Вслед за тенью. Книга первая

Ольга Смирнова (2022)

Тот вечер навсегда останется в памяти: помолвка лучшей подруги, просторный зал ресторана, неловкое движение рукой, оглушающий звон разлетающегося по полу стекла и твой цепкий взгляд… Я — обычная студентка столичного ВУЗа так спешила на ту встречу, но даже и не догадывалась, что нежданно-негаданно столкнусь там с тем, кто замешан в событиях тёмного прошлого моей семьи. Событиях, о которых до того дня я даже не подозревала…

Глава 4 Каменнолицый

В сгустившихся сумерках мне навстречу шёл мужчина. Заметив, что я веду его в кадре, он замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Статный, прямой, как шпала, холодный и совершенно неприступный — он теперь возвышался надо мной в своем длинном тёмном пальто с высоким воротником-стойкой, наглухо закрывающим шею. Объёмный вязанный шарф, подобранный в тон пальто, совсем ее не защищал, так как был повязан на значительном расстоянии. Зато шарф этот отлично прикрывал массивную грудь незнакомца и добавлял образу мрачной завершенности. Шапки на голове прохожего не наблюдалось вовсе. Это выглядело странным, потому что близился вечер, мороз крепчал и было довольно холодно.

В облике моего странного визави интуитивно ощущалась некая неестественность. Она настораживала меня. Чтобы определить, что именно пришлось мне не по нраву, я приблизила в кадре лицо мужчины и замерла в изумлении: в близи оно выглядело абсолютно неподвижным, будто качественно исполненная маска. Оно поразило меня мрачностью, странной эмоциональной непроницаемостью и увиделось будто высеченным из камня.

Камера зафиксировала матовую бледность кожи и белые, зачёсанные назад волосы. Мужчина походил на альбиноса, но только на первый взгляд. Я навела резкости, присмотрелась и обнаружила редкие, почти незаметные в вечернем полумраке пряди каштанового оттенка. В молодости незнакомец был шатеном и наверняка привлекательным.

Лишь глаза на этом мертвенно-бледном лице оставались живыми. С расширенными угольно-чёрными зрачками они показались мне глубокими ледяными омутами. Вязкий взор манил, затягивая свои в мутные глубины, и я, видимо, и вовсе утонула бы в них, если бы не камера, которую как щит держала у самых глаз. В серых глубинах пронзительных очей, смотревших на меня в упор, жила душа — грешная, мятежная, опустошенная. Создавалось впечатление, будто их хозяину больше нечего было терять…

С вызовом глядя на меня, прохожий слегка прищурился и изогнул губы в ироничной усмешке. Лицо его приобрело насмешливо — презрительное выражение. Как будто он прочёл мои мысли и посмеивался над моим «щитом», считая его так себе защитой.

Мрачная харизма прохожего поразила настолько, что во мне вдруг проснулся азарт охотника и остро захотелось запечатлеть ее на камеру. Этот кадр, наравне с кадром «голландца», мог бы стать достойным дополнением моей фотоколлекции на выставке.

«Он видит камеру, но не выходит из кадра. Значит позирует мне и будет не против пары кадров на память», — безрассудно решила я и онемевшим от напряжения пальцем рискнула нажать на кнопку спуска. Раздался щелчок, и кадр пополнил мою фото копилку. Однако незнакомец вдруг напрягся всем телом, порывисто втянул носом воздух и сделал шаг мне навстречу.

Сердце мое болезненно сжалось и ухнуло вниз.

«Ему не понравилось! Что он сделает? Потребует удалить кадр?» Я ждала, но продолжал хранить безмолвие. Он стоял, неестественно расставив ноги: одна позади другой, и будто готовился сделать ко мне ещё несколько шагов.

«Если подойдет — что сделает? Отнимет камеру? Разобьёт её?» — в страхе мысленно гадала я, через объектив камеры глядя прямо в глаза незнакомцу.

По тому, как мужчина прожигал меня взглядом холодной ненависти в ответ, стало ясно, что подобный исход мог бы стать вполне возможным.

«Бежать! Сейчас же! Как можно дальше!» — забилась в истерике моя интуиция, но как ни странно: я продолжала стоять как истукан не в состоянии двинуть ногой — мои ступни вмиг стали непослушными и словно примёрзли к тротуарной плитке.

