Картина

Ольга Сергеевна Дерябина, 2021

Аня и Костя намерены пожениться. Они выбрали свою первую квартиру – просторную трешку в старой пятиэтажке. Пара счастлива в квартире недолго. На стене в их гостиной начинает проявляться эскиз. А молодая хозяйка, работая из дома, чувствует постороннее присутствие. Она узнаёт, что в их квартире раньше жил талантливый художник. И его убили прямо здесь. Но самое страшное то, что жених может быть причастен к этому убийству.

Глава 1. Эскиз

— А мне здесь нравится! — Аня повернулась к риелтору. — Странно, что вы сами не предложили этот вариант.

Это была пятая квартира, которую они смотрели с Костей, своим женихом. Аня с Костей познакомились ещё в университете. Она штудировала иностранные языки, он — языки программирования. В студенческие годы было ни к чему не обязывающее общение. И только далеко после выпуска наметились серьёзные отношения.

Всё началось на тусовке по случаю пятилетия выпуска. Один неугомонный староста с юридического, о котором ходили легенды и во время, и после учёбы, забронировал небольшой клуб, пригласил всех, кого нашёл из потока, и устроил бум, как в старые добрые времена. Ударная вечеринка закончилась рассветом на набережной и их первым поцелуем.

Аня ещё тогда удивилась, что это произошло спустя годы. Костя всегда был симпатичным парнем с нормальным характером. Видимо, в то время её голова думала о другом: диплом, стажировки, работа, карьера. Сейчас она работала в московской фирме дистанционно, а Костя трудился в местном филиале крупной компании.

Они быстро съехались, точнее, она переехала в его арендованную однушку. Вскоре Костя получил повышение на работе, поэтому решил, что Аня для него — счастливый талисман. Ещё через несколько месяцев начали выбирать своё первое жильё, чтобы под венец идти уже с решённым квартирный вопросом.

Риэлтера Марину Викторовну посоветовали хорошие знакомые, которые удачно приобрели недвижимость по разумной цене. Женщина она была немолодой, чувствовался опыт: специалист не только отлично разбиралась во всём, что касалось квартир, но и понимала, что подойдёт тем или иным клиентам. Так что замечание девушки восприняла как обидный упрёк в свой адрес.

Для молодой красивой пары она подобрала варианты в новостройках. Варианты были неплохими, и расположение удачное. Однако ни один не зацепил. Фасады, планировки, подъезды, детские площадки, разлинованные парковки казались однотипными — новые городские коробки. Выйдешь из подъезда — и потеряешься, куда возвращаться обратно. «Ирония судьбы», современный вариант.

Ане хотелось чего-то более уютного, чем ставшие типовыми новые высотки. Она посмотрела предложения на сайте агентства недвижимости в оптимальной ценовой категории и наткнулась на квартиру, которую они сейчас осматривали.

Дом находился среди старой постройки, до центра рукой подать. Район в народе называли «пентагоном» из-за расположения домов, напоминающего крепость.

Эта пятиэтажка выделялась среди соседей-хрущёвок. Говорили, что изначально дом строили для партийных работников и крупных начальников. Квартиры были просторными, потолки под три метра. Вместо маленьких балкончиков полноценные лоджии.

Спустя десятилетия дом сохранял статус особенного.

Бледно-жёлтые кирпичи смотрелись солидно и полвека спустя. Новая покатая крыша из коричневого профиля, в тон водостоки.

Под окнами разбиты клумбы, огороженные заборчиком с чугунным литьем. С такими же завитушками новые скамейки. Дорогу явно недавно ремонтировали, за пышным кустарником установлена яркая детская площадка. В шаговой доступности садик и школа.

Стены в подъездах выкрашены в нежно-персиковый цвет, новые деревянные перила. На площадках коврики, на подоконниках цветы.

А общем, созданы все условия для счастливой семейной жизни.

Выбранная квартира находилась на последнем этаже и была пустой. Потолок и стены выкрашены в белый цвет, отчего просторное помещение казалось ещё больше. Гостиная — огромная, квадратов тридцать или больше, — с лоджией справа и с двумя окнами напротив, за которыми чарующе шелестели листвой высоченные липы. Наверное, их высаживали местные жители во время субботника примерно полвека назад. Сейчас деревья переросли пятый этаж, где находились потенциальные покупатели.

Дальше, за зелёной стеной под окнами, шла дорога, параллельная главной магистрали. После неё протянулся ещё один липовый остров, за которыми прятались другие старые дома.

