Совесть моей глубинки. Сборник рассказов

Ольга Трушкова

В каждой деревеньке сыщется такая баба Маня. Неугомонная, прямолинейная, честная, открытая, она на всё имеет свою точку зрения, а её житейская философия гораздо понятнее мудрствований политиков. Совесть сельской глубинки – иначе не скажешь об этой женщине. Для неё не существует чиновничьих авторитетов, и только перед умом и порядочностью человека баба Маня преклоняет колени.

Баба Маня, соседи и Яблочный Спас

Чтобы земелька урожаем одарила, ей всё лето кланяться надобно…

Баба Маня подкопала картофельный куст и начала выбирать клубни, кряхтя от ноющей боли в спине и в ногах. Вот прямо выкручивает все суставы, а впереди — уборочная пора. Ох, как некстати она, боль эта окаянная, ох, совсем не вовремя! А собственно, когда это боль была кстати и вовремя?

«Мелковатая ещё, — сокрушалась баба Маня, складывая клубни в пластмассовое ведёрко. — Но под кустом много. Да и то сказать, дождей-то с середины июля ни капли не выпало, целый месяц, почитай, пекло земельку-то жарким солнцем. Даже Ильина неделя сухой простояла. Но, даст Бог, к началу уборки нальётся картошечка. Дождичка вот только бы, дождичка…»

***

Раньше у них был совхоз. Засевали поля, выращивали не только зерновые, но и овощи: картофель, огурцы, капусту и прочее. Имелась и ферма. В общем, люди без работы не сидели. Пусть заработки были не ахти какие, но кто работал, тот не бедствовал — умели ведь люди как-то и малым довольствоваться. Все держали своё подсобное хозяйство, за роскошью не гнались, семьи свои обеспечивали, воспитывали детей в уважении к труду и в почитании старших. Жили без зависти нонешней, без злобы этой непонятной, без отчуждения. И хоть всякое случалось, но всё равно дружно жили.

А потом в одночасье привычная жизнь полетела в тартарары. Перестройка. Приватизация. Раздел и передел собственности.

Конечно, в их селе это проходило не так, как в том бандитском Петербурге или в криминальном мире Москвы. Авторитетов, слава Богу, у них не было. Быков — тоже, кроме того производителя, что на ферме стоял, цепью к столбу намертво прикованный.

Братки, правда, имелись. Целых два. Причём, родные. Директор совхоза и главный инженер. Так они вообще никаким авторитетом никогда ни у кого и не пользовались.

Вот эти-то братки на своей семейной сходке часть сельхозтехники между собой мирно разделили, приватизировали, а из остатков начали создавать сельскохозяйственные общества и называть их тремя буквами: сначала какое-то ООО, затем — ЗАО или как-то по-другому. Но как ни меняли одну букву на другую, всё равно получалось чёрт знает что, прости Господи!

Потом приехал ушлый пройдоха из соседнего района, забил браткам стрелку, купил у них эти три буквы и заменил на три свои: СПК. Теперь бывшие совхозники стали рабочими сельскохозяйственного кооператива. Если разобраться, то разницы между совхозом, ООО и СПК нет никакой. Работа-то прежней осталась: посевная, уборочная, ферма с коровами и навозом. Только вот не хотят люди работать. Не хотят — и баста!

А потому не хотят, что за свой нелёгкий труд получают хлеборобы то, что в народе тоже тремя буквами называется.

Это, во-первых.

Во-вторых, баба Маня считает, что отбили у людей желание трудиться на полях и на фермах. Зачем им вкалывать, если они на биржу встанут и по придуманной безработице будут денежку получать в большем количестве, нежели им тот ушлый пройдоха заплатит за работу на ферме?

Ну, а от работы на своих подворьях люди уже сами отбились…

Конечно, есть ещё семьи, где домочадцы трудятся не покладая рук и в СПК за жалкие гроши, и дома. Только их по пальцам одной руки пересчитать можно.

Молодежь же в основной своей массе вообще работать не хочет — если кто в поля и выходит, так только за коноплей. Огороды при частных подворьях бурьяном зарастают, хозяйство тоже держать нет выгоды. Куда продукцию-то сбывать? Да и по какой цене? Если посчитать, в какую копеечку влетит хозяину корм для кабанчика, получится, что не оправдает себя он, кабанчик тот. Корм-то нынче здорово кусается!

Для себя-то, конечно, худо-бедно, а можно вырастить, для себя-то и баба Маня с дедом одного поросёнка держат. Где картошкой накормят, где — травой. Не колбасой же им с дедом питаться, они не вегетарианцы, чтоб сою заместо мяса есть. Да и не по карману им она, колбаса эта соевая.

Перестала деревня быть кормилицей, не нужна она правителям нашим, ежели они её в очередной раз раскрестьянили, а мужика к потребительству толкнули своими подачками вроде «биржевых», детских пособий да разных субсидий.

Вы дайте ему, мужику-то этому, возможность самому нормально заработать, тогда, глядишь, и воскреснет она, деревня-матушка, кормилица наша, не то и дальше будут плодиться лень с гульбой да нищета с неустроенностью, а «великий русский народ» (не власть, конечно, а именно народ) будет продолжать травиться тем, что заграница на Русь-помойку выбрасывает, благо забор-то наш пограничный совсем завалился, если всякие наркоторговцы с гастарбайтерами туда-сюда шлёндают.

Власть баба Маня не любила, считала её вороватой и бессовестной, но поскольку была человеком справедливым, то, конечно же, не могла во всём том безобразии, что сегодня в селе творится, обвинять одну только её, власть эту непутёвую. Каждый должен отвечать за свой забор и за свою помойку: власть — за государственное, люди — за своё. Президент не приедет наводить порядок на их улице.

