Поваренные книги пауков-людоедов

Патрик Эллис, 2023

Бинг и Ригби – эдинбургские шеф-повара, живущие в мире эстетов, мороженого, ресторанов и сект. Лишний раз лучше не ввязываться в проблемы. Ведь мир полон опасностей… Однако болезненные воспоминания одного из них вынуждают поваров провернуть безумную авантюру, которая не обойдется без мести, отрубленных конечностей, пауков-людоедов и… Курта Кобейна?

3. Лошара

Ригби Резерфорд любил в своей жизни три вещи: свою мама, свою работу, свой род. Быть одним из немногих оставшихся в живых членов клана доставляло Ригби какое-то трансцендентное удовольствие, сравнимое с времяпровождением около любимого человека, который, к слову, у Ригби отсутствовал. Его не влекли женщины, однако возбуждал жир от стейка, попадающий на его фартук. Не подумайте лишнего, Ригби не был жирным, наоборот, чрезвычайно худым. В детстве мама даже водила его к психологу, ведь ей казалось, что любая проблема возникает в результате процессов, происходящих у ребенка в мозгу. Психсоматика.

Ригби не страдал анорексией. Он не приобретал рак кишечника. И ел он нормально. Но худоба всегда оставалась с ним. В самые сложные минуты своей жизни он был худым. Когда его обливали слоновьим калом, худоба оставалась. Когда мужчины по телевизору, поправив гейский галстук и проведя нежно рукой по лоснящимся волосам, убирали пальца рук в карманы накрахмаленного пиджака и, чмокнув губами, говорили, что нет ничего бесконечного, и ничто не длится вечно, Ригби продолжал быть тощим, как Тревор Резник.

Коллеги не обращали внимания на худобу Ригби, несмотря на — надуманную, если подумать, — ненависть со стороны шеф-повара Бинга. Бывало, придя на работу, Ригби пересекался с Бингом. Тот, всегда припудренный тем, что у нас называют «пшиком», начинал то снимать круглые очки Резерфорда, то лить на его аккуратно зачесанные назад волосы подсолнечное масло.

А Ригби был умным. Ригби держался с гордостью своего предка, лорда Эндрю. Неотъемлемой чертой лорда Эндрю была стойкость и, как любят говорить американцы, приверженность типажу «пассивного рассказчика». Читали «Великого Гэтсби»? Малютка Миртл — тихоня. Кончает жизнь самоубийством. Джей Гэтсби — бунтарь. Убит мужем Мирт. Ник Кэрруэй — «пассивный рассказчик». Именно таким нужно быть, чтобы выжить. И хоть Ригби не любил американскую культуру, а Фиджеральда в гробу видал, он придерживался правил, заложенных предками. Следуя этим правилам, Ригби пришел к единственному правильному выводу — он и есть «рассказчик». В то время как Бинг — бунтарь. Бунтарь перетягивает на себя внимание, впоследствии умирает. От рук толпы, мужа любовницы, Хиллари Клинтон, Ктулху. Этот персонаж обречен, странно лишь, что сам не знает об этом. Пора бы прочесть Фиджеральда, поколение Y. Или, хоты бы, Фолкнера.

Ригби, проснувшись рано утром и посмотрев на часы, обнаружил, что проснулся он на два часа раньше. Делать ему было нечего, поэтому он вышел на работу со свежим мятным запахом изо рта. Похлопав по животу — скорее ребра, — Ригби выдвинулся в путь. Уверенность в су-шефе росла с каждым шагом.

Ригби приготовился «острить».

Не как Крис Рок или Мартин Шорт.

Ригби всю неделю смотрел как лучшие комики мира, политики, рассказывали народу всевозможные анекдоты. Люди животики с хохоту надрывали. Вот и Ригби подумал, что пора ответить шефу Бингу. Послать лорда Эндрю куда подальше.

Почему? Ригби надоели экстравагантные выходки Бинга. Пришел Ригби как-то на работу, а шеф из-за угла выскакивает. В маске обезьяны. С половником.

— Царь Обезьян не пропустит тебя в мои владения! — кричал Бинг, хлопая половником по голове.

Он был пьян. И Ригби простил его.

Пришел как-то Ригби на работу, а шеф с ведром стоит. Проходит мимо, подчиненного обливает водой. И начинает:

— Куда ты прешь, урод!

Он был зол. И Ригби его простил.

Раз за разом он прощал его выходки, приправленные запахом метамфетамина и вина урожая две тысячи третьего года. Но после «слоновьей шутки» — о ней мы говорить не будем — пришел конец терпению и всепрощения. И Ригби, пай-мальчик, хоть и не мог убить ненавистного шефа, но имел возможность язвить.

И… ВОТ!

Ригби входит, открывает дверь ногой и, задыхаясь от предвкушения работы языком в качестве барьера, говорит:

— Скажи лук, шеф Бинг!

–А Бинга нет, — сказал кондитер, — Бинга увезла скорая.

Тогда, Ригби, опустившись, закончил сам.

— По лбу стук…

Тоска — так же резко, как удар молнией, — охватила су-шефа. Попытка язвить не удалась. Неловкость. Только Ригби решил сменить образ галантного джентльмена, как вдруг Бинг пропадаеи. Как ни крути, пошло все пло…

Секунду… скорая? Какая еще скорая.

— Не бось выпил чуть больше обычного, — продолжил Ригби, пытаясь выйти из ситуации победителем, — бывает. Даже лорд Энрдю напивался.

Кондитер, опустив брови вниз, облокотился на столик, переполненный всевозможными специями и инструментами для готовки.

— Нет. Избил мужчину до потери сознания, — отвечал кондитер.

В его голосе не звучала фальш, хотя предложение вначале показалось Ригби полнейшей нелепостью. Чушью. Бредом. Называйте, как хотите.

Ригби постучал по ребрам и ухмыльнулся — точь-в-точь Джеймс Динн. Точно похож на дерзкого паренька.

— Да ну, — худой вел себя слишком самоуверенно, и оттого у кондитера началась легкая паника, — а если я ему позвоню. Хоть сейчас.

Ригби сделал изящный жест рукой и опустил руку в карман недавно купленных синих слаксов. Модель прямого кроя, обладающая классической посадкой. И да, они выделяли Ригби… с нужных сторон.

Карманы — в них не было ни пылинки, Ригби терпеть не мог набивать карманы всякой всячиной, типа конфеток, — идеально подходили для вмещения телефона. Кнопочного, подаренного мамой.

Ловкие руки су-шефа набрали номер. Отобразилась надпись: «Лошара».

Гудки пошли.