Недомерки

Павел Снисаренко

Поскольку жизнь коротка, я пишу короткую прозу. Перед вами 709 историй – душеспасительных и душераздирающих, фантастических, мифологических, эротических и т. д. Надеюсь, они вас развлекут. Также в сборнике присутствуют сценки для театра, апокрифы, сказки и жизнеописание великого детектива инспектора Мрачека.

Нагота

1. Женщины

Запомни, юноша, всякий понедельник женщины проводят с мертвецами. Ухаживают, обмывают, смотрят вместе телик, болтают. Старые женщины пьют кровь ягнят. Не попадайся в этот день на глаза старым женщинам. Особенно если ты ягненок.

Во вторник женщины исчезают. Их просто нет. Юноша, используй момент. Заведи хобби, побрейся, начни копить деньги.

В среду женщины ищут дракона. Времена сейчас не ахти, найти дракона непросто. Если ты молод, попробуй стать драконом. Если ближе к пенсионному возрасту, попробуй купить женщину на деньги, которые начал копить во вторник.

В четверг девушки ищут друзей. Юноша, если ты стал другом девушки, и не спишь с ней, я презираю тебя.

По пятницам женщины спят. Не расслабляйся, бди — женщина может сбежать от тебя даже в спящем состоянии.

В субботу женщины бегут — не от тебя лично, а вообще, без цели и смысла, ради процесса. Если сможешь догнать женщину и уговорить ее свернуть с шоссе на тропинку, будет тебе кратковременное счастье.

Воскресенье обманчиво. Женщины наряжаются в светлые платья. Пусть это не обнадеживает тебя. Впереди пустота, одиночество, ночь. Не обсуждай одиночество с женщинами, напейся и так скоротаешь время до понедельника. В понедельник тебя ждут сюрпризы. Особенно, если ты мертвец.

2. Марта

В 1991 году, когда я в седьмом классе учился, этот темный случай произошел. Мой отец в милиции тогда служил (и сейчас служит), без него многое было бы неясно. Хотя правды до сих пор никто не знает.

Марта Генриховна преподавала у нас в школе историю и была моим классным руководителем. А мой отец дружил и служил с братьями Леонидовыми. Старший Леонидов рослый, похож на римского патриция. Про младшего Леонидов сама за себя кличка говорит — его Мелким за глаза называли. И правильно. Натуральный заморыш: рост и фигура как у мальчишки, зато фуражку огромную носил.

Забыл сказать, дело было на моей родине — в белорусском городке рядом с Беловежской Пущей. Все знают, к нам тогда в Пущу Ельцин и прочие государственные правители приезжали. Судьбоносные вопросы решать. Братья Леонидовы, которые везде успевали, подвизались помочь президентам охоту организовать. Отец рассказывал, для Ельцина красавца-оленя тогда раздобыли. Белоснежного, сказочного. Только Ельцин напился, и никакой охоты не было. Он спьяну документы о роспуске СССР подмахнул и уехал. Остальные неизвестно трезвые ли президенты тоже подписали и разъехались.

Марта Генриховна из-за кончины СССР очень переживала. Ее у нас во дворе и в школе уважали, но часто повторяли: — Немке больше всех надо. Ей до всего было дело, она настоящий лидер по природе, ни к чему не была равнодушна. Например, в третьем классе меня из отстающих вытащила.

Наш физрук в тот день, когда о распаде страны объявили, школьную карту СССР порвал и выбросил. Марта Генриховна ее в мусорном баке нашла и устроила скандал на всю школу. Потом приносит в класс обрывки этой карты (занятия кончились, просто я задержался), говорит мне: — Склеивай. — Зачем? Не отвечает. Ну, склеил я карту. Потом сумку со школьными тетрадями помогал Марте Генриховне до подъезда донести. Плевать, что нас женихом с невестой называли. Просто нам по дороге, мы в одном дворе жили. Марта Генриховна рядом шла, думала о своем. Как описать ее внешность? Больше всего она похожа на картину Боттичелли, где женщина с таким венком светлых волос на голове. Марта Генриховна такая же белокожая красавица, но не такая смирная и покладистая. Пришли, она у подъезда спрашивает: — Мегафон у физрука спереть сможешь? Я пообещал. Договорились, в три часа к ней с мегафоном приду. С балкона ее мать смотрела, опираясь на палку. Она всегда дочь с работы встречала. Марта Генриховна потомственная немка. Ее родители тоже нашу страну любили, но меньше, чем дочь, и как только перестройка и гласность началась, стали склонять ее уехать в Германию. У них уже и вызов был. Марта Генриховна отказывалась. Во дворе и школе говорили — из-за младшего Леонидова.

Хочешь не хочешь, придется осветить непростую личную жизнь Марты Генриховны. Только учтите, она не какая-нибудь шалава. Я за школой с Гордеевым-младшим подрался, когда он ее шалавой назвал. Марта Генриховна сначала была замужем за старшим Леонидовым, потом развелась и стала жить с младшим. Никто этого союза не понимал. Особенно я. Что она в этом замухрышке нашла? Старший Леонидов ревновал ее к Мелкому, из-за этого братья цапались.

Я пообедал дома, потом мать меня к отцу на работу, то есть в милицию, отправляет — проверить, чтобы он в глаза лекарство закапал. Отец стесняется и забывает. Захожу в отделение, слышу горячее обсуждение — у братьев Леонидовых только что бизнес прогорел. Вернее будет сказать, перемерз. Партия моющих средств, которую они для реализации заказали, в дороге от холода полопалась. Тогда, в те смутные годы, все, как оголтелые, бизнесом занимались, даже милиционеры. Леонидовы матерились и придумывали, как им занятые деньги возвращать, отец им давал советы. Я отвел его в соседний кабинет, проследил, чтобы он закапал лекарство. Смотрю на часы — полчаса до встречи с Мартой Генриховной осталось, а мне еще мегафон красть.

Влез в окно школы, произвел кражу, вылезаю обратно, трое братьев Гордеевых поджидают. Недавно я с младшим бился, я рассказывал. — Школьный инвентарь спер и к шалаве своей? — недобитый младший Гордеев с фингалом под глазом интересуется. Пришлось ему вломить, и помахаться одному против троих. Пару раз меня роняли, но я поднимался. Под конец Гордеевы меня немного уважать стали, не стали бить ногами, оставили лежать. Самое главное, не тронули мегафон.

С небольшим опозданием прибегаю к Марте Генриховне. — Опять из-за меня дрался? Я не стал вдаваться в детали. Ее пожилые родители немцы в это время вслух переживали развал страны. Мать повторяла: — Теперь нас точно не выпустят. Отец твердил, вызов в Германию заберут. Марта Генриховна к склеенной мной в школе карте СССР пыталась приделать палку, чтобы получился транспарант. Я подключился, мы сделали как надо. Потом она одевается и говорит мне: — Пошли.

Приходим с транспарантом на нашу главную площадь у рынка. Марта Генриховна говорит в физкультурный мегафон: — Ельцин козел, развалил великую страну! Нужен референдум, чтобы вернуть все обратно! Короче, митинг пытается организовать. Горожане мимо проходят и «немке опять больше всех надо» говорят. Пару часов мы с Мартой Генриховной пыталась привлечь внимание общественности. Бестолку. Ни один человек к нам не присоединился. Тут подкатывает уазик с братьями Леонидовыми. Старший Леонидов младшему на меня показывает: — Смотри, бабу у тебя отобьет! Ревнивый Мелкий подошел и за нос меня схватил. Как бы в шутку, но все равно очень больно. Потом Мелкий поговорил с Мартой Генриховной, и братья уехали.

Мы тогда не знали, мне отец потом рассказал — в тот вечер мимо нашего города в Минск «газель» с контрафактным ситцем должна была ехать. Леонидовы отправились тормознуть ее на дороге, и снять с хозяев денег.

Темнеть стало. Мы с Мартой Генриховной, транспарантом и мегафоном на пустой площади стоим. Прохожие кончились. Я ее спрашиваю: — Так вы едете в Германию или как? — Не знаю пока. Это непростой вопрос. А ты в меня влюбился? Я растерялся и не смог ответить. Это тоже непростой вопрос был.

Назавтра новость — пустой милицейский уазик у леса нашли и пустую «газель» рядом в лесу. Братья Леонидовы и водитель «газели» пропали. Насчет исчезновения братьев предполагали много вариантов. Версия моего отца — водитель «газели» замочил Леонидовых, спрятал трупы в чаще и смылся. Мне в такой незатейливый расклад не верится.

