Амулет князя

Ольга Яновская, 2020

«Лето не баловало жаркой погодой, лишь изредка выдавались действительно солнечные дни, когда обрадованные долгожданным подарком люди спешили на пляжи, радостно ныряли в прохладную воду, резвились, как дети. Нынешний день как раз оказался из тех жарких, когда больше всего хотелось забыть о работе и предаться ничегонеделанию. Тем же, кто не мог или не умел отказаться от работы, оставалось только вздыхать и заниматься повседневными делами, в офисах, на предприятиях, дачах…»

Глава 1

Лето не баловало жаркой погодой, лишь изредка выдавались действительно солнечные дни, когда обрадованные долгожданным подарком люди спешили на пляжи, радостно ныряли в прохладную воду, резвились, как дети.

Нынешний день как раз оказался из тех жарких, когда больше всего хотелось забыть о работе и предаться ничегонеделанию.

Тем же, кто не мог или не умел отказаться от работы, оставалось только вздыхать и заниматься повседневными делами, в офисах, на предприятиях, дачах.

Солнце будто прилипло к синему в белесых разводах облаков небу, затих ветер, птицы лениво прятались в тени. Над землей повисла тишина, словно природа затаила дыхание.

Вдоль железнодорожного полотна, по едва заметной тропе шла полная женщина с тяжелыми сумками. Она отдувалась, устало оглядываясь вокруг, будто надеялась на помощь. Но никого не было. Пахло горячим металлом и смазкой, примешивался резкий запах горелой травы.

Поднявшись на пригорок, она поставила сумки прямо в пыль и перевела дух.

— Ох, тяжело, — проговорила она, сжала и разжала покрасневшие от тяжелой ноши ладони, поморщилась. — Ведь говорила же дочке, что буду сумки тащить. Но она же занята! Не могла за матерью заехать на дачу!

Поморщилась и вдруг замолчала. Близоруко сощурившись, стала вглядываться в придорожные кусты.

— Это что же там такое? — пробурчала женщина. — Никак блестит что-то.

Она вытянула шею, даже на цыпочки поднялась. Снова что-то блеснуло, но разглядеть, что именно, не получилось, мешали густые заросли.

Тогда дачница оттащила в сторону от тропинки сумки и, поминутно оглядываясь, вошла в заросли. Упругие ветки неохотно поддались, и женщина, приглядевшись, испуганно ойкнула и отскочила. Ветки с шелестом сомкнулись.

Дачница постояла, прижимая руки к груди и успокаивая дыхание. Наконец, решившись, она уверенно вошла в заросли.

На примятой траве лежал человек. Темные короткие волосы слиплись от крови, лицо скуластое, темное от загара расцарапано, будто он дрался с кошкой.

Брюки из какой-то грубой домотканой ткани в нескольких местах разорваны и взялись бурой коркой. Длинная рубаха, подпоясанная кожаным плетеным ремнем, покрыта комьями грязи.

Женщина с сожалением покачала головой.

— Молоденький еще, — вздохнула она. — Кто ж тебя так-то?

Вдруг парень застонал и разжал ладонь, в траву тонкой змейкой скользнула золотая цепь. Именно на ее алмазных гранях отражались солнечные лучи.

Дачница воровато огляделась и подняла цепь.

— Красота какая!

Повертела в ладонях, пропустила сквозь пальцы сверкающую упругую нить, любуясь игрой света на гранях.

— Боже мой! — восхищенно выдохнула она.

Снова раздался стон. И женщина не глядя запихнула в карман цепь, а из другого вытащила телефон.

* * *

Парень открыл глаза и, щурясь, огляделся.

— Пришел в себя? Чудесно.

Перед ним стоял мужчина в белом халате и жизнерадостно разглядывал его. На пухлом розовощеком лице светилась такая искренняя радость, словно он увидел собственную маму.

По обеим сторонам от кровати парня было еще по соседу и три пустые кровати напротив.

Казенные тумбочки, уставленные термосами, банками с супами и кашками, а из пакетов виднелись яблоки и апельсины.

Казенные кровати с сеткой, застиранное постельное белье со штампом медицинского учреждения. Словом, обычная больница.

— К вам уже приходил следователь, — сказал врач, снова искренне чему-то радуясь. — Что с вами случилось?

Парень задумался, силясь вспомнить, устало потер рукой лоб, нащупав повязку.

— Осторожнее, у вас гематома на левой стороне головы, проще говоря, великолепная шишка. Крепко досталось. Состоите в какой-то секте?

— Почему вы так решили? — спросил парень, никаких воспоминаний не было, пусто, как в заброшенном городе. Только что-то неопределенное мелькает, словно призраки.

— Одежда на вас была странная, когда доставили. Мне сразу представилось что-то такое деревенское, старинное. Словно вы были не в городе, а в глухом селе.

— Я не помню.

— И что это за шнурок на шее? Из чего он? Чем мы только ни пытались его срезать, ничего не получилось.

— Я не помню, — повторил парень и закрыл глаза.

— Ну ладно, не буду вам докучать. Отдыхайте.

Врач ушел, мурлыкая под нос какую-то веселую песенку.

— Эй, сосед! Тебя как звать?

— Павел, — не глядя ответил он. Только потом повернулся на хриплый голос. На кровати рядом лежал мужик с помятым лицом старого пьяницы, толстым носом с красными прожилками и обвисшими, как у бульдога, щеками.

Он кашлянул и, оглянувшись на закрытую дверь, сказал:

— Ты, видать, счастливчик. Я слышал, как Лаврентьич, врач наш, говорил, что ты едва коньки не откинул.

— Отстань от человека, — пробурчал другой сосед. — Не видишь, не до тебя.

Павел попытался вспомнить, что же с ним произошло. Но в голове не появилось ни одного воспоминания. Навязчиво лезли мысли о прогулах на работе, что на это скажет его начальник, когда даже за малейшее опоздание он поднимал дикий крик и грозился немедленно всех уволить. Думалось о потерянной записной книжке, в которой были важные адреса.

Так он и заснул, убаюканный неторопливым течением мыслей, а во сне чего только ни привидится. Например…

…Электричка шла неторопливым ходом, за окном мелькал загородный пейзаж. Одинокие домики на пригорках и в низинках кокетливо прятались за высокими деревьями, попадались заброшенные кладбища, заросшие и непроходимые, как дебри джунглей.

Павел придерживал рюкзак и удочки. Он и два его друга возвращались с рыбалки, выходные кончались, но так не хотелось возвращаться домой, с утра идти на работу и всю неделю вспоминать о выходных.

Никита, светловолосый крепыш с чуть надменным узким лицом, азартно спорил с попутчиком.

— Нет, не может такого быть! Ты хочешь сказать, что попади я в экстремальные условия…

— Струсишь, — подхватил попутчик и подмигнул ему, при этом узкая козлиная бородка вздрогнула, словно тоже насмехалась над собеседником.

