Низкая походка 4

Паулюс Хичхок (2024)

В королевстве его Величества город Лорен занимал особое положение. Необъятный. Густонаселенный. Большой. Как высоко он взмывал ввысь шпилями соборов, так же глубоко уходил вниз. Возможно именно по этой причине в нем начало зарождаться зло. Ни разу не подвергавшийся потрясениям и ужасу, город вздрогнул. Жертвы. Ужасы. Неизвестность. Никто ни о чем не знал. Кроме гоблина, который начал действовать…

Возвращение хозяйки комнаты

Я заснул в логове врага.

Звучит помпезно, но по другому относится к своему сну в комнате человека я не могу. С другой стороны, я сюда пришел как побитая собака, разбитый воин, обычный беженец, которому нужен кров. Когда твоя башка трещит подобно бешенному танцу не пойми каких варваров — тебе не до геройства. Ты лишь желаешь выжить. Переждать ужасную линию в своей судьбе. Дотерпеть до своего заслуженного рая. Чердак, на котором я пытался переждать день, оказался шумовым ужасом. Настоящей пыткой, что не могли прекратить ни мои ладони, ни густая солома подо мной. Я думал что сойду с ума и скорее всего так и произошло, коли я очутился здесь. Но зато я нашел своё спасение. Нашёл там, где живут люди.

А место, где именно я обрел покой, было под кроватью.

Потому мой гнев был праведен и свят, когда меня что-то разбудило. Раскрыв свои желтые очи, я подумал, что их свет сожжет всё вокруг от моей ярости. Я готов был растерзать и растоптать виновного в моем пробуждении, пусть хоть тот был дракон или армада его Величества. Правда весь запал быстро испарился при осознании действительности. В коридоре скрипнула половица, я услышал это во сне и мой звериный инстинкт самосохранения разбудил меня быстрее, чем я понял что произошло.

Оставалось только решать — бежать или притаиться.

Странно было выбрать вариант, который обычно не рассматривался. Это сесть на видном месте, замереть и ничего не делать, чтобы не испугать гостью. Хотя не правильно так её называть. Здешнюю хозяйку, скорее.

Сел я по своему обыкновению — колени на уровне груди, руки между ног. Этакая горгулья, что обычно устанавливают на фасадах богатых зданий, с какой-то нарочитой верой, что они спасут от несчастий. Я краем глаза глянул на закрытые ставни. Меж щелей можно заметить тускнеющие лучи солнца. Вечер. Надеюсь, что день прошел не зря.

Когда в дверном проеме появилась девушка, я уже смотрел на неё с табурета у тумбы. Она не сразу меня увидела. А когда заметила, лишь замерла, не сказав даже слова.

Я молчал. Судя по её лицу и глазам, она тоже не сильно то и желала говорить. После недолгой паузы, она медленно потянулась куда-то в глубины своего платья, прозвучал звон монет и большой, полный кошель появился в её руке. Девушка протянула их в мою сторону и только тогда сказала:

— Вот.

Я кивнул и постарался сделать звук довольного человека. Так как я гоблин вышло какое то непонятное и глупое мурлыкание.

— Трать как хочешь. Главное теперь доберись. До Хуареса. И стань аристократкой.

Девушка замерла с протянутой рукой ко мне. После чего опустила мешочек вниз, медленно прошла к кровати и села на неё. Посмотрела на столик рядом. После чего положила все, что она прятала в секретном отделе своего платья на него.

— Расписка… Счет. Деньги, — когда об стол глухо звякнула плотная горсть монет, она будто в бессилии выдохнула, — Я никогда в жизни… Столько не держала.

— Привыкай, — только сказал я, — скоро столько денег. У тебя много. Будет.

Она странно на меня посмотрела. Не исподлобья, но как то неуютно. Я скривил губы, сделал вид что не заметил.

— А скажите… Почему всё же вы меня выбрали как человека, что будет брать деньги и титулы?

— Ты человек. И я тебя знаю. Всё.

— Вы могли бы тоже самое сделать…

— Нет, — тряхнул я головой, — маленькому человечку не дадут. Ничего. Подозрителен. Девушкам дают. Лучше. Намного.

— То есть не для того, чтобы вы могли слинять в любой момент, а меня, как подозрительную особу, посадят в тюрьму?

— Нет. Не потому, — почесав подбородок сказал я, отдавая должное её коварству.

