Кайфуй, гном

Павел Желтов

Один – фотолюбитель, снимающий обнажёнку. Ищет и находит удовольствие в творчестве. Второй – крепостной, работающий на железоделательном заводе на Урале. Не способен испытывать эмоций с рождения. Первый – радуется дождю и солнцу. Второй – знает, как попасть в сердце солнечной вспышки. Оба всей душой не приемлют лицемерие, шовинизм и теистическую мораль. В тексте много ощущений, наблюдений и голого тела. Лучше будет понятен людям с определённым житейским опытом. Книга содержит нецензурную брань.

КАЙФУЙ: прилетели

Ролин Стон — перекатная голь

Вышел искать дорогу домой.

Он знал, что это где-то вперед,

Только не там, где весь этот сброд.

«Ковчег»

Мне всегда неловко, когда люди начинают говорить мне идиотские вещи. Ещё хуже, когда они надеются найти во мне понимание и сочувствие. Дилемма: огорчить собеседника своей позицией или поддакнуть? Хуже только — начинать спорить, отстаивая свою точку зрения. Особенно, если оппонент — отчаявшаяся мать. Которая сама, как слепой котёнок, тычется в поисках панацеи для своего чада.

Асия родила Гульнару в 28 лет. Детсадовский воспитатель по образованию и призванию, в какой-то момент поняла, что теперь дочь — её единственный воспитанник на многие годы вперёд. Она ушла с работы. Семью обеспечивал муж — вахтовик-водитель. Когда в роддоме узнал об особенностях своего ребёнка, то, что называется, поудобнее перехватил лямку и стал тянуть её с удвоенной силой.

Гульнару плохо слушались ноги. Если стоять она кое-как научилась, то ходить без посторонней помощи не могла: нижние конечности, получая команды от ЦНС, интерпретировали их слегка произвольно. Попробуй тут походи.

С руками дело обстояло лучше. Было почти незаметно, что с руками что-то не так. И с интеллектом. Речь только подвела. Но мать понимала, что ей хотела сказать дочь, а с чужими девочка стеснялась говорить.

Говорить и кое-как управлять своим телом Гульнара научилась немного позже, чем это было положено по календарю развития. Начались бесконечные походы по врачам. Записались в реабилитационный центр для детей-инвалидов. Там Асия могла оставить Гульнару на полдня и перевести дух. Впрочем, польза от центра была не только в этом. Детьми занимались, как называли это сами работники, — социализировали. Гульнара даже как-то продемонстрировала родителям, чему научилась в заведении. Она смогла расстегнуть молнию маминой сумки, достала оттуда помаду, раскрыла её и старательно нанесла на ладонь. «Исовать уками», — объяснила она папе с мамой красные отпечатки детских лапок на обоях. Асия сказала, что эти художества до сих пор на стенке, и убирать их они не собираются.

Так и жили они, покуда в их жизнь не сунула свой бородавчатый нос соседка Валентина Григорьевна. В прошлом работница торговли, той ещё, советской, когда быть продавцом райпо было статусно, и статус этот так крепко посадил на её голову корону, что она не свалилась и глубоко на пенсии.

— Асичка, Асичка, ну, что же вы за родители такие! — начала она громко причитать прямо с порога, наступая и оттесняя хозяйку вглубь прихожей. Асия послушно отступала, охренев от такого напора: раньше старуха приходила лишь ругаться из-за звуков, которые издаёт больной ребёнок. — Давно пора к богу обратиться с бедою вашей тяжкой. Бог послал испытание, бог и обратно его возьмёт. Бог милостив, зря мучить чадо не будет, а грехи родительские надо отмаливать, и дитю тогда здоровье будет, это ведь за родителей дитё страдает-мучается.

Из причитаний выходило, что на Троицу надо быть в «городе с большой духовной мощью, которую ему дал невинно убиенный святой великомученик император и семья его страстнотерпная». В Екатеринбург, в общем. Асия возразила было, что причисляет себя к мусульманам и вообще не понимает, о чем идёт речь.

