Великокняжеский вояж. Том IV

О.Шеллина (shellina) (2024)

Четвертая книга про будущего Петра III, который очень не хочет ошибиться в будущем. Поэтому решил, что нужно на некоторые проблемы взглянуть собственными глазами. И только потом попытаться что-то исправить, если это в данный промежуток времени нуждается в исправлении.

Глава 4

— Как ты смотришь на то, чтобы вместо обручения прошло полноценное венчание? — я поднял взгляд на Елизавету, которая вошла в кабинет, где я пытался упорядочить структуру будущего городка, опираясь на планы, переданные мне Ломоносовым, который, похоже, помогал Эйлеру их составлять. — Я подала очередное прошение в Синод, и они на этот раз ответили согласием.

— Правда? С чего такая милость? — положив перо на стол, я встал, потому что тетка, похоже, садиться не собиралась.

— Полагаю, что виной тому послужили сведения, полученные одним из членов Священного Синода при исповеди одной из доверенных служанок Марии, — уклончиво ответила Елизавета и, прищурившись, посмотрела на меня.

Я сжал зубы и скрестил руки на груди. Никаких последствий наших с Машкой игрищ быть не должно было, вот об этом я позаботился, несмотря на весь тот сумбур, что творился тогда в моей голове. Но вот простыни я никак не мог быстренько утащить, постирать и снова застелить постель. Собственно, про то, что кто-то из слуг все узнает, я догадывался, но вот это…

— А как же тайна исповеди? — я наклонил голову набок, проклиная этот доставшийся мне от бывшего владельца тела жест.

— А что тайна исповеди? Она не была нарушена, всего лишь полунамек, что это могло повлиять на окончательное решение, — Елизавета насмешливо посмотрела на меня, намекая на наш разговор про то, что я сам не смогу утерпеть. — Все уже готово, и свадьба лишь ненамного уступает в пышности тем торжествам, что предусмотрены на ваше обручения.

— Это завтра, — напомнил я тетке, но та только кивнула. — Я лично не против. Но в таком случае вам придется что-то решать с Саксонией.

— Не напоминай мне про Саксонию, — поморщилась Елизавета. — Я, когда о ней думаю, у меня голова начинает болеть. Все равно переговоры сейчас затянутся. Полагаю, что год. Год нам понадобится, чтобы все со всеми определить. С другой стороны, это просто прекрасная проверка прежних связей и, возможно, налаживание новых. Так что Саксония — это прекрасная встряска для всех нас. Но я не исключаю вариант, что нам придется начинать войну с Фридрихом, — и она прямо посмотрела на меня. Думает, что я все еще от него фанатею? Сомневается, что я смогу оставаться объективным в предстоящей войне?

— Что поделать, в такие времена мы живем, — я пожал плечами. — Если это будет необходимо, я сам приму участие в этой кампании.

— Не раньше, чем твоя жена родит мальчика, — перебила меня Елизавета. — Думаю, что с этим у вас проблем не должно возникнуть.

— Ну, как сказать, — прошептал я, стараясь, чтобы она меня не расслышала. Я буду делать все от меня зависящее, чтобы беременность произошла не раньше, чем Машке хотя бы те же семнадцать исполнится. Не собираюсь рисковать ни ей, ни будущим ребенком. — Если мы все же женимся, то Мария едет на Урал со мной.

— Что?! — я думал, что ее удар хватит, так сильно она покраснела. — Ты с ума сошел!

— Ну что вы, тетушка, — я примирительно улыбнулся. — Я знаю, вы замужем не были, но, думаю, даже вам известно, что для рождения ребенка необходимо применять определенные усилия. А это очень сложно будет сделать, если я буду находиться на Урале, а Мария здесь.

— Значит, ты не оставил свою идею путешествия? — Елизавета стиснула в руке веер так, что тот хрустнул.

— Нет, — я покачал головой. — Вот что, тетушка, давайте прямо сейчас раз и навсегда определимся, что вам хочется более всего. Или вы хотите получить послушную собачку в моем лице, которая будет выполнять все ваши команды, а в остальное время сидеть в своей будке и не высовываться. Или же вы хотите в будущем видеть Российскую империю в надежных руках того, кто сможет с нею справиться, а также преумножить ее богатства и сделать так, чтобы с нами считались. Такого правителя, кто преумножит то, что начал отец ваш Пётр Великий? Если вам по душе больше первый вариант, то вопросов больше нет. Ораниенбаум скоро будет приведен в нормальное состояние, мы с молодой женой туда съедем и будем проживать там безмятежную жизнь рантье, предаваясь излишествам и различным празднованиям. Если же вы хотите, чтобы дело Петра Великого жило, а не подохло в муках в ближайшем овраге, то вы сделаете все, чтобы помочь мне в моих начинаниях, которые пока сводятся к оценке обстановки. Я должен сам увидеть, что творится в Российской империи, сам, понимаете? Только в этом случае я смогу не наворотить дел и не совершить множества фатальных ошибок. Так что вы хотите от меня, тетушка?

