Нового счастья не будет

Ольга Сергеевна Дерябина, 2023

31 декабря Надя, мать двоих взрослых детей, чувствовала себя как девчонка. Для неё это было не просто наступление Нового года, но и начало счастливой семейной жизни. За несколько часов до курантов она вышла замуж на самого прекрасного мужчину. Однако появился Дед Мороз, потом Снегурочка, и что-то пошло не так. Её счастью не суждено было сбыться, а причина в прошлом семьи.

Глава 2. Отец

Надя была старшей дочерью. Отец был необычным человеком и прожил необычную жизнь.

Он родился в семье учёного-физика. Отец решил назвать наследника в честь Генриха Герца — одного из основоположников электродинамики, у которой, верил родитель, большое будущее.

Надин дед пошёл по стопам своего отца по профессии и в решении давать детям имена великих людей. Дед стал Робертом в честь Гука, великого учёного и изобретателя.

Отец Генриха постоянно пропадал в своём университете, где преподавал, в лаборатории, а по вечерам что-то писал за рабочим столом, на котором возвышались листки с непонятными цифрами и графиками, журналы, газеты, книги с закладками, отпечатанные на машинке тексты. Мама (она вела хозяйство и занималась сыном), просила его не шуметь и не отвлекать. Потому что игры — это детские глупости, а его отец занимался серьёзными вещами, которые могут оставить след в истории.

Маленький Генрих обижался, пытался привлечь внимание отца, но тот был непоколебим. Вечером возвращался с работы, что-то спрашивал у матери, трепал сына по макушке, молча ужинал и отправлялся в свой кабинет. А как хотелось вместе погулять по парку, погонять мяч, что-нибудь смастерить! Проводить вечера как другие дети с родителями, пока он с завистью наблюдал за ними в окно. Показать всем-всем-всем, что им тоже весело.

Однажды он не выдержал и, несмотря на предупреждения «не отвлекать», ворвался в комнату родителей, большую часть которой занимала рабочая зона отца.

Тот отвлёкся от своих бумаг, недовольный тем, что кто-то посмел нарушить его рабочий покой.

— Я хочу… Нет, я требую, чтобы ты пошёл со мной погулять! — заявил Генрих.

Брови за очками поползли вверх, почти повторив форму круглой оправы.

— Требуешь? — отец решил, что ослышался.

— Да! — мальчишка топнул ногой.

— На каком основании? — усмехнулся отец.

— На основании того, что на улице хорошая погода, и мне хочется погулять с тобой.

— И это всё? — отец как будто был разочарован.

— Нет, не всё. Я хочу, чтобы мы поиграли в мяч, как другие. Сегодня, завтра, всегда, — Генрих чувствовал, как к глазам подкатывают предательские слёзы.

— Иди-ка сюда, — позвал отец.

Генрих послушно подошёл, надеясь, что тот посадит его на колени, обнимет. Но родитель остановил его у угла рабочего стола, словно не впуская в своё личное пространство.

— Запомни три вещи, — он вытянул руку с расправленной пятернёй. — Первое: ты никогда больше не посмеешь разговаривать со мной в таком тоне. Второе: ты должен понять, где твоё место. Я — глава семьи, который её обеспечивает. Я — научный работник и преподаватель, что накладывает большую ответственность. Мама отвечает за порядок в нашем доме, это её роль. Ты должен благодарить судьбу за то, что родился в такой семье. Игра в мяч в этом уравнении лишнее. И третье: прежде чем чего-то требовать — нужно соответствовать.

— То есть это как? — растерялся Генрих.

— То есть быть на уровне своего собеседника или выше. Нельзя опускаться до требования внимания к себе. Нужно добиться, чтобы человек сам захотел выполнить то, что хочется тебе.

— Но как мне подняться до твоего уровня?

— Думай сам. А сейчас ты слишком маленький, мне толком не о чем с тобой поговорить. Разве что как уроки в школе или не болит ли живот. Но я уверен, что всё в порядке, мать следит.

— Я ещё только осенью пойду в школу.

— Тем более. Понимаешь, какая пропасть между учёным и детсадовцем?

— Как же я дорасту до твоего уровня, ведь я совсем маленький?