— Ну, как же, — вплеснула руками соседка, которая повязала по случаю визита весёленький платочек на седую голову — полагала, что так больше похожа на воцерковленного человека, — я же сейчас всё объясню.

Перво-наперво надо было креститься. Асия должна была принять православие и окрестить Гульнару. «Всей душой поверить, всеми мыслями отдаться богу нашему истинному», — суетливо рисуя тремя перстами крест возле подбородка, причитала баба Валя. А потом достала из кармана аккуратно свёрнутый листок и развернула его. Округлым почерком на нём была составлена смета. Цена лечения дочери в рублях. И тут Асия не выдержала и — поверила старухе. По бабкиному плану выходило, что к Троице нужно быть в Екатеринбурге. Утром церковного праздника нужно пройти, вернее, проползти на коленях через двор старицы Фёклы. Гульнара должна быть всё это время рядом. Желательно, тоже ползти. Хоть на четвереньках — так даже лучше. И не просто проползти, а целуя руки сорока (или около того) нищим и подавая им милостыню. А у крыльца, на которое выйдет святая женщина, нужно троекратно попросить её обратиться к богу и вымолить здоровья для девочки. Обязательно надо принести дар. Деньги в шкатулке. Сорок тысяч — ничего, это не миллион, она эти деньги на благое потратит, не переживай. Подходящие шкатулки продают рядом — в церковной лавке. Нужна та, что с троицей. Средняя — чтобы можно было положить деньги, не складывая пополам. Потому что подносить святым сложенные купюры — грех. Сложенные — от Лукавого.

Много чего было тогда сказано. Какие-то нелепые условия. От чего воздержаться в пище за месяц до визита, каких цветов должна быть одежда на паломницах, в какой последовательности нужно приближаться к нищим. Ну да ничего, я потом тебе снова расскажу, сейчас слишком много информации, ты не запомнишь.

По смете выходило больше ста тысяч рублей. Потому что кроме главного дара были дары поменьше, а также «бескровные жертвы», то есть всяческие свечки, и прочие пункты. Видимо, из-за обилия нелепых деталей Асия решила, что всё должно сработать. Будто, делая всё это невзирая ни на что, она докажет богу свою лояльность, а за это бог избавит Гульнару и её родителей от страданий, связанных с болезнью.

— Походили по врачам-шарлатанам, — разглагольствовала бабка. — И что? Как ползала Гулька по полу, так и ползает. Мама сказать не может. К богу надо обратиться. Сразу надо было. Но он и заблудших чад тоже любит. Главное, вовремя вернуться в лоно его.

В том, что у её бога есть лоно, баба Валя не сомневалась. А Асия вечером всё рассказала севшему ужинать мужу. Хмурый татарин доел рагу, отложил ложку и сказал: «Мне не нравится, я не верю». «А вдруг это правда!» — с вызовом воскликнула его жена. Он не стал спорить. Молчал до конца вечера, думал. А когда легли и выключили свет, обнял жену. А она ответила. И получилось нежно и хорошо.

Естественно, последние детали я придумал сам. Вернее, они нарисовались в моей голове, когда я слушал рассказ попутчицы. Потому что — да чёрт возьми — должно же быть хоть что-то хорошее в лавине бреда, в которую попала Асия, думая, что все решения — и правильные решения — она принимает сама.

Через неделю муж принёс нужную сумму. И ещё немного сверху — мало ли что. Асия и Гульнара приняли православие в местном храме. Я знаю этот храм — здоровенная махина на горе. Покрытая белым мрамором. А купола — золотом. Хоть и сусальным, но всё равно — золото же. Драконий металл. Без демонстрации атрибутов богатства кто в нашей стране поверит, что всё всерьёз? Им обеим там были рады. Правда, поначалу церковные старухи накинулись на новоообретённую сестру во Христе — не там стоишь, не так смотришь. Но ведь это они не со зла, а для лучшего понимания.

—

Не замеченный никем,

Он собрал из звёзд гарем.

В ржавые стальные цепи

Заковал их. Дальше — в плен.