— Петруша, я не понимаю, что тебя заставило вообще так ставить вопросы? — Елизавета внезапно поднесла руку к голове. — Я конечно не хочу оставлять страну тому, кто ее ослабит и… Что-то мне нехорошо, — простонала она, и вдруг начала заваливаться на пол.

— Господи, тетушка, что с вами? — я так перепугался, что слова застряли у меня где-то в горле. — Медикуса сюда, живо! — заорал я, успевая перепрыгнуть через стол и подхватить падающее тело. Когда начались первые сокращения, я успел стянуть камзол, свернуть его и подложить ей под голову, которую осторожно повернул на бок. Вроде бы больше ничего делать было нельзя, хотя я не слишком в этом уверен.

Флемм, который как-то незаметно для себя стал лейб-медиком еще и Елизаветы, ворвался в кабинет в тот самый момент, когда произошла последняя судорога.

— Ваше высочество, как вы? — я от удивления чуть не подавился, глядя на столпившихся вокруг нас с теткой людей.

— Я? Я в полном порядке, нужно помочь государыне, — встав на ноги, я уступил место перед Елизаветой, которая начала приходить в себя, Флемму.

— Падучая весьма неприятная болезнь, ваше высочество, и, когда ее видишь впервые, производит гнетущее впечатление, — мрачно произнес Разумовский, поднимая Елизавету на руки.

— Что со мной, Алёшенька? — слабым голосом спросила Елизавета, когда Разумовский донес ее до дивана, бережно устраивая на нем. — О, нет, опять падучая? Петр, Петруша, — позвала она, и я быстро подошел к дивану, опускаясь перед ним на колени. Она заметила, что я стою в одной сорочке, протянула руку и провела по моей щеке. — Ты прав, ты во всем прав, и Господь, в который раз, наказал меня за то, что я усомнилась, — из уголка глаза по щеке потекла одинокая слезинка. — Плохо, что ты это видел, Петрушенька, но на все воля Господа нашего. Может быть, он хотел, чтобы ты увидел, как он меня наказывает за маловерие.

— Вы ни в чем не виноваты, тетушка, это всего лишь болезнь, — я попытался ее ободрить. Мне уже было известно, что Елизавета склонна к религиозному психозу, но никогда не думал, что она подведет его под обоснование своей эпилепсии, которая ей от отца досталась. Хорошо хоть кровь перестала пускать по поводу и без.

— Это мое наказание за гордыню, — она покачала головой. — Ты прав, Российской империи нужен будет сильный правитель, когда Господь призовет меня к себе окончательно. Если тебе нужно все посмотреть, то ты поедешь, скажешь, сколько людей тебе понадобится, я велю указ подготовить. И все же, почему ты не веришь тем бумагам, что мы получаем с мест? Зачем тебе так важно все посмотреть самому?

— Потому что люди лгут, тетушка. Они лгут всегда, особенно, когда знают, что их сложно проверить. Вам нужно отдыхать, завтра моя свадьба, и я ни за что не буду ее праздновать без вас.

Когда Елизавету утащили из моего кабинета, я снова сел за стол, достал чистый лист бумаги и принялся набрасывать, что мне может понадобиться в поездке.

Дверь отворилась, я, не поднимая головы, произнес.

— Нас с тобой раскрыли, так что завтра у нас не обручение, а свадьба, — поставив точку, я посыпал на лист песок, чтобы чернила быстрее высохли. Только после этого поднял взгляд на зардевшуюся Марию. — И вот зачем я уходил под утро, да еще и через окно, изображая из себя казака-пластуна, чтобы меня никто не увидел? Хорошо еще, что окно в моей спальне открыто, и я сумел проскользнуть незамеченным.

— Как ты понял, что это я? — Мария пристально смотрела на меня, приложив руки к красным щекам.

— По духам, — я пожал плечами. — Ты, конечно не душишься так, что глаза на лоб лезут, но они у тебя очень сложные и словно флер разносится. А может быть, я просто сейчас их так чувствую. Так что ты думаешь про предстоящую свадьбу?