Девушка нервно рассмеялась. Тихо, но для меня громко и совсем не приятно.

— А по-моему вы лжете…

— Почему?

— С такими бумажками обычные люди, такие как я, не ходят и не стучаться в особняки аристократов. Потом аристократы, сами, лично, не дают распоряжение своим слугам принести мне эти деньги…

— Подожди, — махнул я головой, — ты с аристократкой. Говорила?

Девушка потупила глаза куда-то в угол.

— Да. Она знает теперь моё имя. Я будто… В бреду каком-то была. В галлюцинации. В мираже!

— Ого… — сказал я с настоящим удивлением от количества слов, похожих на смысл выражения"пьяный угар", — но деньги то дала.

— Я вообще думала, что меня вот-вот оттуда выгонят. Или попытаются убить, чтобы не платить! Когда я вышла оттуда, я долго не могла поверить, что всё произошло на самом деле. То, что я вообще жива после такого…

— То есть… Ты думала. Что тебя убьют?

— Ну… Не то чтобы точно. Просто это не правильно. Я ведь ей солгала откуда у меня эта бумажка!

— Понятное дело. Не гоблин же. Дал, — усмехнулся я.

— Да… Со всем этим я даже в библиотеку не пошла. Меня, скорее всего, снова потеряли… Из-за вас…

— Теперь у тебя есть деньги. Можешь туда не ходить. Больше.

— А у вас всё легко, да? Просто захотели и всё сделали. Захотели — украли. Захотели — меня снова мучаете. Вам всё легко. Вообще думать не надо, — резко сказала мне она.

Я чуть покачнулся на своем месте, шмыгнул носом.

— А по мне. Ты все сложно. Делаешь.

Я услышал как она захотела засмеяться, но сразу перешла на громкий тон.

— Разумеется. Ведь я — не вы. Вы ведь лучше знаете, как живется одной среди людей, верно? Только вот я — человек. А вы — существо, которое таится в темноте и преследует свои цели любыми способами. И плевать какие принципы нарушаете — главное своего добиваетесь, верно?!

Я сам того не замечая начал улыбаться, а к концу её слов даже медленно засмеялся. Так, чтобы мои эмоции услышала только она.

Девушка сжалась. Я дернулся в последний раз, посмотрел в её глаза. Она не стала прятать взгляда. Раньше бы точно сразу потупилась вниз от такого.

— Этому я научился у людей. И не говори, что так не умеешь.

Она посмотрела на столик, где лежала расписка, счет и мешочек, наполненный серебряными монетами. Положила рядом с ними свою ладонь. Тихо сказала:

— Вы не тот, который должен говорить такое мне.

— Я уже сказал, — ответил я, — просто запомнил. Момент. Когда ты. Убегала от меня. А потом пыталась договориться. Со стражником. Через постель.

Девушка закрыла глаза. Покачала головой.

— Я…

— Здесь то же самое, Джоан. Просто денег больше. Медлить нельзя. Завтра езжай в Хуарес. И становись. Аристократкой. Всё что надо. Тебе дам.

Повисла странная тишина. Словно меня и её прервали на полуслове. Я бы что-нибудь ещё сказал, да придумать не мог. Её губы то чуть дрожали, то чуть приоткрывались. На меня больше не смотрела. Вообще не обращала внимания. Я посидел в подобной ситуации ещё немного, после чего сказал:

— Валю ка я отсюда…

— В Хуарес три дня пути, — вдруг сказала она, — я не могу просто исчезнуть…

— Ты забыла. Зачем туда. Едешь?

Девушка не ответила.

— Ты станешь. Аристократкой. Какая разница кем ты сейчас. Бываешь?

"Являешься". Мой запас слов до сих пор хромает или забывается.

— А что если ничего не выйдет? Вы хотите сказать, что я могу разрушить хотя бы то что имею ради… По причине письма, где написано ехать в Хуарес?

Я вздохнул.

Где то далеко в воспоминаниях увидел, как мама мне маленькому объясняла, что люди не могут всё бросить и уехать. Тогда как-то зашел разговор про боль и унижения шлюх. Так я тогда коверканным языком сказал, что надо просто убегать. На что она сказала мне:

"Люди не могут уехать оттуда, где больно потому, что хотят сохранить хоть что-то, чтобы жить хоть как-то".

Цокнул языком. Повернулся к ней.

— Ты там разрешения. Спросить хочешь?