Спустя годы дело закрыли, про Леонидовых говорить перестали. Одна только Марта Генриховна надежды не теряла, ждала Мелкого. Вслух не сообщала, но мне лично это очевидно было. После выпускного бала принял для храбрости, с гитарой прихожу к ней домой: — Выходите за меня замуж. Она улыбнулась печально, мотает головой: нет.

Я обиделся, уехал и поступил в Минске в текстильный институт. Женился на однокурснице. Слышал, Марта Генриховна переправила родителей в Германию, а сама не уезжает. Мелкого ждет. Когда я являлся проведать родителей, избегал с ней встречаться. В начале двухтысячных, уже после развода, только домой приезжаю, мать говорит: — Отчалила твоя Марта. К своим. Вы с ней на три дня разминулись. Лежу в своей комнате на коротком диване, на котором детство и юность провел, смотрю в потолок, на душе не описать как паршиво, думаю: я ее ни разу Марта не назвал. Только Марта Генриховна.

3. Письмо

— Губин! — высунулась в окошко сонная вахтерша, — Письмо тебе! Который день валяется! Дело было в семь утра, Илья с рюкзаком только вошел в общежитие — вернулся из деревни от матери. Конверт расположился на столике в фойе. Илья вертел письмо. Подписано: «Губину». От кого — нет данных. Вскрыл, читал на ходу: «Мы учимся на одном факультете. Прошел слух, ты переводишься в другой институт. Приходи в пятницу в три в нашу библиотеку. Есть тема для разговора, услышишь кое-что важное». Написано женской рукой. Понятно, что «важное» — втюрилась. Илья поднялся на второй этаж, открыл дверь в сонное царство — в свою комнату. Сокурсники Марат и Гена дрыхли. На указанную в письме встречу Илья опоздал — пятница была позавчера. Сегодня понедельник.

В десять утра он забрал из деканата документы. Билет в Москву был куплен неделю назад. Илья не переводился в другой институт, просто менял курс жизни: собрался поступать в Литературный. Понятно, шансов мало, но попытаться стоило. Мать была не в курсе. Мечтала, что сын (как и она) станет учителем литературы и русского языка в их деревне.

В коридорах пусто — июль. В институтской библиотеке взял подшивку «Литературной газеты», листал и гадал: что было бы, если бы в пятницу он все-таки встретился с неизвестной в этом читальном зале? А так уедет и никогда не узнает, кто она. У него были подозрения по поводу одной сокурсницы. Такая могла написать — за словом в карман не лезет, длинные прямые волосы, она их постоянно поправляет. Полина Лаврова.

Раздобыл адрес Лавровой в том же деканате. Полудохлый, старчески дребезжащий, мечтающий о свалке трамвай покатил его в ее район. За окном томился и ленился город, будто обернутый в желтую бумагу. Небо отеческой рукой слегка придавливало крыши. Жизнь казалась неразвернутым подарком. До поезда оставалось два часа, верный рюкзак был с Ильей. Он почему-то вспомнил манеру Лавровой поджимать нижнюю губу, когда ей что-то не нравилось. Когда и где он это заметил?

Ее квартира на четвертом этаже. Позвонил. Старческий голос из-за двери: — Не трезвонь. Полина ушла с собакой. — Куда? — На берег. Пришлось отправиться к реке.

Солнце припекает, играет на воде, до отхода поезда час. Речка внизу, Илья наверху, на склоне, высматривает. Лавровой на берегу среди гуляющих не видно. Присел на траву. Утомился вдруг. В воздухе сконцентрировалось как-то слишком много электричества. Стучало в висках. Оказывается, он волновался. И сильно. Вокруг трава — джунгли в миниатюре, доисторические папоротники. Вот вопрос, со времен динозавров трава сильно изменилась? Мысли путались. Интересно, у насекомых бывают головокружения? У него было состояние, похожее на головокружение. Мир стал желтым, затем черно-белым. Полина! Илья всматривался и не верил. Она! С косматой псиной на поводке движется внизу по берегу. Следом плетется незнакомый очкарик. Лаврова фирменным жестом поправляет светлые прямые волосы. Что-то было в ее жестах… Как будто Илья сотни раз их видел и привык. О чем они с очкастым разговаривают? Вернее, не разговаривают — шагают, не глядя друг на друга, будто в ссоре.

— Что в итоге? — не выдержала жена Губина, которой он, спустя десять лет, рассказывал эту историю. — Ничего. Я постеснялся к ней подойти, отправился на вокзал. У меня часто так, ты знаешь, практически доберусь до цели, шаг остался, и — бац! — поворачиваю назад. — Не можешь ее забыть? Ну, съезди в этот город. Навестишь друзей. Как их? — Марат и Гена. — Или не езди. К старости у тебя таких историй миллион будет.

4. Гудрун Нельссон

Мы детдомовцы оба. Я и Петька. В 1970 году меня, Сомова Ивана и его, Петра Щербу, родичи на попечение государству скинули. С тех пор мы братья всю жизнь. Куда он, туда и я.

Перейдем к вопросам любви. Мы с Петькой малолетками по форточкам лазили, шмонали чужие квартиры. Из одной такой квартиры уперли телевизор. Петька по этому телевизору первый раз шведку с микрофоном увидел и втюрился. Она певица, в микрофон песню шептала. Зовут ее Гудрун Нельссон.

У нас и без нее бабы были, но Петька придумал, чтобы мы на моряков выучились и в Швецию к Гудрун сбежали. Сказал, здесь, в СССР, мы второй сорт, а там развернемся и разбогатеем. И Гудрун, на которой он женится, связями поможет. Она миллионерша, золотые диски у нее.

Я брата бросить не могу, в 1979 году поступили с Петькой в мореходное училище. Я там до сих пор на доске почета — лучший моторист с выдающимися показателями. Личный катер директора училища чинил. Если бы не мои связи, Петьку давно бы выперли. Он все время на грани выгона был. Он любую армейщину ненавидит, распорядок, дежурства, кроссы и прочее.

Через полгода, зимой, в моей жизни главное событие произошло — со Светкой познакомился. Она тоже бывшая детдомовка, выучилась, вернулась учительницей в свой же детдом. К тому времени мы с Петькой из мореходки выпустились, покрутились-повертелись, устроились на судно, которое в Швецию плывет. Я рассказал об этом Светке, она расстроилась страшно. Я обещал по-быстрому пристроить Петьку и обратно.

Вот в такой нервной обстановке отправились мы в это роковое плаванье. Причалили в Стокгольме, побыли там. А когда наше судно домой направилось, потихоньку дернули с Петькой. Вплавь вернулись в Швецию. Петька заранее такой план продумал.

Что в Швеции крутого? Реклама, витрины, жратва, жвачка. На газонах лежать можно, в парках грибы и живность. Популярны кубики-рубики. Поселились у алкаша Свена, который всю жизнь на рыбозаводе пашет, поэтому ему только рыба снится. Свен помог нам на свой рыбозавод устроиться. Я, который еще в СССР понемногу учил шведский, наврал хозяйке предприятия, будто у нас с Петькой документы потеряны, вот-вот восстановим. Она взяла нас на испытательный срок.

Петька в первый же рабочий день утопил импортный погрузчик. Хозяйка, толстая крашеная баба, вечно в сапогах и дутой куртке, ор подняла: — Кто мне заплатит?! Я пообещал отработать. Не соврал, меня и на рыбозаводе за руки ценить стали. Петьку выгнали. А потом и Свен нас выпнул — из-за наркоты.

Поясню — нам с Петькой наркотики никогда особо не нравились. Но он все равно их продавать стал. Ради заработка. Сам тоже употреблял, такое условие у его поставщиков было. Однажды передозил и едва не сдох. Хорошо, я вовремя с работы вернулся. Он мне тогда клятву дал, что соскочит, и не сдержал, само собой.

Мне лично за рубежом не особо нравилось — каждую ночь Светка снится, домой зовет. Я стал торопить Петьку, чтобы он быстрей справки о своей Гудрун Нельссон наводил. Она певческую карьеру завершила и скрывалась от публики.

Однажды Петька прибегает, морда перекошена: — Нашел ее! Я сначала решил, он под кайфом. Тащит меня в магазин, где в витрине висят ошейники и цепи. В Швеции их озабоченные люди покупают. Из магазина выходит симпатичная рыжая в плаще. — Вот Гудрун! — Петька меня в бок толкает. Мы с рыжей знакомимся, он ржет: — Она не Гудрун, а ее служанка, за домом приглядывает. Я его чуть не убил тогда.