Сколько было лет попутчику, Павел не смог бы сказать. В первый момент ему показалось, что тот моложе их, хоть и отпустил нелепую бороду, но, встретившись взглядом, понял, что перед ним вполне зрелый человек, много повидавший на своем веку, явно немаленьком.

Павел почти не прислушивался к спору. Несмотря на проведенное время на рыбалке с ночевкой, он не устал. А может, не устал как раз благодаря проведенному там времени. Он лениво смотрел на пейзаж за окном и не хотел ни о чем думать.

Аркадий, второй друг, рыжий толстяк, привычным жестом потер щеку с веснушками и вмешался:

— Напрасно, вовсе не обязательно человек, попав в переделку, струсит.

— Неподготовленный человек! — уточнил попутчик. — Вот как ты или твой молчаливый товарищ.

— Да за Пашку я готов ручаться! — со смехом ответил Аркадий, снова потерев щеку с веснушками. — Вот уж кто выкрутится из любой переделки!

Глаза собеседника азартно сверкнули, он даже подпрыгнул на месте.

— Не может быть! И он даже готов поспорить со мной?

Павел лениво отмахнулся, мол, отстаньте, недосуг ввязываться в глупый спор. Но попутчик оказался прилипчивей жвачки в волосах.

— Парень, а давай поспорим? Согласен?

Павел усмехнулся, нелепее разговора еще не было. И чтобы отвязаться от надоеды, кивнул.

— Договорились! — радостно выкрикнул попутчик и громко хлопнул в ладоши…

Павел вскрикнул и резко сел. Сон казался таким реальным, словно все было на самом деле. Он прислушался к себе и с удивлением понял, что это был не сон. Это действительно произошло. Но давно, словно в прошлой жизни.

Давешний любопытный сосед куда-то исчез. «Наверное, за пивом побежал», — почему-то злорадно подумал Павел.

Второй сосед спал, укрывшись одеялом почти с головой, только торчали седые космы, хотя в палате было даже жарко.

Тихо-тихо открылась дверь, и в палату, словно ленивый кот, втиснулся Аркадий.

— Все-таки нашелся! — радостно завопил он, но тут же прикрыл рукой рот. На цыпочках подошел к кровати Павла и плюхнулся на хилый табурет.

— Ну и удивил же ты нас, дружище. Куда ты пропал? Словно испарился из электрички.

Снова хлопнула дверь, и Павел улыбнулся новому гостю.

— Привет, Игорь, — сказал он.

Мужчина сел на краешек кровати, и по палате разнесся пронзительный скрип.

— Тише, соседа разбудите, — зашикал Павел. — А ты изменился, братишка. Чего такой бледный?

— Сказал бы я тебе, — обозлился мужчина. — Жаль, на больничной койке, а то…

Но Павел только улыбнулся. Игорь хоть и выглядел грозно, но в душе обожал младшего непутевого братишку. После смерти родителей много лет назад из всей семьи только они и остались. Никого роднее не было.

— Где ж тебя черти носили?

Пригляделся, словно впервые увидел.

— Мышцы накачал, окреп. Где ты был?

— Я не помню, — в который раз повторил Павел. — И сколько же меня не было?

— Год и три месяца.

— Сколько?! — взвыл Соболев. Посмотрел на друга, но тот кивнул, подтверждая слова Игоря.

— Что случилось в электричке? — продолжал выспрашивать брат. — Это помнишь?

Павел прикрыл глаза и задумался. Как могли испариться из памяти события за такой огромный срок? Что же произошло после того, как странный попутчик хлопнул в ладоши?

Соболев открыл глаза и нахмурился. На лице Аркадия сияла искренняя радость, и Павлу отчего-то стало мерзко.

— Ты не знаешь, с кем Никита в электричке спорил? Помнишь, он еще с какими-то вопросами приставал?

— Не знаю, — Аркадий нахмурился. — Чокнутый какой-то. Все приставал к тебе с вопросами. Что было-то?

— Не помню, — похоже, эти два слова становились привычными для Павла. Но он действительно не мог вспомнить, чего же такого ляпнул, чтобы отвязаться от попутчика.

— Кстати, Никита тоже пропал, — так же радостно сказал Аркадий.

Павел удивленно покосился. С чего бы такая радость, но промолчал, — не до того. Вместо этого спросил:

— Когда пропал? — Что-то всколыхнулось в душе Павла. Обида или злость — он еще не разобрался.

— На следующий день после тебя. Не встречал?

— Нет. Не обижайтесь, но я устал.

— Конечно! — заторопились посетители, а когда за ними закрылась дверь, Павел стал мучительно искать в памяти хоть намек на события последнего года. Ему казалось, что это необыкновенно важно. Оставалось только найти ответ на простой вопрос: где он был все это время?

* * *

После выписки из больницы Игорь привез брата домой. Позади остались изнурительные допросы следователя, дотошного и подозрительного, бесконечное лечение, от которого Павлу становилось тоскливо, а в голове билась одна мысль: сбежать!

Павел ходил по квартире, прикасался к знакомым вещам, каждая мелочь откликалась, словно давняя знакомая.

Братья сели на кухне, Игорь достал из холодильника початую бутылку водки, рюмки и поставил на стол. Разлил ювелирно до самого края.

— Не повредит, — прогудел он. — Так и не вспомнил ничего?

Павел улыбнулся и выпил.

— Странное чувство, будто давно в рот не брал. Почти забытый вкус.

— Ладно, братишка, выпей еще. Может, вспомнишь что-нибудь, — улыбнулся Игорь. — Я до сих пор не понял, как можно испариться из вагона электрички? Кругом народа много, рядом два друга. Пусть остальным глубоко плевать на тебя, и никто не обратил внимания, что не стало человека, который сидел всего минуту назад. Но как могли проморгать твои друзья?!

— А у них спрашивал?

— Только у Аркашки, — Игорь выпил водки, поморщился и отодвинул бутылку в сторону. — Он говорит, что ты и тот странный попутчик встали и стали пробираться сквозь толпу к выходу. Будто бы глаза у тебя были странные, он испугался и бросился за тобой. Говорит, людей было много, он в толпе потерял тебя.

— А Никита? — спросил Павел и отчего-то разозлился. — Он что говорил?

— Ничего, — мрачно ответил брат. — Он словно сквозь землю провалился вслед за тобой. Его тоже не нашли.

— Аркадий говорил, что он пропал на следующий день, — с сомнением покачал головой Павел.

Усмешка на лице Игоря рассказала многое. Он научился прекрасно понимать брата без слов.

— Врет он всё. Я уверен, что что-то скрывает. После вашего исчезновения Аркашка целый месяц из дома носа не казал. Словно боялся чего-то. Больным прикидывался, только я однажды вошел к нему без приглашения.

Павел улыбнулся и кивнул. Уж как входит разозленный брат, Соболев знает отлично.

Павел помнил крохотную пристройку в доме Аркадия, там двоим просто не разминуться. А когда входил Игорь, он занимал собой все пространство.

Представил, как мать Аркадия, рыжая молодящаяся толстушка, не пускала его. Он наверняка отодвинул ее в сторону и протиснулся мимо.

