Ангел Элли

Парвиз Асланов, 2021

Эта история о неземном существе, которое всё своё существование прожило на небе, убеждённое, что вся вселенная, вместе с её планетами и жителями, – такие же прекрасные, как и его дом. Его домом был рай. Но судьба распорядилась иначе. Он попал на самую грешную планету – планету Земля. Это история падшего ангела, который обрёл тело, а вместе с ним – и новые для себя чувства. Чувства голода, усталости, боли, беспомощности и, конечно же, любви. Ангел попал в бесконечный треугольник смешанных чувств, где всегда есть третий лишний. Там он и повстречал Элли.

Глава 2

Ангел

8 августа 2019 г

Я летел, сбивая капли дождя, на своих роскошных, пышных, огромных и сильных крыльях. Заметив самое чистое белое облако во всём небе, я остановился возле него, до него ещё не дошла туча и не перегнала его на другую сторону горизонта. Я сделался видимым, словно живым человеком, порхающим в небе, очень уж хотелось дотронуться до столь чистого прекрасного облака. Но у жизни свои планы не только на людей, но и на небеса… В меня влетел самолет. Здесь не было вины пилотов, как бы они не хотели облететь меня, просто не успели бы, да и вполне можно их понять — перед ними появился летающий человек на крыльях и они были до ужаса напуганы и удивлены. В столкновении была лишь моя вина. Я ударился о нос самолёта и меня выкинуло в сторону левого крыла, одно из моих крыльев затянуло в турбину. Я попытался его оттуда вытащить, упираясь ногами в борт самолёта, и оторвал часть своего крыла. Кружась в свободном полёте, я начал падать на землю. Последнее, что я видел — ребенок, смотрящий в иллюминатор. Я думал о том, что ребенок видел, как в небе падает человек, тянущий за собой белые горящие крылья, перья от которых разлетаются в воздухе, и пробивая собой облака, падал вниз. В глазах ребёнка я видел страх и лишь одну слезинку, что скатывалась по его щеке.

После падения на землю я потерял сознание. Спустя какое-то время я начал приходить в себя и попытался встать на ноги. Меня увидели хулиганы, идущие с бара, их позабавило, что я с крыльями, и они решили, что без них мне будет лучше, для них это был всего лишь костюм. Одновременно с тем как я начал приходить в себя, я почувствовал, что они заливают мне в рот странную прозрачную воду. Она была настолько горькая, что обжигала всё горло и сильно грела внутри, будто во мне пожар зажгли. Но даже это не затмило боль от тупого ножа, спирали, которая резала мою плоть, вытесняя оттуда кровь. Каждый зубчик лезвия растягивал мою кожу, как резину, с трудом делая глубокие порезы. Насколько же этим людям плевать на незнакомца, что ради своего веселья они не понимали, что режут живое существо?! Я отключился. Проснулся я с адской болью в голове и спине. Вокруг меня всё было в крови, словно я упал в лужу и весь промок в ней. Я не мог пошевелиться, а когда захотел встать, понял, что не чувствую свою спину и руки, а ноги онемели, будто не мои.

— Мне нужно найти Элли.

Не понимаю свои чувства… После всего, что со мной случилось, мне хотелось увидеть Элли. Почему именно о ней пришли мне первые мысли? Я сказал это вслух или же это в моей голове? Голова так раскалывается, что даже губ и языка не чувствую.

— Элли? — удивленно спросил бездомный и протянул мне бутылку воды.

Я поднёс её к носу и понюхал, пахло свежо и просто, но на вид была как та обжигающая вода. Сделав несколько глотков и почувствовав приятный вкус, я жадно вцепился в бутылку и почти выпил пол-литра.

Когда очнулся, то увидел возле себя сидящего человека в жёваной одежде. У него были красивые карие глаза и неухоженная распустившаяся рыжеватая борода. Лишь после разговора с ним я понял, что он бездомный, а не случайный прохожий, и эта улица и была его домом. Бездомный всё видел — как мне резали крылья, как их примеряли на себе, делая фотографии, и как затем засунули их в двухсотлитровую бочку и подожгли. Перья не из этого мира горели синим пламенем, лопаясь, как мелкие хлопушки накануне Нового года. Видимо, этот эффект и внушил бездомному мысль, что человек с крыльями не с их земли.

