Так сказала Франческа

Ольга Шушакова-Гамарник

Каждая женщина хочет быть счастливой. Но не у каждой это получается. В чём же заключено таинственное и неуловимое, но такое простое и искреннее женское счастье? В задушевной и психологически точной прозе Ольги Шушаковой-Гамарник внимательный читатель найдёт единственно верный ответ на этот непростой, но вечный вопрос.

Глава 5

В выходной Крис позвонил Лео:

— Надо поговорить. Обсудить «ваши» гениальные идеи.

Лео, не раздумывая, согласился.

Лежа на шезлонге, Крис продолжал размышлять о непонятном желании Лео встретиться с автором книги. Он никак не мог понять причину его желания:

— Лео, не занимался бы ты аферами, у меня какое-то нехорошее предчувствие, — сказал вслух Крис, лежащему на соседнем шезлонге другу, — тебе скоро сорок стукнет, а у тебя ни жены, ни семьи. Спортивная карьера успешно завершена. Пора про надежный тыл подумать!

— Я не тороплюсь! Вернее, не хочу!

— Ну, чем тебе Ивон не жена? Молодая, здоровая. Любит тебя. Детей тебе родит. Слава и деньги, это, конечно, важно, но ты сам лучше меня понимаешь, это не самое главное в жизни. Тем более, у тебя всё это есть. Или еще не все «розы» твои? Что ты задумал?

— Ты прав. Ивон любит. Мои деньги. У неё представление о жизни, как о журнале с красивыми картинками. Дети у меня есть. Мне вполне достаточно сына и дочери. А жениться я не хочу. Я устал от женских капризов, от «хочу это», «хочу то». Все эти «хочу» очень быстро перерастают в «ты должен»!

Десять лет я добивался согласия Барбары. Добился. Два год мы были счастливы. Когда родился Лукас, я на мир смотрел другими глазами. Я передать не могу, что я чувствовал!

Крис чуть приподнялся и повернулся к другу. Лео неотрывно смотрел в небо с каким-то странным выражением лица. Непонятное желание и безрассудное упрямство — это единственное, что видел Крис.

Крис впервые не понимал друга. Но он хорошо помнил то время, о котором говорил Лео,

— Любимое дело! Слава! Успех! Тебе этого было мало? Хотелось всего и через край?

— Да! Да! Мне хотелось большего! — продолжая смотреть вдаль, спокойно ответил Лео. — И никто не может меня упрекнуть в этом. Я слишком долго и трудно шёл к своему Олимпу! Это у вас, у журналистов, всё легко получается. Всего два слова — головокружительная карьера! А что за этим стоит, знаю только я!

Одно правда: голова кружится. От ударов мяча.

А после тренировки ты падаешь замертво и тебе, кроме сна, ничего не нужно. Крис! Ты ли этого не знаешь?

А про «розы», скажу честно, розы нужны. И розы были! Но и они оказались с очень длинными шипами.

Работа! Тяжелая, изнурительная работа. Всегда. И чем больше роз, тем тяжелее работа. «Розы» очень быстро вянут.

Крис всегда понимал друга, даже тогда, когда его не понимал никто. Он понимал упорство Лео, понимал, почему Лео женился на Барбаре, понимал, почему развелся. И Барбару Крис тоже понимал.

Барбару Крис называл «галерейщицей».

Барбаре нравилось собирать «картинки» из спортивной жизни мужа. Особенно триумфальные.

Очень скоро основой её «коллекции» стал триптих — спортивная, общественная и семейная жизнь Лео.

Надо отдать должное, Барбара с усердием следила за порядком и чистотой в своей «галерее». Вовремя вытирала «пыль», по необходимости «реставрировала» старые картинки, приобретала новые.

А для особо доверенных журналистов открывала запасники, в которых бережно хранились «исторические картинки» про их с Лео любовь.

Показательная коллекция всегда содержалась в образцовом порядке и являлась непререкаемой гордостью Барбары.

Крис всё понимал!

Но сейчас!

Сейчас он не понимал ничего.

Зачем???

Зачем Лео нужна встреча с автором книги? Тем более такая, какую он задумал.

— Знаешь, что я чувствовал, когда впервые вышел на стадион? — прервал раздумья Криса друг. — Нет, не на наш, с несколькими рядами скамеек, а на настоящий, на огромный? Я чувствовал, будто меня абсолютно голого выставили на обозрение семидесятитысячной толпы.

Ловить мяч? Какой мяч? Я ничего не соображал. У меня был психологический шок.