Когда брат сердился, он становился похож на разбуженного посреди зимы медведя. И что почувствовал Игорь, потеряв единственного близкого человека, Павел представлял. И точно знал, что остановить разъяренного брата не смог бы и танк.

— И что сделал Аркадий? — спросил он.

— Под одеяло забился, еле вытащил его оттуда, — и братья рассмеялись, представляя красочную картинку. — Он что-то блеял про огонь и ад. Будто бы тебя утащил демон. Я ему чуть голову не оторвал от злости.

Помолчали. Павел тоже отодвинул стопку, отчего-то забытый вкус вызвал отвращение.

— Жаль, что не помнишь, — сказал Игорь. — Любопытно было бы узнать, где ты так раздобрел. Вон какие мышцы накачал. Еще немного пожил бы там, и меня догнал бы.

И согнул руку, показывая мощный бицепс.

— Кстати, сегодня тренировка. Без Никиты, конечно, не то. Но может, пойдешь, разомнешься?

Привычная жизнь окутывала Павла, как теплое одеяло. И это было невероятно приятно.

Игорь увлекался холодным оружием, и нашел таких же энтузиастов, как сам. Они сделали деревянные мечи, сабли, даже пару кинжалов и одну дагу, отыскали человека, который согласился их обучать, и организовали что-то вроде клуба по интересам. Вскоре к ним присоединился Никита, и оказалось, что семнадцатилетний мальчишка владеет холодным оружием едва ли не лучше всех. Там же Игорь с ним и познакомился, а потом привел в клуб Павла.

Дождавшись кивка брата, Игорь обрадованно вскочил.

— Иди, собери сумку.

— Игорь, а с работой что? Не знаешь? Уволили меня?

— Скорее всего. Тебя ведь объявили пропавшим без вести.

Их прервал звонок в дверь, и Игорь пошел открывать. Послышались тихие голоса, всхлипы. Озадаченный Павел вышел в прихожую и смущенно остановился. На него смотрели огромные глаза пожилой женщины, полные отчаянной надежды. Это была мама Никиты.

— Пашенька, — выдохнула она.

— Лариса Олеговна, проходите, — засуетился Павел.

Он усадил женщину в кресло и, оглядевшись, сел прямо на пол у ее ног.

— Пашенька, ты вернулся. А ведь вас с Никитушкой уже искать перестали.

Павел кивнул, ему было больно смотреть в глаза женщины, влажные от слез.

— Расскажи мне всё, прошу тебя. Ты знаешь, где Никита?

— Нет, — Павел смотрел в пол, боясь поднять взгляд и увидеть боль и отчаяние в ее глазах. — Я ничего не могу вспомнить. Доктора говорят, что это временное явление и, может быть, скоро пройдет…

— Да… да… да… Мне говорил следователь. Но может, ты хоть что-то вспомнил?

— Простите. Я действительно не помню абсолютно ничего.

Женщина тяжело поднялась и направилась к двери.

— Ничего, — сказала она, погладила руку Павла и заглянула ему в глаза. — Однажды и Никита вернется. Я подожду. Ты ведь расскажешь мне, если вспомнишь что-нибудь?

— Конечно.

Павел закрыл дверь и без сил привалился к ней спиной. Игорь стоял в двух шагах от него и молчал.

— Она даже к гадалкам ходила, — тихо сказал он. — К экстрасенсам разным. И твою фотографию брала.

— И что они говорили?

— Что не могут найти. Но и среди мертвых вас нет.

Павел усмехнулся и махнул рукой.

— Ладно, — решил он. — Пойдем на тренировку. По-прежнему Татаринов гоняет молодежь?

Игорь расхохотался, отгоняя тяжелые мысли, и кивнул.

— А куда ж он денется, старый лось?

Знакомый до боли спортивный зал, который они арендовали в школе, показался Павлу пределом мечтаний. Он остановился на пороге, окинул взглядом выкрашенные зеленой краской стены со шведскими лестницами и щитами с кольцами для баскетбола, заметил несколько облупившихся досок на полу и расплылся в улыбке. Как же он, оказывается, скучал за всем этим!

В зале еще никого не было, лишь какой-то мальчишка лениво елозил мокрой тряпкой по полу. В коридоре за спиной Павла пробежали припозднившиеся девочки, захихикали и торопливо скрылись за поворотом.

Павел переоделся и вышел в зал.

— Забыл, наверное, всё, — усмехнулся Игорь. — Побегай, разомнись.

Понемногу в зал стали заходить парни и зрелые мужчины, намного старше Игоря. Появление Павла встречали радостными криками и похлопываниями по спине. Он был дома, словно никогда не исчезал в неизвестность.

Торопливо в зал вбежал низенький крепыш с рюкзаком за спиной. Седой, как лунь, но с темными усами, мужчина радостно заревел при виде Павла и сграбастал его в крепкие объятия.

— Слышал, что ты вернулся, — крикнул он. — Рад, рад! Сейчас проверим, не забыл ли мою науку.

И поспешил в тренерскую.

Парни принесли из шкафа деревянные тренировочные мечи, торопливо разобрали их и встали в строй. Седовласый мужчина прошелся вдоль строя и кивнул.

— Хорошо. Сегодня у нас особенная тренировка. И не только потому, что вернулся Соболев-младший, но и потому что через неделю мы едем на соревнования в область. Сегодня проведем несколько свободных поединков. Разбейтесь на пары.

Павел усмехнулся и небрежно отмахнулся от брата:

— Нет уж, прибьешь еще. Лучше кого-нибудь другого возьму в напарники.

И встал с незнакомым парнем. За прошедший год с небольшим появилось много новых людей, вытеснив старожилов. И Павел особенно остро почувствовал пустоту в памяти. Словно черная дыра, разделившая жизнь до и после.

— Начинаем по очереди, — объявил Татаринов. — Первая пара!

Парни, стоявшие первыми, встали в стойку, взмахнули мечами. Раздался глухой стук, скрежет, и один меч с треском разломился пополам.

Павел смотрел на поединок, но перед глазами стояла совсем другая картина. Широкий двор, огороженный высокими строениями, мелкая галька под ногами, а перед ним противник совсем не с игрушечным мечом. Огромный двуручный меч взлетает над головой и обрушивается на Павла…

Он встряхнулся, отгоняя странное воспоминание, а может какую-то иллюзию. Чем бы оно ни было, сейчас не время.

— Павел, готов? — подошел Татаринов и усмехнулся. — Начинайте.

Противник Соболева взмахнул мечом. Павел отступил в сторону на полшага, отбил меч противника и сделал выпад. Парень удивленно заморгал, когда меч Соболева прикоснулся к его горлу.

— Неплохо, — одобрил Татаринов. — Хочешь сразиться со мной?

Павел повертел в руках игрушечное оружие и кивнул.

— Почему бы и нет. Давайте.

Парни отошли к стене, оставляя середину поединщикам, и приготовились к интересному зрелищу.