Под кроссовками приятно поскрипывал добротный деревянный пол насыщенного цвета венге. Такой пол было бы кощунственно менять на ламинат. Аня представила, как по нему много лет назад прохаживался какой-нибудь важный человек в городе, отдавал указания по телефону, потом жене и детям, надевал строгий костюм, брал портфель и спускался вниз, где у подъезда его ждала служебная машина.

А сейчас здесь будет жить она.

Аня остановилась напротив вытянутого овального зеркала, оставленного бывшими хозяевами, сдёрнула белую простынь и довольно посмотрела на своё отражение. Светлые прямые волосы собраны на макушке в хвост. Под лёгкой клетчатой рубашкой с рукавами до локтей белая трикотажная маечка, джинсовые шорты открывали стройные ноги, демонстрировали результаты любви к пробежкам, тренировкам и в целом к активному отдыху.

Костя подошёл сзади, обнял Аню за талию, поцеловал в шею и прижался щетиной к её нежной щеке. Высокий брюнет с крепким телом — тоже результат добросовестных тренировок. Оба замерли, любуясь собой в зеркало — как они отлично смотрелись вместе.

— Ну что скажешь, малыш? — спросил Костя.

— Я хотела бы здесь жить.

— Может, всё-таки новостройку? Новые дома, дворы, дороги, молодёжи много, детей полный двор. Марина Викторовна — человек опытный, знает лучше клиентов, чего они хотят.

— Мне нравится именно эта квартира. А тебе разве нет?

— Почему же? И мне нравится, на работу опять же удобно добираться.

— Тогда давай ещё раз пройдём, чтобы наверняка.

— Давай.

В квартире было две спальни, из гостиной в них вёл коридор, где можно было поставить шкаф-купе. Кухня достаточно просторная, небольшая кладовка рядом. Ванная, как и стены в квартире, сияли белизной, словно на них не одно ведро хлорки извели.

— А почему цена такая низкая? Что-то в документах не так? — спросила Аня риэлтера, которая явно была недовольна выбором молодёжи.

— Документы в полном порядке. А цена… Понимаете, старый фонд всё меньше котируется, в приоритете новостройки, они точно не потеряют в цене лет пятнадцать минимум. Поэтому и дешевле.

— Покраска специально под продажу?

— Д-да, — вопрос явно застал врасплох опытную Марину Викторовну. — С косметическим ремонтом всегда легче продать. Люди предпочитают въезжать сразу, в чистенькое, не ждать, когда отделочники закончат работу.

— Что-то не очень хорошо прокрасили ваши отделочники, какие-то пятна просвечивают, — Костя указал на стену в гостиной, где еле заметные затемнения сливались с тенью от листвы, поэтому не слишком бросались в глаза.

У риэлтерши, кажется дрогнул рыхлый подбородок. Снова, видимо, обиделась:

— Где, какие пятна?

— Во-он там.

Марина Викторовна взяла себя в руки, глубоко вдохнула и выдохнула.

— Я знаю, что раньше здесь жил художник. Возможно, осталась краска. Говорят, что студия у него была прямо в квартире.

— Понима-аю, здесь чувствуется особая атмосфера, действительно хочется творить, — Аня ещё раз оглянулась вокруг. — А что за художник? Известный?

На ум пришёл местный мастер Вадим Благов, которого постоянно показывали по новостям. Вообще, он больше походил на политика или бизнесмена, чем на представителя творческой братии — весь такой лощёный: белёсые волосы аккуратно зачесаны, белёсые брови и серые глаза делали его безликим. И сам он какой-то нервный.

Тем не менее в своём возрасте — а ему вроде как и тридцати ещё не было — этот хлыщ был достаточно, как сейчас говорят, раскручен. Иметь его картину в доме или офисе позиционировалось как хороший вкус. Поддавшись рекламе, Аня даже выбиралась на его выставку. Светское мероприятие ей понравилось, шампанское приятное и артисты хороши, а вот картинами она не впечатлилась. Как и квартирами в новостройках. Всё как-то слишком правильно, без изюминки, за которую хочется зацепиться, рассматривать вновь и вновь, открывая для себя что-то новое.

— Если честно, я не очень разбираюсь в живописи, только в квартирах, — ушла от ответа Марина Викторовна. — Поэтому как опытный риэлтер я бы посоветовала присмотреться к новостройкам. Всё новенькое, чистенькое, никакой чужой кармы, инфраструктура опять же с коммуникациями, ближайшую десятилетку минимум никаких раскопок. И рядом с молодёжью вам самим будет интереснее, чем с пенсионерами по соседству.

— Нет, мы не хотим вашу новенькую клетку. Мы хотим именно эту квартиру, и готовы внести задаток, — ответила Аня.

