Rebis

Павел Рябцев

Ребис – герой нашего времени, современный человек, являющийся, с одной стороны, центром процесса глобализации, но, с другой, имеющий внутренний психологический конфликт, присущий всему современному обществу. Уверенный в себе, успешный, независимый, но в то же время разочарованный, а оттого уязвимый, он обречен на вечное несоответствие возможного и желаемого, существующего и идеального.

Глава 2

Утро следующего дня для Рэбиса было еще одной зарубкой в длинной череде таких же ничем не примечательных дней. Он услышал глухой стук в дверь.

— Ваш завтрак, сэр, — донеслось из коридора.

Он неторопливо завернулся в полотенце и открыл дверь. Горничная внесла поднос и оставила его на столе. Она пожелала ему приятного аппетита и уже собиралась выйти из комнаты, как Рэбис, не глядя на нее, указал пальцем на стул, где лежала со вчерашнего дня брошенная одежда. Холодно произнес: «Постирайте!»

Наскоро позавтракав, Рэбис собрался и отправился на работу. В обеденный перерыв он присоединился к уже сидевшим в Старбакс Роксане, Денису и пожилой итальянке-бухгалтеру. Разговор зашел о запланированной на завтра экскурсии. Денис, не раскрывая подробностей, обещал увлекательное путешествие. Роксана и итальянка-бухгалтер с интересом слушали речь Дениса, Рэбис же отрешенно смотрел в окно и наслаждался ароматом свежесваренного кофе. Удивительные люди в зеленых плащах бегали взад-вперед и, помогая парковать вновь приехавшие автомобили, громко кричали. Открывали двери подъезжающих к парадному входу такси, давали прикуривать выходящим из здания клеркам. Таких людей он насчитал трое.

Денис, сам того не подозревая, начал раскрывать подробности своей экскурсионной программы. Он обещал показать старый квартал, район, состоящий только из ресторанов, недавно отреставрированную набережную, современную торговую улицу. Рэбис перевел взгляд на итальянку-бухгалтера, она как раз поставила чашку на стол.

— Как вам кофе¹? — поинтересовался Рэбис.

— Это не кофе, а какая-то жижа. Знаете, в Италии нет этих Старбакс, и теперь мне понятно почему.

— Я слышал, что в Китае можно найти подделки² чего угодно. Видимо, эта чашка эспрессо не исключение.

Шутка Рэбиса вызвала улыбку на лице итальянки. Денис напомнил, что машину он заказал на десять утра. «Пожалуйста, не забудьте», — с умоляющим видом обратился он к ним.

Вечером, после работы, Рэбис спустился вниз. Ему не хотелось курить на ходу, поэтому он остановился у главного входа и достал пачку сигарет. Он курил медленно, задерживая дым во рту.

Рэбис смотрел на вечерний Наньцзинлу. Улица тонула в огнях автомобилей. Час пик только набирал свои обороты. Рэбис решил переждать ближайшие два часа в Старбакс, спешить не хотелось. Не торопясь он подошел к стойке бара. Невысокий молодой китаец-бариста услужливо поприветствовал его и поинтересовался, чего Рэбис желает выпить. Рэбис не отвечал и не обращал внимания на бариста, молча изучая меню. Сделав выбор, небрежно кинул: «Капучино».

Он устроился у окна с чашкой горячего кофе. Нина Симон что-то шептала с потолка. Город утонул в красно-желтых огнях.

Зал кофейни был пуст. После шести часов вечера весь Китай, лихорадочно спеша и сигналя, перемещается в рестораны. Китай живет по расписанию. Одновременно, словно по команде, миллионы людей во всех уголках страны (в Китае единое время) высыпают на улицу: квартиры, офисы, магазины вмиг пустеют. Проявившие сноровку уже заказывают блюда из меню, остальные ждут в очереди. Сотни тысяч карандашей и ручек вносят в блокноты заказы: хот-пот, корейское барбекю, шашлычки, лапша, морепродукты — съедается все. За два часа точки общепита израсходуют все запасы продуктов на день. Уничтожаются продукты — появляется мусор. Миллионы грязных тарелок, использованных одноразовых палочек, тонны жирных бумажных салфеток. Эти горы отходов растут под звуки шумных разговоров и чавканья, которое в Китае является признаком хорошего тона.

В кофейне были только Рэбис, да еще пара европейцев. Взгляд Рэбиса задержался на Леониде. Конечно, он не знал имени этого человека, более того, он видел его впервые в жизни. Тем не менее, имя появилось в голове моментально, само собой, словно вышло из тени бессознательного. При детальном рассмотрении можно было убедиться в выборе имени для незнакомца: вытянутое, мешковатое лицо, как у сенбернара; морщинистый широкий лоб. Тонкие нервные пальцы стучали по клавишам ноутбука. Время от времени сенбернар переводил свои печальные глаза от монитора на Рэбиса. Рэбис отвечал ему безразличным взглядом.