Взлетели мечи, схлестнулись, по залу разнесся глухой стук. Удар, блок, выпад! Мечи летали словно живые в руках людей. Павел легко уловил темп Татаринова, перехватил направленный в живот удар и сделал выпад. Тело двигалось легко, чувствовалась нешуточная выучка. Разве что меч казался необычно легким, будто тросточка. Почему-то Соболев был уверен, что раньше держал в руке мечи гораздо более тяжелые.

Он легко уклонялся от атак, блокировал неуклюжие удары. В памяти с пугающей быстротой всплывали совсем другие поединки, и Павел видел, что нынешний противник слаб и неуклюж, как ребенок, впервые взявший в руки палку.

Соболев позволил немного растянуться поединку. Не хотелось смущать тренера быстрой победой. Но Татаринов понял, что с ним играют, и разозлился. Метнулся вперед, надеясь лихим наскоком достать Павла в незащищенный бок. Павел отбил удар и закрутил меч Татаринова, и тот, не удержав, разжал руку.

Игрушечный меч прогрохотал по полу и замер в стороне от тренера.

Все молчали. Молчал тренер, тяжело дыша после схватки.

— Эй, откуда здесь взялась собака? — крикнул кто-то. Все обернулись и удивленно посмотрели на огромного черного пса. Он, оскалив клики, шел прямо к Татаринову и Павлу, угрожающее рычание растекалось по залу, заставляя людей испуганно хвататься за оружие. Хоть и пригодно для игры, но, вздумай пес напасть, отбиться можно.

Пес замер в двух шагах от Павла и поднял голову. Их глаза встретились. Соболев качнулся от нахлынувших воспоминаний и со стоном упал на колени. К нему кинулся Игорь, но неуверенно остановился, когда между ним и Павлом встал ощетинившийся пес.

* * *

— Что же с тобой было?

Игорь сел напротив брата и покосился на зверя у его ног. Оказалось, что это был самый настоящий волк, а вовсе не пес, как они подумали сначала.

Но дикая зверюка преданно заглядывала в глаза Павла и облизывала ему руки. И сам Соболев не отпускал его ни на шаг, гладил густую жесткую шерсть, кормил лучшими кусками мяса и разговаривал с ним, словно с человеком.

— Значит, вспомнил всё? — спросил Игорь и после кивка брата приготовился слушать.

— Ты не поверишь, — честно предупредил Павел.

— Рассказывай, — поторопил брат и нетерпеливо заерзал на табурете.

Павел неожиданно понял, что ему необходимо выговориться, чтобы понять, было ли все на самом деле. И он стал рассказывать…

* * *

В ушах все еще звучал хлопок в ладони странного попутчика, когда Павел вдруг осознал, что вместо того, чтобы возвращаться с друзьями домой, стоит посреди пустынной дороги. Ни рюкзака, ни удочек не было. А у ног лежит детская тряпичная кукла. Лицо нарисовано неаккуратно, почему-то напомнило матрешку, волосы собраны в два пушистых хвоста и сделаны из каких-то ниток или тонких веревочек.

Павел осторожно поднял куклу и повертел в руках. Мягкое тело в розовой на удивление чистой кофточке, раскинутые в стороны ручки и свисающие ножки в чем-то наподобие штанишек.

— Нелепость какая-то! — в сердцах воскликнул Соболев и замахнулся, чтобы отшвырнуть детскую игрушку подальше. Но чей-то слабый голосок остановил его, он так и замер с поднятой рукой.

— Не бросай! Покорми меня!

Еще не веря своей догадке, он опустил руку и посмотрел на куклу.

— Покорми меня и тогда задавай вопрос, — снова раздался писклявый голосок. Нарисованные губы куклы чуть дернулись, как в плохом мультике.

— Что?

Но кукла молчала.

— Ладно, — сказал Павел сам себе, — спокойно. Должно же быть всему этому объяснение, в мистику я не верю, в зеленых человечков тоже… Разве что с большого перепоя… Значит…

А вот что «значит» он не знал. Еды не было, поэтому поесть не могли ни он сам, хотя голода еще не чувствовал, ни кукла.

Решив не забивать голову вопросами, на которые не мог найти ответы, Павел однако положил куклу в карман ветровки и огляделся внимательнее.

Дорогой явно пользовались редко. Был полдень, судя по солнцу прямо над головой, а никто до сих пор не проехал. С одной стороны прямо к дороге подходила степь, по большей части трава была сухой, желтой, лениво качались колючки на толстых стеблях. Вдалеке Павел увидел кружащуюся стаю воронья, черная туча то падала к земле, то снова поднималась, слышалось пронзительное воронье карканье. И Павлу даже не хотелось думать, что они там нашли. С другой стороны был лес.

И видимо, здесь было лето, Павел понял, что ему жарко в ветровке. Раньше как-то было не до того, отойти бы от шока. Пришлось снять ее.

С обеих сторон дорога делала повороты. «Что ж, очень удобно, — подумал Павел. — Иди в любую сторону, не ошибешься».

И пошел туда, где поворот был ближе.

Потом был еще поворот, потом еще. Только к вечеру за очередным поворотом показалось какое-то строение. Почти вплотную к дороге жался довольно большой дом, обнесенный невысоким частоколом, широкая калитка гостеприимно распахнута настежь. Подходя, Павел сначала услышал лошадиное ржание, цоканье копыт, оживленные голоса людей, в нос ударила смесь запахов навоза, пота, свежего сена, раскаленного металла, и сразу же раздался стук молота кузнеца.

Судя по всему, это был постоялый двор.

Чуть помявшись, Павел направился к воротам. Денег, конечно, у него не было. Какие тут деньги в ходу? На каком языке говорят? Ему уже было все равно. Ноги гудели от долгого перехода, во рту пересохло, и он то и дело проводил языком по сухим губам.

Войдя на широкий двор, Павел огляделся. Рядом с большим домом чуть в стороне располагались конюшни, видны были две холеные лошади, видимо гостили богатые путники, с другой стороны дома была кузница, оттуда шли волны жара и запах раскаленного металла.

Во дворе никого не оказалось, лишь пробежал мальчишка, бросил быстрый взгляд на Павла и поспешил скрыться в доме. Соболев немного удивился. Странная одежда мальчишки напомнила исторические фильмы, словно он сам попал на съемки такого.

Тут на глаза ему попался колодец, он едва виднелся из-за кузни. И Павел поспешил туда. Ворот без скрипа раскрутился, донесся далекий удар ведра об воду, плеск, и Соболев навалился на ворот, спеша поднять ведро. Он с жадностью приник к холодной прозрачной воде, она показалась такой сладкой и вкусной, какой он не пробовал никогда.

— Ты кто такой?

Павел от неожиданности едва не выронил ведро. Он резко обернулся и смущенно оглядел рослого толстяка в грязном переднике, из-под передника виднелись короткие рваные штаны неопределенного цвета. Собственно, это составляло всю одежду толстяка. Тот в свою очередь с недовольством оглядывал неожиданного гостя, поглаживая седую, лопатой бороду, седые же космы были собраны с пучок, но почти растрепались, но это совершенно его не волновало.

