Онкология любви. Драма женственности

Ольга Ушакова

Героиня – Татьяна, телеведущая 50 лет, пережившая два развода и смерть ребенка, заболевает раком и обращается к врачу-психологу. В процессе лечения героиня начинает постепенно осознавать, что причиной заболевания послужили сложные и неустойчивые отношения с мужчинами. Героиня мысленно переносится в студенческие годы, и перед ней встают картины прошлого. Повествование происходит в двух временных плоскостях – настоящем и 80—90 годах прошлого века, в нем и разворачиваются основные действия романа.

Онкология любви

(Драма женственности)

Диагноз звучит как приговор. Всего три безобидные буквы — две гласные и согласная, но в какой ужас они сливаются. Едва вспомнишь, произнесешь мысленно, как внутри все задрожит: «Рак, рак, рак». И этот «рак» мгновенно разрастается в мозгу, пронизывает все органы, опутывает тело. И уже все перестает существовать: только это зловещее слово звенит в пустоте. Кажется, и сама я уже не существую, а подвешена между жизнью и смертью, между бездной и землей, и сколько мне еще отпущено… Этот «рак» слишком велик, чтобы вместиться в сознание. И все же кому-то удается выкарабкаться, но кому-то нет. А что будет со мной, каков мой приговор? Что-то внутри подсказывает: время есть. Но где найти врача, который исцелит сдвинутые органы? Может, и есть такой целитель на белом свете, да как его найти? А ведь он нужен немедленно. Только на чудо надеяться можно, но разве это серьезно? Обидно уходить сейчас, это несправедливо, почему это случилось именно со мной? Что-то внутри подсказывает: еще есть время. И разве есть такой врач, который исцелит дребезжащие и сдвинутые органы? Может, и есть на свете такой доктор, да как его найти? А ведь он нужен немедленно. Только на чудо надеяться можно, но разве это серьезно?

И все-таки чудеса случаются, и они мне являлись. Умом понимаю: спасение маловероятно, а только сердце подсказывает: отойдешь от пропасти. Не знаю, как можно поверить разумом в спасение, каким чудесным образом это может совершиться? А что, если этот врач окажется необыкновенным? Непонятное слово «гомеопатия», неужели она может помочь, что стоит за этим словом? Не знаю, не понимаю, но чутье нашептывает: в нем есть нечто магическое. Остается только молиться, но перебивает страх, вдруг ничто не поможет?

Я вошла в кабинет и увидела крупного мужчину приятной внешности, сердце застучало: «А можно ли ему довериться?» Но его уверенный и ровный голос быстро успокоил. Я присела на край, и мы пристально смотрели друг на друга: он изучал меня, а я — его. Высокий лоб с залысиной, проницательные и умные глаза, он вызывает доверие. Внешность располагает, мужчина привлекательный, хорошо сложен, женщинам нравится. Будь я моложе, ему лет 45—48, а я старше… Господи, прости, что за мысли лезут в голову? Похоже, я забыла, зачем пришла. Мне безразлично, какой он мужчина, важно, какой врач! Наверное, хороший, во всяком случае, похоже на то. Я облегченно выдохнула: кажется, есть надежда. Приятно довериться сильному и мужественному мужчине, жаль, судьба свела нас по печальному поводу. Интересно, могу ли я его заинтересовать? Увы, я уже не молода, хотя в прошлом году был любовник на двадцать лет моложе, а он в лучшем случае на пять, только любовник не знал моего возраста, а врач знает.

— Расскажите историю своей болезни, когда впервые заболели? — обратился доктор.

— В годовалом возрасте едва не умерла от ангины. Мама рассказывала, что уже задыхалась и храпела, врач сказал, надежды нет, но я выжила. А в два года чуть не умерла от двухстороннего воспаления легких. Мама в больнице лежала, а отец и дед напились и бросили меня на полу, к ночи печка погасла. Несколько дней пролежала в температуре, и врачи опять поставили на мне крест, но я выжила. После этого мама ушла от отца. В детстве часто мучила ангина, она дала осложнение на сердце. Лечили гормональными препаратами, я располнела, казалась себе уродливой и очень стеснялась.

— А что вы сейчас думаете по поводу своей внешности?