— Запомни, что в жизни никто не станет делать поблажек на твой возраст, пол, рост, вес и прочее. Мой совет: найти своё дело и стремиться стать первым в нём. Тогда люди сами потянутся, и глупые истерики не понадобятся.

— Мне тоже физикой заниматься?

— Я буду действительно счастлив, если ты продолжишь семейную традицию и постараешься превзойти успехи своих предков. Но на свете много разных сфер, где можно добиться успеха. Ищи подходяще дело в своём возрасте. Нравится играть в мяч? Научись делать это так, как никто другой.

— Легко сказать, я ж самый мелкий во дворе, — вздохнул Генрих.

— Повторяю: нет никаких скидок, в том числе на возраст, рост и вес.

Тут подошла мама, у неё был вид провинившегося человека. Отец посмотрел на неё с неодобрением.

— И года не прошло, — ехидно ответил он. — У мамы тоже есть обязанности, как у меня работа, однако она решила забыть о них, — прокомментировал он Генриху. — Забирай его, и дайте мне уже сосредоточиться.

— Да, конечно, — покраснела мать, крепко взяла за руку сына и вывела из комнаты. — Придётся тебя наказать. Будешь стоять в том самом тёмном углу.

Генрих был категорически против, он не считал, что в чём-то провинился. Разве разговор с родным отцом является проступком? Пусть даже с отрывом от его важных бумаг. Но мальчишка чувствовал: если сейчас он начнёт качать права, это лишь усугубит ситуацию.

Для себя он вынес урок: надо стремиться быть первым и соответствовать.

Маленькому Генриху казалось, что его родители не любят его, это самые жестокие и бесчувственные люди. Лишь спустя годы он оценил правильность того урока, благодаря чему научился добиться чего хотел.

Он попросил записать его в спортивную секцию. Оказавшись вне своих тепличных условий, тут же слёг с ангиной. Вернулся через месяц. А ещё через два забил свой первый гол. В тот момент Генрих чувствовал себя чемпионом мира, не меньше. И постепенно из самого хилого он перерос в своего игрока.

Почувствовав первый вкус победы, он решил добиваться других высот. В школе записался в музыкальную школу, учился играть на фортепиано и гитаре. И даже успел завоевать первое место в городском музыкальном конкурсе. Когда подрос — пошёл в технический кружок.

Как представитель семьи физиков он старался применять нестандартные подходы, делать то, о чём не пишут в учебниках. Генрих чувствовал, как меняется отношение отца. У них появились общие темы, интересы, сын смог соответствовать своему известному родителю. Теперь они больше времени проводили вместе. Отец как-то даже взял с собой на научную конференцию, где с удовольствием и гордостью представлял продолжателя семейной традиции. Для сына это было высшей похвалой. Он чувствовал себя «оскароносцем» на красной дорожке, героем на первой полосе газеты с миллиардными тиражами.

Затем Генрих стал замечать интерес девочек, но уже не только как к лидеру во всём и вся, человеку, который может сделать, кажется, абсолютно всё. Он был перспективным и был очень привлекательным парнем. Вытянулся и повзрослел раньше своих сверстников. Пока одноклассники ещё думали о том, как дёргать девчонок за косички, он уже нарабатывал опыт ухаживания, откладывая в личную копилку наиболее удачные варианты. Работало и простое проявление внимания, и пушкинская схема «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». К старшим классам он мог покорить любую девчонку, научился этим пользоваться и часто действовал из спортивного интереса.

Отец не вмешивался в похождения сына, пока не решил, что тому пора жениться. Генрих закончил строительный институт, и его ждала многообещающая карьера. Как отец с дедом, он тоже любил физику, но не хотел корпеть в лабораториях, а наглядно видеть результаты своего труда. Поэтому выбрал направление «строительство зданий и сооружений».

Родитель назвал выбор сына достойным и лишь наблюдал, как тот готовит себя к будущей профессии. У него были связи и по вузам, и в кабинетах выше. Однако ни одного звонка для протекции он не сделал, заявив, что тот должен всего добиться сам. Генрих другого и не ждал. С таким воспитанием помощь скорее была оскорблением.

Зато в личную жизнь решил вмешаться, пока любвеобильный отпрыск не наделал глупостей.

