Ошейник вишневой судьбы

Перевалов Сергей, 2023

Зарисовки с натуры, философские осмысления, изящный юмор – все это, несомненно, вызывает читательский интерес. Удачный авторский прием -монологи собаки и монологи Хозяина на прожитые совместно события. Не каждая собака способна заговорить, но каждая постигает собачью философию."Не стои примерять на себя чужие ошейники" – уверенно рассудила собака.Дог как Бог: палевый щенок Атигор превратился в Карая. Мальтийская болонка Альфаретта ведала об очередных дворовых интринах, красных глазах живого капкана."Какой длины должны быть у собаки ноги? – собака задавала вопросы и уже знала на них ответы, она достойно шла рядом со своим Хозяином. Дачная встреча с "мальчиками-хулиганами" Хароном и Рэмом создала крепкую собачью дружбу. А желто-коричневая бестия Талли прокомпостировала зубами хозяйские доллары.Горячий воздух салона автомодиля обжигал легкие собаки… Сердце собаки колотилось в клетке ее ребер, она боролась за знание для ее Хозяина Его слезы – от большой любви!!!.

Глава 5

В нашей семье практически все совы. К одиннадцати вечера я уже вообще никакая и падаю, где придется. Я не понимаю, что можно делать до полуночи и дальше до двух или даже до трех часов. Но у них всегда находились какие-то дела. Больше всего я не выносила запаха лака для ногтей. Когда мальчики отправлялись все же спать, женское население садилось за обеденный стол в большой комнате напротив друг друга и выставляло из стенки бесконечное количество резко пахнущих цветных бутыльков.

Отвратительнейший летучий запах забивал мои ноздри и вызывал эротические галлюцинации. В короткий промежуток сна я видела его немигающий взгляд. Он как будто из глубины зрачков выбрасывал лассо и затягивал на моей шее петлю вожделения. Его шерсть на загривке поднималась дыбом. Меня начинало потрясывать. Лапы неподвластно мне выбивали такт согласия, и… я просыпалась.

Я знала, что могу встретить его каждое утро. На карьере. В глубине темной аллеи кустарников. Наша первая встреча произошла именно там. Хозяин не знает этой моей тайны. Я её боюсь настолько, насколько я желаю её.

Каждое утро, не взирая на время года и на погодные условия, мы с хозяином делаем утреннюю пробежку. Нет, это не та пробежка, которой однажды возгордилась Рона, пробежав с её Алексеем десять метров по прямой. Если бы их дуэт присоединился к нашей паре, объем крупа сладкой парочки резко уменьшился.

Мы стартовали сразу от подъезда. На углу дома в околопомоечном пространстве я решала дамский вопрос и еще два раза на маршруте присаживалась оставить информацию. За трамвайной остановкой на площадке перед киосками стоял списанный вертолет. Возле него зимой и летом паслась стайка человекообразных в облаке винных паров. Они жадно закачивались пивом. Серо-голубой вертолет, наверняка, приносил им в подарок вместо эскимо ящик пива. Что с ними становилось потом, я никогда не знала — вечером мы «тусовались» в местном подворье. Хозяин знал мой негативную реакцию и всегда укорачивал поводок. Я всё равно успевала воспользоваться демократическими переменами в стране и послать пьяной компании пару обвинительных фраз.

«Черри, прекрати! Твой лай не снимет похмельного синдрома».

«Вперед!», — хозяин отстегивал поводок от ошейника и давал свободу выбора пути навстречу лесной зоне карьера.

Я мчалась по тропинке через сосновый оазис, далеко забегая вперед. Свежий воздух бодрил. Мышцы подтягивались и требовали нагрузки. В этот утренний час пространство

благоухало свободой. Я вылетала на пригорок и резко останавливалась. Легким прыжком поднималась на задних лапах, чтобы увидеть силуэт приближающейся фигуры хозяина.