— Что симпатичная и у меня красивая фигура, есть недостатки, но маленькие недостатки придают женщине неповторимую привлекательность.

— А кем вы себя ощущаете в этой жизни?

— Космической частицей.

— Что, кем-кем? — удивленно и даже возмущенно переспросил доктор.

Я смутилась, наверное, это прозвучало неправдоподобно, но я действительно ощущаю связь с вселенной.

— Мне иногда представляется, что я маленькая частица в бесконечном пространстве, лечу по своей траектории, но подчиняюсь законам гравитации, иногда сталкиваюсь с другими частицами…

— А что чувствуете, когда сталкиваетесь с другими частицами?

— Боль и радость, но чаще боль.

— А что для вас главное в жизни?

— Любовь…

— Вы ее встретили?

— Сталкивалась, но не могу сказать, что она состоялась в полной мере, скорее нет, чем да, хотя до сих пор не знаю, какой она должна быть. В юности любовь воображалась как гармоничное и полное слияние. Мне казалось, что я пришла в этот мир, чтобы любить и быть любимой. А сейчас думаю, бывают лишь мгновения любви, и надо дорожить ими, проживать до самого дна.

— Счастье для вас это именно любовь? А дети не могут быть счастьем?

— Мое представление о счастье расширилось, но без любви оно все-таки не полное. А дети должны рождаться от любви, иначе они становятся несчастными и больными…

— Вы росли в неполной семье?

— С четырех лет меня воспитывал отчим. Он относился ко мне хорошо, но я всегда чувствовала — у меня нет отца. Мама не любила его, в нашей семье даже не заикались о любви, будто ее и вовсе не существовало на Земле, мне очень хотелось любви.

— Непременно любви? Многие обходятся без нее.

— Да, живут, сначала терпят, а потом тихо друг друга ненавидят и калечат детей.

— Вы были разборчивы в мужчинах?

— Не знаю, я просто искала в мужчинах ум, благородство и понимание.

— Ну и как, нашли?

— Да, в книгах — «Золушка», «Спящая красавица», «Алые паруса», «Ромео и Джульетта».

— Желание стать Золушкой вполне понятно, но неужели вы хотели оказаться в роли трагической Джульетты?

— Меня потрясла подлинность чувства любви, образ этой любви захватил целиком, а когда я смотрела фильм, то плакала, но не в финале, а в любовной сцене. Мне очень хотелось пережить подобное чувство.

— А от чего вы страдаете более всего?

— От насилия…

— Вы часто подвергались насилию?

— Подвергалась, подвергаюсь и, наверное, до конца дней буду подвергаться.

— Вас муж избивает?

— Последние десять лет живу одна.

— Кто же вас насилует?

— Да все и вся; мы живем в агрессивном мире, неужели вы это не ощущаете?

— Я — нет. А вам таким представляется мир?

— Да, именно таким. Стоит включить телевизор, компьютер или просто выйти на улицу, как на тебя обрушивается агрессия: прокладки, окна, аспирин, подгузники, такси, унитазы, быстроденьги. И весь этот кричащий абсурд насилует глаза, уши, мозги. А когда на тебя обрушивается поток криминальных и катастрофических новостей, становится просто жутко, невольно приходит мысль: где же ты живешь? В каком обществе, в каком мире, где надо постоянно бояться и обороняться? И вот когда вникнешь в смысл всего этого, так и удивишься, как это я еще до сих пор жива-то?

— Но можно не включать телевизор, многие так и делают сейчас.

— Не могу, я работаю на телевидении.

— И не можете привыкнуть к новостям, они вас постоянно тревожат?

— Не постоянно, но когда услышу о теракте, стихийном бедствии или техногенной аварии, представляю, что я могла бы оказаться там. От рекламы и новостей еще можно отстраниться, а вот когда начальство над тобой ежедневно измывается, деваться некуда. Сначала дают одно задание, потом другое, потом оказывается, что надо было выполнить первое или вообще никуда не бежать, а читать почту. Целый день кричат, сыплют указания, рабочий день заканчивается, а по существу ничего не сделано, потом ругают за это.