Да и при чём тут Президент, если у её соседей, которые слева, часть забора держится только на растущих под окнами дома кустах черёмухи, а там, где этих кустов нет, завалился окончательно? А ведь сосед-то не старик, наоборот, молодой совсем и нигде не работающий. Её дед (это баба Маня своего Егорыча так кличет) подобного безобразия вовек бы не допустил.

Или помойки взять. Разве это Президент виноват, что возле дома Лукашиных бутылки пивные да обрывки пакетов разных с пачками сигаретными горой возвышаются? Он что ли швырял всё это из своего Кремля прямо к их калитке?

Баба Маня мусор на люди не выносит, его она в печке сжигает: зимой — в доме, летом — в бане. А то, что не горит (консервные банки или стекло какое-нибудь) складывает в мешки, чтобы потом вывезти за село, на законную свалку.

Но Лукашины-то хоть через забор перекидывает. А вот наискосок от них живёт семейка из четырёх человек, так те помойку соорудили аккурат возле крыльца, с него и бросают яичную скорлупу, банки, бутылки, окурки, использованные, простите, тряпки — прокладки и прочую гадость. Батюшки, срам-то какой! А смрад? И ничего, живут!

Никто из той семейки, что живёт с помойкой в ограде, нигде не работает, живут на пенсию, государством дарованную их дитю, по уму инвалиду. Второе дитё, которое старшее, хоть и не инвалид, но тоже не шибко умное. Хотя, наверное, ошибается баба Маня, может, старшее-то, наоборот, очень умное, если нигде не работает и, дожив до тридцати лет, Трудовой книжки в руках не держало. А замуж выходит регулярно — дважды в год. Наши-то местные тунеядцы почти все у её родителей в зятьях побывали, теперь вот из соседних районов потянулись. Только надолго не задерживаются. А кому лентяйка-то да неумеха нужна?

Баба Маня подкопала второй куст, «слезла с помоек» и повернула мысли на огородную тему.

Соседи, которые слева, тоже огород имеют. Картошку и прочую мелочь сажать-то они сажают, да вот только после посевной дают осоту, молочаю и иной сорной траве полную волюшку вольную. А по осени сокрушаются, что овощ опять не уродил. Да где ж ему, бедному, травой задавленному, сил-то взять для росту нужного?

Но это баба Маня так считает, а у соседей другое объяснение: сглаз, навели на их урожай порчу злые завистники.

Молодые, а такую чушь мелют, в которую сегодня не всякая старуха поверит!

Чему там завидовать, коль из всех щелей их дома вопит нищета голимая. «Порча»… Лень всему виной!

Баба Маня, почитай, всё лето с огорода не вылезает: тяпкой рыхлит, руками траву выбирает, вокруг каждого кустика натанцуется, пока окучит. И потом ещё через день да каждый день между рядами рыщет — новые всходы сорняков отыскивает.

Зато когда копают они с дедом картошку, душа радуется. Травы нет, а плоды один к одному: крупные, ровные. Уберут ботву — огород чистенький, к следующей пахоте готовый.

У соседей же не понять, выкопали они картошку или ещё нет? Бурьян как стоял стеной, так и стоит. Хотя если присмотреться, то можно определить, что они уже тоже с работой покончили — на бурьяне картофельная ботва висит.

А весной тракторист после каждой борозды трактор останавливает, матерится и плуг очищает от травы прошлогодней, с ботвой перемешанной.

Баба Маня вздохнула, подкопала третий куст, потёрла рукой ноющую поясницу, оперлась на черенок лопаты и бросила взгляд в сторону огорода соседей справа.

А вот эта молодая семья её радует. Подворье, дом, скотный двор, огород — всё ухожено, всё в идеальном порядке. Сергей и Лариса в СПК трудятся, хозяйство держат: коровку, поросят, куриц. Кроме основной работы, они ещё и водокачку на себя взяли. Зарплата там такая, что без слёз не выговоришь, а забот да хлопот — не счесть. Зимой топить надо, чтоб не разморозить, а прежде чем протопить, необходимо топливо у администрации выбить, привезти и перетаскать его в здание — иначе разворуют. После метелей, а они стали в последние зимы очень частыми гостьями, нужно ещё и снег возле водокачки разгрести.

Всё это — с утра, до основной работы.

Ни разу водокачка из строя не вышла, всегда там чистота и порядок.

Дома тоже не Емелина щука за Сергея с Ларисой дела справляет. При хозяйстве-то таком одной воды сколько наносить надобно.

Двое деток у них, в садик ходят, где баба Маня работает. Ребятишки умненькие, воспитанные, всегда чистенькие, веселенькие. Сами Сергей с Ларисой приветливые, уважительные, отзывчивые, дай им Бог здоровья. Дружно живут, хорошо, по-людски.

Вот таким семьям должно государство помогать, а не тунеядцам да пьяницам многодетным!

***

Баба Маня встряхнула ведро, решила, что на ужин им с дедом хватит, и, с трудом распрямив спину, поспешила к дому. Сегодня ей необходимо ещё лук выдернуть, в косы его сплести, как делали её бабушка и мама, царствие им небесное, да под навес развешать для просушки.

Девятнадцатое число. Яблочный Спас — луковая пора. Каждому овощу — своё время…

***

А ведь не зря боль суставы бабе Мане выкручивала — пошёл-таки ночью дождичек. Нальётся ещё картошечка, нальётся…