Короче, Петька к этой служанке (Аника ее зовут) втерся в доверие. Добился, чтобы она его к себе пригласила. У Гудрун хотя и особняк за забором, сама она в нем редко бывает. Петька со мной сговорился, пока служанка на территории его в своем домике в собачьи ремни обряжать будет, я в дом к Гудрун залезу — может, найду, где ее дальше искать.

Так и сделали. Пока Петька с Аникой у нее в служебном жилище куролесили, я пробрался в двухэтажную домину певицы. Там и понял все! Когда увидел своими глазами — внутри были фотографии на стенах. Я прямо в столбняк впал, когда их разглядел. Слышу, сирены приближаются. Прикатила полиция — сработала сигнализация в доме. Я еле сдернуть успел. Голого Петьку в ошейнике повязали.

Прибегаю на рыбозавод к хозяйке: — Помогите, брат в полиции! Приезжаем с ней в участок. Полицейские говорят хозяйке: — Мы вас ждем. На Петьку показывают: — Он проник на вашу территорию. Петькой прифигел сильно. Я не реагирую — потому как уже в курсе дела. Хозяйка, фекла в резиновых сапогах и дутой куртке — Гудрун Нельссон и есть. Просто нам в СССР по телевизору ее старые клипы крутили. Она давно рыбным бизнесом занялась.

Всегда выражение лица Петьки помнить буду — то, когда ему, наконец, про Гудрун растолковали. У него глаза стали… Как объяснить…. Короче, ни один наркотик на него так не действовал.

Ни в советском посольстве, ни в полиции поверить не могли, что мы из СССР в Швецию из-за толстой тетки сбежали. Обещают домой депортировать. Дальнейшее известно — сначала в психушку, потом судить будут. Мне главное Светку увидеть, она меня ждет. Я письмо Брежневу написал с прошением о помиловании. Напомнил про доску почета в мореходке и про то, как шведские наркодельцы Петьке судьбу искалечили. Брежнев прочитал мое письмо и умер. Произошло это 11 ноября 1982 года. Не понимаю, что именно в моем письме на него так подействовало. Все равно мы с Петькой прорвемся, детдомовские не сдаются.

5. Прятки

Я в своей советской молодости «медовой ловушкой» работала. Слышали про такое? К интересным людям в постель подкладывали. Дипломатам, ракетостроителям, инженерам. Которых в государственной измене подозревали. Или к иностранцам. Если думали, они шпионы. Бывали ли занимательные случаи? Еще какие. Не все сразу после секса в шпионаже признаются. Нужно умело создать атмосферу. У одного, с которым я работала, оказалось раздвоение личности. Одна личность на секретном предприятии работала, другая продавала наши чертежи американцам.

В любви? Некоторые признавались. Один сознался, в Бога верит. Другой рассказал, он скрытая женщина. Снаружи руководитель завода, внутри блондинка. Влюблялась ли сама? В детстве. Больше ни разу. Правду говорю. Разбитое сердце? Не смешите. Мне на работе так называемой любви хватает. Повернута на самой себе? Очень может быть. Вы не врач случайно? Были у меня и врачи и колдуны и один медиум. Мысли читал. Ничего от него не спрячешь. Из-за него случился период — «зеркальный» я его называю. У этого медиума в спальне везде зеркала были развешаны, на потолке и стенах. Я посматривала на себя в процессе наших встреч, и увлеклась. Накупила, дура, домой зеркал. Потом сны стали сниться: я в своих зеркалах не отражаюсь. Как вампир. Дальше хуже — зеркала меня стали в себя утаскивать. Как в черные дыры. Жуть. И бить нельзя — к несчастью. Мне потом объяснили, они старинные, всяких ужасов от предыдущих хозяев насмотрелись и на меня теперь проецируют. Нет, не выкинула и не продала. У меня отдельная комната для них, вроде как музей боевой славы. Там всякое барахло, которое жалко.

Вы точно не медицинский работник? У вас внешность докторская. О, вспомнила про интересное отклонение! Одна из моих подруг с постельным бельем разговаривала. С наволочками и пододеяльниками. Еще фетишисток много. На кожу западают. Я сама к черному цвету оказалась неравнодушна — был и такой период. Квартиру черной сделала, даже посуду на заказ покрасили. Одевалась во все черное. Потом тоже самое, как с зеркалами, началось — смотрю на себя, а меня нет. Ну, вы понимаете, я-то есть, но вся в черном. Поэтому как бы себя не вижу. Как будто исчезаю. Совершенно верно, вы нащупали мое слабое место. Исчезновение — моя тема. В детстве часто снилось, я спряталась, меня поискали-поискали и забыли. Сижу в тайнике никому не нужная. Потом выбираюсь, злющая, прихожу домой, никто меня не узнает. Мама спрашивает: — Девочка, ты кто?! Просыпалась в слезах и соплях. Вот такая была идиоточка.

Не утомились? Сколько вам? Шестьдесят три? Неплохо сохранились. Поджарый. Кожа приличная. Потом расскажете. Сначала дело. По глазам вижу, что-то задумали. Прятки? Оригинально. Мы раньше не встречались? Один был — двадцать лет отсидел в лагерях и явился. Объявить, что его из-за меня посадили, я главная любовь его жизни. Вы не он? У него такая же внешность незапоминающаяся. Каждый раз как будто впервые вижу. Не обижайтесь, вы то красавец-мужчина. А он безвредный, преследует меня просто. Зациклился, старый пердун. Пардон! Вы грубости не любите. Не то, что ректор одного государственного вуза. Он за них отдельно доплачивал. Уговорили, прятки так прятки! В комнате с зеркалами? Вы и туда проникли, вездесущий, пока я в ванной была?! Я же объясняла, не люблю это место. Там грязно, пыльно. Вот упрямый! Мужчины, вам только дай волю… Только если сумму увеличите. Это будет стоить дорого, очень. Какой вы увлекающийся. Играть будем без одежды? В одежде?! Чего вдруг? Пуританин! Мне, например, нравится мое тело. Даже сейчас. Я им каждый день любуюсь. И вы в отличной форме. Не хотите, как хотите.

Спрятался? Ау, вы где? Где вы? Вхожу! Зачем вы занавеси с зеркал сняли?! Совсем оборзели! Мы так не договаривались! Я этих зеркал боюсь! Я не буду вас искать! Я к вам со всем сердцем, открылась, про детство, я ни с кем так откровенно, так искренне, думала, родственная душа, а вы! Выходите, сдаюсь, выходите, пожалуйста! Вот упрямец! Мне страшно в этой комнате! Если перестану говорить, заплачу! Мне плакать нельзя! Ухожу и не вернусь! Закрою вас здесь и вы точно тронетесь! Выходите, вы слышите?! Я ушла! И… Слышите, меня опять в зеркалах нет! Зла на вас не хватает! Я так больше не играю!

6. Родинки

В метро обратил внимание: сидит нога на ногу, на бедре, под чулком ближе к колену, просматриваются две родинки. Первая горизонтальная, по форме как капля. Вторая похожа на головастика. Поезд тормозит, смотрю, нам с хозяйкой родинок выходить на одной остановке. Поднимаюсь следом за ней на эскалаторе, покидаем метро. Она с родинками дворами, я за ней. Она оглядывается, ободряюще мне улыбается. Вывела на пикет — человек тридцать на морозе с плакатами. В снег воткнут огромный транспарант, кренится, сейчас упадет, я его подхватил. Пикетчики меня подозрительно разглядывают. Вдруг она, с родинками, смеется: — Чего смотрите? Он со мной.

Такие дела. Ее Юля зовут. Выдала меня за своего мужа-активиста, о котором ее друзья наслышаны. Мне интересно, включился в игру. Пока товарищи скандируют протестные лозунги, интересуюсь: — Холодно, а ты в чулках. Родинки не замерзнут? У Юли глаза потеплели — забота приятна. Обсудили политическую ситуацию, ее детство, ее маму. Я пересказал часть своей биографии, лучшие ее главы. Смеркалось, у нашего руководителя сломался мегафон. — Все, теперь мои родинки точно замерзли, — притоптывала Юля, — Я рядом живу. Пошли греться? Я жил в соседнем дворе, но благоразумно промолчал.