Через месяц они въехали в свою первую квартиру и начали её обживать. Предыдущие хозяева — тихая семейная пара в возрасте — оставили то самое овальное зеркало и обстановку на кухне. Встроенный угловой гарнитур из дерева занимал две стены, от окна до входа. Стол в том же стиле был косо придвинут к окну, частично его перегородив. Три стула приставлены правее вдоль стены. Четвертый небрежно задвинут за стол.

Аня придвинула стол так, чтобы он полностью оказался напротив окна, а стулья расставила на три стороны. Отметила про себя, что у освободившейся стены вошёл бы небольшой диванчик. Но это потом, когда остальная необходимая мебель будет куплена и с деньгами будет полегче.

Для спальни они выбрали маленькую комнату, окна которой выходили на липовый остров. Пока здесь появилась лишь новая двуспальная кровать, её поставили поперёк комнаты ближе к окну, чтобы всегда чувствовать свежий воздух.

В комнате напротив — будущей детской — сложили коробки с вещами, ожидавшими шкафов, комодов, тумбочек. У окна поставили стол с компьютером и принтером — рабочее место для Ани.

В гостиной молодые оборудовали свой домашний кинотеатр. Прямо на полу поставили телевизор. С дачи привезли две большие диванные подушки, на которых можно развалиться, их положили напротив. Между ними поставили коробки с из-под обуви в качестве подставки для тарелок, чашек, бокалов. В отражении овального зеркала, чуть повёрнутого в их сторону, они ловили свои счастливые лица.

Зал с такой спартанской обстановкой, в своей белой краске пока казался безликим и изо всех комнат самым незащищённым, обиженным, уязвимым.

Костя рано уходил на работу. Он по натуре жаворонок, всегда просыпался рано даже в выходные. Чтобы не мешать своей избраннице, которая любила поспать подольше, он тихонько собирался, завтракал и до пробок уезжал в офис.

Чем раньше начнёшь — больше сделаешь. За такой подход Костя заслужил репутацию человека трудолюбивого, добросовестного и не нытика, требующего надбавку за переработку. Родители с детства приучили ничего не просить, но поступать так, чтобы заслужить желаемого. Так и получалось: руководитель всегда старался включить его в премиальные приказы и отпускал на редкие отгулы без вопросов. А сейчас его назначили начальником отдела. Неплохой старт для молодого специалиста.

Аня оставалась дома. И ей это нравилось — быть хозяйкой собственного жилья. Она чувствовала, что их квартира по-настоящему уникальна — одна на миллион, которая требовала особенного подхода внимания, без спешки.

Молодая хозяйка работала, с удовольствием ловя пробивающиеся солнечные лучи, слушая трель птиц и шелест лип за окном. Под предлогом размять спину она обходила свои новые владения, останавливалась напротив овального зеркала и смотрела в него, представляя в отражении будущее. Когда-нибудь они сделают ремонт, красиво обставят квартиру, начнут приглашать гостей на посиделки, пить вино, играть в «Мафию» и «Монополию».

Позднее здесь с визгом и хохотом начнут носиться дети. Они будут красивыми и умными, как родители, но немного непоседливыми, как и все дети.

Владелица этого богатства чувствовала себя самой счастливой. Первый шаг сделан, придуманная ею сказка воплощалась в реальную жизнь.

А ещё во время дневных осмотров у Ани появилась своя тайна — так она это называла. Она ложилась на подушки так, чтобы было удобно рассматривать закрашенную стену с едва различимыми пятнами. Было в ней что-то притягательное, какая-то загадка, скрытое послание художника. По бледным контурам она пыталась определить: была ли это картина или это, так сказать, производственные издержки. Мало ли — человек творческий, мог что угодно придумать. Выплеснуть банку краски, к примеру. Почему нет? Ведь это была его стена и его задумки.

Но Ане хотелось верить, что там картина. Скорее всего незавершенная, иначе вряд ли бы её закрасили. Каждый день она размышляла над этим, пока глаза выделяли новые и новые фрагменты мозаики.

Во время очередного созерцания ей пришла идея — странно, что только сейчас, а не сразу. Аня нашла простой карандаш и стала обводить все тёмные просветы. Их оказалось значительно больше, чем она думала. Однако появляющийся эскиз не давал подсказки: что хотел сотворить автор.

Иногда Аня мечтала, что они с Костей случайно познакомятся с бывшим жильцом. На каком-нибудь советском рауте или молодежной вечеринке. Они посмеются над таким совпадением, и художник удивится, что новая хозяйка не смогла понять его замысел, ведь всё так очевидно. Или смущённо покраснеет и назовёт это мазней, ребячеством. А потом нарисует для них картину — может, то, что изначально задумывалась на стене.