Я чувствовала себя охотницей. Амазонкой карьерных прерий. Нимфеткой в страстной любви к жизни. Я продолжала свой бег, связывая линии движения в бесконечность радости. Небольшое карьерное озерко матовым бризом поглаживало свои берега. С ранней весны до глубокой осени, меняя свое настроение, оно принимало разгоряченного бегом хозяина. Я не была одержимой водными процедурами. Я вымеряла периметр ринга безопасности. В любую секунду способна была принять бой, защищая хозяина. Не было такой силы, которая могла бы мне противостоять.

Но однажды в мраморной мгле осеннего утра, когда ветер кружил оставшиеся листья берез, и заставлял кустарник перебирать голые прутья, мой вихрь движения остановился от пристального взгляда. Я вросла всеми четырьмя лапами в плоть земли. Сила! Новая, незнакомая сила заставила подчиняться. Не ушедшая в день луна зажгла магический свет в его глазах. Он сделал шаг… только один шаг. Я забыла все звуки и запахи. Еще один шаг… Следующее движение освободило его из темноты кустарника, притушив свет глаз. Это был крупный самец.

Его образ воспринимался единым целым. Природная мощь ощущалась во всем. Он не торопился. Он был уверен в своей необузданной силе. Я не знала, какой он породы, но в нем была она — сама порода. Его собачья масть была ближе к немецким овчаркам. Черный цвет шерсти усиливал магию его влияния. Он хотел меня. Торжество единовластия владело им всецело. Я уже была готова покорно, чуть пригнув морду и приосанив передние лапы двинуться к нему, как вдруг он злобно ощерил пасть. Шерсть на его загривке поднялась дыбом. Слух немедленно вернулся ко мне. Я услышала ритм бега моего Хозяина.

«Черри, ты с кем?», — хозяйский голос разорвал канат бессознательности.

«Ты с ума сошла. Это же БОМЖ! Несметные количества блох найдут на тебе новый приют!».

Я не внимала обидным словам Хозяина. Теперь я вцепилась взглядом в своего незнакомца. Опасность нарастала с каждой секундой. Бешеный взгляд немца трассировал выше меня, упираясь в шею Хозяина. Я четко интуичила его готовность к прыжку. Во мне выросла неудержимость к уничтожению.

Я поняла, моя персона ничтожна в жизненной значимости. Мой хозяин — хозяин моей жизни.

Мышцы тела откликнулись боевым порядком. Задним шагом я взвела пружину агрессии. Грудь и передние лапы налились свинцом. Я сделала короткий упреждающий рывок в сторону вынужденного врага, заглушая рыком его угрожающий тон. Линия взгляда самца размылась в сектор обзора, одновременно контролируя поведение хозяина и моё. Он на секунду задержал на мне внимание.

Вдруг выражение жестокости в его глазах сменилось на легкий тон ухмылки. Он гордо повернул мощный корпус и иронично отбежал на несколько шагов к аллее кустарников. Остановился, ожидая развязки события. Я продолжала отпускать взведенную пружину, просто имитируя толчки нападений. Мой лай, не отражаясь, поглощался пространством. Опасность миновала. Злобный кумир снисходительно наблюдал за шоу-программой, которую я демонстрировала для Хозяина.

«Черри, ко мне!», — хозяин щелкнул карабином поводка, — «Молодец. Умница! Настоящая актриса».

Как меня учил частный садист-репетитор, я послушно встала возле левой ноги хозяина. Он нагнулся ко мне и благодарно прижался мокрой щекой к моей собачьей физиономии. После купания хозяин никогда не вытирался, капли воды впитывались утренним ветром.

Мы не могли задерживаться. Ветер сильно охлаждал. Я бросила взгляд на вожделенный объект. Он все еще стоял в аллее кустов.

«Мощная псина, он мог бы раскусить тебя пополам», — сказал хозяин, уловив мой заинтересованный взгляд

Весь день в ожидании семьи я возвращалась к новым для меня переживаниям.

Вот интересно, как бы вы ощущали себя, не имея элементарной возможности кому-то рассказать о своих приключениях. А язык так и чешется от неудержимости выдать звуки, преобразованные от импульсов различных органов: мои легкие накачивались страстным волнением, низ живота вибрировал горячими волнами, сердце выпрыгивало из груди, гоняя гормоны по всей собачьей сущности. Пожар разгорался внутри меня какими-то всполохами. То пламенем мерцающей свечи, чуть согревая плоть, то жгучим жаром доменной печи — почти стихи. Мне ни за что не догадаться срифмовать слово плоть. Поэтому я собака.