— Замерзшие родинки, — размышлял я, поднимаясь с Юлей по темной лестнице ее дома, — Сейчас придем, выпьем чаю, только полезу обниматься, припрется муж-активист после очередной попытки государственного переворота. Значит, нужно поцеловать ее прямо сейчас. Не успел, на следующей лестничной клетке мы попали в водоворот — столпившиеся жильцы возмущались отключением света и поведением нашего президента. Юля решительно взяла меня за руку и, как слепого, потащила к своей квартире, по дороге я на чьи-то ноги наступал.

Открыла дверь, входим. — Где-то свечи были, — Юля попытались скрыться в недрах жилплощади, я притянул ее к себе, торопился, попал губами на холодные волосы, на щеку, только потом на губы. — У тебя бывает так? — отцеловавшись, новым голосом спрашивает, — Знаешь человека пару часов, а как будто всю жизнь? — Как видишь, — хрипло отвечаю. Скрылась в темноте. Вернулась, озаренная светом свечи, настоящая мадонна. Только почему-то со знаменем в руке. — Муж оставил, — объяснила про стяг, — Бывший муж. Расстались из-за политических разногласий. Я говорю: — С нами такого точно не произойдет. У меня нет политических взглядов. Вообще никаких. По глазам вижу, не верит. Протягивает знамя: — Вынеси нашим ребятам, пожалуйста. Иди. Возвращайся быстрее.

Выхожу со стягом на темную лестничную клетку, в голове приятный шум — родинки друг о друга звякают. Захмелел, влюбился. Нос к носу с женой сталкиваюсь. — Ты откуда здесь? — ни капли не удивившись, спрашивает. Она у меня политическая активистка. — Тебя ищу, — импровизирую. За ее спиной из квартиры процессия с зажженными свечками течет. Это не крестный ход, а товарищи по партии. — Палка зачем? — жена интересуется. — Знамя. — У него наше знамя! — сбоку раздается. Я не уверен, что именно «наше». — Давай сюда! — стяг уплывает в руки соратников, жена берет меня под локоть, мы, толкаясь с черными товарищами плечами, спускаемся по лестнице. Кто-то революционными планами делится: — Костер разожжем! Всю ночь простоим! Если понадобится, неделю пикет продержим! У меня родинки перед глазами плавают. Первая горизонтальная, по форме как капля. Вторая похожа на головастика.

7. Колени

Пятилетний Жора жил не тужил, потихоньку во дворе хулиганил. Потом появились они. Лиля и Ляля — сестры-близнецы. И Жора пропал. Влюбился в Лилю. С крыши сарая с ней спрыгнул, пока Ляля на стреме стояла. Потом Ляля нарисовала себе на коленях такие же царапины, как у них с Лилей, и требовала, чтобы ее тоже лечили. Сестры вечно друг дружку копировали.

Жора с близнецами в одном классе учился. Они с Лилей всегда вместе. Ссорились, правда, часто. Лиля из себя командиршу строила, Жорик подчиняться не хотел. После школы жениться на ней задумал. Отговаривали родители, друзья, враги. Сама Лиля была против. — Я, — справедливо она говорила, — безбашенная. Тебе не такая жена нужна. Жора уперся — будет свадьба. Тогда Лилька в другой город сбежала, и адреса не оставила. Жора с горя в армию нырнул.

Вернулся другим человеком. Жениться на Ляле. Они всю службу переписывались. Двое детей у них. О Лиле противоречивые новости доходили: то она будто бы пошла на бухгалтерские курсы, то стала содержанкой, то лесбиянкой. Однажды она позвонила Жоре ночью, бухая: — Хочешь, приеду? Соскучилась. — Пошла ты, — якобы ответил Жора и бросил трубку. А через неделю сорвался и уехал ее искать. Не нашел. Вернулся домой, сразу заметил, Ляля изменилась. Куда-то без его ведома все время ездит. Жора решил, она любовника завела. Проследил за ней. Смотрит, она с Лилей встречается! Говорят о чем-то. Жора Лилю догнал, припер к стенке. Та в слезы: — Я не Лиля, я Ляля! Год назад ушла от тебя и детей. Лиля меня заменила, я ее всему научила. — Зачем ты это сделала?! — От рака умираю. Детям лучше не знать. Все равно ты Лильку больше любишь, чем меня.

Потрясен был Жора, убит. Ляля умирает, а он подмены на Лилю не ощутил. Ляля попросила его ничего сестре не говорить, иначе Лиля от него уйдет. Он, конечно, мучился. Особенно после смерти Ляли. На похороны она ему запретила приезжать. Он ведь такой чувствительный.

Годы идут. Как-то Жора в турпоездку в Китай отправился. И там ему кажется, он с ума сходит — встретил женщину, похожую на Лялю. И у мужика, который ее сопровождает, лицо до боли знакомое. Присмотрелся — это врач, который Лялю лечил! Жора к нему, врач раскололся: Ляля выздоровела, он ее спас. С тех пор они не расстаются, в Китай жить переехали, Жоре сообщать не стали, он слишком чувствительный.

Жора вернулся домой. Только спать перестал — его к Ляле тянет. Дети выросли, разъехались. Жора Лиле о своих острых переживаниях признался. Она отговаривать его не стала. Он опять в Китай, нашел Лялю: — Не могу, хочу с тобой быть. Отбил ее у врача. Живут вместе под азиатским небом. Однажды Жора случайно телефонный звонок подслушал. Ляля Лиле говорит в трубку: — Не волнуйся, он ни о чем не догадывается. Жора сначала с ума сойти хотел, потом ушел от Ляли.

Лиля в Китай специально прилетела, ищут с Лялей Жору, нашли. Он заладил: «Вы мной играете, снова меня обманываете! Хочу знать, с кем живу!». Сестры поклялись, что китайская точно Ляля, российская — Лиля. Жора к Ляле вернулся, но не угомонился, тайком расследования проводит. Зациклился на теме, что между Лилей и Лялей все же должны какие-нибудь различия присутствовать. — Я, — твердит, — эти отличия найду! Мечтатель. Ничему его жизнь не научила.

8. Математика

Сидя за столом, третьеклассник Федор Ц. готовил уроки. «Автомобиль со скоростью 150 километров в час выехал из пункта А. в пункт Б. Когда он прибудет в пункт Б, если расстояние между пунктами 455 км?». Федор скрипнул зубами и приступил к чтению следующей задачи. «Девочка купила 5 фломастеров за 33 рубля. Затем 10 фломастеров по 14 рублей штука. Какую сумму потратила девочка?». У Федора щелкнуло в голове. Между автомобилем и фломастерами прослеживалась отчетливая связь.

Как лучше думается — сидя или лежа? Федор прилег на тахту, приобретенную на алименты отца-предателя. Алименты буквально жгли гордого и независимого Федора сквозь матрас и одеяло. Независимость он впитал с молоком матери — отец бросил их после роддома, являясь раз в месяц. Сквозь очки с толстыми линзами Федор изучал потолок. У отца такие же очки, мать обзывает его слепошарым дальтоником. Усилием воли Федор заставил себя вернуться к математике — к автомобилю и фломастерам. Какая между ними связь? Решение нужно было искать в канцелярском магазине.

Сколько времени понадобиться, чтобы добежать до канцелярского магазина, учитывая, что он находится через дорогу от дома Федора? Настойчивое солнце ласкало прилавок. Расписывая фломастеры, Федор занимался обеими задачами — про автомобилиста и девочку. Ход его мыслей был следующим. Раз девочке понадобилось большое количество фломастеров, значит она, как и Федор, много рисует. В альбомах и просто в тетрадях. Пока безымянный автомобилист мчится из пункта А. в пункт Б. со скоростью 150 километров в час. Куда он так торопится?

В этот момент, в воображении Федора, автомобиль, мчавшийся со скоростью 150 километров в час, врезался в витрину канцелярского магазина. Стекло осыпалось весенним ливнем. В салоне автомобиля присутствовал водитель — мужчина в очках с толстыми линзами. Он был жив-здоров, просто часто-часто утыкан стеклышками.

Федор часто-часто заморгал за стеклами очков. У него была такая привычка, когда он сосредотачивался. Решение пришло само собой. Девочка скучала по отцу, и рисовала, чтобы привлечь его внимание! А очкастый автомобилист не просто катался без дела! Он торопился к дочери на день рождения! У Федора две недели назад был день рождения. И его отец, дальтоник-алиментщик, не приехал! Выходит, дочь автомобилиста совсем не дочь! А сын! Он, Федор! Это он рисовал картинки для отца! Пять альбомов разрисовал! Федор отложил фломастер. Решение задания подтолкнуло его к более сложному уравнению. С какой стати мама позавчера перекрасилась в блондинку? Она же ненавидит этот цвет с тех пор, как была светловолосой в браке! Неужели мать и отец снова решили сойтись?!

