Сборник включает истории из нашей жизни. О военнослужащих и гражданских, о больных и здоровых, о студентах и преподавателях – об обычных людях, которых так или иначе связывает медицинская тема. Они попадают в глупые ситуации, рискуют жизнью, совершают геройские поступки и потом жалеют об этом. Но главный герой всех рассказов – человек в белом халате, внимательный и ироничный последователь Гиппократа.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Годы в белом халате предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Девяностые в районной вольнице
Ночные гости
В середине лихих девяностых я учился в медучилище и параллельно подрабатывал санитаром в приёмном отделении районной больницы. Историй было много. Страшных, весёлых и грустных, хватало всего. Пожалуй, начну с этой.
Как-то вечером поздней весной в приёмной раздаётся звонок. На скорой везут пострадавшего в ДТП, ничего страшного, но хирургов и травматологов лучше заранее предупредить. Надо — значит надо. В приёмку из отделения спускается бригада. Ждём-с.
Во дворе скрипит тормозами многострадальная «буханка». Мы с напарником подхватываем носилки и мчимся по лестнице. В скорой стонет «типаж»: здоровенный дядька с толстенной золотой цепью на шее. Этот чудик купил навороченный по тем временам джип и решил его испытать. Разогнал до скорости света, с управлением не справился и впилился в опору моста. Рулевым колесом сломал нижние рёбра, в остальном его ангел-хранитель не дремал.
Мы с трудом загрузили это тело на носилки и потащили. Тут же нарисовался главный врач, освободилась VIP-палата, засуетились травматологи. Дядька только постанывает. По всей больнице шухер. Главному уже несколько раз звонили весьма «авторитетные» люди. Короче — рентген, гипс, всё как полагается. Пациент лежит в палате, как король. Из кабинета главного ему притащили телевизор. На тумбочку рядом с койкой поставили ДВА мобильных телефона с длиннющими антеннами. Если бы не рёбра, наверное, и медсестру рядом положили бы.
Потихоньку всё затихло.
Полночь. Сижу на подоконнике в коридоре, курю и смотрю в окно. В тёмный двор, освещаемый только одиноким фонарём, въезжает чёрный джип. Как по команде открываются все двери и выходят ЧЕТВЕРО. Выходят и идут к служебному входу. А надо вам сказать, что этот вход на ночь закрывался. Ключи были у санитаров, то есть у меня. Впускать посетителей в больницу после восьми вечера категорически запрещалось. А они ИДУТ.
Подошли к двери. Один протянул руку и позвонил. У меня паника. ЧТО ДЕЛАТЬ? Впускать — получу утром от завот-деления. Не впускать — так они тут всю больницу взорвут. И, что самое главное — никого, с кем можно посоветоваться! Напарник спит, отделения спят. Пока ментов вызовешь — полчаса пройдёт! Я одним вдохом докурил сигарету и решил спускаться. Десять шагов по знакомой лестнице дались мне нелегко. Тряслись колени, вспотели руки. Дверь я открыл с трудом.
В темноте двора на меня надвинулись четыре огромных силуэта.
— Тут… это… наш братан попал, — густым басом сказал передний.
— Ага, — пискнул я.
— Нам бы пройти.
Из темноты протянулась огромная лапища и что-то сунула мне в нагрудный карман.
— Ага, — снова пискнул я и отодвинулся.
Четверо зашли, пробыли в отделении минут двадцать, а потом спустились и исчезли в темноте. Только закрыв за ними дверь, я дрожащими руками достал из нагрудного кармана смятую бумажку. Там была моя полуторамесячная зарплата и стипендия в одном флаконе.
А дэтэпэшника утром увезли в столицу.
Опалённые зоной
1997 год. Кризисы в то время шагали по стране семимильными шагами, поэтому всё вокруг ужималось и сокращалось. И в один прекрасный день мы узнали, что в наше приёмное отделение будут привозить не только алкашей (вытрезвитель закрыли), но и различных криминальных личностей для всяческих освидетельствований, а также для оказания им первой медицинской помощи. Мы, конечно, очень обрадовались.
В приёмной появились два врача соответствующей специальности, их приняли традиционным тортиком, и уже через неделю прибыли «клиенты».
Первыми привезли двух испуганных деревенских парней, лет 16–17. Их обвиняли в изнасиловании тридцатипятилетней дамы. Ребята тряслись, как осиновые листы, ёрзали на жёстких кушетках в приёмной. Два дюжих сержанта не спускали с них глаз. Парням постригли ногти, взяли образцы кожи, слюны, крови и т. д.
А через пару часов привезли «жертву». Когда дама вплыла в приёмное — мы, честно говоря, опешили. Возникал справедливый вопрос — кто кого изнасиловал. Жертва весила килограммов сто и каждого из своих насильников могла уложить одной левой. Даму осмотрели и увезли.
История кончилась закономерно. То ли парни тянули спички, то ли один оказался виноватее — короче, дама вышла замуж за своего насильника. Что у них там было дальше — история умалчивает.
Через пару дней в дверях приёмной появился небритый мужчина, пристёгнутый браслетами к плечистому милиционеру. Пациент жаловался на боли в спине и выдавал все симптомы почечной колики. К слову, привезли его из ближайшего отделения, куда пациент поступил по обвинению в злостном хулиганстве, совершённом в состоянии алкогольного опьянения и нанесении прохожему телесных повреждений средней степени. На руках и спине поступившего синими чернилами по коже была запечатлена летопись его жизни. Судя по всему, жизнь у него была бурная и сложная.
Пациенту назначили анализ мочи, милиционер отстегнул наручники и проводил в туалет. Через минуту из туалета раздался грохот и маты. Пациент встал ногами на унитаз и попытался вылезти в крохотное окошко под потолком. И в лучших традициях Винни Пуха застрял. Ждать, пока он похудеет, не стали — выломали вместе с оконной рамой.
Анализ делали очень быстро и уже через полчаса мы узнали, что с такими анализами пациент должен был умереть ещё до поступления. В моче были сплошные эритроциты (кровь, короче).
— А ну покажи руки! — приказал поступившему опытный милиционер.
Тот нехотя показал.
Оказалось, что пациент прокусил палец и добавил в мочу каплю крови. А все симптомы колики успешно симулировал, чтобы получить возможность побега.
Через день привезли ещё одного замечательного пациента. Синие летописи на коже присутствовали в том же объёме. Но фантазия у него была развита гораздо больше. В процессе освидетельствования пациент на минуту остался в туалете без присмотра. А в отделении, как назло, в тот день чинили оконную раму. И какой-то идиот оставил на видном месте молоток и гвозди. Так наш пациент не придумал ничего лучше, чем прибить мошонку гвоздём к дверце туалета. Вызвали хирурга и столяра с плоскогубцами. Репродуктивную функцию спасли. Пациента передали в соответствующие службы.
Минут через двадцать я спустился покурить и увидел совершенно офигевшего хирурга, который докуривал третью сигарету.
— Что с вами? — спросил я.
— У него там подшипники, — по секрету поделился хирург.
— Где? — не понял я.
— В том самом месте. Под кожу вживлены. Первый раз такое вижу.
Бедный наш хирург. За последующий год он увидел ещё много интересного. Проглоченные бритвенные лезвия «Ленинград», гвозди в желудке и в мягких тканях. Вазелин, закачанный в кулаки и в тот же многострадальный половой орган. Приёмная обогатила свой словарный запас воровской феней и многоэтажными матами. У нас появились знакомые в криминальной среде, а за одной из медсестёр долго и настойчиво ухаживал романтичный молодой рецидивист. К счастью, его посадили за попытку украсть из ювелирного магазина что-нибудь в подарок возлюбленной.
А потом МВД выделило районной милиции деньги, и всё вернулось на свои места.
Гвозди бы делать из этих людей
Воскресенье. Вечереет. Ничто не предвещает беды. Санитары приёмного отделения лениво перебрасываются картами. Медсестра что-то заполняет в одном из многочисленных журналов. Начало сентября, ещё тепло.
Внезапно на столе начинает истошно дребезжать телефон.
— Приёмная районной больницы, — привычно отзывается медсестра. И тут же меняется в лице. — Сколько? Поняла. Ждём.
И тут же нам:
— Звоните немедленно всем хирургам и травматологам. Под городом авария, рейсовый автобус столкнулся с грузовиком. Более сорока пострадавших. Большую часть привезут нам.
А вечер обещал быть томным.
Через двадцать минут, оторванные от телевизора и семьи, к больнице слетаются врачи. Первая скорая уже здесь. За ней несётся вторая, третья. Приёмная наполняется стонущими, плачущими людьми. Автобус был заполнен под завязку. Ехали в общежития студенты, пенсионеры возвращались с дач. К счастью, серьёзных повреждений мало. Легкие ЗЧМТ, ссадины, поломанные пальцы, разбитые носы. Бригады скорых пациентов не сортируют, забрасывают пострадавших с места ДТП в приёмку и улетают за новой партией. А уж приёмная разбирается, у кого глаз подбит, а у кого рёбра сломаны. Старенький списанный восточными немцами рентгенаппарат стонет от непривычной нагрузки.
Погибший один. Сам водитель автобуса. В последний момент он пытался увести автобус от удара, и грузовик смял кабину прямо напротив водительского места.
В приёмной — преддверие чистилища. Крики, стоны, на линолеуме лужи крови. Скамеек и кушеток не хватает, прибывающие ложатся прямо на пол. Из областного центра уже вылетел вертолёт санавиации с подмогой.
Золотое правило сортировки больных: «Обращай внимание не на того, кто кричит, а на того, кто затих. Возможно, скоро ты его потеряешь!» Твёрдо помня этот принцип, выхватываю из толпы тихую бабульку, сидящую в углу на расстеленной газетке.
— Что у вас?
— Да ты не волнуйся, внучок. Всё хорошо у меня. Вот, когда падала, лбом ударилась.
Над бровью у пациентки небольшое рассечение. Обрабатываю, накладываю повязку. Проверяю на ЧМТ.
— Голова не кружится? Сознание не теряли?
— Да всё у меня хорошо.
Бабушка наклоняется ко мне и доверительным шёпотом сообщает:
— Я тут живу недалеко. Ты бы отпустил меня, внучок. Я уж сама дойду.
В двух шагах белугой орёт здоровенный мужик с переломанным мизинцем, рыдает студентка с разбитой скулой. Поэтому колебался я недолго.
— Если ничего не беспокоит — утром придёте! Имя, адрес я записал. Нам тут немного разобраться надо.
— Да неужто я не понимаю? Приду утром, обязательно приду. Вы уж тут постарайтесь.
И старушка скрылась в вечерних сумерках.
Каюсь, про своё должностное преступление я до утра забыл. Гипсовали, носили, накладывали швы и повязки. И всё в крике, в воплях.
Светало, когда я на дрожащих ногах выбрался из приёмного и стрельнул сигарету у полусонного от усталости хирурга. Пациентов рассортировали. Кого положили в травматологию, кого отправили домой. Водитель покоился в морге, в реанимации под аппаратами лежал старик с разрывом селезёнки.
Тишина. И тут в конце улицы появляется неспешно ковыляющая фигурка. Приближается — и я узнаю давешнюю старушку, которую я отпустил домой. Она подходит к нам с хирургом, улыбается.
— Намаялись, соколики? Вы уж простите, что я так рано.
— Голова беспокоит? — с тревогой спрашиваю я.
— Да нет, с головой всё хорошо. Нога у меня чего-то распухла. Вот я и пришла.
Нога в самом деле распухла. Делаем рентген. На снимке — перелом большой берцовой кости. Бабушка вечером УШЛА на своих ногах, а утром опять же на НОГАХ пришла. А молодые и здоровые с синяками и ушибами ползали по полу и звали санитаров.
Всё-таки послевоенное поколение крепче нас. Гвозди бы делать из этих людей.
Ванька-встанька
Летняя ночная смена в приёмном отделении городской больницы выдалась на редкость тихой. На своих двоих приковылял нетрезвый мужичок, вздумавший окунуться в реку в черте города. В результате наступил на стекло, распорол стопу, но спиртное обезболивающее работало хорошо. Так и топал в больницу по городу босиком, оставляя на асфальте кровавые следы.
Ближе к полуночи патруль привёз бомжеватого алкаша. После капельницы пациент пришёл в сознание и отреагировал на процедуру неожиданно благодушно. Даже традиционной драки с санитарами не затеял.
В полпервого мой напарник зевнул и сообщил, что пойдёт в подсобку спать.
— Если лежачего привезут — ты меня буди.
И ушёл. Стало совсем скучно.
И тут — скрип раздолбанных тормозов, и в приёмник вбегает женщина с выпученными глазами и с окровавленным кульком из одеяла в руках.
— Спасите!
Нам не привыкать. С такими криками в приёмную каждую неделю прибегают.
— Что у вас случилось?
— Да вот, Ванечка! — и женщина разворачивает кулёк.
Внутри мальчишка лет трёх-четырёх. Все лицо измазано кровью. Перепуган больше матери и, видимо от испуга, молчит. Медсестра вызывает в приёмную хирургов, врач осторожно расспрашивает мать.
Оказывается, в семье из поколения в поколение передаётся старая детская кровать. Такая, знаете, клетка на колё-сиках. Жуткое творение. Путь на свободу в этом устройстве преграждают железные прутья. Ванечка на волю очень хотел. А поэтому один из прутьев расшатал, выдернул из гнезда и по закону подлости на этот же прут открытым ртом и напоролся.
Мама увидела, что изо рта орущего ребёнка хлынула струя крови, схватила, что под руки попало, и помчалась в больницу.
Приходит хирург Николай Иванович. Такой типичный хирург — мрачный дядька большого роста, с огромными руками и толстыми пальцами.
— А ну-ка, Ванечка, открой ротик.
Ванечка смотрит на доктора, как Мальчиш-Кибальчиш на буржуинов. И крепко сжимает челюсти.
— Так, — вздыхает доктор. — Мама, уговаривайте ребёнка.
Минут десять сюсюканий и уговоров. Ванечка держится как Марат Казей.
— А вот смотри — Дед Мороз полетел, — хирург изображает удивлённое лицо и смотрит в окно.
— Где? — вскакивает наивный Ванечка. И тут коварный доктор жертвует указательным пальцем. Ваня с укором смотрит на врача и сжимает челюсти.
— Б…ь! — интеллигентно восклицает Николай Иванович, стряхивая с пальца малолетнего Щелкунчика.
Похоже, сейчас не только мальчику потребуется медицинская помощь.
На помощь «безруким мужикам» приходит второй хирург — Галина Валерьевна. Каким-то чудом ей удаётся уговорить Ваню открыть рот.
— Повреждение есть, но ничего страшного, — улыбается Галина Валерьевна. — Железка распорола мягкое нёбо. Выглядит страшно, но заживёт быстро. Можно для порядка пару швов наложить.
— Шейте, — всхлипывает мать пациента.
— Несите Ваню в перевязочную, — командует мне Галина Валерьевна. — А вы, Николай Иванович, помогать будете.
Хирург оторвался от созерцания своего повреждённого пальца и кивнул.
Не тут-то было. Ваня понял, что его уносят на казнь, и внезапно завопил. Ещё громче завопила его мамаша. От их сдвоенного крика я чуть не разжал руки. Ещё чуть-чуть — и одной травмой нёба Ваня бы не отделался.
— Мамаша, перестаньте нервировать ребёнка, — нахмурилась Галина Валерьевна. — Там возни на две минуты. Если так переживаете — надевайте бахилы, халат, рядом постоите.
Мама Вани торопливо переодевается. Ваня орёт.
Приношу пациента в перевязочную, укладываю на стол. Ваня орёт. Ну и хорошо. Хоть рот открывать не придётся. Николай Иванович наматывает на многострадальный палец полотенце и с отчаянным вздохом вкладывает его в капкан. Ваня захлопывает челюсть.
— Б…ь, — интеллигентно стонет хирург. — Галина Валерьевна, шейте быстрее.
— Ванечка! — в истерике всхлипывает мамаша. И падает в обморок.
Ловить падающих в обморок — обязанность санитаров. Каюсь, я не успел. Руки у меня были заняты Ваней. Поэтому его мама с размаху ударяет головой столик с инструментами и растягивается на кафельном полу.
Николай Иванович в третий раз повторяет свою немногословную интеллигентную фразу.
К мамаше бросается с нашатырём медсестра. К счастью, видимых повреждений не наблюдается. Мама Вани хлопает глазами и с трудом приподнимается.
— Может, вы выйдете из перевязочной? — спрашивает Галина Валерьевна.
— Нет! — истерично вскрикивает мама Вани. — Я должна всё видеть.
— Ну хорошо, — хирург склоняется над малолетним пациентом, заносит шприц с обезболивающим.
И мама Вани беззвучно снова падает в обморок.
— Унесите её, — сквозь зубы рычит Галина Валерьевна.
Две медсестры, поднатужившись, вытаскивают бездыханное тело в коридор.
Ребёнок орёт уже не столько от боли, сколько от страха. Ещё бы — вокруг него толпа незнакомых дядек в белых халатах, ещё и мама постоянно падает. К слову, в перерывах между обмороками мама Вани тоже не отличалась адекватным поведением. Хватала меня за руки, отталкивала хирургов. Короче, помогала, как могла.
— Ваня, посмотри на меня! — командует Галина Валерьевна.
Ребёнок переводит на хирурга заплаканные глазёнки, и тут доктор двумя ловкими движениями зашивает ему нёбо.
— Ну вот, а крику-то было, — вздыхает Николай Иванович, осторожно высвобождая многострадальный палец из Ваниных челюстей.
— Ма-а-ама, — подвывает мальчик.
— Теперь можно и маму запустить.
Галина Валерьевна с довольной улыбкой открывает дверь перевязочной.
Мама Вани видит окровавленную мордашку своего сына и… молча падает в обморок. Причём делает это настолько быстро, что поймать её снова не успели. Невезучая мамаша расколола головой стеклянный столик, и следующие полчаса мы зашивали рваную рану уже на её затылке.
Конец ознакомительного фрагмента.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Годы в белом халате предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других