Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Павел Андреевич Кольцов, 2019

В нескольких главах снова появляется Максимов-Нефедов. В военном и гражданском руководстве Датского королевства и в реальной истории имелись личности, желавшие дать отпор наглым тевтонам, но тогда у них это не получилось. Дания располагала довольно мощной береговой обороной, модернизированными броненосцами и кораблями поменьше. Что будет, если ее заранее приведенные в боевую готовность вооруженные силы окажут отпор брошенным на нее поначалу не таким уж и крупным силам соседей-захватчиков? А если не добьются своего все шесть групп кригсмарине, направленных на захват портов Норвегии, которой вовремя придет на помощь предупрежденный флот Великобритании? А если Румынское королевство станет союзником СССР не в 1944 г., а еще в 1940? А если не будет Зимней войны с теперь дружественной Финляндией? А если позже начавшаяся война во Франции растянется дольше, чем на год?

3. Новым курсом.

Огромная страна, раскинувшаяся на необъятных просторах Европы и Азии, с населением порядка 170 миллионов человек, послушная воле своего Великого кормчего, внезапно для всех изменившего на 180 градусов официальную риторику, со скрежетом в, казалось, навсегда согнутых от страха коленях поднималась и с наслаждением, и удалью разворачивала мощные плечи.

С привычным недоверием (хотя и с тайной надеждой) воспринимая октябрьскую речь товарища Сталина, советский народ уже в течение ближайшего месяца все больше убеждался, что в этот раз (во всяком случае, пока) громкие слова вождя не расходятся с его делами. Обычных людей хватать действительно перестали — как обрезало; многих, еще находящихся под следствием, выпустили и даже (кто бы мог подумать?) извинились; прошерстили частым гребнем самих сотрудников НКВД и их значительное количество заняло освободившиеся места на опустевших нарах своих бывших подопечных или заполнило заслуженные места в безымянных могилах; вначале тонкими ручейками, а потом и полноводными весенними реками потекли из лагерного ада обратно уцелевшие в нем политические, оправданные специальными комиссиями.

На первых порах со сдержанным привычным недоверием в нововведения властей, постепенно переходящим в чистосердечный энтузиазм, страна, закатав рукава и поплевав в мозолистые ладони, теперь уже без страха за свою завтрашнюю судьбу взялась за работу. Не успев до конца отдохнуть и отъесться, становились за свои станки вернувшиеся рабочие; садились за покинутые, было, столы и кульманы ученые и инженеры; возвращались в армейский строй кадровые командиры; творили в творческом экстазе оправданные деятели культуры.

Товарищ Сталин не стал ждать (как в прошлой реальности) начала войны, чтобы воззвать к исторической памяти народа. В статьях и художественных произведениях кроме неудачливых ватажков крестьянских восстаний принялись с гордостью возвеличивать русских полководцев, писателей-поэтов, архитекторов, ученых и даже некоторых царей. На киностудиях раньше, чем это было в реальности Алексея Валентиновича, приступили к съемкам еще не снятых фильмов о Суворове, Кутузове, Нахимове и прочих героических личностей, продолжив этим уже итак выпущенные на экраны ленты о Петре Первом, Минине с Пожарским и Александре Невском.

Официальная пропаганда перестала бороться с «церковным мракобесием». Хочешь верить в Бога — верь. В какого твоей душе угодно Бога — в того и верь. И в церковь ходить не стесняйся (или в мечеть с синагогой). Государство не только начало потихоньку отдавать епархиям их бывшие культовые сооружения, использовавшиеся с начала 20-х годов по совершенно другому назначению, но и частично (как культурное наследие) оплачивать их реконструкцию в первозданный вид.

В свете таких новшеств уже мало кого удивил призыв партии и правительства простить и предать забвению взаимные кровавые обиды уцелевших участников братоубийственной Гражданской войны. Этот призыв был скорее нацелен не на внутреннюю, а на внешнюю аудиторию. Внутри что? Бывшие беляки, петлюровцы и прочие махновцы с националистами, кто уцелел, уже давно покаялись в своих прошлых политических заблуждениях и многие даже стали ярыми коммунистами (хотя бы на словах) и приверженцами Советской власти. А вот в Европе и Китае… По самым скромным подсчетам Лиги наций в Европе нашли прибежище около миллиона бывших русских граждан (большей частью мужчин с опытом боевых действий) и примерно треть миллиона в Китае. Это ж какой потенциал (особенно в военном отношении!), если с умом подойти да на свою сторону перетянуть. Даже без непосредственного возвращения на Родину. И добавилось немерено работы в зарубежных консульствах-посольствах и в иностранном отделе НКВД.