Федор ринулся домой, и замер перед подъездом. Там стоял серый «ауди» отца. Отец приехал на его день рождения или… Мириться с матерью? Федор, как апрельский ветер в форточку, ворвался в квартиру. В прихожей, сидя на корточках, держась за шнурок на ботинке, спал отец. Очки с толстыми линзами сползали с его носа, вот-вот должны были упасть и разбиться. Федор аккуратно их снял, устроил на трюмо. Задача «почему спит родитель?» решалась просто. На отца всегда нападает сон, когда он сильно переживает. Это такое редкое заболевание. Подарка для Федора в руках спящего не наблюдалось. Выходит, он приехал мириться с матерью! Теперь важно, чтобы не подвела мама!

Как быстро можно долететь на работу к матери, если она трудится за углом официанткой? Сквозь витрину кафе видно — мать болтает с клиентом. Устроились за столиком совсем близко к стеклу. Федор подскочил к витрине, замахнулся, чтобы постучать и остановился на полпути. Мама почему-то держала посетителя за руку, ладонью вверх, и перебирала его пальцы. Как расценивать факт держания клиента за руку, если твоя мать не маникюрша и не гадалка? Федор покрылся испариной и изо всех сил забарабанил по стеклу. В этот момент он осознал весь бесконечный, засасывающий ужас математики — задачи никогда не кончаются.

9. В бинокль

Моя жизнь не имела смысла. До пятнадцати лет. В пятнадцать я выпросила, чтобы отец подарил мне бинокль. Через него я могу рассматривать Мистера Совершенство. Его балкон и окна напротив моих, только чуть пониже.

Первый раз я обратила внимание на Мистера Совершенство за месяц до этого. Он только что переехал и, в мятой оранжевой майке и черных трусах, плакал, стоя на своем балконе. Закрыл лицо рукой, только плечи вздрагивали. С тех пор я стала за ним наблюдать.

У него есть жена и мелкая дочь, обе его не понимают. Кстати, прозвище Мистер Совершенство я ему придумала. Мы просыпаемся и завтракаем одновременно, я подстроилась под его режим. Перед завтраком он прислоняется спиной к стене и делает специальную зарядку — видимо, для позвоночника.

Мистер Совершенство работает дома за компьютером. Поэтому я всегда знаю, чем он занят. Кроме тех часов, когда я в школе. Тогда он остается один, без моего любящего взгляда. Хотя он ему очень нужен: в последнее время Мистер Совершенство лежит перед телевизором и с женой не разговаривает. У него кризис.

Мне нравится, как он ест. Не спеша. Как держит руку за головой, когда лежит. У него очень красивые руки и запястья. Когда жена на него орет, он только морщится, никогда не унизится, чтобы крикнуть в ответ. Одна я знаю, как он, когда остается один в комнате, тяжело переживает. Он ранимый. Только я, невидимая, его понимаю.

Хотела бы я такой бинокль, чтобы в голову к Мистеру Совершенство проникнуть. В мозг. Наверняка, он у него тоже очень красивый. Шучу.

В классе я непопулярна. Характер тяжелый. Одеждой и короткой прической от остальных девчонок отличаюсь. Я всегда в брюках и предпочитаю свитера крупной вязки. Я и сама крупная. Сижу за партой одна, зато никто в душу не лезет. Отец хотел, чтобы у него родился мальчик, поэтому с детства приучил меня к спорту. По моей фигуре видно, могу за себя постоять, одноклассники стараются меня не трогать. Одному зарвавшемуся козлу так вломила, меня до сих пор вся школа стороной обходит.

В тот день я на учебу не попала, потому как вижу, Мистер Совершенство с какой-то стати вылез на карниз. Стоит на карнизе и вниз смотрит. Во двор. С пятого этажа. Тапочек с ноги сбросил, он на газон упал. Мистер Совершенство босую ногу с карниза чуть сдвинул и опять вниз глядит. Не понравилось мне это. Я прямо олимпийский кросс выдала, прибежала в его подъезд. На кнопку звонка жму, меня колотит, перед глазами его вывихнутое тело под домом валяется. Наконец, слышу шаги — живой! Не бросился! — и я смылась на один пролет вниз. Слышу, Мистер Совершенство дверь открыл и стоит молча. Я затаила дыхание, он постоял и ушел.

Я тогда его весь день в бинокль караулила. Но он только на тахте лежал, лицом вниз.

Тем же вечером под подъездом его жду (подсмотрела, он собирался, чтобы в магазин выйти). Руки трясутся — первый раз с ним заговорю. Выходит. — Ваш? — упавший тапочек ему протягиваю. От волнения басом спросила. — Мой. Спасибо, парень, — тапок берет, уходит. Я онемела сначала, потом за детскую площадку побежала реветь. С детства так не плакала. Вернулась домой опухшая, лицо как вратарская маска. Почему он меня за парня принял? Из-за того, что у меня стиль хаки, боты тяжелые, короткая стрижка?!

Наутро Мистер Совершенство с семьей расстался. Жена с дочерью с оскорбленными минами собрали вещички и умотали. Я поборола отвращение, в салон красоты двинула. Там целый консилиум был, галдеж и вздохи, пока они прическу и стиль покраски лица мне придумывали. Потом в магазин пошла, купила весеннее платье. Весенним его продавщица назвала. Я в платьях не разбираюсь, мне главное, чтобы налезло. По проспекту иду, платье вокруг ног гуляет. Посмотрим, кто теперь парень! Дома беру бинокль — Мистер Совершенство на тахте барахтается с брюнеткой с острыми лопатками, и морда у него при этом очумело-счастливая. Назавтра новую брюнетку привел. Не знаю, смогу ли я это вынести. Или попрошу отца подарить мне ружье с оптическим прицелом.

10. Синхронность

Офелия родилась на улице Одинцова, дом двенадцать, первый подъезд, квартира тридцать три. Антон полгода назад переехал в ее дом, в ее подъезд, только в квартиру тридцать восемь. На работу обоим к девяти. Офелия выходит в восемь, Антон приблизительно в восемь двадцать пять. В будни, когда он завтракает, слышит звук закрывающейся двери — это выходит Офелия. Слышимость в доме прекрасная.

Офелия трудоустроена на улице Маякова, дом девяносто, восьмой этаж. Антон (так совпало) в том же здании, но на четвертом этаже. Однажды в лифте он обратил внимание на Офелию. На ее бледные щеки и обкусанные губы. Больше лифт не сводил их вместе: Офелия уходит с работы в шесть (либо в десять-пятнадцать минут седьмого). Антон, как правило, в районе семи.

У Офелии есть парень, младше ее на одиннадцать лет, недавно сделал ей предложение. У Антона в наличии любовница. Она его начальница.

Январь. Офелия болеет, отправляется в аптеку — замотанная шарфом, с шапкой на глазах. Антон ждет автобуса (его машина в ремонте). Офелия прячет лицо в шарф — стыдится красного носа и слезящихся глаз. Проходя мимо остановки, не смотрит на Антона. Пока он пытается вспомнить, где ее видел, Офелия скрывается в аптеке.

Март. Они делают это в один день — Офелия уходит от своего парня, Антон расстается с любовницей. После работы оба, не сговариваясь, принимают решение напиться, и направляются в магазин рядом с домом. Офелия покупает ликер, Антон коньяк. Они не видят друг друга через стеллаж, только слышат звон бутылок. Затем едва не сталкиваются на кассе, но в последний момент Офелия отправляется за мандаринами.

Дома (на пятом этаже) Антон врубает на полную мощность стереосистему, пьет, слоняясь с бокалом из комнаты в комнату. Дегустирующую ликер Офелию (на третьем этаже) раздражает шум сверху, но не в ее правилах выяснять отношения. Звонок в дверь, Офелия открывает — у соседки Эллы (с шестого этажа) сбежал кот. Они рыщут по лестницам, в результате кот обнаружен в квартире Эллы. Девушки курят и пьют ликер на ее балконе, ругая музыку с пятого этажа. Элла уходит к Антону на разборки. Офелия, благодаря ликеру, засыпает на ее кровати, прижимая к сердцу громко урчащего кота.