Бюрократия бесит, порой не знаешь, с чего день начнется, а с тебя требуют планы на каждый день, на неделю и на месяц. Большую часть времени и сил поглощают эти бессмысленные игры, а ведь у меня работа творческая. Редакция ругает, власти недовольны, пиарщики навязывают корпоративные интересы и все тобой манипулируют, и каждый гнет в свою сторону. Иногда такое чувство охватывает, что тебя на части разрывают. Доктор, ну разве можно привыкнуть к постоянному насилию?

— Но не так остро реагировать.

— Рада бы не реагировать, да как увидишь новые цены, так плохо делается: больше 20 лет живем в условиях высокой инфляции.

— Так пора уже привыкнуть.

— К тому, что тебя постоянно обворовывают? Вкалываешь, света божьего не видишь, что-то скопишь, а твой карман в очередной раз вытрясут.

— Я не замечаю такого насилия, как вы описываете, — вкрадчиво заметил Лазарь Сергеевич.

— Вы мужчина, вы сильнее, а я женщина.

— Что из того, что вы женщина?

— Доктор, неужели вы не знаете, что мы живем в мужском мире, в культуре, созданной мужчинами под собственные интересы? Мужчины поместили себя в центр вселенной, а мы вынуждены подстраиваться, прислуживать и удовлетворять их прихоти.

— А вам не кажется, что вы сгущаете краски?

— Нет, я констатирую факты. Вспомните библейскую заповедь: «Не муж для жены, а жена для мужа». В античной Греции женщина не имела даже права голоса, а в Древнем Риме жена была лишь орудием продолжения рода. Платоновская идея любви подразумевает любовь мужа к юноше. Да что и говорить, если Бог создал Еву из Адамова ребра. А если все эти свидетельства не узаконенная дискриминация — то что?

Врач бросил недоуменный взгляд и потупил глаза.

— Вот видите, доктор, вам нечего ответить.

— Давайте оставим Древний Рим в покое, сейчас у женщин равные права, и никто не придерживается устаревших традиций.

— Мы-то оставим Древний Рим, а вот он нас до сих пор не оставляет.

— И что вы хотите этим сказать?

— А то, что наша цивилизация приняла римскую модель развития, основанную на культе силы. Хотя и закончилась эра разделения труда по половому признаку, и женское рабство постепенно отмирает, только слишком медленно.

— Да, за последнее столетие женщины отвоевали все права и даже брюки прихватили, — иронично заметил он.

— Брюки надели, только хиджаб не сняли. Бесспорно, феминизм добился значительных результатов, но равенство все еще номинальное. В развитых европейских странах женщинам платят в среднем на 20 процентов меньше, чем мужчинам. Кстати, многие мужчины вздыхают по уходящей эпохе, им так хочется держать верх над нами.

— А женщины разве не вздыхают?

— Кое-кто, может, и тоскует, но большинство отыгрываются и мстят за унижение; умные делают карьеру и не спешат замуж. Но как бы женщины ни возмущались и ни отвоевывали права, многовековая заповедь «жена да убоится мужа своего» все еще сидит в сознании и передается от мамы к дочке с молоком.

— Так уж с молоком?

— Если мужик вваливается пьяный да еще с кулаками, то и молоко пропадает.

— Это ваша история?

— Моей бабушки, но у меня тоже пропадало, хотя по другой причине. Конечно, сейчас женщины не столь смиренны, как сто лет назад, однако все еще терпят тиранию мужчин. Нельзя в одночасье преодолеть многовековое неравенство. А девочкам до сих пор внушают народные мудрости: «Плохой мужичонка лучше хорошей бабенки», а «Жена без мужа — поганая лужа». Ну а как вам такое выражение: «Муж любит жену, как душу, а трясет, как грушу»

— И вам это внушали?

— Не то чтобы внушали, но мама этими постулатами готовила меня к семейной жизни, а еще она любила повторять: «Запомни, самый невзрачный, самый низкорослый и никчемный мужичок строит из себя хозяина и куражится перед бабой».

— И вы соглашались с ней?

— Возмущалась, утверждала, что пришли другие времена, что женщина независима и может прокормить себя и своего ребенка. И совсем не понимала, почему я должна бояться своего мужа? Конечно, женщины становятся более свободными, но особенности женской физиологии, отменить невозможно. И в век космических открытий и нанотехнологий женщина по-прежнему хочет иметь семью, но, как и наши бабушки, мы не можем сделать предложение мужчине.