Девушка кивнула.

— А если не пустят?

— Я постараюсь, чтобы отпустили.

— А что тебе. Сделают, если…

Меня прервал стук в дверь.

Весь мой корпус сразу повернулся к источнику шума. Уши дернулись. Каждый мускул на теле напрягся. Рука схватила рукоять кинжала, спрятанного за спиной. Я даже забыл о его существовании. Всё произошло на уровне инстинкта.

— Кого звала? — прошипел я.

Когда посмотрел на девушку, понял без слов что для неё гости тоже неожиданные. Я прищурился, словно захотел увидеть стучавшего через стенку перед собой. На деле же я прислушивался — и сразу же словил звук какого-то балахона за дверью. Кто-то тощий за ней, половицы под ним скрепят стеснительно, даже извиняясь будто. Я сказал девушке:

— Молодой человек, кажется. Откроешь?

— Джоан! — крикнул кто-то за дверью, — ты дома?

— Точно молодой человек, — хмыкнул я.

— Это же… — и не сказав ни слова более девушка побежала к выходу. Когда она миновала меня и я пропал из её виду, нахлобучил на голову капюшон, поспешно подбежал к закрытым ставням, открыл их, осмотрел все направления на наличие лишних глаз, и, надеясь что никто ничего не поймет, перелез через подоконник и притаился при затухающем солнце на внешней стороне здания.

Право слово — вечер прекрасен тем, что люди, будучи уставшими, неохотно смотрят зорко наверх. Дискомфорт от остатков лучей небесного светила раздражал мои глаза, но немного поменяв своё положение, я спрятал голову с затемненной стороны ставни. К моему великому счастью снизу меня никто не окликал — все были заняты своими делами, да и окна напротив уже вовсю готовились ко сну, а значит, были закрыты. В самом худшем случае я бы прикинулся балующимся ребенком, на самый крайняк — вором. Последнее мне бы польстило даже. Но, мне благоволила судьба, снаружи я оставался незамеченным. Оставалось только подслушивать разговор девчонки и молодого человека.

— Якоб, ты зачем пришел? — услышал я девичий голос.

— Меня об этом попросил наш архивариус. Он тебя потерял и сразу подумал, что ты, может, снова…

— Нет, я не пропала. Я просто себя… не чувствую хорошо.

Так неуверенно подобное сказать надо умудриться. Интересно, купится ли парень на подобную ложь.

— Джоан… Ну у нас и так людей не хватает. А ты вот делаешь…

— Якоб, если я могла придти на работу, то пришла бы. Я просто на самом деле… Мне нужно свободное время, чтобы разобраться с одним делом…

— Ты с ума сошла? Архивариус будет орать что ты дура и вообще ненормальная! Тебе повезло, что он сменил гнев на милость и дал тебе шанс и дальше работать у нас в библиотеке.

— Якоб… Давай без этого. Мне на самом деле нужно время. Передай ему, что я точно приду обратно через… дней десять.

— Чего!? Ты реально дура… Тебе же ни медяка не заплатят! Десять дней… Ещё и выгонят с работы. С тобой точно всё нормально?

Я даже усмехнулся. С такой интонацией лицедеи изображают любовников, что заботятся о любимой. Хотя, может, тут без всякой шутки чувства имеются. Не удивлюсь.

— Нет, я не сошла с ума, Якоб! Так ты передашь архивариусу мои слова?

— Какие? — уже с интонацией дурака спросил парень.

— Чтобы он дал мне десять дней, — терпеливо ответила девушка.

— Да он же даже меня с говном съест! — уже с откровенной паникой сказал парень, — А потом ты ещё с голоду подыхать начнешь…

— Якоб, пожалуйста. Я реально очень болею, — с легкой дрожью в голосе сказала девушка.

Я услышал какой то вздох, с силой достаточной, чтобы мне показалось как створки слегка скрипнули из-за него. Потом голос парня сказал:

— Завтра меня ждет сцена бродячего цирка…

— Спасибо, — с облегчением сказала девушка.

— Ладно… Тогда увидимся потом?

— Ага… Пока, Якоб.

— Пока, Джоан.

Дверь закрылась. Как только задвижка зашла в своё гнездо, я мигом запрыгнул обратно в комнату и закрыл ставни.

— И теперь. Что? — спросил я её, стоя на столе.

Она не ответила. Только прислонила лоб к двери и молчала.

