Рейдер-2

Павел Астахов, 2011

Вы завидуете чужому успеху? Вам понравился бизнес партнера? Задумали быстро обогатиться? К вашим услугам РЕЙДЕРЫ! Они по-прежнему отравляют жизнь отечественным предпринимателям и паразитируют на несовершенстве наших законов. За время борьбы государства с этим злом их аппетиты только выросли, нравы стали еще кровожаднее, а методы поглощения и захвата – более изощренными. Злой гений, продажный следователь и коррумпированный чиновник объединились для захвата банковской системы страны. Одним из маленьких звеньев плана стал банк «Сатурн» Аркадия Соловьева. Банкир арестован, банк на грани разорения, и на помощь приходит адвокат Артем Павлов. Он ввязывается в очередную схватку, не догадываясь, что стал на пути чудовищного по масштабам и средствам плана, который рейдеры доведут до конца во что бы то ни стало. Жизнь адвоката вновь на волоске.

На допросе

— Ждите здесь, — сказал Коренко, обращаясь к оперативникам, сопровождавшим Соловьева. Сам он подошел к двери, на которой была пришпилена табличка: «Заместитель начальника отдела по расследованию преступлений в сфере экономической деятельности Дрозд Геннадий Яковлевич».

Он постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь. За огромным, практически пустым столом восседал тучный человек с массивной челюстью. Увидев Коренко, он оторвался от бумаг:

— Привет. Проходи.

Несмотря на внушительные габариты, голос его звучал мягко, даже как-то приторно, словно успокаивал.

Откашлявшись, следователь подошел к столу и положил перед Дроздом пухлую папку.

— Вот, Геннадий Яковлевич. Здесь все. И там еще опера тащат кипу, что из банка изъяли. А это, — он вытащил из пакета большой увесистый конверт, на котором сплошь и рядом синели свежие печати, — самое интересное.

— Понятно, — сказал Геннадий Яковлевич и потер переносицу. — Где он?

— Его сейчас приведут.

— Все, благодарю за службу, — произнес Дрозд. — Я вызову, если что.

— Да, еще, Геннадий Яковлевич…

Дрозд вопросительно посмотрел на подчиненного.

— Когда мы уезжали, там появился не кто иной, как Павлов. Ну, этот самый… В передачах выступает.

— Адвокат?

— Да. Между прочим, член городской Коллегии адвокатов. И, насколько я понял, он за этого банкира решил впрячься.

Брови Геннадия Яковлевича поползли наверх.

— А они что, знакомы? — недоверчиво спросил он и гулко забарабанил пальцами по столу. — Ладно, иди. Скажи, пусть Соловьева в сто седьмой отведут.

Когда Коренко вышел, Дрозд набрал чей-то номер.

— Алло! Толя? Доброго времени суток. Я тебе не мешаю? Ага, я тоже рад слышать твой голос. Скажи мне, свет очей моих, ты в курсе, кто «вписался» за этого «сатурновца»? Нет? Так вот, докладываю, это Павлов собственной персоной. Гроза и зубная боль всей правоохранительной системы, ха-ха…

Какое-то время Дрозд молчал, потом продолжил:

— Значит, опыт уже был? Ну, и чья взяла? Ха-ха, ладно, можешь не говорить… Но Земля-то круглая, а, Толь? Смотри, как оно получается…

После короткой паузы он сказал:

— Ты знаешь, я никому не верю на слово. Слова — ветер, фуфло. А про этого адвоката я много слышал, Толя. И не дай бог нам на узкой дорожке с ним повстречаться. Ну, ладно, на время ты меня успокоил. Все, пока.

Геннадий Яковлевич раскрыл папку и мельком просмотрел протокол обыска. Его тонкие губы раздвинулись в непроизвольной улыбке. Улыбка была неприятная, скорее похожая на ухмылку, такое выражение появляется у человека, которому доставляет удовольствие видеть страдания других.

Он накинул китель и, захватив папку с документами, направился в сто седьмой кабинет, где обычно проводились допросы задержанных.

Вид у Соловьева был еще хуже, чем при посадке в полицейский автобус. Бледный, со взъерошенными волосами и трясущимися руками, он напоминал параноика.

— Да уж, Аркадий… — Дрозд заглянул в документы, — Алексеевич. Вид у вас неважнецкий. А дела и того хуже, буду с вами предельно откровенен.

— Я… Пожалуйста, мне нужны лекарства… — задыхаясь, проговорил банкир. Он принялся судорожно расстегивать пуговицы на рубашке, но движения его были неловки, и он, отчаявшись, попросту рванул и без того разорванный воротник. Пуговицы россыпью полетели на пол.

— Вам плохо? — с деланым участием спросил Дрозд.

— Я диабетик… Мне нужен инсулин…

— Сейчас мы с вами немного побеседуем, а потом я к вам приглашу врача. А вы напишете, какие лекарства и в каком количестве вам нужны. Я передам эту информацию вашей супруге.

— Мне нужен… адвокат, — сглотнул Аркадий Алексеевич, словно у него в горле был комок.