Продававшие квартиру хозяева — тихая семейная пара — были немногословны. Сказали, что художник прожил здесь меньше года. Звали его Боря. Что рисовал? У него много картин, и все красивые. Он вообще талантливый человек. Где он сейчас? Далеко. Очень. У него всегда было много планов…

Добиться большего Аня так и не смогла. Но чувствовала, что здесь жил был не просто квартирант. Или хозяевам стал больше, чем очередной жилец.

Во время своих перерывов она представляла, как таинственный Боря творил здесь. Прямо на этом месте, где сейчас лежала она. Искал вдохновение под шёпот листвы за окном, делал один набросок, второй, третий — пока не добивался того, чего хотел.

Странное всё же чувство. Тот художник давно здесь не жил, и Аня его никогда не видела. Но чувствовала сохранившуюся энергетику, которая сейчас вдохновляла её — на дом, на работу, на их с Костей будущее.

Как-то, возвращаясь с пробежки, Аня увидела на скамейке пожилую женщину. Учитывая старый дом и старый район вокруг должны быть бабульки. По факту они с Костей редко встречали пенсионеров. Хотелось думать, что у современных бабушек море другие забот — дача, внуки, сериалы, скандинавские палки и прочие дела, из-за которых некогда просиживать на скамейке. А не потому, что некому уже.

На женщине у подъезда было в платье в крупный цветочек, на ногах ортопедические туфли, седые волосы придерживал ободок. С возрастом фигура округлилась, но сохранилась гордая осанка и манеры, полные достоинства. Аня не удивилась бы, если это жена видного начальника, соответствующая высокому статусу.

Она подошла поближе и увидела, что женщина сохранила естественную привлекательность. Морщинки и округлые щеки будто подчеркивали черты лица. Ох, какой же красавицей, наверное, она была в молодости! Сводила с ума парней. И, судя по дому, выбрала удачную партию. Хотя такие женщины сами способны довести своего избранника до кресла начальника.

Ане захотелось познакомиться с соседкой, узнать больше о ней самой, о доме. Она остановилась напротив:

— Добрый день, разрешите? Не помешаю?

Женщина внимательно посмотрела на незнакомую блондинку. Худенькую фигурку обтягивали зелёная майка и чёрные тайтсы ниже колена, на ногах поношенные чёрные кроссовки. Ниже талии висела миниатюрная спортивная сумка с бутылочкой воды, телефоном и ключами.

Женщина великодушно согласилась, указав на место рядом.

— Прошу. На наркоманку и мошенницу вроде не подходишь, — у собеседницы оказался звучный голос, такой красив в песнях.

— Я не наркоманка и не мошенница. Я теперь здесь живу, новая хозяйка с пятого, из трёшки.

Ане было чертовски приятно произносить это слово, символизирующее новую ступеньку во взрослой жизни, стабильность, с умом потраченные годы жизни.

— Ах вот оно что, — женщина посмотрела на блондинку теперь заинтересовано.

Ответить она не успела, из поезда вышла бабулька. В отличие от «жены начальника» эта старушка была намного старше. Сухое тело изогнуто временем, рука крепко вцепилась в трость. Это бабушка была классической — в белом с чёрной крапинкой ситцевом платке на голове, вязаной кофте поверх бледно-голубого ситцевого платья в мелкий рисунок.

— Здорова, Клавдия Никифоровна, — по-простому поприветствовала она даму в ободке.

— И тебе не хворать, Катерина Степановна, — протяжно ответила та. Фраза вроде была обычной, свойской, но прозвучала она как от барыни.

— Давненько тебя не видела. Чем занимаешься?

Аня присела на край скамейки, делая вид, что развязался шнурок. Может, удастся разговорить старожил дома?

— Да вот, с молодёжью знакомлюсь. В наш подъезд переехали, — и она указала пальцем вверх.

Катерина Степановна уставилась на Аню, пытаясь разглядеть или запомнить её, всё же возраст.

— Это вы, штоль, новосельцы с пятого? — спросила она.

— Мы. Я Аня, моего жениха зовут Костя.

— А я баба Катя с первого. Клавдия Никифоровна на третьем этаже живёт.

Аня вспомнила, как её бабушка рассказывала, что получить третий этаж считалось большой удачей: и не низко, и не высоко. Шума меньше, солнце достаёт, не топит с крыши. Для жены начальника вряд ли это было простым везением.

— С женихом, говоришь, живёшь, не расписаны ещё? — спросила соседка с первого этажа.