После того как хулиганьё ушло, я, истекая кровью, неподвижно лежал, а он подошел и укрыл меня своей курткой. Единственным, кто принял мою историю за настоящую, был этот человек. Мне пришлось рассказать ему, кто я и что со мной случилось. Также рассказал и об Элли. Мужчина с улицы внимательно меня слушал, и даже не удивлялся моим словам. Сначала я подумал, что он мне не верит, но видимо, он прожил нелёгкую жизнь, и теперь его ничем не удивить. Тем более он всё видел сам, своими глазами.

— Я тебе верю, — сказал бездомный. — Но верю лишь потому, что я всё видел. А горькая вода была водкой, — добавил он своим сиплым голосом.

— Водка?

— Да, это крепкий напиток, заставляющий делать тебя безумные поступки. Кто-то её пьёт для веселья, а кто-то — для того чтобы забыться в этом мире.

— Мне нужно найти Элли.

— И что ты ей скажешь? «Привет, я ангел, что свалился с неба, но до этого я знал твою маму и за тобой приглядывал?» — спросил он с сарказмом.

— Я могу рассказать ей всю её жизнь, и она мне поверит.

— Какой же ты наивный. Не знаю, как у вас там на небе, но здесь на земле всё иначе. Ты напугаешь её. Сделаешь только хуже. Ты должен встать на ноги, привести себя в порядок, и, если хочешь помочь ей, то предстань перед ней как простой человек и стань её другом.

Он прав — что я ей скажу, а вдруг её это напугает? Я промолчал. Бездомный дал мне совет, к которому я прислушался. После затянувшийся паузы захотелось поговорить с ним, вот только что ему сказать? Недолго думая, я наконец решил спросить, что с ним произошло, как случилось, что человек, имеющий жизнь, голос, слух, ноги и руки, скитается по переулкам города в поисках еды и теплого места для сна? Он доверился мне, и я выслушал его историю. Историю любви к одной девушке, во время путешествия по миру он оставил ради неё дом, родных, друзей и уехал жить к ней. Она была его музой, он сочинял прекрасные стихи, но вскоре ей это всё надоело. Ей наскучила жизнь, где её любят, и она ушла от него. Напившись в какой-то забегаловке, он уснул и его обокрали, забрали сумку, в которой были деньги, паспорт и остальные документы. Он потерял голову в алкогольном опьянении и лишь со временем понял, что его жизнь на этом закончилась, никто ему не помог, все прошли мимо. Завершив рассказ, он протянул мне старую газету со своей фотографией, где у него брали интервью во времена, когда он был медийной личностью. Я принялся читать, вчитываясь в каждое слово.

…

Заголовок: «Последний писатель».

Журналистка: Почему вы перестали писать?

Писатель: Я писал для любимой, а сейчас она вряд ли их прочитает.

Журналистка: Она наверняка уже с другим, почему бы и вам не забыть её, полюбить заново, начать новую жизнь?

Писатель: Это ничего, что её нет рядом, она сама мне не нужна, для того чтобы любить её.

Журналистка: Воспоминания разве не причиняют вам боль?

Писатель: Вы думаете, если я об этом не говорю, значит, я не вспоминаю о ней? Любовь не причиняет боль, нет! Она придаёт чувства, которые имеешь только ты, эти чувства ни с чем не сравнить, они делают тебя сильнее и мотивируют стать лучше, чем ты есть. Да, она нашла кого-то лучше меня, да я ей наскучил, но сегодня мы живём не по планам, а по ситуациям. Мои планы сходились с моими ситуациями, просто она устала ждать, хотя оставалось совсем недолго.

Она постоянно говорила, что любит меня, говорила, что скучает и ждёт, но я не знаю, от чего она устала. От слов, что любит, или от любви. А может, устала притворяться… Ведь когда любят, не уходят. Это нормально в нынешнем мире… это нормально… и если она так решила, если ей будет лучше с ним, то я только рад за неё. Возможно, я любил её неправильно, но я ведь никогда раньше не любил, не знаю, как правильно любить. Я думаю о ней постоянно. Принял её мир, принял её такой, какая она есть. И если это не любовь, тогда я не знаю, что это, но что бы это ни было, ей этого было мало. Люди эгоисты, и она не исключение. Она говорила, что ей тяжело, говорила о своих желаниях, но забыла, что я тоже живой, что у меня тоже есть чувства и свой мир, который оказался стеклянным, — она смогла пустить трещину по нему. Вы меня слышите?

Журналистка: Да, простите, я задумалась.

Писатель: Вытрите слезы, все хорошо. Я спросил, потому что потерял грань реальности и бреда. Так бывает, говорю сам с собой, и вроде становится легче.