— Я рада, — она улыбнулась. — К тому же я всего лишь невеста наследника престола, а не императора, поэтому платье, которое мне приготовили к обручению, вполне подойдет. На самом деле я все утро думала про то, что могла понести, и приходила в ужас от того, что придется оправдываться.

— Хм, ну да, — я не стал ее разочаровывать, указывая на то, что беременность не может наступить, если семя не попадает туда, куда надо, а именно в женщину. Пускай все так пока остается. — Я поговорил с тетушкой. Наша свадьба не отменяет мою поездку. Поэтому мы, вместе с государыней, пришли к выводу, что для скорейшего рождения наследника жена должна находиться рядом с мужем. Очень близко, — я ухмыльнулся, а Маша снова покраснела. — Так что, ты едешь со мной.

— Я? О, Боже, — и Маша перекрестилась. Это было для меня, если честно, совершенной неожиданностью. — Мне нужно… Мне нужно приготовиться к путешествию, — она сделал что-то вроде книксена и выбежала из кабинета, оставив меня задумчиво смотреть ей вслед.

Свадьба не была чем-то грандиозным. Мария была права, свадьба наследника — это совсем не то же самое, что свадьба императора. Все было предельно торжественно в церкви, а само празднество, длящееся три дня, мне совершенно не запомнилось, сливаясь в одну сплошную череду званных обедов-ужинов, переходящих в балы.

Мы с Марией посетили, наверное, половину Петербурга. Все самые знатные семьи устраивали торжества в честь молодоженов. Это все было чертовски утомительно.

Дошло до того, что в первую же ночь, после венчания, мы даже не занимались любовью, настолько были вымотаны, а просто заснули в объятьях друг друга. Просто отличная первая брачная ночь, нечего сказать. Вторая и третья ничуть не отличалась от первой. А на пятый день началась суматоха. Все куда-то носились, что-то утверждали, где-то подписывали, отдавали и принимали распоряжения, в общем, всем стало весело.

— По сути нормально, не хорошо, а нормально охраняется только это крыло, — заявил Турок, который развалился в кресле, в моем кабинете в то время как мы с Олсуфьевым в последний раз просматривали план продвижения моего поезда по Российской империи.

Не по всей, только до Урала. Пока до Урала. Я не собирался по прямой пронестись до заводов Демидовых, а потом пулей обратно.

Изначально предполагалось, что я заеду во все значимые губернии, побываю на всех значимых предприятиях, таких, как Тульский оружейный завод, к примеру.

Мне нужно было составить собственное впечатление, потому что, когда я думал о нововведениях, то просто подвисал, абсолютно не представляя, как подходить к тому или иному делу.

Казалось бы, ну куда проще, швырнул чертежи и приказал, делай вот так. Ага, так может думать только тот, кто завис в астрале гипотез и теории, и совершенно не представляет, что теория и практика — это две большие разницы.

Как говорится: «Рисовали на бумаге, да забыли про овраги. Вот-вот, вон товарищ в дальнем ряду подсказывает, что тут еще и вые…ли кого-то». Нет, по тому, скольких нервов и времени мне стоило добиться определенного комфорта в моем будущем жилище, надо думать, что ни одно мое нововведение не заработает, если я не учту кучу нюансов.

А люди чаще всего лгут, поэтому простыми докладами дело точно не обойдется. Реплика Турка застала меня врасплох. Я поднял взгляд от бумаг и переспросил.

— Что? О чем ты говоришь?

— Я говорю, что охрана организована из рук вон плохо, — Турок покачал головой. — В целом, наверное, мне было бы сложновато проникнуть только в ваши комнаты, Петр Федорович. Даже к государыне при желании можно так или иначе пройти.

— И зачем ты мне это говоришь? — я внимательно посмотрел на бывшего вора, раздумывая параллельно, куда бы его специфические навыки применить.

— Наверное, нужно что-то с этим делать, — Турок выпрямился в кресле и в его взгляде мелькнуло возмущение.

— Наверное, надо, — я пожал плечами и снова уткнулся в бумаги.

— То есть, вы ничего делать не собираетесь? — это было скорее утверждение, чем вопрос. Я вздохнул и отбросил перо.