К счастью, мой безмолвный собеседник не стал подходить ближе. Он остановился в паре-тройке шагов от меня и продолжил играть со мной в гляделки. Не знаю, как долго мы безмолвно простояли друг напротив друга, но чем дольше он на меня смотрел, тем глубже я увязала в каком-то невидимом, но вязком, неуютном болоте.

Чувствительный фокус камеры улавливал все нюансы, и я заметила, что прищур глаз моего визави стал резче, радужка — почти свинцовой, а губы сжались в тонкую ниточку.

«Я недоволен. Очень!» — всем своим видом декларировал мне мужчина. Декларировал, не проронив ни слова.

Однако всем видом мне явно давали понять, что не позволят больше сделать ни кадра. Пальцы мои рук совсем озябли и будто превратились в хрупкие деревянные прутики. Тонкие, любимые перчатки, в которых всегда так удобно было держать аппарат, казалось, больше не защищали от стужи. Потому пальцы рук озябли настолько, что будто превратились в хрупкие деревянные прутики, ими стало сложно удерживать камеру у глаз.

«В рюкзаке должны быть варежки», — мелькнула успокаивающая мысль и тут же растворилась в окутавшем голову мареве.

Вдруг стало неестественно тихо и как-то тоскливо, словно колесо времени сначала замедлило ход, а после и вовсе остановилось.

Перед глазами, вместо лица человека с каменным лицом, вдруг возник океан. Он показался мне абсолютно настоящим. Меня вдруг окутал аромат морской свежести. Он окончательно погрузил меня в эту странную воображаемую реальность.

«Неужели я сплю и вижу сон?» — мысленно недоумевала я, глядя на бескрайние водные просторы, непонятно откуда взявшиеся пред моим взором. Ярко светило солнце. Поверхность воды отливала синевой и вовсе не была спокойной.

Внутренним взором, которым я обычно вижу тексты лекций, которые по своей же команде выуживаю из памяти на занятиях в Универе, я теперь наблюдала, как стою на берегу, у самой кромки воды. Щеки мои жалит мощным бризом. Похоже, начинается шторм: на глазах растут и вспениваются волны. Усилившийся вдруг ветер гонит их к берегу и, кажется, меня вот-вот смоет волной, но этого не происходит. Волны с диким рёвом обрушиваются на берег, но в мгновение ока просачиваются в рыхлый песок, буквально в шаге от носков моих туфелек. Ноги мои благодаря этой странности остаются сухими, и только шум прибоя неистово бьёт в уши.

В мгновение ока шторм вдруг стихает. Я всматриваюсь в горизонт. Он на глазах становится безоблачным и хорошо различимым. Я всматриваюсь в него и замечаю странное видение: в мою сторону плывёт нечто, очень смахивающее на бумажные фотографии, которые я недавно распечатывала для выставки. Одна, две, три… Их стремительно становится больше. Они приближаются будто проносятся перед моими глазами в медленном вальсе. Когда они подлетают совсем близко — я могу их рассмотреть: с них на меня смотрят лица родных. Некоторые «картинки» кажутся мне «живыми». Они представляются мне короткими видеороликами и показывают кадры из фильма о прошлом моей семьи.

Наблюдать всё это настолько необычно, что мой разум пытается бунтовать. Хочется пошевелиться, или хотя бы моргнуть, чтобы остановить «воспроизведение», но я почему-то не в состоянии этого сделать. Сейчас я — сторонний наблюдатель, у которого нет возможности что-то изменить.

Поэтому стою без движения и вижу, как образы проплывают перед глазами и уносятся вдаль.

Вот перед глазами проносится «фото», на котором проявляется далёкий, почти забытый облик мамы. За ним парит «снимок» с нечётким образом отца, затем — с лицом деда… В следующем «кадре» я вижу себя. Мне почти семь. Я играю с котёнком, которого подарил папа. Вот мы всей семьёй за праздничным столом отмечаем Новый Год. А вот блондин играет с папой в шахматы. Кто это? Не помню…

Мне становится жаль, что тех счастливых дней не повторить. Сердце сжимается от дикой тоски. Чувствую, как слёзы холодят щёки.

— Не надо, — то ли шепчу, то ли мысленно прошу я.