— Ты кто такой? — строже рявкнул толстяк, видя, что гость не торопится с ответом.

— Я… Я иду в город, но по дороге случилась беда, меня ограбили, отняли все деньги, — на ходу стал выдумывать Соболев. — Я подумал, может, у вас найдется работа для меня. Я много чего умею.

— Что же ты умеешь? — Усмехнулся толстяк. — В кузнице работал?

— Нет.

— На поле? А может стряпать умеешь?

Павел уверенно поглядел на толстяка с видом человека, которому терять совершенно нечего, и потому даже море по колено, портки не замочит.

— Я всё могу.

— Ты гляди, — восхитился толстяк, не поверив ни слову, усмехнулся в бороду и сказал: — Ну ладно, поглядим. Ты есть хочешь? Или сыт?

— Не отказался бы поесть.

— Тогда иди в общий зал, я велю подать чего-нибудь. Да садись где-нибудь у стены, не лезь к богатым гостям.

Павел кивнул, подхватил ветровку и пошел к дому.

В общем зале было чисто, занятыми оказались только два стола, да и то по три человека на каждый. Гости вели неторопливый разговор, слышался негромкий гул голосов, изредка прерываемый стуком чашек. Павел прошел в самый дальний угол и сел, устало прислонившись к стене. Только теперь он ощутил усталость.

Неизвестность и невероятность происходящего утомили больше тягот дороги. В голове толкали одна другую множество мыслей. А ответы оставались неизвестны.

Вспомнил о кукле, но решил отложить ее кормление на потом. Сейчас не было ни сил, ни желания.

Толстяк показался почти сразу, по его знаку появилась маленькая хрупкая, как тростиночка, девушка и поставила перед Павлом миску с двумя кусками жареного мяса, сыр и большую горбушку хлеба, рядом с тихим плеском встал толстопузый кувшин. Пиршество для голодного гостя!

Толстяк не спешил уходить, он сел на лавку напротив Соболева и с усмешкой поглядел на него. Есть хотелось зверски, и Павел, не обращая внимания на толстяка, принялся за еду.

Тот молча наблюдал, но если рассчитывал испортить аппетит, то напрасно. Павел никогда не оглядывался на такие мелочи.

Лишь увидев пустые миски, толстяк начал разговор:

— Меня зовут Тихон. Я — хозяин постоялого двора, еще кузнец. А ты, путник, откуда идешь?

— Издалека, — ответил Павел, отводя взгляд.

— Понятно. В город, говоришь, шел? И что тебе в городе понадобилось?

— Работу хотел найти.

— Ага, ага, — протянул Тихон, о чем-то размышляя.

Павлу совершенно не понравился взгляд толстяка. Острый, как копье, протыкал насквозь. Толстяк же не поверил ни слову! И Павел это понял.

— Ну, вот что, — сказал Тихон. — Есть для тебя одно дело. От тебя и потребуется-то немного.

Он помолчал, изучая лицо Соболева, скрестились взгляды карих Тихона и синих Павла глаз, стали ломать друг друга. Первым сдался Павел.

— Сейчас мой сын отведет тебя в подвал, — сказал Тихон, за его спиной неслышно появился щуплый, сутулый мальчишка и поглядел на гостя неожиданно злым взглядом, Павел заерзал, словно на углях. — Там он всё объяснит тебе. А что будет неясно, потом узнаешь.

Павел прихватил горбушку хлеба и сунул в карман. Шел за мальчишкой, а сам оглядывался. Что-то неправильное было в происходящем, может от того, что он вообще мало понимает мир, где оказался. Что тут скажешь? Остается идти, куда посылают, и смотреть в оба. Авось что-нибудь прояснится.

Павел вслед за мальчишкой спустился по деревянной лестнице, пятно от его фонаря выхватило узкий проход с двумя дверями. Мальчишка подошел ко второй, загремели ключи, отпирающие замок. Пронзительно скрипнул засов, и крепкая деревянная дверь открылась.

— Проходи, — сказал мальчишка, но вошел первым.

Он зажег два факела на стенах и вернулся к двери.

— И что? — растерянно спросил Соболев.

— Хе… Посиди пока здесь.

И захлопнул дверь, со скрежетом заперев замок. Павел кинулся к двери, ударился всем телом и отлетел назад, проехавшись по земляному полу.

— Что за?!.

Его неожиданная камера оказалась маленькой, пустой и душной. Никакой вентиляции тут не было, и воздух казался тяжелым и вязким.

— М-да, — протянул Соболев и высказался о ситуации и гостеприимном хозяине. Кажется, полегчало. В кармане неожиданно что-то завозилось, Павел испуганно подскочил и, чуть не вырвав карман, достал куклу. Та безвольно болталась в руке, глядя на него нарисованными глазками.

«Ладно, — подумал Соболев, — в таком положении и в куклы начнешь играть, лишь бы понять, куда вляпался».

Он уселся около стены и положил куклу перед собой, достал хлеб.

Вот чего он не ожидал, так это улыбки на лице игрушки. Словно маленькая копия человека, она неторопливо уселась на полу, подгребла поближе хлеб и игриво подмигнула обалдевшему парню. Нарисованное личико ожило, вмиг став вполне человеческим, словно проступило сквозь кукольную маску.

— Конечно, я не очень люблю хлеб, — недовольно заметила кукла детским голосом, — но для знакомства сойдет. Лучше приноси конфеты или еще какие сладости.

— Учту, — кивнул парень.

Он не увидел, как кукла ела, хлеб просто исчез.

— Меня зовут Лиза, — спокойно сказала кукла и поспешно добавила: — Да знаю, я кто ты! Спрашивай уж, вижу, что не терпится.

Павел растерялся. Вопросов было столько, что он не знал, с какого начать.

Хотя вопросы возникают только, если что-то знаешь, но остается какая-то неясность. А если не понимаешь вообще ничего, остается только разводить руками.

Но кукла ждала, и он начал:

— Что происходит?! Где я? Как попал сюда?

— Хм… Боюсь, что на все вопросы не смогу ответить. Хлеба недостаточно для таких вопросов, — недовольно ответила кукла.

— То есть как?!

— По угощению и ответ. Тебе лучше не ждать здесь хозяина, за тобой уже едут.

— Кто? Что им нужно?

Кукла недовольно поджала губки.

— Да где я тебе конфеты возьму?!. — возмутился Павел, но тут же сбавил тон: — Ладно, ладно. Что мне делать?

— Я могу позвать полевиков, они выведут. Но пообещай отдать им первую кровь, — поглядела на Павла и уточнила: — Отдай первого, кого убьешь.

— Само собой, — кивнул он, слегка смутившись. Как-то не приходилось раньше убивать.

Кукла снова шаловливо подмигнула ему и вдруг опала мягкой пустышкой. Павел тупо глядел на игрушку, соображая: на самом деле он только что разговаривал с ней, или это бред от недостатка воздуха.