Генрих стал настоящим красавцем. Высокий, широкоплечий, с подтянутой фигурой и мускулатурой на руках — результат любви к спорту. Русые волосы аккуратно подстрижены чуть длиннее, чем у обычной модельной стрижки. Серые глаза излучали приветливость и искренность, хотя до конца не знаешь, какие мысли скрываются за этими чарами. Скулы чуть выпирают, губы пухловаты, от улыбки появляются ямочки.

Красавец всегда был в центре внимания девушек, которые были не прочь захомутать такого жениха. Да, в СССР секса не было, но Генрих регулярно познавал его прелести.

Отец пригласил сына на мужской разговор и твердо сказал: пора жениться. Но не на девчонках с танцулек, нужно выбрать нормальную хозяйственную бабу.

— Чтобы дома был порядок, готовить умела, одежда по стрелочкам. Дети опять же были под присмотром, — объяснял отец. — И сама думала только о семье и её благополучии. А не о том, как ветер из башки выпустить, с подружками в сплетни удариться или убиться в карьеру. Женщина должна быть дома и благодарна за это. Посмотри на мать и бери пример, — он кивнул в сторону двери. — А если заскучаешь, то в любой момент можешь срулить на симпозиум. Но только сильно не частить, чтобы жена со своей стороны не чувствовала слишком много свободы.

Генрих вспомнил, как часто отец пропадал на конференциях и прочих важных мероприятиях. Теперь понял, что не только в науке дело, и усмехнулся. С логикой, однако, согласился.

— Что у тебя на уме — это одно. А семья должна оставаться семьёй, твоей крепостью. Это и для карьеры полезно, поверь на слово, — наставлял отец.

Генрих оценил семью родителей с этой точки зрения. Он ни разу не помнил, чтобы дома был беспорядок, в холодильнике пусто или в нём кис старый суп. Мать не тряслась над ним — отец запретил, но всегда была рядом, могла в любой момент помочь, подстраховать, выручить. Это действительно удобно: отец спокоен, он выполняет свою миссию, ребенок под присмотром, растет и развивается вполне гармонично.

Невесту отец нашёл сам — среди своих. В их вуз приглашён доцент из соседнего областного центра Евгений Никитич. Сам он деревенский, семья жила в пригороде, пока он ездил на работу.

Как-то дочка пришла навестить папу на новом месте. Роберт Архипович отметил, что девица мила, воспитана, хозяйственна, давно пора замуж. Скоро 25 уж стукнет, а она всё одна-одинешенька. Другие уже сыграли свадьбы, многие на сносях. Эта ж из библиотеки своей не вылезает. Разве найдёшь так кавалера?

— И ладно, если б кривая или страшная, — во время перекуров жаловался Евгений Никитич. — Девка как девка. Похитрее только надо быть: губёшки поярче накрасить, на праздники всякие ходить, танцы. И общение находить не только с литературными героями. А то «Онегина» наизусть шпарит, а как кавалер на горизонте нарисуется — так в ступоре, двух слов связать не может.

«У вас товар, у нас купец», — подумал Роберт Архипович. После знакомства с Катей ему он укрепился в мысли женить сына, пока очередная вертихвостка ребёнка в подоле не принесла с претензией, что от него.

Катерина понравилась Генриху. Девушка оказалась достаточно симпатичной, неглупой, с приятными манерами. У неё были все качества жены, с которой сложится стабильная семья. К тому же он оказался первым мужчиной в её жизни. Ощущение прикосновения к раннему подснежнику, цветку, которого раньше не касался никто. Генрих по-своему изучал её как диковинный экземпляр, она всё сильнее влюблялась в него.

Со свадьбой тянуть не стали, сыграли уже через три месяца. Катерина была на седьмом небе от счастья, готова была круглые сутки лелеять молодого мужа, и каждый день удивлять новыми блюдами. Сначала это нравилось, но через несколько недель супругу захотелось немного снизить волны океана обожания и получить хоть чуточку свободы. Генрих решил, что надо переключить внимание жены, самый лучший вариант — ребёнок.

Первую годовщину после свадьбы они встречали уже втроём — с Надей, Наденькой, Надюшей, его первой дочкой. Она больше походила на папу, хотя в маленьком личике улавливались и мамины черты. Была любознательной, но не капризной. Словом, радостью и гордостью молодых родителей.