— Нет. И знаешь, почему? Потому что я ничего сделать не смогу. Не сейчас. Я всего лишь наследник престола, которого по существующим законам можно поменять в любой момент, причем, на кого угодно, кто больше императрице приглянется. И вот это, — я обвел пером, которое все еще держал в руках, пространство вокруг себя, — не мой дворец. Уже то, что мне позволяется делать и то, что мне позволяется решать, можно считать чудом. И, поверь, я не собираюсь нарушать это хрупкое равновесие, которое возникло между мною и государыней, которая, благодаря своей страшной болезни, очень мнительна. Мне гражданская война и разборки за корону не нужны. Мне нужно страну подготовить к тому, что я планирую начать делать, когда придет время. Потому что рубить бороды — это, наверное, действенно, но только в первый раз, и это уже однажды сделали. И поэтому я буду терпеть плохую охрану, плохую кухню, все эти бесконечные празднества и балы, и ничего не буду делать, чтобы изменить существующий порядок. Мне хватает поставленных перед самим собой задач. И кстати, для себя и своего двора я все же выбил, с боем, не без этого, и нормальную пищу, и нормальную охрану. Не зря же Наумов у меня как ужаленный носился, когда я был здесь один и никто не мог мне помешать и оспорить мои решения. Чтоб ты знал, даже на нашем ежедневном совместном ужине с государыней, для меня готовят отдельные блюда, а спорить по любому поводу и навлекать на себя совершенно ненужный гнев, я не собираюсь. Все закрыли тему. Ты зачем вообще пришел и мешаешь мне работать? — говорил я все это не Турку. Говорил я это все Олсуфьеву и совершенно незаметному секретарю, которого приставила ко мне тетка на время сборов. Он, скорее, выполнял роль говорящего письма, мечась между мной и Елизаветой, ну и дятлом подрабатывал, куда уж без этого.

— Я всю прошлую ночь выпивал за здоровье великокняжеской четы, — размеренно произнес Турок. — Устал немного. Это, как оказалось, довольно утомительно на самом деле. — И он очень выразительно покосился на секретаря. Я его взгляд перехватил и потянулся.

— Да, это бывает утомительно. Вот что, Адам Васильевич, давай уже прервемся. Оформляй то, что уже готово, ознакомь командиров с маршрутом, ну, не тебя мне учить.

— Вы все же оставляете Лопухина за главного в поезде? — уточнил Олсуфьев.

— Да, и это уже не обсуждается. Иван Лопухин обладает, на мой взгляд, очень ценным качеством, позволяющим проводить подобные путешествия с наилучшим комфортом, он умеет ориентироваться и принимать быстрые решения в нестандартных ситуациях. Так что, да, именно он в поезде будет, считай, что фельдмаршалом. Все, иди. И вели кофе мне приготовить, — пока говорил, я рассматривал лежащее на столе перо.

Ненавижу перья. Ничего, металлическое перо, надевающееся на деревянную основу у меня уже почти готово.

Я прекрасно помню, как оно выглядит, у мамы еще со времен ее учебы в начальной школе советского образца осталась целая коробка.

Я вот вообще часто думаю, что зря их убрали из обихода. Этими перьями почерк практически каллиграфический могли ставить, не даром же чистописание аж в целый предмет было выделено.

Мне так вообще не до жиру. Гусиные перья, которыми писали сейчас — это просто отстой. Так что, я еще, гляди и наварюсь на своей поделке, которую делаю потихоньку вот уже почти месяц, добиваясь максимального сходства с тем, что осталось в памяти.

Размышляя о перьях, я смотрел, как собирается Олсуфьев, невзрачная личность уже выскользнула за дверь. Когда же мой слишком педантичный помощник, наконец, убрался, я повернулся к Турку. — Говори.

— Как я уже сказал, я всю ночь выпивал, в компании иноземных гостей, среди которых присутствовал и господин Грибоваль. Не буду утомлять ваше высочество всеми тостами и пожеланиями скорейшего рождения наследника, которые звучали в эту ночь. Потом мы играли в кости, к слову, господа совершенно не умеют играть, — Турок ухмыльнулся. — Я даже вам подарок выиграл, а то подарить-то мне на свадьбу нечего, нехорошо получается.

— И что же ты мне выиграл в качество подарка? — я даже вперед подался, чтобы увидеть то, что притащил Турок, который, посмеиваясь, вытаскивал из-за спины коробку. Открыв коробку, я ахнул. — Господи, это же… — в обтянутом бархатом нутре лежал прообраз револьвера Кольта. Я слышал, что вроде бы модель такого оружия была где-то в Британии изготовлена, но не думал, что когда-нибудь увижу воочию. Я закрыл коробку. Возьму с собой, покажу тульским мастерам, может, что дельное сообразят. — Спасибо, уважил. Но, ты что-то говорил про Грибоваля.