Впрочем, бред продолжался. Мягкая земляная стена осыпалась, заполнив почти всю камеру, появился узкий темный проход.

Павел, торопливо запихнув куклу в карман, поспешил в проход. Увязая и оскальзываясь на рыхлой земле, он почти бегом шел по проходу. Свет постоянно сопровождал его, сочился, словно влага, откуда-то сверху. Павел оглянулся лишь однажды, но за спиной, чуть не наступая на пятки, появлялась стена, и он шел дальше.

И когда оказался на поверхности, вдохнул свежий воздух, наконец, огляделся. Он оказался совсем недалеко от постоялого двора. Покуда хватало глаз, расстилалось поле, засеянное кукурузой. Высокая ботва лениво раскачивалась от ветра, созревшие початки кукурузы манили сорвать.

Вдруг за спиной послышался свист и вопли. Павел оглянулся. За ним спешили всадники, человек пять, они отчаянно нахлестывали коней и что-то кричали.

Соболев не стал дожидаться всадников и пустился бежать, петляя, как заяц. Под ноги то и дело попадалась трава и камни.

Земля под ногами задрожала от топота копыт.

Павел оглянулся, не сбавляя шага, и успел увидеть, как первый всадник раскручивает что-то вроде тряпки. Праща! А дальше — удар точно в лоб и темнота.

* * *

В голове стоял такой звон, словно Павел оказался в огромной кастрюле, и кто-то добрый хорошенько стукнул по ней.

Боясь открыть глаза, чтобы не вызвать более сильного приступа боли, Соболев застонал и попытался припомнить, по какому поводу он вчера так напился, а главное с кем. Но ничего подобного не всплывало в памяти, отчего он сделал вывод, что пил даже больше, чем мог представить.

Он повернулся на бок, рукой отыскивая подушку, но озадаченно замер. Определенно его кровать не могла быть такой твердой и холодной, к тому же даже с большого перепоя он не стал бы насыпать на кровать траву.

В душе всколыхнулось беспокойство. Павел открыл глаза и рывком сел. Теперь он точно знал, что никакого праздника вчера не было, а была погоня и удар камня по голове. А вот и шишка отыскалась, стоило прикоснуться ко лбу. Соболев зашипел и оставил попытки исследовать шишку, и так ясно, что украшение он приобрел не самое маленькое.

А когда огляделся, то и вовсе потерял всякую надежду. Он сидел на соломе в самом углу небольшой камеры.

С одной стороны камера была ограждена решеткой с крупными ячейками, там же была и дверь. А дальше тянулся пустой коридор и терялся во мраке.

Остальные три стены были сухими и теплыми. Видимо, приближался вечер, судя по тому, как сквозь небольшое окно с крупной решеткой проникал свет. Прямоугольное пятно света от окна приближалось к потолку, игриво подмигивая Павлу, то исчезая, то снова появляясь, — видимо, солнце все чаще пряталось за тучи. Вскоре в спертом стоячем, как болото, воздухе камеры запахло дождем. И это было невероятно приятно, потому что из отхожей ямы в противоположном углу шел тяжелый отвратный запах.

Павел подошел к окну и выглянул. Для этого ему пришлось ухватиться за прутья и подтянуться. Он увидел пустой двор, присыпанный чистым песком, чуть в стороне невысокие постройки с такими же окнами, как у него. И ничего больше.

Вздохнув, Соболев отошел от окна и присел рядом с толстой цепью. Один конец был вмурован в стену, а второй заканчивался широким кольцом. Павел взялся за металл и поднял. Цепь зазвенела, нехотя отрываясь от земли, и Павел, крякнув, уронил кольцо. Кузнец, ковавший это, поработал на совесть и металла явно не пожалел. Весила такая цепь немало, и Павел искренне посочувствовал несчастным, которых сажали на нее, как собак.

А еще он искренне понадеялся, что не окажется на их месте.

— Здравствуй, рыбак.

Соболев от неожиданности подпрыгнул и испуганно замер. За дверью камеры стоял тот самый парень, который приставал к нему в электричке, и после хлопка которого он оказался здесь.

Соболев чуть не задохнулся от радости, он кинулся к решетке и заметался вдоль нее.

— Это ты! Наконец-то знакомое лицо. Как я рад тебя видеть, парень!

Но тот не спешил открывать дверь, и Соболев наконец притих. Только теперь он разглядел странный наряд парня. Черные широкие штаны, заправленные в высокие сапоги, рубаха из какого-то плотного материала, а сверху на плечи наброшен тяжелый черный же плащ, застегнутый большой золотой брошью. В руке он держал длинный посох, оканчивающийся крупным прозрачным камнем, вставленным в металлическую оправу.

Парень снисходительно улыбался, разглядывая Соболева, и молчал.

— Кто ты? — спросил Соболев. — Зачем загнал меня сюда?

— Меня зовут Вернон, — ответил парень. — Я придворный колдун.

Сказал и усмехнулся.

— Моему господину нужен новый слуга. Ты подойдешь ему.

— И кто твой господин?

— Он здешний князь. Зовут Дорин. Он врагов нажил множество. Спеси много, а ума боги не дали.

— А тебе он зачем?

Вернон помедлил с ответом, улыбнулся. Улыбка у колдуна вышла мечтательной, словно он увидел сладкий сон.

— Есть причины. Но тебе будет не интересно. Спроси лучше, зачем мне понадобился ты.

Ответить Соболев не успел. Слегка опешив, он смотрел на приближающегося молодого человека. Свет от факелов играл на россыпи камней, украшавших одежду, стекал по мягкому бархату и путался в дорогих мехах. И это летом-то!

Молодой князь остановился перед решеткой и оглядел Соболева с некоторой долей любопытства. Оглянулся на сопровождающих его воинов и снова посмотрел на пленника.

— Это он? — вопрос был адресован колдуну, и тот в ответ кивнул. — Заканчивай обряд, я тороплюсь.

Колдун поклонился господину и обернулся к Павлу.

— Подойди к решетке и просунь обе руки, — приказал он.

Но Павел не торопился. Ничего хорошего ему это не сулило.

— Если не сделаешь, как велю, тебя прирежут, — сказал колдун. — Советую поторопиться.

Павел глянул на двоих воинов и поспешил выполнить приказ. Уж больно хмурые у них были рожи.

Но едва он высунул руки сквозь прутья, как воины ухватили его так, что он и двинуться не мог, словно попал в капкан.

Колдун подошел ближе и вынул небольшой нож. Примерился и быстрым движением коснулся руки пленника. Павел вздрогнул, и снова замер, из рук воинов не так-то просто вырваться.

Порез оказался неглубоким, но кровь тяжелыми каплями закапала на пол.

Колдун спрятал нож и вынул склянку с синей жидкостью. Едва слышно чпокнула крышка, и Вернон аккуратно вылил содержимое склянки на рану Павла. Жидкость оказалась холодной, как лед, и Павел поморщился.

— Ну, вот и все, господин, — сказал Вернон. — Ваш амулет готов.

Павла тут же отпустили, и он отошел от клетки, зажимая рану.