Алексей Валентинович, встречаясь с конструкторами и изобретателями, пытающимися претворить подсказанные им идеи в жизнь, не забывал следить за календарем и сравнивать происходящие события с событиями в своей реальности. Не только в отношении Восточной Польши, но и в отношениях с прибалтийскими странами, наметились отступления от его истории. Да, договоры о взаимопомощи с прибалтами подписали, но вопрос о территориях под военные базы Красной Армии сняла сама советская сторона (чему немало удивились и прибалтийские республики, и Гитлер, и западные союзники побежденной Польши, все еще «воюющие» с Германией, усердно топчась на месте). Правда, все имеет свою цену: без советской оккупации город Вильно (ставший в реальности Максимова Вильнюсом) с прилегающей Виленской областью гордая и не благодарная в последствие Литва так и не получила (сами потом у поляков выпрашивайте или отбирайте, если хотите и, естественно, сможете).

По-тихому велись переговоры с Финляндией; в прессе регулярно стали появляться статьи о полезном экономическом сотрудничестве с маленьким, но гордым северным соседом и о близких и чуть ли не родственных отношениях, исторически сложившихся между двумя братскими народами (какие еще, к черту, белофинны?).

В конце ноября (точной даты Алексей Валентинович не помнил) так и не состоялся артиллерийский обстрел «финнами» советской территории, послуживший в прошлый раз формальным поводом для объявления войны. Так советско-финская (Зимняя) война и не полыхнула. В широкой прессе ничего не объявлялось, но по просьбе Максимова Куевда ознакомил его с не афишируемым советско-финским договором, подписанным еще в ноябре. СССР, неожиданно для второй стороны, снял все территориальные претензии на суше, оставив только настоятельную просьбу о взятии в долгосрочную аренду цепочки малопригодных для мирной жизни островков вдоль судоходного фарватера в Финском заливе, для оборудования своих военно-морских баз. Взамен, кроме отнюдь не малой арендной платы, финны получали увесистый пакет долгосрочных экономических и военных контрактов, выгодных более самим финнам. В числе прочего, финны заказали поставить им для нужд армии большую партию понравившихся им ручных пулеметов Дегтярева (у них на вооружении и так в большом количестве состояли трехлинейки Мосина и пулеметы Максима в русском варианте на станках Соколова).

И прибалтийские страны, и Финляндия, не так чтобы с радостью, но согласились подписать с Советским Союзом договор о дружбе, ненападении и взаимной военной помощи. Согласно этому договору, в случае нападения на их территорию любого государства, будь то, хоть Германия, хоть Англия с Францией, хоть даже Гондурас, — для собственной защиты они привлекают в качестве союзника «непобедимую и легендарную, в боях познавшую радость побед…» Красную Армию. А, если передумают и разорвут договор, то Красная Армия не гордая — может и сама к ним в гости незваной нагрянуть.

Странная почти бескровная война в Европе продолжалась: после капитуляции Польши союзники отошли обратно почти к французской границе, а в некоторых местах и перешли ее обратно; спокойно спрятались за непреодолимой (как они считали) линией Мажино и не мешали Гитлеру укрепляться на захваченных землях. Так было на суше, но на море, почему-то, воюющие страны решили померяться силенками. Они взаимно принялись топить суда друг друга, поначалу в большинстве случаев придерживаясь «цивилизованных» правил ведения боевых действий: не трогали корабли нейтральных стран, при обнаружении вражеского транспорта или пассажирского судна не сразу пускали его на дно, а останавливали — высылали на борт досмотровую партию и только потом пускали торпеды, галантно разрешив экипажу и пассажирам пересесть в шлюпки.

Со стороны Германии работали в основном, подводные лодки адмирала Денница. Не повезло только (как и предсказывал Максимов своему будущему дедушке Чистякову) первому неудачно подвернувшемуся в начале сентября в объектив перископа английскому пассажирскому лайнеру"Атения" — его торпедировали без всякого предупреждения. Удачно немцы утопили несколькими торпедами и британский авианосец «Корейджес», и даже полноценный линкор «Роял Оак» (последний, к стыду «владычицы морей», прямо на собственном рейде стоянки кораблей Королевского флота в Скапа-Флоу).

Ответно от этой самой «владычицы» огребали свое и германцы. Уже в декабре их «карманный линкор», он же тяжелый крейсер «Адмирал граф Шпее», после артиллерийской и торпедной дуэли с небольшой английской эскадрой у берегов Уругвая был так основательно поврежден, что команда, по приказу Гитлера его собственноручно пустила на дно, интернировавшись в Аргентину.