Журналистка: Скажите, что такое любовь?

Писатель: А вы знаете? Любой, кто говорит, что знает точное определение любви, тот врёт. Как вы думаете, почему у всего есть определения, а у любви их много? Настолько много, что каждый человек говорит о ней по-своему, каждый видит любовь в разных людях, вещах, животных. Потому что любовь во всём. Если он не полюбил вас, значит, он уже любит кого-то, а кто-то любит вас, и вы кого-то полюбите. Для меня любовь — это её глаза, её имя, голос, улыбка, для меня любовь — это она.

Журналистка: Как она вам сказала, что любит другого?

Писатель: Она не осмелилась сказать об этом, она просто ушла, а я не осмелился сказать, что всё знал.

…

Прочитав статью из этой газеты, я почувствовал, что у меня на глазах выступили слёзы. Он говорил это всё журналистке с улыбкой, а внутри сгорал. Мне стало стыдно, что ни одного ангела не было рядом с этим человеком, когда он любил так, как должен любить человек. А сейчас — куда привела его судьба? Он сидит здесь — бездомный, помнящий всё, не сумевший вернуться домой, побоявшийся, что его не поймут, не примут обратно. Я промолчал и попытался встать, но у меня не получалось.

— Мои ноги меня не слушаются.

— В первый раз пил алкоголь? — спросил бездомный.

— Я не человек, на меня это всё не действует.

— Видимо, теперь действует. Не забывай: тебя видят, ты смертный, как и все мы.

— Тяжело будет к этому привыкнуть, — ответил я.

— Придумал, что будешь делать?

— Да, я пойду в дом Элли.

— Вот так просто? Зайдёшь, увидишь её — и что дальше?

— Нет, не в тот дом, где она живёт, а в тот, где жил её отец. Дом, где Сара, мама Элли, жила со своим мужем. Он так и остался заброшенным, его не стали сдавать в честь памяти о Саре. Когда Элли выдадут замуж, она переедет в этот дом создавать новую жизнь, а пока что там поживу я. Кто знает, может, небеса перестанут сердиться на меня и вернут назад мою силу, крылья и меня самого.

— Откуда ты знаешь, что её дом пустует и там никого не бывает?

— Я ведь ангел их семьи, я всё знаю.

— Возьми это, — сказал бездомный, протягивая мне визитную карточку.

— Что это?

— Съезди в это место, там тебе могут предложить подзаработать. Найди человека по имени Кевин Барт, скажи ему, что ты от меня, он поможет.

— Что я ему скажу? Как тебя зовут?

— Он поймёт, просто дай ему это.

— Спасибо! — я поблагодарил его, и мы замолчали.

Он отпустил голову, словно отключился, а спустя несколько секунд он резко поднял глаза и посмотрел на меня каким-то новым взглядом, будто только что понял, что я свалился с неба и до этого мы не разговаривали. Он продолжал осматривать меня, и я чувствовал, что он хочет задать мне ряд вопросов, но не знает, с чего начать.

— Что это на тебе надето? — наконец спросил бездомный, постоянно глядя на нижнюю часть моей одежды.

— Это хитон.

— Хитон? — спросив, он даже не сделал удивлённое лицо, хоть и услышал это слово в первый раз.

— Да, это нижняя часть одежды ангелов.

— Не знал, что у ангелов есть одежда. И где твой верхний хитон?

— Какой ещё верхний хитон?

— Верхняя часть — футболка или майка, например.

— Его называют гиматий, это плащ, который заворачивается поверх хитона. Он слетел, наверное, при падении.

— А, видел, — сказал он и посмотрел на стену, что сзади нас.

Мы находились у заброшенного дома, где вдоль стены были рисунки ангелов, которые я даже не заметил, над ними — балконы с железными решётками, а внутри — пустота.

— Наверняка и корона у тебя есть, тоже улетела? — продолжал расспрашивать бездомный, смотря на картины на стене.

Я повернул голову, посмотрел на рисунки и понял, что он имел в виду диадему, головное украшение. Я промолчал.

Я отлеживался в том переулке ещё часов четырнадцать после разговора с бездомным. Мы больше о личных вещах не разговаривали, беседовали лишь о том, как устроен мир и как мне себя вести при людях. Он ухаживал за мной, давал мне воду, сидел рядом. А когда я спал, почувствовал, как меня укрыли чем-то теплым и приятным. Это была его куртка. Я предложил ему пойти со мной и пожить под одной крышей в одном доме, но он всячески отказывался, говоря, что его дом — это улица.