— Что ты со мной сделал?

Колдун был в хорошем настроении и охотно принялся объяснять:

— Завтра мой господин отправится в дорогу. Путешествие будет опасным. Я же знаю обряд, который поможет ему выжить, если на него нападут и ранят, а то и вовсе нанесут смертельную рану.

— Что-то мне не нравится твой рассказ, — сказал Павел, поглядывая на князя.

Тот слушал с интересом и не пытался вмешиваться. И колдун продолжал:

— Тут ты прав. Дело в том, что все раны или увечья, которые будут нанесены князю, достанутся тебе. Даже царапина или простуда, — все перейдет тебе вместо моего господина. Должен сказать, что жизнь у него опасная, поэтому живые амулеты, вроде тебя, быстро умирают. Последний протянул почти три месяца, дольше всех. Поэтому постарайся оберегать моего, а теперь и твоего господина. От этого зависят твое здоровье и жизнь.

Дорин вынул кинжал и сжал клинок в ладони.

— Уверен? — спросил он колдуна.

— Да, господин.

И князь с силой сжал клинок. В ответ раздался крик Павла.

— Прекрасно, Вернон, — князь разжал ладонь и с довольной улыбкой осмотрел совершенно чистую кожу, вернул кинжал в ножны и распорядился: — Пусть лекарь осмотрит раны парня и сделает все, что нужно. Потом пришли мой амулет ко мне.

* * *

Через час Павел стоял перед крепкой дубовой дверью и неуверенно переминался с ноги на ногу. Мальчишка-слуга улыбнулся ему и сказал:

— Да ты не волнуйся. Наш князь будет заботиться о тебе. И работой не утруждать, и кормить сытно.

— Как собаку, — пробурчал Павел.

— Как собаку, — весело кивнул мальчишка. — Псам нашего князя живется лучше, чем слугам. Так что тебе повезло. Последние месяцы проведешь в сытости и достатке.

Эдак подбодрив, махнул на прощание и убежал.

— Гав-гав, — пробурчал Соболев и вошел в комнату.

Князь сидел за столом и что-то читал, он придерживал пергамент, чтобы тот не скатывался в рулон, и на появление живого амулета никак не отреагировал. Соболев растерянно молчал, не зная что делать. Потоптался, и от нечего делать принялся оглядываться. Комната местного правителя не отличалась особой роскошью. Кровать в углу, аккуратно прибранная и накрытая покрывалом, рядом шкаф, а у окна широкий стол, за которым и сидел господин Павла.

— Как твое имя? — спросил князь, не оборачиваясь.

— Павел.

— Ты владеешь оружием?

— Немного.

На этот раз Дорин обернулся и, кажется, впервые посмотрел на Соболева.

— Здесь кинжал, — указал он на оружие рядом с собой. — Возьми его и постарайся, чтобы мы оба были живы и здоровы.

Кинжал в простых, но добротных ножнах понравился Павлу. Он сделал несколько выпадов, привыкая к новому оружию. Кивнул, довольный, и пристегнул к поясу.

— Куда вы завтра направляетесь? — спросил Павел и лишь потом сообразил, что ему, слуге, вряд ли можно задавать вопросы правителю. Но он никогда не чувствовал должного пиетета перед начальством. И, оказавшись в новом для себя мире, тем более не успел освоиться.

Но Дорин оказался милостивым господином, и все его недовольство выразилось лишь в удивленном взгляде. А может потому, что Соболев был не слугой, а живым амулетом, который к тому же не протянет долго. Почему бы не проявить снисходительность?

— Завтра поедем встречать мою невесту.

— Почему вы хотите отправиться сами? Это может быть опасно.

Во взгляде Дорина легко читались насмешка и снисходительность, отчего Павла бросило в жар. Он всего лишь имел в виду, что правителю не обязательно вести отряд самому, эта работа для его воинов. А встретить и привести в целости и сохранности невесту господина может любой доверенный командир с небольшим отрядом.

— Не волнуйся, Павел, меня не так просто убить.

«Конечно, ведь вместо тебя умирают другие», — едва не сказал Соболев. Он вовремя закрыл рот, не дав сорваться вертевшимся на языке словам. И Дорин очень вовремя отвернулся, не успев прочитать на лице слуги то, о чем он промолчал.

— Ты будешь спать эту ночь здесь. Принеси тюфяк и брось у двери. Ступай. Пришли ко мне Логана.

— Кто это?

Павел едва успел увернуться от метательного ножа. Он испуганно посмотрел на застрявший в двери нож и обернулся к князю.

— Когда я отдаю приказ, ты должен выполнять, раб. Если в следующий раз снова начнешь донимать меня глупыми вопросами, велю высечь. Впредь будет наука. Понял?

Торопливо кивнув, Павел поспешил сбежать.

Как оказалось, тот самый мальчишка, который провожал Павла к господину, и был Логаном, личным слугой Дорина. Павел разыскал его без труда, застав на кухне. Аппетитные запахи княжеской кухни навевали мысли о рае, и Соболев с удовольствием принял угощение от молодой кухарки.

Все уже знали о новом живом амулете правителя и приняли его как родного. Начиная от главного повара, толстого, как боец сумо, но невероятно шустрого для такой богатырской комплекции, и кончая поварятами, все жалели Павла.

Когда его усадили за стол и поставили миску с невероятно вкусными блюдами, он вдруг потерял аппетит. Уж больно это напоминало кормление на убой. Но, прогнав неприятные мысли, он принялся за угощения. Если уж суждено умереть, то хотя бы сытым. К тому же можно было прихватить аппетитный кусочек для куклы. Вот кого требовалось расспросить, так это ее. Должна же она что-то знать!

После обеда Павел отправился бродить по замку. Ему хотелось найти колдуна и хорошенько расспросить этого мерзавца. Следуя указаниям, он вышел во двор и увидел чуть в стороне башню, тонкую и высокую. Здесь жил Вернон, судя по словам слуг, покидал он башню крайне редко. Колдуна никто не решался беспокоить, чревато, знаете ли.

Но Павлу терять было нечего, и он не боялся отвлечь колдуна от высоких мыслей.

Он долго пинал запертую дверь, но никто не спешил открывать ему. Даже покричал для очистки совести, но лишь нарвался на окрик стражника. И, решив не искушать бдительных стражей, Соболев ушел.

Вернон наблюдал за беснующимся молодым человеком, как смотрят за игрой щенка. Глупый пес, думающий, что он умнее и сильнее хозяина. Интересно, окажется ли этот удачливее других? Или станет очередной неудачей чародея?

Раздосадованный и злой Павел пересек двор и собирался вернуться в замок, когда его внимание привлек шум около ворот. Их разделяло довольно большое расстояние, да и люди успели собраться, желая хоть немного развлечься.

Он легко прошел сквозь небольшую толпу. Все видели его необычную одежду и знали о новом амулете князя, потому спешили убраться с дороги от греха подальше.