Начался апрель. Скоро, как помнилось Алексею Валентиновичу, успешно переваривший захваченные территории ненасытный и еще более укрепившийся Третий рейх собирался прибрать к рукам нейтральные варяжские территории Дании и Норвегии. Обе страны последние годы не уставали повторять о своей нейтральности. В конце мая прошлого года, перед «вынужденным ответным» нападением Германии на «агрессивную» Польшу, Датское королевство даже подписало с Тысячелетним рейхом договор о ненападении. Но когда более сильную сторону останавливала такая ерунда, как договор? Еще в декабре 1939 г., разрабатывая план по захвату Норвегии, германский генштаб пришел к окончательному выводу, что для этого необходимо в первую очередь захватить трусливо желающую остаться в стороне от европейской войны Данию. И аэродромы ее континентальной части — полуострова Ютландии — крайне необходимы люфтваффе для норвежской операции, и проливы датские немецкие транспорты при всем своем горячем желании никак миновать не могут. В общем: хочешь — не хочешь, а придется в довесок к Норвегии занять еще и родину Гамлета. Предварительно занять.

А сама Норвегия была крайне необходима Рейху главным образом по причине отправляющейся водным путем (незамерзающим зимой, в отличие от Балтийского моря) из их морского порта Нарвик шведской железной руды. Так уж (несправедливо) сложилось, что собственная германская руда не очень хороша по своему качеству, и количество ее добычи значительно отстает от все возрастающих нужд металлургических заводов. До объявления войны Францией большое недостающее количество закупали у нее. А теперь вся надежда на шведов: чуть ли не половина всей руды, поступающей в домны, потом в мартены и превращающаяся в итоге в оружие, технику и боеприпасы, поступает именно от них.

Кроме того, захват двух скандинавских королевств значительно облегчал немцам выход в Северное море и противостояние Туманному Альбиону.

Готовя нападение, немцы особо и не скрывались — и Дания о предстоящей ей участи очень даже догадывалась. Но, как это было и в других странах, в том числе и в СССР, чтобы не провоцировать и так готовящегося напасть агрессора, армию скандинавы решили заранее не развертывать. Можно подумать, что где-то и когда-то миролюбивая неготовность жертвы к отпору приостанавливала атаку агрессора.

Алексей Валентинович помнил, что за пару часов до нападения германский посол передал датскому министру иностранных дел меморандум, объявляющий о том, что Германия исключительно с целью пресечь агрессивные намерения подлой Англии захватить базы в Дании и Норвегии вынуждена (обливаясь слезами сожаления и сочувствия) совершенно мирным образом сама оккупировать эти территории. При этом Датскому королевству высочайше гарантировалась территориальная неприкосновенность и политическая независимость от Германии.

И почти сразу немцы двинулись на север и по земле, и по воздуху, и по воде. Были мелкие стычки на границе, были небольшие очаги сопротивления в оперативной глубине. Не было одного: желания сопротивляться со стороны датского правительства и самого короля Кристиана Х. Напротив, все эти деятели буквально с первых часов германского вторжения призывали свои вооруженные силы не оказывать сопротивления врагу и сохранять спокойствие (прямо, как Карлсон с его «спокойствие, только спокойствие,»). Из власть предержащих желание защищаться за несколько дней до нападения проявил только верховный главнокомандующий королевской армией генерал-лейтенант Биллем Вайн Приор (потом, когда пришлось капитулировать, он вел себя уже по-другому и даже поблагодарил свою армию, послушно не оказавшую сопротивления). А до «мирной оккупации», когда он предложил заранее начать мобилизацию — правительство ему категорически запретило это делать; вначале вторжения генерал опять настаивал на военном отпоре, но, очевидно, не достаточно настойчиво — ему опять не разрешили.

Конечно же, силы были не равны. Дания располагала лишь двумя пехотными кадровыми дивизиями (15000 солдат), меньше, чем сотней самолетов (из них боевых: лишь 20 устаревших истребителей и столько же бомбардировщиков), двумя броненосцами береговой обороны, миноносцами, сторожевиками, подводными лодками и тральщиками. Рейх против нее первоначально направил соразмерное количество пехоты (правда, сопровождаемой легкими танками и бронеавтомобилями), две с половиной сотни боевых и транспортных (с десантом) самолетов и морской флот (кроме одного старенького эскадренного броненосца, в основном набитые пехотными частями транспорты в сопровождении тральщиков, сторожевиков и миноносцев). При развитии наступления в случае необходимости планировалось привлечь еще несколько вблизи расположенных пехотных дивизий, но этого не понадобилось, и эти резервы поплыли в Норвегию.