Я её тишину не прерывал. Просто тихо вернулся на стул, сел как мне удобно, и стал ждать реакции. Теряясь в догадках о чем думает данная особа, я смотрел то в угол какой, то в потолок, не отрывая от неё краешек своего взгляда ни на секунду.

— Значит так… Завтра я еду в Хуарес. И… Должна придти через десять дней, верно?

— Да, — кивнул я.

— А почему бы вам было не взять какую нибудь девку в Хуаресе, чтобы её контролировать можно было. Я ведь могу убежать, вы ведь то понимаете?

— Странно, что ты. Говоришь про то. Не хочешь убегать? — с неподдельным интересом спросил я.

— Боятся теней всю оставшуюся жизнь я не намерена. Лучше сдохнуть.

— Не сдохнешь, — с толикой уставшей грусти от её одинаковых мыслей насчет собственной дальнейшей судьбы, сказал я, — С деньгами — да. Можно убежать. В библиотеке. Денег у тебя не было. Потому я удивлен.

— Не поняла?

— Почему ты сказала. Что убегать хочешь?

А ведь я об этом даже не подумал, когда давал ей расписки. Она на самом деле могла убежать с деньгами и прожить вполне неплохо даже за ту часть, что взяла. А взяла она не всё — лишь маленькую толику того, что было на бумажках.

— Я хочу, чтобы вы от меня отстали. Раз и навсегда, — выдохнула она.

Я скривил свой рот. Почесал голову. Хмыкнул.

— Не понял, — покачал я головой.

Девушка не ответила. Запомнив данный момент для обдумывания на потом, я сказал:

— Ладно. А деньги. Не нужны?

— Дело не в деньгах. А в страхе.

Я снова сделал звук задумчивого старца. Не знаю как получилось, но девушка не дрогнула. Уже хорошо.

— Я же сказал. Не убью.

— Не только вы можете вселять страх.

— Ладно, — махнул я рукой, уже не пытаясь понять ту, что замерла в одной позе и шевелится только губами, — завтра с утра я тебе отдам то. Что тебе нужно в Хуаресе.

Я проскользнул по комнате снова к окну. В уже совсем слабых лучах солнца моя фигура размазанной тенью пробежалась по стене. Остановился на подоконнике, чтобы вдруг поймать себя на мысли, что раньше в это время я никогда не выходил на свет. Воистину — тяжелое пришло для меня время. Даже с людьми приходится работать, чтобы что-то сделать.

Я кинул взгляд на спину девушки. Её плечи опущены, спина согнута. Лоб вот-вот прирастет к двери. Как закрылась, так и замерла в своем положении. Я с людьми не очень общался до этого. Если бы пытался — меня бы только убить хотели. Однако, во время жизни с мамой в борделе, кое что запомнил. Подобное называли шлюхи"подавленность". Обычно человеку, что страдал этим недугом, говорили что-нибудь хорошее. Я же, гоблин по существу, придумать хорошие слова был почти не в силах. А про деньги снова говорить было вообще ни к месту — даже я это понимал. Погрязавши в свои мысли, я задержался у окна дольше обычного. Настолько, что девушка даже подумала что меня нет в комнате и, наконец, отвернулась от двери.

Бледное лицо с сжатыми губами показались мне предсмертной маской человека, которому не оставили выбора кроме как умереть. Ямочки на щеках становились глубже из-за надвигающихся теней приходящей ночи. Сквозь её челку я увидел влажные глаза и когда взгляд их наткнулся на меня, девушка вздрогнула.

Тогда я за короткий миг понял больше чем за весь наш разговор.

Помню видел уже такое. Когда то давно.

На лице мамы.

Так смотрят на тебя только те, у кого отобрали всякий выбор. Подобного я не замечал за ней даже когда мне пришлось заточить её в своё логово в канализации.

Девушка замерла не отводя от меня глаз. Я медленно направился к окну и сказал:

— Коли так — можешь отказаться. Завтра приду. Если откажешься. Больше меня не увидишь. Сам дойду. До Хуареса.

Я не стал ждать ответа. Просто улизнул наверх, по деревянной стене старого двора. Вскоре я был уже далеко и думал, что вполне мог просто уйти. Но подобное как-то нечестно по отношению к ней в данной ситуации. Удивительно, что подобных мыслей у меня и в помине не было, когда её похищал для того, чтобы научиться читать.

Расту, наверное.