— Сейчас женщины и это делают.

— Можно сказать «давай поженимся», только так и отпугнуть легко; мужчинам все время кажется, что их хотят поймать. А представляете, что чувствует женщина, когда мужик ей отказывает? Это же прямое оскорбление.

— Почему же оскорбление, у нас же равные права?

— Физиология разная. Мужчина думает только об удовольствии, не понимает, что от секса рождаются дети, не хочет понимать и брать ответственность.

— Но мужчинам тоже иногда отказывают, их же это не оскорбляет.

— Вот именно иногда, и это исключение, которое лишь подтверждает правило. А когда женщина слышит «выходи за меня», это звучит как чудесная мелодия. Женщина никогда не забывает предложений, если даже она отказала.

— Будет вспоминать, если даже он ей не нужен, я правильно вас понял? — переспросил доктор.

— Да, потому что предложение придает нам уверенность, повышает самооценку. А если женщина отказывает, мужчина готов размазать ее.

— Неужели?

— Несколько раз мне приходилось отказывать, я видела, как мужчины дрожали от гнева и едва сдерживались, чтобы не ударить. Но самое возмутительное и бесчеловечное то, что мужчины приходят в бешенство от того, что не желаешь их видеть, а он себя навязывает силой! Этакая скотина, которой кажется, что если уж ты ему понравилась, то непременно обязана его полюбить, пусть даже тебя тошнит от него! Лазарь Сергеевич, почему вы так удивленно на меня смотрите, будто я говорю нечто неправдоподобное?

— Расскажите, что вас так волнует в этом вопросе?

— А то, что мужчины сильнее, вот и навязывают свою волю и преподносят свои желания благом для нас. В 15 лет я увлеклась велосипедом и понравилась главарю подростковой компании. Несколько раз он уговаривал подружиться, но я отказывалась. Однажды парни перегородили дорогу велосипедами, я на полном ходу врезалась и расшибла коленки. Было больно до слез, но я ощутила собственную силу духа. Я поняла, что могу противостоять силе и почувствовала уважение к себе. После этого он перестал меня преследовать. Но если бы я знала, что это только начало, что всю жизнь придется противостоять мужскому насилию…

В 19—20 лет мужчины начали требовать не дружбы и любви, а тела. Возникло ощущение, если я кому-то понравилась, то должна под него лечь, причем с удовольствием, потому что меня выбрали, честь оказали.

— Вы подвергались физическому насилию?

— Было несколько попыток в такси, раз в попутке за сопротивление едва не выбросили из машины, но выдерживала натиск, боролась, грозилась судами и разбитыми стеклами, главное, я противостояла духом, и мужчины отступали. Но однажды я испугалась, и беды не удалось избежать. Я попала в разношерстную компанию и заметила, что один возрастной боров буквально пожирает меня глазами. Однажды он подстроил так, что мы остались вдвоем. Меня охватил страх, я бросилась к двери, однако он с силой залепив пощечину, повалил на пол. Я сопротивлялась, как могла, но силы быстро иссякли, испугалась побоев, пришлось сдаться.

— Что вы чувствовали?

— Ужас. Чужой, гадкий орган впился в нежную плоть, меня сотрясло отвращение. Все во мне напряглось и сжалось, я мышцами выталкивало его. Хам рассвирепел и ударил в живот, но более всего я испугалась его звериного гнева. Он больно сжимал грудь, толкал свою гадкую головку в меня, буравил нутро, терзал и мучил мое тело. Все во мне кипело от ненависти, хотелось плюнуть в морду, отрезать яйца, вонзить нож. Но я терпела, понимала, что намного слабее. Я только кричала: «кончай, скотина», а когда липкая вонючая сперма вылилась, я побежала отмываться.

Самое возмутительное, что этот хам поинтересовался, довольна ли я и каков он как мужик. Меня колотило от омерзения, а он возомнил, что доставил удовольствие, и предложил стать любовницей. Каким-то шестым чувством я поняла, что противоречить нельзя, подавив ненависть, ответила, что здесь в командировке и скоро уеду. Эту скотину обуяло такое самомнение, что он не расслышал ответ и продолжал твердить про какие-то подарки, театры, поездки, хвастался должностью, оправдывался, что не может жениться, потому как женат и имеет двоих детей.