Но сколько раз в истории и до этого, и после, не количество войск и качество вооружения решали исход военной компании. Сколько раз малочисленные, но сильные духом народы или отбрасывали наглого и многочисленного врага, или надолго задерживали его продвижение вглубь своей территории. Даже будучи разбитыми — не смирялись — продолжали партизанскую борьбу и, в конце концов, то ли получали помощь извне, то ли становились крайне невыгодны в качестве порабощенной территории, и враг отступал сам.

Датское же королевство, как помнил Алексей Валентинович, капитулировало уже через шесть часов после начала вторжения, потеряв что-то около полутора десятка убитых в мелких стычках солдат. Потери вермахта при этом составили десятка полтора подбитых бронеавтомобилей, мотоциклов, парочку легких танков и только двух убитых солдат. Говорят, такому молниеносному, почти бескровному результату несказанно удивились сами немцы. Хотя, если исходить из названия, присвоенного датско-норвежской операции — «Учения на Везере», германский генштаб на особое сопротивление выродившихся потомков храбрых викингов и не рассчитывал.

Первые годы немцы и впрямь поддерживали в Датском королевстве относительно щадящий оккупационный режим. Король Кристиан Х оставался в своем дворце на своем троне; оставались на своих местах правительство и парламент, полиция и прочие государственные службы; сдавшуюся армию сперва частично разоружили — потом снова разрешили нести службу, экспроприировав, правда, некоторые виды тяжелого вооружения, больше нужного самим немцам. Организовали датский корпус СС, куда набирали исключительно на добровольной основе, в основном военных, получавших отпуск из датской армии с сохранением выслуги лет.

Большинство датчан такое положение дел вполне устраивало. Никакого сопротивления мягкой оккупации поначалу фактически и не происходило. Датское правительство и большинство народа поддерживало союз с Германией и даже ее нападение в 1941-ом на Советский Союз. Вполне себе благопристойные арийцы, близко родственные германцам. Прозрение к части датчан стало поневоле приходить лишь с бомбежками их городов английской авиацией (тю, а нас-то за что?) и с пониманием, что непобедимый вермахт (вместе с датским эсэсовским корпусом) все быстрее катится с жадно проглоченной, но так и не переваренной необъятной советской земли обратно на запад в сторону своего «неприступного» Фатерлянда. И тогда уже начали возникать вооруженные группы Сопротивления, ширился саботаж, случались даже демонстрации и стачки. Немцы в ответ закрутили им гайки, как и прочей Европе: резко увеличили свое оккупационное присутствие; разогнали правительство; разоружили армию и местную полицию; поддержали местных активизировавшихся нацистов, кроваво расправлявшихся с инакомыслящими земляками без суда и следствия.

Единственный запланированный пункт, который у немцев не получился — это крупный облом с арестом датских евреев (хотя, кое-кто из историков считает, что немцы его допустили сознательно). В 1943 году один немецкий дипломат тайно предупредил датское Сопротивление о грядущей массовой депортации местных евреев. Здесь нужно отдать должное простым датчанам: была организована чуть ли ни общенациональная компания по спасению преследуемого «богоизбранного» народа. Почти восьми тысячам евреев и их нееврейским родственникам помогли добраться до побережья, откуда рыбаки на своих суденышках переправили всех через пролив Эресунн в нейтральную Швецию.

Чего-то подобного Алексей Валентинович ожидал и сейчас и, встав около семи часов утра 9 апреля, в одиночку подсел к радиоприемнику в гостиной — послушать новости. Москва ничего интересного о Скандинавии не передавала. Может, из-за каких-то изменений, уже проведенных Советским Союзом в международной и в своей внутренней политике, и херр Гитлер каким-то образом переменил свои планы? Он покрутил настройку, ловя иностранные станции. Английский язык Алексей Валентинович учил в школе и университете, но, давно им не пользуясь, изрядно подзабыл. Из немецкого знал только фразы типа «Гитлер капут», «хэндэ хох», «битте папирен» и немного из другой серии: «дастишь фантастишь». Так что, толку от блуждания по зарубежным радиостанциям не было никакого.

— Что, Алексей, не терпится узнать, как там сегодня с утра в северных королевствах? — улыбаясь, спросил, заходя в гостиную Куевда. — Ладно или неладно?

— Угадал, — кивнул Алексей.

— На эту минуту могу тебе сказать лишь одно, — посмотрел на наручные часы Михаил. — Во всяком случае, там уже не так, как это было в твоем времени. Практически бескровным призом Дания в загребущие ладошки Гитлера теперь не упадет уж точно; да и с Норвегией, уверен, бабушка не то, что надвое, а на все пятеро сказала.