Рэбис решил позабавить себя небольшой фантазией. Он представил себе Леонида как популярного юмористического писателя. «Его книги читают абсолютно все: от школьников до пенсионеров; и везде: в транспорте, на работе, на отдыхе и дома. Леонид пишет рассказы, заставляющие людей смеяться до слез. Были даже несчастные случаи — два человека надорвали животы, но об этом быстро забыли, учитывая роль и авторитет юмориста в обществе. Книги Леонида выдерживали не одно переиздание, сметались с полок магазинов за несколько дней после начала продаж. Он был частым гостем многих вечерних телевизионных шоу. — Рэбис сделал глоток из чашки, усмехнулся и продолжал: Возможно, так могло бы длиться долго, но однажды талант покинул его. Каждое утро он начинал с шутки, рассказанной жене. Обычно супруга, заливаясь слезами, громко смеялась. В то роковое утро он, как обычно, пошутил, но… ничего не произошло. Жена не издала ни звука. Он повторил шутку — безуспешно. С этого момента Леонид потерял веру в себя. Он обращался к врачам, но они лишь в растерянности пожимали плечами. За возвращение его чувства юмора служили молебны дюжина монахов в бургундском монастыре, а на острове Пасхи боролись за талант жрецы темной магии. Леонид опустил руки и постепенно превратился в человека, бесцельно перебирающего пальцами клавиатуру в Старбакс на Наньцзинлу».

Эта фантазия очень развеселила Рэбиса, он едва сдерживал смех, даже прикрыл рот рукой, когда сенбернар в очередной раз перевел на него свои грустные глаза. Положение Рэбиса в глазах Леонида становилось шатким. Поэтому он быстро допил кофе и отправился на улицу.

На улице было уже не так шумно. Час пик шел на убыль. Жизнь возвращалась в обычное русло. Так как настроение было хорошее, он решил пройтись пешком. Это была его первая пешая прогулка с момента приезда. Стемнело. Яркие гирлянды на деревьях тянулись длинной линией вдоль улицы. Он увидел свою гостиницу — башню-небоскреб и решил пойти в ее сторону.

До этого момента он не ощущал, что находится в Китае, совершенно другой стране. Раньше он все время проводил либо в гостинице, ничем не отличавшейся от сотен других таких же гостиниц по всему миру, либо в офисе; до любого места он добирался только на такси. Его окружала комфортная обстановка, английский язык, знакомые люди — все как в Европе; и только теперь он ярко почувствовал, что Китай — это совершенно непривычный для него мир. Шум улицы, проходящие мимо люди — все было для него ново. Он шел вперед. Мимо проезжали один за другим велосипедисты. Ему запомнилась женщина, проехавшая на велосипеде, с платком на голове³, полностью закрывавшим ее лицо. Было трудно поверить, что это происходит на самом деле. Дойдя до светофора, он остановился, дожидаясь зеленого сигнала. Рэбис смотрел по сторонам. Он удивился большому количеству иероглифов, окружавших его. Они были повсюду! Ему даже захотелось узнать их значение.

К нему подошла компания молодых людей. Они говорили на своем, столь чуждом и непонятном ему языке. Для него это было больше похоже на шум, чем на членораздельную речь.

«Какая необычная речь! Переливы звуков!» Он вновь обратился к компании. Потом перевел взгляд на любовную парочку, которая только что подошла к нему, оживленно беседуя. Они громко смеялись, и когда девушка хохоча запрокинула голову, то заметила, что рядом с ними стоит иностранец и смотрит на них. Она ткнула в бок своего парня, и тот развернулся. Теперь они широко раскрыв глаза, глядели на европейца и неловко произнесли: «Хеллоу!»

Ребис ответил: «Хеллоу!» — и отвернулся. Пара, рассмеявшись, продолжала разговаривать. «Щебечут, словно птицы». Рэбис прислушался к их разговору. «Какое-то шуршание речи. Они как будто не разговаривают, а переливами звуков обмениваются эмоциями!»

«Удивительный язык! Китайский язык, по-моему, является прямым доказательством теории звукоподражания⁴. В принципе, подражание — неотъемлемая часть обучения, что у человека, что у обезьяны. Только у последних это ярче проявляется.

Речь — это дар, напрямую связанный с сознанием. Бедность речи сродни бедности интеллекта, между ними можно поставить знак тождества. Недаром недалекие люди так косноязычны. Человек, который не в силах упорядочить собственные мысли, не сможет упорядочить речь.

Сам язык — это всего лишь выстроенная система слов. Система передачи информации и выражения эмоций. Слова, в свою очередь, состоят из букв — записанных звуков. А звуки — это лишь отражение окружающего мира. Таким образом, слыша незнакомую речь, становится возможным определить страну или природу, окружавшую человека. Как, например, музыка арабской речи — неторопливая и изящно изгибающаяся, словно муар над пустыней.

Тогда китайский язык сродни природе Китая: обилие шипящих звуков, словно повторение шума леса, вперемешку со звонкими ударами камней друг о друга; мягкость, как журчание горной реки и щебетание диковинных птиц.

Получается, что через меня говорит природа. И когда я использую родной язык, человек вместе со мной совершает путешествие по бескрайним полям моей Родины. Тогда единство мнений — это схожесть нашего путешествия. Эмоциональное единство. Единство природы!» Такое открытие поразило его.

Он выключил душ, вытерся полотенцем и отправился спать.