В скором времени я смог нормально стоять на ногах и пошел по улицам города, держа путь к новой жизни. У до дома, где семья Элли проживала свою прекрасную и счастливую жизнь, на меня нахлынули воспоминания — как я сидел на качелях у дома, глядя на счастливую Сару. Она выбежала во двор, где её возлюбленный сидел на скамье и читал книгу, и принесла ему весть о своей беременности. Чуть позже, на той же скамье, они решили, что если будет девочка, то назовут её Элли. Так и случилось. Кто бы мог подумать, что сейчас я стою здесь и всё вокруг так изменилось, что до ужаса страшно и непонятно, что будет дальше!

Дом был похож на «Дом-музей Эрнеста Хемингуэя», что находился во Флориде, — такой же белый, с полукруглым крыльцом на улице. Двери и окна были закрыты, поэтому пришлось выбить стекло и пробраться таким способом внутрь. Внутри дом казался пустым, холодным, вся мебель была укрыта белыми покрывалами, а покрывала укрыты сантиметровой пылью. Над большим роялем, что стоял у стены, висел большой портрет Сары. Я подошёл к нему, поставил табуретку, что стояла у рояля, дотянулся до портрета и снял его, протёр рукавом своей куртки, что мне дал бездомный, и завис, смотря Саре в глаза. Я убрал всю пыль, навёл порядок на первом этаже, зажёг камин и лёг на диван.

9 августа 2019 г

Утром следующего дня я открыл глаза и увидел на полу визитную карточку, видимо, она выпала из кармана куртки, которую мне дал бездомный, чтобы я не шел с открытым торсом по городу. Когда я закидывал дрова в камин, решил, что нужно что-то менять. Я перерыл шкафы и нашёл мужскую одежду. Это была одежда отца Элли, и она как раз подходила мне. Я обыскал все карманы, полки тумбочек и везде понемногу нашел денег, на первое время должно хватить.

Я собрался и пошёл по адресу, что был указан на визитке. Это оказалось издательство.

Я подошёл к девушке, стоявшей у стойки, и спросил:

— Где я могу найти мистера Кевина Барта?

— Вы записаны на приём? — спросила она меня.

— Мне нужно ему кое-что сказать, — ответил я в растерянности.

— Прошу прошения, но он занят.

— Как мне его найти? — настойчиво спросил я.

— Вряд ли он вас примет! — вновь отказом ответила девушка.

Внезапно возле меня появился брутальный мужчина лет тридцати, в хорошем костюме, высокий, с ровной, не запущенной бородой и стильной причёской. Чёрные очки и золотые часы на левой руке сразу бросались в глаза. Он оставил у девушки на столе ключи и пожелал ей хорошего дня, на что она ответила ему: «Спасибо, и вам мистер Барт!».

Я понял, что это он, и окликнул его:

— Кевин!

— Мы знакомы? — спросил он меня, обернувшись.

Я протянул ему визитку бездомного. Он снял свои черные очки, в полном непонимании и растерянности он смотрел на эту визитку, после чего поднял глаза на меня и раза два осмотрел меня с ног до головы.

— Откуда она у вас?

— Мне её дал один бездомный, сказал, вы можете помочь.

— Пошли за мной, — сказал он спокойным и тихим голосом.

Мы вышли из офиса, сели в машину, и он дал команду своему шофёру везти нас в кафе. Всю дорогу мы ехали в полной тишине, он всё время смотрел на часы, будто то спешил куда-то. Мы приехали на место, и я прочитал название у входа: «Pasteis de Belem». Нас встретили у двери и проводили до столика. Похоже, что он часто здесь бывает и это его любимое место. Здесь все знали мистера Барта — от официантов до хозяина заведения. Все его приветствовали, улыбаясь как другу.

— Вам как обычно, сэр? — спросил официант.

После этих слов мои догадки подтвердились — он здесь точно постоянный клиент.

— Да, пожалуйста, — ответил Барт.

— Что насчёт вас сэр? — продолжил официант.

— Ему — то же, что и мне, — ответил Кевин и продолжил говорить мне: — Здесь самые вкусные белемские пирожные-корзиночки, вкуснее в Европе не найдешь. Их здесь пекут аж с 1837 года! Тебе понравится.

Я сидел и молчал, не зная, что говорить, да и как вообще вести себя. Я был напряжён и чувствовал, что он тоже.

