часов у нас не было, и, я думаю, старший, более сообразительный, обманывал младшего. Когда поднималось солнце, становилось веселее, да и холод уже не мучил. Но все равно было тяжело. Коровы уже поели травы и норовили схватить что-нибудь повкуснее. Поэтому надо было все время бегать по периметру выгона, отгоняя их от запретной зоны. Да и есть хотелось. Чем выше поднималось солнце, тем больше появлялось оводов — злейших врагов скота. Коровы не выдерживали и в конце концов, подняв хвосты и не разбирая дороги, неслись домой. Зная эту их слабость, мы всячески пытались ускорить наступление этого долгожданного момента. Надо было подойти к корове и прожужжать «зы-зы-зы», корова настораживалась, затем поднимала хвост и улепетывала домой. Если она была не одна, за ней бежали и остальные. Иногда родители разгадывали наши проделки и, отшлепав по мягкому месту, снова отправляли пасти, а иногда принимали наши объяснения за истину. Утренний выпас заканчивался. Будет еще вечерний, когда спадет жара, но он проходит значительно легче — спать уже не хочется, нет росы, мокрых штанов и холода.

Конец ознакомительного фрагмента.