— Да, Грибоваль, — Турок на мгновение задумался. — Что вы думаете, ваше высочество, если господин Грибоваль поедет с нами в путешествие по Российской империи?

— Зачем он мне нужен? — я даже нахмурился. — К тому же у него есть определенные обязанности, он же вроде бы послан, чтобы обсудить ситуацию вокруг Саксонии, вот пускай и обсуждает.

— Сейчас ситуация изменилась. Вы женились на ее высочестве и все положенные договора подписаны. Вот именно сейчас начнутся переговоры с Фридрихом, и от позиции Австрии мало что будет зависеть. Только это долго все, полгода как минимум, чтобы вообще позиции сторон определить, — я аж зубами заскрипел. Больше всего меня бесила именно вот эта неторопливость этого времени. Но сделать пока с этим ничего нельзя было, оставалось скрипеть зубами и ждать, постоянно чего-то ждать. — Так что господин Гибоваль принял решение попутешествовать и вернуться в Петербург как раз к принятию хоть какого-то решения.

— Похоже, бессвязные выкрики Данилова произвели на него очень большое впечатление, — я задумчиво посмотрел на Турка.

— Да, похоже, на то, — он снова улыбнулся. — Не знаю, так ли уж ему интересны красоты нашей матушки России, как возможность где-то пересечься с Даниловым и выспросить у него все то, что этот дурачок наговорил, на березке сидючи.

Я встал из-за стола и подошел к окну. Так, что мы можем в данном случае предпринять? Мария мне подробно рассказала про этого Грибоваля. Он специалист по артиллеристской защите, в частности городов и различных крепостей. Нам нужен подобный специалист? Конечно нужен, что вообще за вопросы? Вот только работать на меня он не будет, потому что связан договоренностями определенного характера с Австрией. Мне нужно понять, что именно ему предлагал изменить Данилов, из-за чего француз так возбудился. Когда я это пойму, то можно будет попробовать на этих данных сыграть. Пока же мне нечего ему предложить. И пускать его на наши заводы я тоже не собираюсь. Но его желание исходит из того, что Румянцев с Криббе хотят потащить Данилова с нами, иначе, это никак невозможно объяснить. Я повернулся к Турку.

— Скажи ему, что я не против того, чтобы он путешествовал вместе с великокняжеским поездом, — Турок кивнул. — Да, Андрей, на тебе лежит ответственное задание: ты должен стать данному господину лучшим другом. Сопровождать его везде, куда бы он не подался. А также запоминать все, что данный господин будет говорить, бормотать себе под нос и пытаться записывать. И самое главное, ни под каким предлогом не подпускать его к Данилову. Все понял? — Турок кивнул, мгновенно став серьезным. — Иди, начинай втираться в доверие. — Он снова кивнул и вышел из кабинета, столкнувшись в дверях с Луизой Ульрикой.

— Ваше высочество, — она присела в реверансе.

— Ваше высочество, — я поклонился, отметив про себя, что Луиза выглядит бледнее, чем обычно. — Что привело вас ко мне? — Из-за торжеств, связанных со свадьбой им с Георгом было разрешено вернуться в Петербург, поэтому ее появление не слишком меня удивило.

— Георг получил послание из Швеции. Король очень болен, мы можем получить приглашение в любой момент. И, скорее всего, это произойдет раньше, чем вы вернетесь из своего путешествия, ваше высочество. Так что, я пришла попрощаться.

— Прощайте, Луиза, — просто сказал я.

— Прощайте, Петр, — когда мы снова перешли на официальный тон общения? — Я знаю, что вы отдали несколько поручений для вашего человека в Дании. Я со своей стороны также приложу определенные усилия в этом направлении. Давайте сделаем так, мне будет легче воздействовать на кронпринца и его мамашу, а вам на самого Кристиана. Действуя раздельно, но в одном направлении, нам будет легче не привлечь внимания.

— Да, это будет оптимальный вариант, — я кивнул.

— Я напишу вам, — она присела в реверансе и стремительно вышла из кабинета, не дожидаясь от меня ответа. Я же мог только задумчиво смотреть ей вслед. Эта женщина всегда ставила меня в тупик. Вот и сейчас, я совершенно не понимал, зачем она вообще приходила, ну не попрощаться же, на самом деле.

А еще через неделю великокняжеский поезд, растянувшийся на пару верст, выехал из Петербурга, чтобы начать свое занимательное путешествие.