При слове «адвокат» Дрозд поморщился, как будто испытывал сильнейшую зубную боль.

— Полно вам, Аркадий Алексеевич. У нас сейчас с вами простая беседа, приватная, скажем так.

— Что вам нужно?! Я совершенно… совершенно ничего не понимаю! — выкрикнул Соловьев.

— Пожалуйста, — следователь будто ждал этой эмоциональной фразы. — Начнем по порядку?

Он открыл папку, которую принес ему Коренко, и принялся зачитывать вслух причины задержания Соловьева. По мере того как Дрозд читал, и без того бледное лицо Аркадия Алексеевича стало белее простыни.

— Это… клевета! И вы за это ответите!

— Разумеется, — холодно сказал Дрозд. — Я только хотел вам напомнить про одну очень полезную для вас вещь.

— Ка… какую? — прошептал Соловьев, уже потерявший способность что-либо соображать.

— Чистосердечное признание.

— Нет. Нет, нет и нет. Я хочу адвоката, — уперся Аркадий Алексеевич.

— Ладно. Начнем с конца. Откуда у вас пистолет? — спросил Дрозд.

— Я никогда… у меня… это вы мне его подбросили! — вдруг завизжал Соловьев, уже не в силах себя сдерживать.

— Странно. Понятые были рядом, и они наверняка бы заметили, если бы кто-то из оперативников что-то вам подбросил в ваш, замечу, Аркадий Алексеевич, сейф.

Дрозд откинулся на спинку стула, собираясь сказать что-то еще, но в этот момент зазвонил его мобильный телефон.

— Да.

— Геннадий Яковлевич, там на КПП адвокат пришел, — раздался в трубке голос дежурного. — Мы удостоверение проверили, это Павлов.

Следователь бросил короткий взгляд на съежившегося Соловьева.

— Не пускать. У него и ордера-то нет.

— В том-то и дело, что ордер есть, Геннадий Яковлевич. Так что делать?

Дрозд нахмурился. Тогда все сложнее. Когда он все успел? Жаль, но придется его пустить, иначе этот въедливый защитник устроит такую бучу, что никому мало не покажется. Ну да ладно.

— Хорошо, проведите его в сто седьмой, мы тут как раз с задержанным беседуем, — произнес он.

— Есть, — отрапортовал дежурный.

Менее чем через пять минут Павлов был в кабинете. Дрозд сухо поздоровался с ним и внимательно, чуть ли не сквозь лупу изучил представленный ордер на защиту Соловьева.

— Да, все верно, — наконец сказал он, засовывая ордер себе в папку. — Вы желаете присутствовать на допросе, господин адвокат?

— Я и мой клиент желаем остаться наедине, — мягко сказал Артем. — Согласно статье девяносто второй Уголовно-процессуального кодекса до начала допроса подозреваемому должно быть обеспечено свидание с защитником. Причем наедине и конфиденциально, — прибавил он.

На лице Дрозда не дрогнул ни один мускул, но Павлов видел, что такой исход дела ему явно не понравился.

— И не менее двух часов, — улыбнулся Павлов. — Все в рамках закона, Геннадий Яковлевич.

Дрозд поднялся из-за стола.

— Вот кнопка, — сказал он, указывая на стену. — Как закончите, сообщите.

— Я бы хотел ознакомиться с постановлением о возбуждении уголовного дела, а также с протоколом задержания, — напомнил Артем, и Дрозд снова кивнул.

— Вам занесут копии через десять минут, — бросил он и вышел из кабинета.

— Что случилось? — сразу спросил Соловьева адвокат, доставая блокнот с ручкой.

Аркадий Алексеевич, приободренный появлением Павлова, придвинулся ближе.

— Артем Андреевич, они подбросили мне пистолет! Представляете? Я думал, такое в кино бывает! — с жаром заговорил банкир. — Я и в жизни-то оружия не держал…

— Давайте сначала, — перебил его Павлов, сразу поняв, что пистолет здесь играл роль косвенной улики, то есть фигурировал для подстраховки.

Соловьев вздохнул, приводя свои мысли в порядок. Пока он обдумывал ситуацию, в кабинет занесли копии документов, о которых говорил Павлов.

— Значит, так, — начал Соловьев. — Недавно у нас была внеплановая аудиторская проверка. Председатель комиссии уверял меня, что все нормально и никаких последствий не будет. Сегодня, когда в моем офисе производили обыск, я узнаю, что результаты проверки как раз таки легли в основу моего задержания. Более того, при обыске нашли поддельные кредитные карты, а также ценные бумаги — векселя и так далее. Мне также предъявили отмывание денег, мол, наш банк хранил вклады и совершал по ним операции какой-то преступной группировки, и вроде некоторых из них уже задержали, и на допросах всплыл мой несчастный «Сатурн»! Чушь собачья! Это чистая подстава! Павлов, ты ведь веришь мне?