От возмущения во мне все закипело. Как же этот зверь воспитывает детей?! Было только одно желание — чтобы он немедленно исчез. Мало того, он наградил меня трихомонозом. Долгое время я чувствовала отвращение к мужчинам, казалось, что все похотливые кобели. Я рассталась со своим парнем, хотя у нас были хорошие отношения.

Тогда мне казалось, что это самое страшное насилие, но лет через десять я поняла: когда подминает чужой мужик, это еще можно как-то пережить, потому как являешься жертвой обстоятельств. Но когда близкий и любимый человек использует тебя, заставляет переступать через себя и ломает под свои интересы — это еще ужасней. Ужас в том, что ты добровольно соглашаешься.

— Вас послушать, так все мужчины изверги.

— Не все, но около 65 процентов женщин, согласно данным европейской статистики, подвергаются физическому насилию.

— На вас тоже поднимали руку?

— Нет, меня спасало чувство опасности и мамина заповедь, что «нельзя мужика злить — может врезать». Однако мне не удалось избежать эмоционального насилия, так что и я попала в неустановленную статистику психической агрессии. Я не знаю, что хуже, когда тебя бьют или когда изо дня в день изощренно ломают психику. Мне кажется, от насилия тела можно быстрее излечиться, чем от сломанной психики.

— Вы обращались к психотерапевту?

— Обращалась к Фрейду и его ученикам, в работах Карен Хорни нашла «Случай Клары» и поняла, что со мной произошло. Выходит, мой случай классический.

— Вы ощущаете себя больше несчастной женщиной или счастливой?

— Ни той и ни другой, скорее среднестатистической. Как послушаешь других, так все больше история, как у меня, только в разных вариациях. А женщин, которые в любви прожили, так их за версту видно: они светятся. Только редко встречаются, а все больше с потухшими глазами.

— А первый мужчина тоже насильно затащил в постель?

— Даже не пытался, сама влюбилась, до сих пор не пойму, что это было, наваждение какое-то. Но встреча была такой, как рисовалась в воображении: я выбрала его, а он — меня.

— Почему вы расстались, что он вам сказал?

— Много чего говорил, как вспомню, так задыхаюсь, сдавливает грудь. Дайте, пожалуйста, водички, внутри все пересохло.

— Ну, успокойтесь, все давно прошло, сейчас вы рассказали о насильнике, и так не волновались как о любви

— О любви еще больнее, ему доверилась, чистоту отдала, а он… тридцать лет минуло, а до сих пор обидно. Стоит заслышать его имя, как рана вскрывается. Как увидела его, меня будто околдовало, будто голову снесло. Совершенно необыкновенные ощущения охватили; мы сближались, как две планеты, казалось, созданы друг для друга. Это чувство было столь ясным, захватывающим и настоящим: не поверить было просто нельзя. Даже сейчас, стоит вспомнить нашу встречу, как прошлое во мне оживает, словно это было вчера. Я думаю, любовь именно так и начинается.

— Почему же вы расстались, что он вам сказал?

— Повторить не могу, как вспомню его искривленное лицо, играющую ухмылку в уголках рта, но началось не с него…

— Что именно началось?

— Разочарование. Доктор, а может, приступим ближе к делу? Возьмите список перенесенных болезней, он получился на двух листах.

— Вы болеете всю жизнь, так что у вас одна болезнь переходит в другую, — сказал он, прочтя листок. — Ваш организм борется из последних сил, и следующая болезнь будет с летальным исходом, вы это понимаете?

— Понимаю, — ответила я, — и услышала дрожание собственного голоса.

— Какая это будет болезнь?

Я оторопела, он озвучил мои мысли, как это возможно? Вот уже год, как это слово не дает покоя. Внутри все сжалось от страха, я не могла разжать рот. Повышая голос, он повторил:

— Какая это болезнь, вы знаете?

— Да…

— Какая? — настоятельно требовал врач.

— Рак, — тихо выдохнула я, и тотчас усомнилась: это я о себе, это мой собственный голос? Неужели все это происходит со мной? Но в голове болезненно зазвенело: «Рак, рак, рак».

— Я вылечу вас, и у вас еще будет любовь.