Но кому это интересно?

Я еще два дня не мог избавиться от свиста и гула в ушах.

А потом был страх.

Мне, казалось, все от меня чего-то хотят, а я не справляюсь. Но я должен. Я должен быть всегда в форме. Я должен соответствовать требованиям. Я должен! Должен! Должен!

Я работал. Я хотел быть лучше.

Я работал до изнеможения. Я ложился спать и просыпался с одним и тем же вопросом: «Что сделать, чтобы играть лучше»?

А когда ко мне пришел опыт, понимание игры, интуиция, расчёт, о работе все забыли. Оказывается, я всего лишь удачлив. Кроме мяча, я умею ловить удачу! А вопросы «как» и «почему» мало кто задавал.

Зачем?

Особенно мне «нравится», когда «сопливые» мальчишки уверенно рассуждают о моих не пропущенных мячах: «Ах! В этом матче удачливый Лео Ланге поймал кураж»!

Одному я предложил купить у меня «сачок» для ловли куража! Он долго смеялся.

Удивительно! Эти писаки знают всё, о чем я думаю, и о чем не думаю. Что хочу и что — нет! Но самое поразительное, они точно знают, что я должен!

Все эти двадцать лет я не мог распоряжаться своей жизнью. Полная зависимость от расписания игр, от команды, от тренера и даже от совершенно незнакомых мне людей, которые хотели видеть во мне ими же придуманный идеал. И я почему-то должен был соответствовать этому выдуманному идолу. А если я ошибался! Не в игре! А в своей личной жизни, которая, кроме меня и моей жены, никого не касается. На меня обрушивался шквал негодования и упреков. Оказывается, я символ! И самое смешное, больше всех осуждали те, у кого свое рыльце не в пушку, а заросло хорошей щетиной.

Ты сам знаешь, как я хотел играть! Футбол — это моя мечта.

А что чувствует человек, когда сбывается его мечта?

Я получал удовольствие от ожидания игры, от всеобщего напряжения, даже от развевающихся флагов. Не говоря уже про саму игру. Но я понимал и то, что это всего лишь игра. И за пределами поля другая жизнь и другие правила. Мне и в этой жизни хотелось быть полезным и нужным. И от этого я тоже хотел получать удовольствие.

Но от меня все чего-то требовали и чего-то хотели. Болельщики хотели, чтобы я с ловкостью пантеры прыгал и ловил мячи, исправляя ошибки других. Барбара хотела, чтобы я принадлежал семье, и в то же время ей хотелось иметь всё. Сначала дом, потом большой дом, потом дом с бассейном, и всё это должно было быть образцовым.

Чем больше я старался, тем больше от меня требовали. И заметь, не хотели, требовали. И никто не спрашивал, чего хочу я! А я хотел заниматься любимым делом и быть самим собой.

Всем требовалось одно — удовольствие! А мои удовольствия в расчет не принимались. Об этом никто не думал!

Стране нужен положительный пример!

Не спрашивая, меня сделали героем!

И вдруг герой уходит из образцово-показательной семьи. Вот незадача! «Пример» оказался живым человеком.

В одночасье я становлюсь изгоем!

Все прошлые заслуги, причем общественные, забыты! Всё вычеркнуто!

Мы выиграли чемпионат мира. И вот парадокс, я вновь стал героем! Мои грехи забыли. Все почему-то вдруг вспомнили, что я человек, а не робот.

«Интересно, что это?

Чувства?

Влечение или всё-таки любовь?

Что стоит за их связью?

Простит или не простит?

Любит или не любит?»

Эти вопросы без труда читались почти во всех масленых глазках, которые я видел напротив. Глядя в эти глазки, я научился «играть» и с ними. Иногда я просто шел у них на поводу и отвечал то, что от меня хотели услышать. Какой восторг излучали эти «кругленькие пуговки», готовые с треском «оторваться», если сказанное мной «совпадало» с их предположением! Им казалось, они всемогущи и «читают» меня, как открытую книгу.

Меня это забавляло.

Но недолго.

Какой я? Не знает никто. Даже я сам.

Лео встал с шезлонга. О чём-то думая, он неспешно ходил вдоль бассейна. Он не производил впечатления уставшего человека. Наоборот.