— Так откуда у тебя эта визитка? — он начал разговор с вопроса, на который я ему давал уже ответ.

— Бездомный в одном из переулков дал мне её.

— Просто так? Взял и дал?

— Он спас мне жизнь.

— Что он сказал обо мне?

— Только то, что вы можете помочь.

— Чем? Дать денег?

— Нет! Мне нужна работа, но у меня нет документов. Он дал мне визитку и сказал, что вы мне поможете, больше ничего.

После моих слов Кевин немного помолчал, сделав серьёзное лицо, и наконец выдал:

— Он прав, мне нужны люди.

— Почему вы мне помогаете? — удивленно спросил я.

— Мой брат никогда не ошибается в людях. Если он выбрал тебя, значит, ты хороший человек, — сказал он с улыбкой.

— Брат? — спросил я в полном замешательстве.

— Да. Он не сказал?

— Бездомный — ваш брат?

— Бездомный, о котором ты говоришь, — мой брат. Что непонятного? Или ещё пару раз спросишь?

— Почему тогда вы не поможете ему? У вас ведь есть деньги, работа, квартира, машина и даже шофер.

— Он слишком гордый для этого. Да, и давай перейдем на «ты».

— Но…

— Никаких но, не лезь не в своё дело. Послезавтра в час дня жду тебя в офисе, — перебил меня Кевин.

Я так крепко задумался о том, что они братья. Эти вещи никак не совмещались в и так запутанной голове, что я даже забыл поблагодарить Кевина. Нам принесли пирожные «Паштейш». Я никогда ничего не ел и не знаю вкуса еды, но увидев перед собой сочные пирожные, почувствовал в желудке голод. Раньше я и представать себе не мог такие ощущения. Вкус корзиночки из слоеного теста с нежной кремовой начинкой действовал на меня как наркотик, мне хотелось всё больше и больше. В «Паштейше» я мельком пронюхал знакомый запах, от которого пошли мурашки по телу, я прищурился.

— Это водка, они добавляют чайную ложку водки в тесто, в котором его готовят, — сказал Кевин, увидев мою физиономию.

Я молча выслушал его, ничего не ответил и продолжил есть, не показывая, как сильно мне нравилось еда, хотя наверняка это было заметно со стороны. Мы поели, и Кевину кто-то позвонил. Он оставил на столе несколько бумажных купюр, извинился, что нужно отлучиться, пожелал мне всего доброго, после чего дал совет не привыкать к запаху водки и ушел.

После кафе я направился в сторону «Miradouro do Torel» — смотровой площадки, что была расположена среди зеленых наслаждений. Там постоянно сидит Элли с подругами за столиком. Они пьют вино и обсуждают прошедший день, наблюдая за красивейшим закатом Лиссабона. Я отправился туда, в надежде, что она и сегодня будет там. И не ошибся. Я сел неподалеку от них, наблюдая, как её светлыми волосами играет ветер, а ярко-голубые глаза смотрят на большой огненный шар, тонущий в горизонте. В этот момент она мечтала. В этот же момент появилась мечта и у меня, и мечтой была она. Это было безумное желание быть рядом с ней и сделать её счастливой. Этот дух авантюризма так и подталкивал меня на безумные поступки. Раньше я ничего подобного не чувствовал, но сейчас, получив человеческое тело, человеческое сердце и разум, я чувствую странное ощущение тоски внутри — будто сердце скучает по дорогому мне человеку, будто это самое сердце теснится в моём теле, не находит себе места, и его вырывают руками, а оно колеблется, всё сильнее стуча по внутреннем стенкам оболочки, понимая, что перестанет биться навсегда.

У человека, что увидел понравившуюся ему личность, должен загореться интерес. Но это чувство было другим, я испытывал симпатию, и для меня это было странно — одновременно радостно и одиноко. Есть ощущение, что я в теле страдающего человека, человека, полюбившего актрису, — он может только наблюдать за ней, любоваться ею издали. Когда солнце ушло за горизонт, она слегка повернула голову в мою сторону и посмотрела мне в глаза, словно знала, что я тут сижу. Подперев рукой щеку, я сидел и смотрел на неё. Я не сводил с неё глаз, просто не мог их оторвать от неё.

Элли отвела глаза, после чего резко встала и ушла куда-то, её подруги пошли за ней. А я остался с незнакомыми чувствами внутри, раньше таких чувств я не испытывал. Я пошел за ними, соблюдая дистанцию, чтобы меня не заметили. Они держали путь в сторону её дома.