— Какая любовь? Я больна, все органы смещены и скованы, будто заржавели, а вы про любовь…

— Причиной многих болезней служит напряжение организма, оно ударяет по слабому органу.

— Вы хотите сказать, что я заболела из-за любви?

— Возможно, но редко бывает одна причина. Я вылечу вас, и вы будете жить долго.

В ответ я слабо улыбнулась. Но его уверенность передалась мне, и тревога улеглась. Но охватило недоумение: как странно он произнес «у вас еще будет любовь», в его голосе слышится интрига, как будто он сам собирается полюбить? Ну и пойми, что он хочет сказать. Кажется, смотрит на меня не только как на пациентку. Даже смешно, как можно смотреть на увядающую красоту с интересом, когда к нему обращается много молодых? Неужели он из тех редких мужчин, которые способны полюбить за благородство души, а не за красоту ног? Я пришла к нему с болями и страхами, а он мне про любовь.

— Вы интересный человек, редкая женщина.

Я удивилась сказанному, и недоуменно подумала: неужели кроме лечения могут быть еще какие-то отношения?

— Я бы с удовольствием пообщался с вами вечером, но у меня званый ужин, а завтра я уезжаю, — неожиданно произнес доктор, — я провожу вас.

В прихожей он подал пальто, и меня обдало волной нежного тепла, в сердце полыхнуло: неужели может полюбить? Я растерянно глянула на него и спросила взглядом: что происходит?

Врач приблизился, казалось, еще мгновенье и он бросится с объятьями, и наши губы сольются. Я потерялась, происходящее казалось сном, воображением, но никак не действительностью. Мой взгляд непонимающе скользил по его лицу, пытаясь разгадать, что кроется за этим, и вдруг упал на его брюки: они были оттопырены. Большой и сильный мужчина стоял передо мной, словно растерявшийся мальчик. Мне показалось, что нам обоим не больше 20 лет и все только начинается. Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, и многозначительно улыбнулась. А он сексуальный мужчина, конечно, не такой, как мой Кеша, но тем не менее…

— Я даю вам лекарство, наблюдайте за собой, ведите дневник. В следующий раз я приглашу в кафе.

Я вышла из кабинета совершенно обескураженная: неужели меня еще можно полюбить, но эта реакция? Какой курьез: я к нему с болезнями, а он ко мне с любовью. Я рассмеялась, видимо, заинтриговала «космической частицей», наверное, впервые услышал подобное самоощущение. Хотя, ну что тут особенного, мы все состоим из атомов Вселенной. Есть даже такое мнение, что человек — это космическая пыль, образовавшаяся от большого взрыва.

Но неужели я заболела из-за любви, вернее из-за ее отсутствия? Давно подозревала, но это сомнительно: медицина — наука точная, а любовь — это нечто эфемерное, какая тут взаимосвязь?

Всю жизнь хотела встретить мужчину, который заметил бы не только мои ноги, но и душу. И вот теперь, когда увядает тело, когда ноги расцветили звездочки и вены, лицо избороздили морщинки, встретила такого человека? Совершенно невероятно, неужели он может полюбить за глубину души? Конечно, Лазарь Сергеевич не обычный мужчина, он заглядывает в человеческую сущность, и все же не верится, что так бывает; уж слишком необычно. К тому же он нравится женщинам, а вокруг полно молоденьких медсестер и врачей. Он интересный, настоящий, в нем чувствуется мужественность.

Главное, надо выздороветь, но все-таки приятно, это явный намек на любовь, и он дает импульс к жизни. Но какой поворот — пришла с болями и страхами, а вышла с надеждой, верой и обещанием любви. Это похоже на настоящее чудо — и как же не верить в чудеса. Я почувствовала прилив сил и повеселела…

С чего же началось мое душевное заболевание? Наверное, с первой любви, как же давно это было, будто бы и вовсе не со мной. Я выпила горошины и провалилась в сон.

Яркий солнечный свет заливал комнату, когда я открыла глаза и ужаснулась: полдень. Странный сон приснился, не могу вспомнить, но обволакивает впечатление: что-то чудесное и чистое, на душе покойно, как в детстве. Ах, да я стояла под кленами в старом дворе, ждала Женьку, мне шестнадцать: я влюблена.