Крис понимал, откровение Лео не было итогом его разочарования в чём-то. Лео всегда всё делал обдуманно. Играя в футбол, он анализировал каждую игру, каждое своё движение, каждый пойманный мяч и тем более каждый пропущенный. И если предыдущего вратаря сборной звали — непробиваемый Томас, то Лео был непробиваемой скалой. Когда в воротах стоял Лео, защитники играли в зоне соперника. Силе и мощи Лео не было равных.

Его приглашали лучшие мировые клубы, но он играл в своём. Из спорта он ушел на пике своих возможностей и славы.

Футбол — это всего лишь игра. Это он знал точно.

В перерывах между тренировками Лео не тратил время на пустые занятия, а читал умные книги. Учась в университете, к удивлению многих, никогда не пользовался своей известностью и популярностью. Учил всё от «а» до «я». Получив образование юриста, на достигнутом останавливаться не собирался.

Лео думал всегда. Но что сейчас происходит с другом, Крис понять не мог.

— Понимаешь, — Лео повернулся к Крису, — я не могу быть средством для достижения чьих-то целей. У меня есть свои цели. Сейчас я свободный человек. Своим временем, собой, своей жизнью я распоряжаюсь сам! И я счастлив! А с Ивон я честен. Я изначально предупредил её о характере наших взаимоотношений. Выбор она сделала сама. И она по-прежнему свободна в своем выборе.

Бесценный опыт я получил, общаясь с Мадлен. Эта маленькая и жадная обманщица не смогла долго притворяться понимающим человеком. Увы! Этой лгунье нужен был не я, а всего лишь комфортная жизнь и удовольствия, которые я мог обеспечить.

Как жить? Что делать? Я хочу решать сам. Сам!

— Ну, а все эти сумасшедшие комбины тебе зачем?

— Мне интересно. Я сам еще не могу до конца объяснить, почему я это делаю, — Лео задумался, — это не каприз, который я могу себе позволить. Что это? Я не могу понять. Но очень хочу.

Понимаешь, Крис, я хочу понять. Как это возможно? Не быть знакомым с человеком! Не знать его! И так чувствовать! Что это? Жизненный опыт, страдания? Или что-то свыше?

— Ну-ну. Я тебе без всего этого скажу, — Крис постучал пальцем по книге. — Она встречалась с Барбарой, — немного помолчав, Крис добавил, — или с Мадлен.

— Барбара не будет нарушать запрет. Слишком дорого. А Мадлен сейчас не до меня. Она познаёт азы сюрреализма с каким-то художником, то ли в Африке, то ли в Америке. А заодно приобщает его к жизненным реалиям.

— А ты откуда знаешь?

— Откуда? — Лео ехидно усмехнулся. — Мадлен не то, что в ресторан, в туалет без прессы не ходит.

Лео тяжело вздохнул и замолчал. После недолгих размышлений он как-то очень доверительно и искренне попросил друга:

— Крис, у меня к тебе большая просьба. Ты можешь встретить Марию сам? Мне хочется услышать её честные ответы на твои вопросы. Я понять хочу.

Крис молча посмотрел на друга. Он знал Лео «тысячу лет». О Лео Крис знал всё. Но сейчас, как ни старался, он не мог понять ни смысла, ни мотивов его действий.

— Что ты хочешь понять?

— Себя. Я что-то чувствую, но пока не могу понять, что именно.

Лео опять замолчал и о чём-то задумался.

Задумался и Крис: «Вроде не похоже».

— Лео, а ты часом не заболел?

— Крис, я абсолютно здоров!

— Нет, Лео, я не об этом. Может, тебе деньги и твоя слава не дают покоя?

Лео застыл от удивления:

— Я тешусь деньгами и славой? Крис, ты всегда понимал меня. Скажи, что случилось?

— Да, ничего не случилось. Просто я никак не могу понять. Зачем тебе всё это надо? Лео, если тебе надоело спать с Ивон, так эта, — Крис показал на книгу, — замужем. Муж хирург. Я в Интернете читал.

— Крис, ты о чём? — Лео растерянно развел руками. — У меня и в мыслях не было!.. Я устал, Крис. Мне всё надоело! Ивон, враньё, интриги, хитрые масленые глазки! Всё! А это, — Лео взял в руки книгу, — это как глоток чистого воздуха. Она, — Лео с силой ткнул пальцем в книгу, — она ведь даже не знает, кто её приглашает. А ты говоришь, спать! Рядом с ней мне только подышать хочется. Я хочу узнать, как это бывает: быть самим собой. Я не знал, что могу быть именно таким, каким она меня чувствует.