Генрих получил копию семьи отца: он работал, жена на хозяйстве и с их первенцем. Свекровь — она всегда была на связи — помогала довести любое дело до идеала. Иногда Генрих даже терялся в своих ощущениях — где находится: ребёнком в доме отца или взрослым в своей семье. Был ли он счастлив? Наверное, да. Хотя и лишён той страсти и азарта, как в отношениях с другими девушками. А порой было откровенно скучно.

По отцовскому совету он научился организовывать себе командировки, чтобы развеяться. Однако откуда бы он ни возвращался — своего кабинета или аэропорта — он всегда знал, что дома его любят и ждут. Что именно он оставался для жены с дочкой центром вселенной.

Время летело незаметно, легко отматывая недели, месяцы, годы. Генрих чувствовал себя человеком, у которого есть всё: перспективная карьера, надёжный тыл дома. Квартира — целая трёшка! — своя, первая машина.

Стабильность рухнула вмиг. Надюша была в садике, когда её мама попала под машину. Начинающий водитель на отцовских «жигулях» перепутал педали, дав по газам. Испугавшись, решил свернуть на обочину, но вылетел на тротуар, по которому шла Катерина. Она поздно его увидела, впрочем, если б обернулась раньше, то это не спасло: с другой стороны тянулся добротный чугунный забор местного музея.

Машина на скорости буквально впечатала её. Водитель тут же сдал назад, словно это могло отмотать время. Ничего не получилось, молодая женщина рухнула на асфальт.

После столкновения она ещё несколько минут оставалась в сознании, живой. Первым подскочил перепуганный паренёк, ставший убийцей. Катя не стала его винить. Она поняла, что это — всё, конец. Конец жизни в какие-то тридцать лет. Остатки сил она потратила на последнюю фразу: «Скажи им, что я их люблю». Позже приехала скорая, но ей оставалось лишь забрать тело.

Это походило на то, как кто-то сбивает тебя с ног, ударяет в районе щиколоток, чтобы лишить опоры и равновесия. Когда человек заболевает, и исход очевиден, к этому успеваешь подготовиться, осознать, проститься.

И совсем другое дело, когда случайность отнимает дорогого человека. Неопытный мальчишка совершил ошибку, и уже ничего не исправить, её не вернуть.

Мать перехватила все заботы о сыне и внучке, работая теперь на два дома.

Маленькая Надя не совсем понимала, что происходит, и почему бабушка постоянно со слезами. Ей сказали, что мама умерла, навсегда умерла. Но ей ещё не приходилось сталкиваться со смертью, и она не представляла: как можно навсегда умереть? Казалось, что мама просто решила отдохнуть. Она скоро вернётся, обнимет её, улыбнётся. Ведь она так любила свою Надюшу, а Надюша — её. Так как это возможно — навсегда?

А пока мамы нет, она остаётся с папой. Папа — стержень, опора, человек, на котором всё держится. Если папа рядом, то всё хорошо. По-другому не может быть. Он просто не допустит.

В своём нынешнем забытье Надя вспомнила, что потеряла эту опору, и сейчас, к сожалению, понимала значение «навсегда». Самого главного человека в её жизни больше нет в живых. Врачи сказали, что сердце. Вспоминая, каким крепким был отец, как следил за питанием, придерживался активного образа жизни, в это сложно было поверить. Но причин сомневаться в результате экспертизы не было.

Она помнила тот страшный день — 1 марта. Когда природа готовится к новому яркому витку, воздух наполнен особой свежестью, когда ждёшь солнца и счастья, позвонила младшая сестра Ева. Сквозь слёзы Надя разобрала эти три страшных слова:

— Папа… Он — всё…

Снова хотелось плакать, как в тот день, когда разум отказывался мириться, осознавать, что произошло что-то непоправимое: «Папа… Он — всё…».

Слёзы поступили к горлу, но тут Надя почувствовала, как что-то меняется. Её куда-то волокли, ухватившись за щиколотки. Наверное, черти в преисподней, не иначе. Надя попыталась обратиться во вслух, чтобы понять, что происходит. Однако голова сильно болела и готова разломиться как орех. Словно со дна моря она услышала женский голос:

— Тяжёлая, зараза.

И снова провалилась в своё забытье, в своё прошлое, когда отец ещё мог быть рядом.