«Тайм-аут»

— Вы ведь ходите в «Солнышко», что вам там сказали, когда вы сюда поехали? — мне не давал покоя этот сюр, я искал доводы в пользу своих попутчиц.

— Мы туда с года ходим, да. С года примерно, — ответила Асия. — Только всё равно не ходим — ни массаж не помогает, ни пассаж, ни что там ещё. Таблетки, уколы, фарез — всё это было. Я так устала ждать от них. Чтобы хоть что-то сработало.

А я подумал о том, как бы сейчас выглядела Гульнара, если бы не все эти меры? Рассмеялась бы она, когда я сказал ей про свой испуг? Поняла бы меня вообще?

— Я им сказала, что пока не будем ходить, не знаю сколько. Они сказали: «Хорошо». Я не объясняла.

— А мама ваша что сказала?

— Мама не знает.

Я не стал больше ни о чем спрашивать. Я видел, как напрягается собеседница: едва она получила надежду, которая позволила обрести подобие душевного равновесия, так какой-то лысеющий коротко стриженный тип в футболке с не слишком весёлой чёрно-белой картинкой начинает лезть под кожу.

Объявили, что сейчас сядем. По салону прошли стюардессы, проверяя, все ли подняли кресла и открыли иллюминаторы. Гульнару попросили разбудить. Асия взяла дочь за плечи и одним рывком придала ей сидячее положение. Рывок не выглядел резким — он выдавал силу рук женщины. Чему тут удивляться, объяснил я себе, ежедневные тренировки с постоянно растущей нагрузкой. Растущей, да…

Я уткнулся лбом в слегка потёртый пластик иллюминатора. Ни разу не встречал у боингов, обслуживающих эти линии, полностью прозрачные иллюминаторы. Да и самим самолётам, наверное, было лет по двадцать. Будто кто-то, чтобы организовать авиакомпанию, купил парк подержанных самолётов, которые занимали место на аэродроме и раздражали прежнего владельца.

Мы снижались над пригородом Екатеринбурга. Люблю приближаться к городам. Въезжать в них. Подлетать к ним. Особенно это относится к новым или тем, где давно не был. Зимой скучнее, летом веселее: подробнейший макет большого города всё растёт и растёт, Исеть всё блестит и блестит, а небоскрёбы всё поднимаются и поднимаются. А потом уже и взлётную полосу видно. Ожидаемо слегка сосёт под ложечкой, выпрямляешься в кресле, голову к подголовнику… касание, торможение, тянет вперёд, упираешься рукой в спинку кресла впереди. Сели.

Я посмотрел на попутчиц. Гульнара держалась за подлокотники и серьёзно смотрела перед собой. Асия неумело перекрестилась, как мне показалось, немного украдкой, посмотрела на меня и убрала руку в пространство между собой и подлокотником.

— Приехали, поздравляю нас, — сказал я, чтобы что-то сказать. И на несколько секунд показал улыбку.

— Спасибо, — ответила Асия.

— Вы дальше куда?

— В странноприёмный дом.

— Странноприёмный?

— Да.

— Куда ехать, знаете?

— Адрес есть и номер автобуса сказали.

Остановились. Пассажиры загудели. Кто-то звонил домой: «Маша, мы прилетели, всё нормально, не тошнило». Кто-то уже встал, достал с полки ручную кладь и вышел в проход. Вернее, так сделали многие, заполнив всё пространство прохода, и стояли, гордо подняв подбородки.

Впереди открыли дверь. Очередь тронулась. Когда все вышли, Асия встала, помогла подняться дочери, вывела за плечи в проход и пощупала её джинсы между ног. Подгузник, понял я. Со стороны казалось, что внутри штанин не детские ноги, а максимум пара нетолстых веток.

Мать чуть наклонилась, ребёнок подался навстречу, обхватил родительскую шею. Асия подхватила дочь под попу и подняла, одним движением как бы усадив себе на подвздошную кость. Какое отточенное движение, подумал я, и тоже встал.