Клавдия Никифоровна продолжала сидеть, в пол-оборота смотря на детскую площадку и улыбаясь звонкому смеху ребятни, как будто разговор её не касался. Но Аня была уверена, что она внимательно прислушивается к каждому слову.

— Нет ещё, только собираемся.

Бабушке явно были не по душе новые нравы молодёжи. Однако она философски оценила ситуацию:

— Ну хоть собираетесь.

— Ага, — улыбнулась Аня своим мыслям. Она представила, как к этому самому подъезду поедет лимузин, как они чинно выйдут. Она в шикарном платье, Костя в светлом костюме. Как соседи будут выглядывать из окон, а девочки с детской площадки мечтательно вздыхать: вот бы быстрее вырасти и стать такой же красивой невестой.

— Дорого?

— Что? — Аню вернули из грёз. О чем её собеседница? О платье? Костюме? Лимузине? Всей свадьбе?

— Дорого, говорю, отдали за жильё?

— Да не очень — за такую-то квартиру.

— Какую — такую? — бабуля подозрительно посмотрела.

— Необычную, большую, уникальную, — Аня пожала плечами, мол, это ж очевидно. — И район хороший, центр недалеко.

— Ну да, — она вроде усмехнулась. — Уникальнее не бывает.

И снова задумалась.

— Теперь ремонт делать начнёте? Шуметь будете?

— Перепланировку мы не планируем, и так нравится. А ремонт там уже сделан минимальный, жить можно. На большее денег пока нет. Так что особого шума не будет, не переживайте.

— Это хорошо, — бабушка кивнула. — А то эти, до вас, наняли рабочих. Они если не ремонтируют, то «кирлык-бырлык» по телефону. Мы с Митрофанной всё удивлялись: о чём столько можно говорить? Или они каждый раз всем, с кем знакомы, звонят?

Бабушка тихонько засмеялась своей шутке.

— А вы не знаете, до нас кто тут жил? — Аня решила направить разговор в нужное ей русло. — Говорят, художник.

Клавдия Никифоровна продолжала смотреть на детскую площадку. Однако теперь Аня почувствовала напряжение в её позе.

— Говорят, — согласилась соседка. — Но он все у себя был, рисовал. Много рисовал. На скамеечке так просто некогда посидеть было. Но иногда спускался, нас, старушек, развлечь.

— А что он рисовал?

— Да Бог его знает. Но был на счету. Приезжали к нему иногда та-акие, — баба Катя наступила брови и провела руками вдоль туловища, — у-ух! И на машинах. Они, машины енти, как зеркало — ни пылиночки. Покупатели значит. Выносили картины завернутыми. А как-то, видать, поторопились, без чехла и бумаги вынесли. Вот прямо посюда несли, а я здесь же сидела, на лавочке.

— И что там было? — Ане было интересно. Клавдия Никифоровна тоже была вся во внимании.

— Природа там была. Речка, берёзки, небо. Вроде бы ничего такого, а за душу берёт. Как живое, настоящее, — вздохнула баба Катя. — Я своё детство вспомнила, ещё до войны. Мы в деревне жили. Лимита, беднота, зато в такой красоте. Всю жизнь мечтала вновь вернуться в свои края, посмотреть, полюбоваться, подышать тем воздухом. Но не сложилось… А потом уж некого навещать стало.

В глазах бабушки заблестели слёзы.

— Меня ж ишшо малявкой в город отправили работать, чтобы выжить. Здесь и осела. Замуж вышла, и удачно. Мальчишек двоих родила… Всю жизнь работала. Мы с Клавдией Никифоровной тогда и познакомились, она в парткоме была… Спасибо, с квартирой помогла. С мужем свою однокомнатную получили, хорошую такую. Иначе б свой век в коммуналке доживали.

Баба Катя вздохнула, задумавшись. Видимо, её мысли со своего мужа перешли на будущего Аниного.

— У жениха твоего, кажись, лицо знакомое. Видела его раньше, вспомнить бы ещё — где.

— Так здесь, наверное, и видели. Или путаете с кем-то. Костя на Данилу Козловского похож, есть такой актёр популярный. Может, по телевизору видели.

— Может быть и видела — кто знает. Памяти-то совсем не осталось.

Баба Катя снова задумалась. Затем посмотрела на крупный циферблат наручных часов и засобиралась.

— Домой пора. Телефон на полочке оставила. Сейчас дети созвон устроят, а я не отвечу. Мигом примчат спасать. Пусть уж лучше работают, — Катерина Степановна тяжело поднялась и, опираясь на трость, пошла к подъезду.

Аня огорчилась. Соседка с третьего явно из неразговорчивых, а с бабой Катей будет интересно поговорить.

— