Где вы, женихи?

Павел Юрьев (2024)

В книге представлены лирические истории, свидетелем которых автор был лично в разные периоды своей жизни; они станут занимательным чтением для широкого круга пытливых читателей, влюбленных в творчество Чехова и ненавидящих современную литературу.Посвящается Антон Павловичу…

История вторая. Лекарство.

Белоснежный пароход «Святитель Николай» (а может это была даже сама «Святая Анна», сейчас уже не вспомнить) бодро рассекал воды одной великой русской реки. После жаркого дня не спеша наступал теплый летний вечер. Приятный встречный ветерок овевал лица, фигуры и все прочее, что ему положено было овевать в такой ситуации. Чайки проявляли к пароходу искренний интерес. Лесистые берега, как это принято, поэтично отражались в речной воде. В прочем, любой любопытствующий читатель сможет найти описание этого вечера практически в любой книге. Поэтому, чтобы не повторяться, только замечу, что пользуясь приятной погодой, все пассажиры (кроме больных и увечных) поднялись на палубу, глубоко вдохнули свежий воздух и занялись своими любимыми делами. Вот, к примеру, Петр Петрович, расстегнув летний пиджак, сняв с головы соломенную шляпу и поминутно вытирая клетчатым платком широкое свое, довольное лицо, пил чай в компании с попутчиком и новым знакомцем инженером Шульцем. Жены наших героев тоже нашли общий язык и, сидя за соседним столиком, ни на минуту не отрываясь от своего бесконечного вязания, увлеченно обсуждали какие-то необычайно полезные свойства варенья из ревеня. Чуть в сторонке от родителей, в плетеном кресле-качалке дочь Петра Петровича Аня, девица лет четырнадцати, мечтала о чем-то своем, о девичьем, глядя в толстенную книгу. Настроение у всех было хорошее и ничего не предвещало ни опасности или какой-то другой неприятности. И, забегая вперед, могу сказать, что никакой неприятности (например, кораблекрушения) в этот вечер не произошло и день, в общем-то, закончился славно.

Инженер Шульц был, несомненно, человек германской национальности. Это было заметно даже с противоположного берега этой самой великой русской реки. Вся его сухопарая фигура, состоящая исключительно из коленей, локтей, кадыка, подбородка и постного выражения лица, являла собой образец аккуратности и немецкого порядка. Чай он пил из большой чашки, аккуратно помешивая в ней ложечкой сахар. Петр же Петрович пил чай только вприкуску и только из блюдца, как был приучен папенькой с самого детства.

— Вы сегодня опоздали к обеду, Петр Петрович! Что-то случилось? — спросил герр Шульц, ставя чашку на стол. Надо сказать, что сей германский человек жил в России уже порядочно времени и совсем в ней было освоился. Но, что ты с этими немцами не делай, сохранил он странные свои заграничные привычки, например, никуда и никогда не опаздывать, и потому любому опозданию искал всегда важную причину.

— Да, герр Йоган, вы правы, случилось. Что-то у меня перед обедом голова разболелась. Пришлось принять лекарство и немного прилечь.

— Голова болит — это плохо! — со знанием дела сказал герр Шульц. — От головы нужно хорошие лекарства принимать. Плохие лекарства от головы нельзя принимать — опасно! Вы что приняли, Петр Петрович?

— Да как обычно, рюмку водки.

— Как так? Вы лечите головные боли водкой? Гертруда, ты слышала? Удивительное лечение… И что же помогло? — герр Шульц страшно оживился.

— Как рукой сняло. Тут, герр Йоган, главное пропорцию соблюсти, не увлечься… лечением таким, что русскому человеку известное дело тяжело — сказал Петр Петрович и вытер платком вспотевший лоб.

Конец ознакомительного фрагмента.