Пригревшись на груди Офелии, кот просыпается в ранних сумерках — в квартире материализуется Антон (Элла подружилась с ним и послала к себе домой за алкоголем). Гость любуется спящей Офелией, которая кажется ему всех прекрасней, затем ложится рядом и чистосердечно засыпает. Кот выбирается из объятий девушки, идет в прихожую, входная дверь приоткрыта! Нужно пользоваться моментом — счастливый зверь скачет вниз по этажам. Чудо! — подъездная дверь тоже распахнута, а во дворе притаилась весна.

11. Технологии

Любомир улетел в командировку. Кажется, раздолье — заводи внебрачные отношения! Ничего подобного, все время нужно быть начеку. И жена и любовница требуют регулярного общения. Обе любят ушами. Жена в телефоне, любовница в компьютере. Бывает, устанешь после работы, все равно приходится каждую выслушать. Тут еще одноклассница — первая любовь — в скайпе добавилась, тоже жаждет внимания. Иногда Любомиру кажется, интернет у него в мозгу мерцает, лица троих ненаглядных существ в одно сливаются. Пока отписываешься, отзваниваешься, скайпишься, либо сквозь сон занимаешься виртуальным сексом.

Как-то после трудового дня наш герой пьет с программистом, который в авангарде компьютерных разработок. Любомир про своих пассий поведал. Программист дарит ему флешку с программой «Женщина мечты» — пробный экземпляр, работы еще ведутся. Любомир возвращается на съемную квартиру, втыкает флешку в ноутбук. Появляется анкета с вопросами. Любомир, засыпая, вбивает в анкету свое видение идеальной женщины и отрубается. В четыре часа ночи письмо: «Заказ принят, ожидайте».

С тех пор пару недель прошло, он все еще в командировке. «Женщину мечты» не шлют. Да Любомир и забыл о ней. На работе познакомился с одной — Ларой. Однажды в постели в виде анекдота рассказал ей о флешке и анкете. И о том, насколько Лара соответствует типажу его мечты. Посмеялись.

Нужно хотя бы чуть-чуть описать эту Лару. Летучесть в прическе, в смене настроений. Стремительная она, Лара — только что хмурилась, глядишь, уже хохочет. Громко и по-детски непосредственно. Так, что прохожие завистливо оборачиваются.

Командировка кончилась. Уже дома, через день после возвращения, Любомиру приходит письмо: «Жду в кафе напротив. Лара». Он занервничал, конечно: приехала без приглашения, адрес где-то нашла. Спустился в кафе, она за столиком: — Испугался? Боишься, проблемная? Просто влюбилась. Очень. Поэтому здесь. Надоем, можешь стереть. — Чокнутая. Что значит стереть? — Я программа. Та, на которую ты анкету заполнял. «Женщина мечты», помнишь? Посмеялись, вина выпили. Лара спрашивает: — Ты меня любишь? Он мнется. Тут приходит неожиданное спасение — мобильник тренькает: жена Любомира звонит в жутком нерве, срочно требует домой. Любомир обещает Ларе в скором времени разговор продолжить и убегает.

Дома прямо-таки техногенная катастрофа — жена обнаружила флешку с «Женщиной мечты», в компьютер воткнула, он тут же накрылся. Супруга на нашего героя наступает: — Ты вирус привез! Любомир на улице «скорую» слышит, кидается к окошку — в витрине кафе вокруг столика Лары люди столпились, кто-то на полу лежит, посетители склонились над телом, из-за спин не разобрать ничего.

12. Преследователь

Началось в вагоне метро. От него жуткая энергетика шла. Убийственная. Тамара такую энергетику точно не каждый день чувствовала. Такую угрозу для себя. Он подвыпивший был. Внешне похож на одноклассника, который однажды к ней целоваться полез, заработал по морде. На следующей остановке Тамара вышла, смотрит, он тоже выходит — шатаясь, направо направился. Обрадованная Тамара к левому выходу из метро побежала.

На улице сконцентрировалась — ночь кругом, чернота, тени повсюду. Прошмыгнула к трамвайной остановке. Людей кот наплакал. Но тот, который похож на ее одноклассника, уже здесь — за столб держится, к девушкам пристает. Первый час ночи, ждать рискованно, пришлось сесть с ним в один трамвай.

Через полупустой салон видно — он у первых дверей к девушкам пристает. На третьей остановке Тамара из трамвая вышла. Он тоже. Тамара спряталась за остановку, затаилась — ужас накрыл. Сильнее, чем в метро. Они вдвоем на остановке. Хорошо, что ночь — он ее не видит. И жутко одновременно. Улица в обе стороны вымерла. Даже машин нет. Он опять за столб держится. Ему тяжело стоять. Колышется, как парус, и оглядывается, будто ее ищет.

Наконец, он побрел с остановки, раскачиваясь, бормоча себе что-то под нос. Тамара его на приличное расстояние отпустила. Только когда его спина далеко впереди замаячила, с места сдвинулась. Ей в ту же сторону было. Шла, его спину контролировала. Вдруг он остановился — добрался до развилки. Тамара тоже остановилась. Ждала. Если бы она тогда, еще в метро, программу самосохранения не разработала, именно тут, на развилке возле моста, с ней бы что-то бы жуткое произошло. К гадалке не ходи — что-то бы у самого моста или под мостом под покровом ночи случилось.

Он постоял и двинулся направо. Тамара выдохнула с облегчением. Ей налево было. Туда и побежала, под мост. Оглянулась, он направо шел, вдруг зарычал на весь район — в небо, как зверь. У нее по ногам холод прошел, шаг ускорила. Опять оглянулась. На пятно его рубашки смотрела, которое направо уплывало.

Мимо дворов торопилась. Жутких, на провалы похожих. Вдруг злость взяла. Дура! Трусло! От кого она бегает? Даже жалко того, который на одноклассника похож, стало. Он ведь пьяный в темноте. Свалится, замерзнет. Никто не поднимет, плевать всем. Не смешно, если он и правда одноклассник. Очень уж похож. Вскрикнула — нога в дыру посреди дороги угодила. Ямищи такие — дна не видно! Всю улицу перекопали! Строители же заграждения не ставят! Или их мальчишки растаскивают! Похромала дальше. Вон впереди ее дом — как будто гроб на ребро поставили.

Во дворе темнее всего. До подъезда совсем ничего осталось. Нога ноет. Остановилась резко, во мрак вглядывалась изо всех сил. Не дышала. Точно! У ее подъезда сидит кто-то! Безголовый. Или голову на грудь свесил. Не он! Он направо на развилке ушел! Он не охотник, она не заяц! Он пьяный как заяц бегать не умеет. Не он. Только не бежать! Куда побежишь? Ее подъезд рядом с ним. Ни за что она мимо него к своему подъезду не пойдет. Даже если это не он, просто какой-то бродяга отрубился. Тамара тихонько развернулась и в соседний двор похромала, к подруге. Лишь бы ступать бесшумно, лишь бы не услышал.

У подруги подъезд крайний. Свет в окне. Подруга каждую ночь голову моет, потом расчесывает, под утро ложится. Опять ногу свело — будто снизу вверх электрический ток. Скрючило, как старуху. К лавочке у подъезда приковыляла, присела. Разулась, ступню массировала. И почувствовала чье-то присутствие — обожгло прямо! Рядом затаился кто-то, к ней наклоняться стал. У нее неизвестно откуда силы взялись, босоножку ему в то место, где должно быть лицо, воткнула, и рванула в подъезд.

Через ступеньки наверх летела, звонила в дверь подруги, барабанила. Не реагирует. — Сейчас, — наконец, кричит, — открою! Голову мою! Тамара в подъездное окно выглянула — внизу не видно ничего. Мертвая тишина со стороны скамейки, где он сидит. С ее босоножкой на лице. Убила. А сама босая на одну ногу и не чувствует этого. Надо бы сходить посмотреть, как он. Вдруг тот самый, который ее, начиная с метро, преследовал. И он на самом деле ее одноклассник.

13. Электричка

Он почувствовал ее взгляд и проснулся. Она сидела напротив, в полупустой электричке. Наклонилась к нему, зашептала: — Иногда мне кажется, все люди сообщники. Как сейчас, например, в этом вагоне. Мы все смотрели, как ты спишь. В детстве я так смотрела на младшего брата, когда он засыпал. Я не выросла. Ты тоже. Обижаться у нас получается лучше всего. Мы два одиноких ребенка. Несмотря на твоих жен.

Разжала ладонь, по ней полз муравей: — Узнаешь? Пока ты спал, он выбрался у тебя из рукава. Я его верну. Протянула руку, муравей, как дрессированный, переполз на его колено. Она тихонько засмеялась. — На даче подцепил? Оставил жену на даче? Он кивнул. Не мог отвести от нее глаз.

Она улыбалась, губы густо накрашены малиновым: — Полгода не виделись. Как мы швыряемся временем! Как будто мы бессмертные. Я не бессмертная. Ты тоже. Хотя насчет тебя ни в чем нельзя быть уверенной. Лицо ее сделалось серьезным: — Я ухожу от тебя. Это не новый маневр. Я действительно уйду. Не как раньше, а навсегда. Мы никогда больше не встретимся. Осталось мало времени, мне выходить на следующей станции. Расскажу, что произошло за полгода, пока не виделись. Не перебивай, я быстро!

Первый месяц я каждую ночь представляла, как ты плачешь над моим бездыханным телом. Каждую ночь давала себе новые клятвы не звонить. Каждое утро звонила, ты видел мои звонки, и спасибо — ни разу не взял трубку. Спустя пару месяцев наступила апатия, я перестала тебя беспокоить. Обрадовалась, что избавилась от тебя. Не тут-то было! Физически ты отсутствовал, но ты все равно был рядом. То, что нас связывает, представлялось мне в виде липкой паутины. Но на тебя работало время. Через четыре месяца я все тебе простила. Всех твоих жен и любовниц. Еще через месяц я нашла себе постоянного мужчину. После стольких лет поисков и экспериментов. Кстати, с предыдущими я думала, что изменяю тебе. Только не с ним. Поэтому он занял твое место. Он самодостаточен. Прости, не успею тебе о нем рассказать. Только о главном. Я рожу ему ребенка. Сына, о котором он так мечтает. Настоящего, а не как у нас с тобой. Прости, что шантажировала тебя той выдуманной беременностью. Не буду притворяться, я знала, это разрушит твою семью. Но разве я могла предвидеть, что ты тут же женишься на следующей стервочке? И за нее прости. Я действительно немного тронулась, когда пыталась извести ее. Я была больна. Больна от любви к тебе. И ты меня любил. Правда ведь? Хотя бы немножко? Признайся. Ты ведь спас меня от тюрьмы. И от лечебницы. Ты не стал бы спасать человека, который тебе безразличен?!

Он неловко пожал плечами. Она беззвучно смеялась: — Ты в своем репертуаре. Уходишь от ответа. Посмотрела в окно: — Подъезжаем к моей станции. Расстанемся на хорошем. Электричка замедлила ход. — Это будет прощальный подарок. Мне от тебя. Протянула руку, в которой мелькнуло блестящее. Его щеку обожгло, по телу разлилась отвратительная слабость. Ловко, как фокусник, она двумя пальцами держала его отрезанное ухо. Тут же вспорхнула с места, уходила.

Как космонавт, не чувствуя ног, не чувствуя тела, он побежал за ней. Держась за висок. Горячая кровь струилась по руке, заливалась в рукав рубашки. Только бы не потерять сознание! Только бы не закрылась дверь! Двери с шипением захлопнулись перед его носом. Она, улыбаясь, стояла на перроне, махала ему свободной рукой. Электричка поехала. Он видел эту женщину в первый и последний раз в жизни.

14. Маршрут

Роберт и Юлия, сами того не ведая, часто ездят в одном троллейбусе на работу. Роберт всегда входит в переднюю дверь и обитает в голове автосредства. Юлия проскальзывает в заднюю дверь, и ездит в хвосте. Роберт злится — те, кто только вошел, вечно пробираются вперед, толкают его в спину. Юлию раздражает, что на задней площадке всегда полно народу. Но оба не изменяют своим привычкам — Роберт стоит в голове, Юлия в хвосте, отвернувшись к окну.

Роберт застенчив. Когда его знакомят с противоположным полом, замыкается и становится похожим на сейф. Может, потому, что девушка, с которой он дружил еще со школы, и на которой собирался жениться, бросила его. Поэтому Роберт до сих пор живет с родителями.

Юлия после измены мужа развелась. Когда появлялись ухажеры, быстро раскрывала их истинную эгоистическую сущность и выгоняла. Три года она одна.

Роберту двадцать восемь лет, Юлии двадцать семь.

Роберт, пока едет в троллейбусе, всегда незаметно разглядывает пассажирок, выискивая посимпатичнее. Обнаружив миловидный экземпляр, приступает к поиску недостатков. Особенно поучительно препарировать красавиц. Если при беглом осмотре все в них кажется совершенством, то при углублении в частности обязательно обнаружатся мелкие, но поучительные изъяны. Часто выдумщик Роберт обменивает пассажирок скулами, носами, лбами и прочим. Получается очень смешно. Иногда Роберта прямо-таки сотрясает невидимый миру смех, вид у него при этом самый непроницаемый.

Юлия тоже, уже полгода как, придумала себе развлечение. Через интернет, пользуясь подставными фотками, назначает мужчинам свидания. Приезжает и тайно наблюдает за ними — любителями секса по-быстрому. Называет их «свиданцы». Один свиданец отхлебывал из фляжки что-то алкогольное — как ему казалось, незаметно. Другой звонил и плаксиво жаловался — видимо, мамочке. Еще один выдергивал из носа волоски и прятал в нагрудный карман. Последний, самый жирный и самый нарядный, прождал час и разрыдался, как баба. В общем, наблюдений хоть отбавляй.

Да, такие дела. Но сегодня троллейбус Роберта и Юлии непонятно с какой стати изменил маршрут и поехал неизученными улицами. В салоне поднялся ропот, пенсионеры разволновались. Водитель по громкой связи разъяснил ситуацию — ведутся масштабные дорожные работы. Ему не поверили. В воздухе повис бунт, пришлось остановиться, пассажиры вытекли наружу. Остались только наши герои. Троллейбус двинулся дальше.

Юлия, впервые за долгое время, отвернулась от окна и исподтишка разглядывала Роберта. Который, не подавая вида, тоже на нее косился, стоя самой выгодной своей стороной — в профиль. Спустя три остановки Юлия, хотя раньше с ней такого не случалось, сочинила Роберту характер, привычки и свою жизнь с ним до самой смерти. Роберт тоже не терял времени. Ему пришла мысль познакомиться с Юлией.

Ужасаясь собственной смелости, он направился к ней по салону. Внезапно троллейбус остановился — новый маршрут кончился. Открылись двери, Роберт, беспомощно оглянувшись на Юлию, выходит. Топчется на улице. Юлия подходит к дверям, смотрит на него с верхней ступеньки. Роберту хочется подать ей руку, он не смеет. Разочарованная Юлия спускается сама, направляется в сторону метро. Проклинающий свою трусость Роберт плетется в киоск за сигаретами.

15. Роза

Валентин не успел родиться, умирать стал. Едва спасли. А мать у него несовершеннолетняя хиппушка. Кто отец ребенка неизвестно. Как она с младенцем Валентином мучилась! Он болеет и болеет. Особенно зимой. Сизый становится. Ей женщины посоветовали к ясновидящей сходить. Та на ребенка только глянула, сразу проникла в истоки недуга — у Валентина вместо сердца роза. Отсюда и болезни, особенно зимой. Ему на солнце надо.

Мама хиппушка бегом с Валентином на поезд, в Крым срочно. Ему там сразу лучше стало. Вместо сизого нормальный детский цвет приобрел. Только деньги быстро кончились, жили, как бродяжки. Одно время даже в пещере ютились. Однажды милиция их поймала. Отобрали у матери Валентина, лишили ее родительских прав. Ее в психушку, его в детдом. Правда, потом мальчика усыновили порядочные люди из города Серпухова.

Валентин вырос, выучился, стал специалистом по розам. В оранжерее работал. Розы изучал, скрещивал, смелые сорта выводил. Однажды у них новая сотрудница появилась — Марина. Заявляет Валентину: «Я знаю, у вас роза вместо сердца». Оказывается, она внучка той самой ясновидящей, которая ему диагноз поставила. Полюбили Валентин и Марина друг друга, поженились.

Дочку у них родилась. Все время болеет, как Валентин в детстве. Врачи так же до причин доискаться не могут. Валентин никого не желает слушать — уверен, у дочери тоже роза вместо сердца. По наследству передалась.

Тут ему из психушки приходит известие о смерти матери. Валентин никогда к ней не ездил — не мог простить, что она его в детдом отдать позволила. Он и на кончину родительницы отреагировал своеобразно — похитил дочь. Вместо того, чтобы в Германию на обследование везти, в Крым с ней сбежал. Марина с полицией их нашла, девочку забрала и увезла в Германию. Там и осталась. Замуж вышла.

Валентин поселился в пещере, где в детстве с матерью хиппушкой прятался. Его поймают за бродяжничество, он в «обезьяннике» посидит, и обратно в скалы. Зимой решил совершить оригинальное самоубийство — заморозить розу, которая у него вместо сердца. Уехал в Сибирь. Там и умер. Не от того, что розы в холодном климате не выживают. От рака. Дочка его в Германии лечится с переменным успехом. Бледненькая, как Снегурочка.

16. Полдень

На первый взгляд утро как утро. Дети отправились в лицей, муж на работу. Она, как обычно, лежа в ванной, слушает Марию Калласс. Только не просто так она лежит — на самом деле приводит себя в боевую готовность. Она дала себе слово. Она сможет. Слишком давно готовилась. Не хочется покидать обволакивающую воду, но придется. Ада, в пене, решительно поднимается. Решительно принимает душ. Неумолимо облачается в неброское платье, которое давно выбрала. Выбор парика занял чуть больше времени. Остановилась на каштановом — решительном и неброском. Прислуга, стоя за дверью, в щелку шпионит за ней. Ада делает вид, будто ее не замечает. Кофе и вон из дома! У нее нет пути назад.

В такси, как и ожидалось, решимость ее покинула. Из Ады будто вынули кости, осталось безвольное тесто. Она разделилась на две субстанции — Смелую Аду и Жалкую Аду. Смелая немедленно надавала Жалкой по сусалам. Жалкая даже не пыталась сопротивляться. Смелая прикрикнула: — Соберись! У тебя получится! Приехали. Смелая расплатилась, вышла, Жалкая волоклась следом.

Прошли пару шагов — такси не уезжает. Жалкая запаниковала: — Таксист следит! Ада остановилась у киоска, ощетинившегося печатной продукцией. В стекле видно, проклятый водила развалился на сиденье, никуда не торопится. — Муж подослал? — гадала Жалкая. — Не пори чушь! Как он мог догадаться?! — А если не первый день следит, и знает про прошлый раз?! — В прошлый раз ничего не получилось! Все равно в животе стало холодно. Такси укатило. Жалкая выдохнула. Но тут — кто бы мог подумать?! — заколебалась предательница Смелая.

Город вокруг тоже трусил. Недобросовестно и вяло росли деревья, дворники мели без всякого энтузиазма. Боевой настрой дал трещину, в голову полезли опасные вопросы: — А если мы прямо сейчас встретим знакомых? И они спросят, что мы здесь делаем? Смелая отмахнулась: — Маразм! Наши знакомые пешком не ходят. Тем более, не спускаются в подземные переходы. — Все равно, на случай нежданной встречи, нужно было придумать какую-нибудь легенду! — Жалкая якобы заботилась об их безопасности. — Какую легенду?! — Любую! Мы не подготовились! — Признаю, истеричка, дальше что? — Ничего, — сдулась Жалкая, — Теперь оправдание придумывать поздно. Мы обе в нервяке. — Про себя говори, — отмахнулась Смелая, вернувшаяся к своей первоначальной сущности. — Прости, я на тебя накричала. Давай посидим в кафе, настроимся, возьмем себя в руки…, — вкрадчиво стелила Жалкая. Смелая больно ущипнула гадину, не дала зареветь, скомандовала: «Под землю, кобыла!». Грубость и напор, как всегда, подействовали, они спустились в печально знакомый подземный переход.

Под землей (как и в прошлые разы) силы мгновенно их покинули. Ада прислонилась к холодной стенке. Неужели опять не сможет? Ведь есть женщины, которые вытворяют такое, что ей и не снилось. Жалкая первая заметила и ойкнула — к ним направлялся мерзкий парень. Разболтанный, будто на шарнирах, с толстыми губами, при этом похож на Микки Мауса. Парень без лишних разговоров схватил Аду за руку и, как слепую, потащил наверх. Жалкая завопила невидимым для мира криком, Смелая растерялась. Рука у Микки Мауса была липкая. Ада жертва. Ей психолог так и объяснил, обрисовывая ее психологический портрет: «У вас повадки и характер жертвы». Куда Микки Маус ее ведет?!

Наверху, на залитой солнцем улице, мерзавец доставил ее к неработающему, закрытому фанерой ларьку. Подобострастно постучал. Смелая и Жалкая внутри Ады тряслись. Рядом визжит станок по металлу — делают ключи. Кругом ходят люди. Самые страшные вещи случаются именно так — средь бела дня, на глазах у всех. Она и впрямь жертва, даже крикнуть не может. Дверь ларька приоткрылась. — Привел, — бросает Микки Маус и толкает Аду в темноту.

Чернота. Напротив кто-то дышит с едва различимым хрипом: — Что тебе нужно в моем переходе? Неделю ходишь, стенку подпираешь, — сипит то ли мужской, то ли женский голос. Ада вздрагивает — ее берут за руку. Сухие пальцы. Старик? Пальцы нащупали ее обручальное кольцо. — Чего молчишь? Ада не могла выдавить не слова. Классическая жертва. Безволие, полная аморфность. Опять рука, Ада обмерла — пальцы путешествуют по ее бедру. — Нравится? В Жалкой произошли перемены — стал зарождаться крик. Он еще не окреп, двигаясь от живота к горлу. — Сможешь закричать? — не верила Смелая, — Закричишь или нет?! Ори давай быстрей! Легкие изготовились… И Ада ослепла от брызнувшего света — кто-то убирал фанеру, закрывавшую окно. Она, закрываясь рукой, вырвалась из паучьих лап и вывалилась на улицу. Бежала через толпу, врезаясь в прохожих.

Только ближе к полудню немного пришла в себя. После того, как побывала в кафе, в парке и полсеанса в кино. Смелая увещевала Жалкую: — Случай в будке ничего не значит. — Домой! Хочу домой! — заладила Жалкая. — Домой нельзя: мы дали себе слово! — Как дали, так и заберем обратно! — Замолкни! Я не буду себя уважать, если не сделаю это именно сегодня! — И не уважай! Сорок лет не уважала, тут вдруг! — В Египет со свекровью захотела?! — Шантажистка, — мгновенно сдала позиции Жалкая: — А если немного выпить? Совсем чуть-чуть. — Нельзя, сама знаешь! Только на трезвую голову.

Как тореадор к быку, Ада дошагала до ближайшего подземного перехода. Спустилась по ступенькам: — Самое тяжелое — начать. Поэтому сразу, рывком! — командовала окрыленная Смелая. — Да знаю, отвали! В переходе обеих пронзила животворная прохлада. И никого! Ни единой души! — Ну, поехали! — ликовала Смелая. Ада выдохнула, собралась… Что такое?! Появились, держась за руки, одинаково тонконогие парень и девушка. Увидели Аду, сбросили темп. Разглядывая ее, приближались. Проклятые! Что в ней интересного? Жалкая вскрикнула: — Они нас не остановят! Давай! Ада обожглась, похолодела, умерла, возродилась, зажмурилась… и приступила.

17. Холодно

Зимой мы встретились, под рассеянным снежком. Я поскользнулась, он оперативно подхватил, как фигурист партнершу. Я уже и забыла это дивное ощущение, когда мужские руки поддерживают тебя за талию. У него редкое имя — Осип. Архитектор. Отстраненный, взвешенный. Высокий и статный, надежный. Позже, когда мы подружились, он показал многоэтажку, которую проектировал, она находилась в процессе строительства. Ходим по этажам, вместо окон пустые квадраты. Кругом цементные полы и стены, снег с улицы задувает. А Осип, не чувствуя холода, экскурсию проводит. Если честно, я им любовалась. Никогда не видела его мерзнущим. Сама ненавижу холод. У меня насморк постоянно, ангина, сопли.

Осип предпочитает зимние виды спорта, особенно лыжи. Целыми днями может кататься. Говорит мне: — Закаляйся. Тут, как назло, у меня в доме труба лопнула, атмосфера внутри квартир сравнялась с уличной. Я Осипу позвонила, напросилась в гости. Погреться — честно призналась.

Конец ознакомительного фрагмента.