Павлов делал краткие записи, про себя повторяя, что все, о чем наговорил ему генеральный директор, слишком мелко и вряд ли бы по такому поводу стали привлекать спецназ. Это все ерунда и никак не тянет на тюремные нары. Нет, что-то Соловьев скрывал. Он быстро просмотрел постановление о возбуждении дела.

— Тут говорится о покушении на присвоение целевого государственного кредита, — сказал Артем. — Ваш банк получал его? Семьдесят два миллиарда, деньги немалые.

Соловьев потер виски.

— Да. Деньги поступили на корреспондентский счет нашего банка в пятницу, — сказал он. — Но какое это имеет отношение к моему задержанию? Я-то ведь их не крал, деньги не обналичены. Это может подтвердить любая проверка! Тем более что кредит должен впоследствии быть переведен на счет другой компании! При чем тут мой скромный «Сатурн»?

И снова перед глазами Аркадия Алексеевича возникло лицо Славы Ракитина, которого нашли повешенным. Его банк тоже получал государственный кредит. Боже, неужели?..

Павлов терпеливо ждал, пока Соловьев выговорится полностью.

— Наш банк принял участие в государственной программе, — вяло продолжил банкир. — Оздоровление экономики, вливание дополнительных инвестиций, кредитование национальных проектов… Сами знаете. Эти деньги должны пойти на помощь организациям различных сфер деятельности, в том числе промышленникам. А мы, то есть наш банк, соответственно, могли бы брать определенный процент за пользование кредитом с этих компаний. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Понимаете?

— Понимаю, — ответил Павлов, продолжая что-то писать. Затем он поднял глаза: — Нужно как можно быстрее наложить арест на эти средства. Все эти поддельные кредитки — ерунда по сравнению с тем, если вас обвинят в хищении госсредств.

— Но пистолет… — жалобно проскулил Соловьев. — Я ведь никогда…

— Вы лично видели, как вам его подбрасывали? — прервал его Артем. Аркадий Алексеевич растерянно покачал головой. — Понятые тоже ничего не видели. Возможно, он у вас уже лежал, — задумчиво произнес Павлов. — У кого хранятся ключи от сейфа? Вы забираете их домой?

Соловьев снова отрицательно покачал головой. Все происходящее казалось ему дурным сном.

— Я держу их в столе, а ключ от ящика — в шкафу. Послушайте, но на этом пистолете даже моих отпечатков не найдут, — вдруг осенило его. — Он был в полиэтиленовом пакете!

Павлов пожал плечами:

— Для следствия это неважно. Вы могли в таком виде его приобрести и хранить у себя в сейфе. Отпечатки сейчас мало что решают.

Он встал из-за стола и подошел к окну.

— До того, как я узнал про этот кредит, я считал, что у вас есть какие-то враги. Ну, или недобросовестные конкуренты. Теперь я уверен, что все дело в деньгах. Кому предназначался кредит?

— ОАО «Промышленная компания «ЛУЧ».

— Ого! И что, им так понадобились деньги? — удивился Павлов. — «ЛУЧ» вроде никогда не бедствовал, тем более что деньги, насколько я в курсе, предназначались представителям малого бизнеса.

— Нам-то какая разница? — мрачно отозвался Соловьев. Он чихнул и вытер нос, брякнув наручниками. Этот звук напомнил ему о его новом положении, и банкир с ненавистью дернул кисти в стороны, словно после этого жеста закаленная сталь должна была лопнуть, как гнилая нитка.

— Деньги сейчас на счетах «Сатурна»? — спросил Павлов.

— Ну да.

— Их перевод на счета «ЛУЧа» производился?

— Н-не уверен. Должны были сегодня…

Голос Аркадия Алексеевича прозвучал несколько нерешительно, и Павлов отметил это.

— Нужно выяснить, дошли ли деньги до этой компании, — сказал адвокат. — Если они благополучно дошли до адресата, вы вне подозрений.

Он повернулся к Соловьеву, который сидел, понурившись, на самом краешке табуретки.

— Аркадий Алексеевич, отныне при любом следственном действии, которое будет проводить с вашим участием следователь, незамедлительно требуйте моего присутствия. Я разговаривал с вашей женой, она мысленно с вами и просит, чтобы вы не сдавались. Но я хочу, чтобы вы были предельно откровенны со мной, иначе мы не сдвинемся с места.

— Что мне делать? — с надеждой спросил Соловьев.

— Пока — ничего. Если вас неожиданно вызовут и начнут допрашивать, а меня не будет, воспользуйтесь статьей пятьдесят первой Конституции о праве не свидетельствовать против себя. Завтра я к вам снова приеду. А вы попробуйте собраться с мыслями и еще раз все вспомнить — что, где, когда… Да, я привез вам лекарства. Вы тоже скажите следователю, какой у вас диагноз. Не стесняйтесь, требуйте врача. Скоро будет суд. И нам нужно хорошо подготовиться, чтобы вас выпустили на свободу, — сказал Артем.

Он достал стопку бумаг и принялся готовить ходатайства, а Соловьев с тоской посмотрел в окно, откуда пробился узенький солнечный лучик.