— Лео… Лео, тебе ли жаловаться? Работа интересная, куча проектов, встреч! И тебе всё надоело? А кому не надоело? — сам себе ответил Крис. — Я как будто каждый день вместо работы на прогулку хожу!

— «Слава»? Крис, и это говоришь ты? Знал бы ты, как я устал от этой славы! Это вначале меня приводили в трепет плакаты с моим именем и крики болельщиков. А сейчас мне больше всего хочется стать невидимкой.

«Поучаствуйте в нашей рекламной кампании! Съешьте наш бутербродик! Наденьте наши трусики. Станьте нашим лицом».

Понимаешь, у меня свое лицо есть. И я больше всего на свете хочу быть именно самим собой.

Я изменился! Я уже не тот мальчик, стоящий за ограждением и желающий во что бы то ни стало попасть на поле и поиграть в мячик.

Лицо клуба, лицо компании, лицо месяца, года… И в какой-то момент моё лицо — уже не моё лицо, а чей-то товарный знак. А кроме лица у меня ещё есть душа, — Лео иронично усмехнулся, — внутренности есть, другие части тела, мысли есть, и многое другое.

— Ну, кто бы сомневался, — Крис понимающе улыбнулся.

— Крис! Я не этого хочу! Я хочу, чтобы меня любили не потому, что у меня есть счет в банке, не потому, что я чьё-то лицо, а потому, что у меня есть сердце, есть мозги и в конце концов потому, что я человек. Просто потому, что я это — я. Я сам хочу любить! Сам! Я еще ни разу в жизни не любил.

— О-о-о! Романов начитался! Ну, тогда сделай пластическую операцию! Или в джунгли. Там тебя ни одна обезьяна не узнает. А как же Барбара? Разве её ты не любил?

— Думал, что любил. Сейчас не знаю! Барбара сама всё испортила. Она слишком долго играла мной. Десять лет, это много. В итоге она стала для меня, как завоеванный кубок. Победа! Радость! А потом на «полку».

— Ну, ты же вернулся к ней.

— Я люблю детей, Крис. Дети — это моё продолжение. Я прихожу в бешенство от мысли, что кто-то позволит себе неуважительно относиться к моим детям. Я не идеализирую их. Но только я могу их любить, ругать, воспитывать и учить. И потом, к тому времени я многое понял. Удовольствия за деньги мне надоели. Но Барбара опять сделала ошибку. Любое свое недовольство она подкрепляла напоминанием о разводе. Она как будто мстила мне за мою ошибку. Её ревностная месть очень быстро утомила нас обоих. И как ни странно, Барбара поняла это первая.

Крис и Лео лежали в шезлонгах и продолжали разговаривать.

Вдруг с визгом: «Папа, он сейчас меня убьет», на Криса свалился его младший сын Том, за которым, размахивая тяжёлой подушкой, бежал его старший брат Артур. Вслед за Томом к Крису на грудь запрыгнула маленькая болонка Джерри. Крис не успел ещё раскрыть рта, как от руки Артура Джерри полетела в бассейн, а следом за ней в бассейн был брошен Том.

— Артур, в чем дело? — Строго спросил Крис.

— Папа, эта маленькая дрянь написала на мою подушку, которую мне подарила Ниу.

— Няу-Мяу, — скривив свое веснушчатое личико, передразнил брата Том.

— Всё! Разошлись! У меня сегодня выходной. Няу твоя уехала, теперь можно спать и на нормальной подушке.

— Ниу, — поправил отца сын и бросил подушку рядом с шезлонгом Лео.

Лео приподнял странно шелестевшую подушку и спросил:

— Что это за подушка? И кто такая Няу?

— Ниу, — засмеялся Крис, — этот будущий «гомеопат» желает изучать китайскую медицину и каждые каникулы ездит на её родину. Ну, а с Ниу на этой подушке из какой-то шелухи, сам понимаешь, практический обмен опытом!

Зевнув, Крис удивленно развел руками и, наклонившись к Лео, шепотом сказал:

— Не знаю, какими процедурами эта Ниу занималась с нашим «гомеопатом», но он так стонал, мы с Сандрой спать не могли. Ну, а поскольку Том у нас не глухой, вот он его и дразнит. А Джерри нравится эта мерзкая подушка, она шелестит и Джерри думает, что это как раз то, куда надо писать. Она её давно пометила.

— Том, вытрись полотенцем, — предусмотрительно крикнул Крис сыну. Не ходи в дом мокрый. И выкини наконец эту подушку. Молодец, Джерри!