Соболев сначала увидел лишь спины стражников, ощетинившихся пиками, а уж потом разглядел за ними зверя. Черный матерый волк скалился на загнавших его в угол людей, порыкивал, когда кто-то пытался приблизиться или ткнуть пикой.

Собравшиеся зеваки испуганно ахали и азартно подначивали стражников, но те не торопились нападать на зверя. Павел похлопал по плечу стоящего рядом парня.

Невысокий, худой и остроносый парень охотно обернулся.

— Логан? Тебя же князь звал, — удивился Соболев, увидев знакомое лицо.

Но парнишка беспечно отмахнулся.

— Я как раз от него.

И азартно свистнул.

— Что тут происходит? — спросил Соболев, опасаясь, что парнишка не сможет связать и двух слов.

Но боялся он напрасно. Собеседник оказался очень словоохотливым, и тут же рассказал все, что знал:

— Гляди, волчара-то попался непростой. Это чей-то тотем. Видать, рядом убили его хозяина, вот он и мечется, не может покоя найти. Его обычным оружием не взять, а заговоренное поди сыщи!

— И что теперь?

— Да ничего. Загонят за внешнюю крепостную стену, да в ров столкнут. Они ужас как не любят воду. К ночи сам издохнет. Кабы хозяин был жив, так эту тварюгу нипочем не поймать, тогда бы ему ни вода, ни огонь не страшны были бы. А теперь настолько ослабел, что сам изо рва не выберется.

— А что такое тотемный зверь?

Встретив ошарашенный взгляд парнишки, Соболев нахмурился. И тот решил, что проще объяснить.

— Э-э… ну, это звери ведунов, — помедлил, вглядываясь в Павла, и пояснил: — Ведуны одинаково хорошо владеют оружием и магией, в отличие от колдунов. Эти и ножа метнуть не смогут. Так вот, у ведуна есть тотемный зверь. Если ведун жив, убить его зверя невозможно. Но стоит умереть человеку — умирает и зверь.

— И почему ты решил, что этот зверь тотемный?

— Погляди на его тень.

Павел посмотрел на мостовую, но ничего не увидел.

— И где его тень?

— На стену смотри, да повыше, — с понимающей улыбкой пояснил Логан.

И Павел послушно поднял глаза. Примерно на высоте в два человеческих роста на каменной стене виднелось какое-то бледное бесформенное пятно, от зверя к пятну тянулись призрачные тонкие нити, мерцая в странном ритме. Соболев присмотрелся и вдруг понял, что мерцание нитей напоминает стук сердца.

Тем временем стражники стали обходить волка, оттесняя его к выходу. Зверь отступал, ощерившись в оскале.

Он делал шаг к людям, грозно рыкнув и заставляя их отшатнуться, то снова отходил.

Павел оглянулся на толпу, но люди расходились, мало кому было интересно наблюдать продолжение. И так ясно, что зверя сбросят в ров. Куда ему деваться? Одна дорога к спасению через навесной мост, да и та уже перекрыта.

Но Соболев не хотел уходить. Он, удерживая безопасное расстояние, оставался за спинами стражников и шел к воротам вслед за ними.

Когти волка заскребли по доскам навесного моста, он рявкнул и попытался напасть на людей, но те легко отбились. Павел видел, как кто-то особенно смелый увлекся и шагнул вперед, ткнул копьем. Зверь заскулил и отступил к самому краю.

Стражники загоготали, довольные собой, и уже без страха стали подходить ближе, подталкивая волка к пропасти.

— Прыгай, тварь! — рявкнул кто-то.

— Подождите! — голос Павла прозвучал слабо, и никто не обратил на него внимания. Павел не знал, почему он поступил именно так, словно кто-то крикнул ему в ухо: «Спасай!», и он метнулся вперед, заслонил волка собой. В тот же миг почувствовал удар в бок, — стражник не успел остановить пику, — и Павла обожгло болью. Он согнулся, застонав, и прижал руку к ране. А в следующий миг в уши ударили вопли стражников, ругань и рычание волка.

Краем глаза Соболев заметил черную тень, метнувшуюся к нему. Зверь прыгнул, всей тушей навалившись на Павла. Его отбросило на доски моста и выбило воздух из легких. Перед глазами замелькали звездочки от удара головой.

На грудь навалилась страшная тяжесть, вжимая в землю, а у горла он почувствовал горячее дыхание зверя.

Павел замер, боясь шелохнуться. Каждый миг он ожидал, что волк вопьется клыками ему в шею, разрывая плоть и разбрызгивая кровь. Почти услышал, как трещит прокушенная плоть, а в горле закипает предсмертный хрип… Но волк с силой оттолкнулся и кинулся бежать между застывшими стражниками.

Черное тело стелилось по полю, а вслед неслись проклятия и отборный мат.

Когда волк исчез, злые, как сто собак, стражники подняли Павла. Он не успел и рта открыть, как удар кулака снова швырнул его на землю. Стражники обступили парня и принялись смачно пинать ногами. Молча и азартно, словно молотили пшеницу. Оглушенный, Соболев сжался в комок и попытался прикрыть голову руками.

Он не услышал криков князя, сорвавшегося на визг. Не увидел, как сверкнул меч, и на землю одна за другой упали головы тех, кто так увлеченно избивал его.

Лишь облегченно перевел дух, поняв, что его больше не бьют, и провалился в беспамятство.

Вернон наблюдал за разыгравшейся трагедией, застыв в стороне от князя. Пальцы, сжимавшие посох, побелели и чуть подрагивали. А на лице застыла такая лютая злоба, что вокруг него быстро образовалось пустое пространство, всякий стремился скрыться, чтобы не попасть под горячую руку колдуна.

Однако причиной ярости было вовсе не то, что избили до полусмерти новый амулет князя, испортили только что сотворенную игрушку. А то, что безродный человек, не обладающий даже искрой колдовского дара, вмешался в расправу над тотемным зверем, и тот, против обыкновения, не растерзал его. Что-то неправильное произошло сейчас, сбив привычный порядок вещей. Не мог обезумевший от горя и отчаяния волк отпустить жертву.

В памяти что-то промелькнуло, словно призрак в темном коридоре, но Вернон не успел ухватить мимолетную мысль. Вроде бы он что-то такое читал… Кажется, там говорилось о…

— Хватит мечтать, Вернон! — в самое ухо рявкнул князь Дорин, и колдун испуганно подпрыгнул. — Что скажешь? Сильно пострадал мой амулет? Кажется, ты говорил, что нового человека не просто подобрать. Что если этот умрет?!

Дорин то и дело срывался на визг, метался по двору и бесцельно размахивал мечом. Челядь попряталась, боясь даже нос высунуть. Попадись сейчас под горячую руку, головы точно не сносить.

— Выживет, — равнодушно махнул рукой колдун. — Он молодой и крепкий, а у вас хороший лекарь. Да и я, пожалуй, помогу. Не пропадать же зря моему труду.

Отвернулся и неторопливо пошел к башне. Дорин устало опустил меч и потерянно огляделся. Двор был пуст и тих, лишь где-то за стеной слышался протяжный волчий вой.