Неожиданно «проекция» гаснет. Шумно выдыхаю скопившийся в лёгких воздух и чувствую, как разрывается нить странного притяжения между мной тем, кто всё ещё стоит напротив. Обретя долгожданную свободу, снова резко втягиваю носом воздух и оживаю окончательно.

Как только в голове моей прояснилось, перед глазами снова возник сквер, а в уши хлынул шум улицы. Фотокамеры перед моими глазами больше не наблюдалось — она теперь болталась на ремне у груди.

«Когда я успела её опустить?» — пыталась вспомнить я, но у меня так и не получилось.

Странный прохожий всё ещё был рядом, но больше не обращал на меня никакого внимания. Теперь он неуклюже покачивался, опираясь на массивную трость, нещадно скользившую по промёрзшей тротуарной плитке.

«Почему я раньше её не заметила? Странно…», — мысленно недоумевала я.

Блестящая посеребрённая помощница, с агрессивно выпирающим на рукоятке клювом орла, видимо, совсем промёрзла и продолжала упорно скользить то вперед, то в сторону, раскачивая и утягивая хозяина за собой. Мужчина опасно накренился и всем телом оперся на выставленную вперёд, мелко подрагивающую в колене, ногу.

Казалось, он вот-вот упадет. Я ринулась было на помощь, но вспышка недовольства в стальных глубинах его усталых глаз меня остановила. Застыв на месте, я безмолвно наблюдала за неуклюжими попытками прохожего устоять на ногах.

Спустя какое-то время он нащупал тростью участок тротуара без наледи и бросил на меня ещё один предупреждающий взгляд, словно отдал немой приказ: «Не приближайся!»

Я медленно кивнула, соглашаясь с его немым указанием.

Найдя, наконец, точку опоры, мой визави распрямился во весь свой недюжинный рост, повернулся ко мне спиной и, чуть прихрамывая, пошёл прочь.

Я смотрела вслед удаляющейся фигуре. Мой недавний безмолвный собеседник слегка прихрамывал, но шел, горделиво расправив плечи и с прямой, как шпала, спиной. Он явно старался не сильно опираться на трость, видимо, — из опасения поскользнуться на снежной наледи. Я видела, каких усилий ему стоит шествовать по тротуару с таким горделивым достоинством.

«Поначалу он выглядел вполне себе бодро, а потом… Что же могло настолько выбить его из сил?» — задумалась было я, но звонок Маши меня отвлёк.

— Ты уже в общаге?

— Нет… В сквере. Тут такое…

— Что с голосом? Сонный какой-то. Промёрзла, что ли?

— Есть немного… Я такое лицо в кадр поймала, Маш. Странный тип…

— Странный? Ты меня пугаешь! Он ещё рядом?

— Уже ушёл… Он чуть не упал… Я хотела помочь, но он меня остановил.

— И правильно сделал! Нечего тебе подходить к странным типам! Что он сказал?

— Ничего… Просто смотрел на меня, а потом остановил, чтоб не подходила.

— Значит — что-то всё же сказал, — сделала вывод подруга.

— Нет, Маш. Взглядом остановил.

— Как это взглядом?

— Не знаю…

— Что-то мне всё это совсем не нравится. Пулей в общагу, слышишь! И чтоб выпила сладкого чая с лимоном!

— Лучше кофе…

— Ну, кофе, так кофе. Главное — горячего, поняла.

— Поняла…

— Вот же, вечно ты попадаешь в передряги! Что за привычка бродить по городу как неприкаянная? Заканчивай с этим!

— Да ладно, брось! Что со мной может случиться в центре столицы?

— Ладно, об этом после поговорим. Время, Катюш! Рискуешь опоздать на «стрелку»!

— Не волнуйся, уже бегу.

Вновь почувствовав себя хозяйкой собственного тела, я сорвалась с места и понеслась, желая как можно быстрее оказаться подальше от места, ставшего вдруг таким неуютным.

«Это был обычный прохожий…» — твердила я как мантру, подбегая к пешеходному переходу. Но это совсем не помогало успокоиться. Потому что для обычного прохожего уделил мне слишком много внимания.

«Надо же, каким непростым выдался день: утром — предсказательница с королями, вечером — человек с каменным лицом…»

И чем дольше я над всем этим думала, тем меньше это казалось мне простым совпадением.