Мы небыстро шли по проходу. Гульнара смотрела на меня через мамино плечо. Она ещё не окончательно проснулась, была умиротворена и время от времени на секунду улыбалась мне. А может, и не мне, просто смотрела на меня.

По телетрапу в длинный коридор аэропорта. Потом поворот. Эскалатор. Ещё поворот. Зона выдачи багажа. Вдруг с коляской понадобится помощь, подумал я, и пошёл за ними. Асия не оборачивалась. Не знаю, впервые ли она попала в Кольцово, но двигалась уверенно. Прочла номер рейса у ленты, встала меж бывших уже попутчиков. Я встал неподалёку. Асия меня не видела. Только Гульнара всё смотрела на меня. Потом мама поставила её на пол перед собой и, наклонившись, что-то сказала. Скорее всего, что-то вроде: сейчас наша сумка приедет, помогай искать.

Двинулась, гудя, лента. Полминуты спустя появились первые баулы-тележки-сумки. Толпа постепенно редела — отваливали с добычей воссоединившиеся с багажом пассажиры — на ходу осматривали сумки, трясли за ручки чемоданы, с жужжанием увозили прочь тележки.

Асия, не отпуская плечо дочери, шагнула левой ногой к ленте, левой рукой подцепила довольно объёмный туристический рюкзак и потянула на себя. Рюкзак поначалу послушался, но с ленты слезать не хотел, только подпрыгивал, когда под ним протаскивалось сочленение.

Я сделал два шага, собрал обе лямки в кулак и поднял сумку. Там было килограммов 15. Асия резко обернулась, нашла меня округлившимися глазами, узнала и успокоилась. Даже кивнула.

— Помогу, — сказал я, поставив рюкзак рядом с ногой. Теперь надо дождаться кресло Гульнары. Потом пришла мысль, что кресло — это негабарит, а значит, будет не здесь, а в другом, специальном месте.

— Спасибо большое, — сказала моя бывшая попутчица и наклонилась к рюкзаку.

— А кресло? — напомнил я.

— Мы без кресла, — объяснила женщина. — Сказали не брать кресло.

Как там говорят: «Сначала я не понял, а потом как понял!». Вот примерно так и было. Но виду не подал, когда понял. Просто потянулся к рюкзаку:

— Давайте помогу донести. Куда там вам. А вы девочку несите.

Женщина согласилась, снова кивнула, подхватила ребёнка и пошла к выходу.

Шли по огромному залу, мимо ларьков с сувенирами уральской столицы, мимо кресел, мимо блестящего «ЗИСа», установленного на постамент и огороженного красным шнуром. Прошли автоматические двери. Вышли на улицу. Там было тепло и довольно влажно. Если бы я был один, я бы остановился, закрыл глаза и позволил бы себе насладиться этим новым для моего носа воздухом, начиная знакомиться с городом, чтобы эти впечатления уже скорее начинали вытеснять из головы накопленную усталость. Впрочем, всё равно остановился, потому что остановилась Асия с Гульнарой на руках и закрутила головой в поисках автобусной остановки.

— Какой маршрут?

Она достала откуда-то телефон, потыкала в экран большим пальцем, назвала маршрут.

— Послушайте, — сказал я почти неожиданно для себя. — Давайте я вас до адреса провожу.

Видно было, как Асия снова напряглась — её тело будто бы сжалось в комок, при этом не меняя очертаний.

— Так. Нет. Не бойтесь. Правда хочу помочь, — начал объяснять я. Дочь положила на мамину шею ладошку.

— Хорошо. Давайте, — сказала женщина.

Я вновь подхватил рюкзак, взял его на руки — примерно так же, как мама несла дочку. Место за спиной было занято моим собственным рюкзаком.

— Там знаете, куда идти?

Асия пожала плечами.

— Адрес есть, или по навигатору посмотрю, или там спросим.

— Отлично. Удобно ведь, правда? — я попытался изобразить умеренный восторг. — Представляете, в будущем живём. Навигатор у каждого. Мало кто задумывается, а оно так и есть.

Сочувствия у попутчицы мой восторг не нашёл.