Неудержимо хочу пить. Китти «врассыпную» кинулась от моей миски, когда я зарулила на кухню. «Бездарное, бесполезное существо. Что ей нужно на этом белом свете? Кому она нужна? В чем её глубокий мышачий смысл?», — думала я, заливая внутренний пожар. Я обернулась на её слабый писк с какими-то интонациями повышенной тревожности. Китти присела в конце длинной дорожки рассыпанной клюквы. Я знаю, что такое клюква. Остатки ужина достаются мне. И дальше по инстанции — для серой мышки. Меня никогда не волновал дизайн блюд. Я поглощала всё, захватывая в пасть пищу. Когда в нос бьет сильный аромат приготовленного мяса, согласитесь, тут не до сортировки. И лишь когда на острие клыка лопается кожица плотной ягоды, понимаешь, съела отвратительную кислятину, не свойственную собачьим пристрастиям.

Но на полу не раздавленная клюква, это кровь! Я познала её вкус, когда в легкомысленной безудержности бега разрезала осколком стекла лапу. Я зализывала глубокую рану несколько дней. Вкус крови не кислый, он сладко-соленый. Запах клюквенно красной дорожки дурманил голову. Чья это кровь!? Я в волнении завертелась волчком, поражаясь обилию появляющихся красных капель.

Ужас! Источником клюквенного поля была я!

Я вернулась в зал и обнаружила красную россыпь на новом светло-сером ковре. Я заскулила мотив прощальной песни. Успеть бы, напоследок, увидеть моих родных. Как быстро силы уйдут от меня, я не знала. Мое любимое место на диване стало последним прибежищем истекающей жизни.

Даже когда открылась входная дверь, я осталась лежать на диване.

— Ой, Черри, что с тобой. Ты нас даже не встречаешь? — удивленно — иронично произнес хозяин.

Я не смогла удержать в себе вялотекущее состояние. В секунду выпорхнула со смертного одра и бросилась миловаться с любимой семьей.

— Не поняла, откуда у нас кровь?! Серёжа, посмотри, вся кухня уделана каплями крови… И здесь, в прихожей, тоже.

— Шерри! — мама вынуждено заменила заглавную букву на шипящую, после длительного общения со стоматологией «Доктор Жеваго», — Шерри, подойди ко мне!

Я виновато приблизилась, помахивая комолым хвостом.

— Надо же, у нас сегодня событие, Шерри расцветает. Посмотрите, как наполнился ее бутон!

— Не рано ли, всего десять месяцев, — удивился хозяин.

— Папа, а почему у Черри течет кровь, она заболела или ударилась? — непонимающе вопрошал сын.

Мне самой стало страшно интересно узнать причину, и я настроила уши на информационную волну, осторожно присев на правую голень.

— Так придумала природа. Все девочки когда-то станут мамами. И наша Шерри не исключение. То, что появляется кровь, это не болезнь и не рана. Это признак подготовки к будущей взрослой жизни.

— А у нас тоже бывает кровь? — не унимался сын.

— У нас нет бутонов, сын, поэтому кровь у нас не вытекает, — отшутился отец, понимая бесконечность вопросов на деликатную тему.

— А я думаю, отчего бездомные псы эскортом сопровождают наш тандем. Надо держать ее на привязи. А то сбежит с кавалером в утренний туман, — хозяин начал рассказывать маме про мою романтическую историю на карьере.

На следующий день вся семья падала со смеху, примеряя на меня черные трусики.

— Шерри, ты должна это одеть. Я не домработница, чтобы каждый день за тобой мыть. Всю мягкую мебель испортишь!

Жуть какая-то, как такое вообще можно носить. Все давит, никакой свободы. Я скакала в этих трусах под общий хохот. Сквозь смех я слышала о каких-то крылышках, которые нужно менять в трусах каждый день. Жизнь вернулась ко мне. Я счастлива! Одно беспокоило, как в таком виде я выйду во двор.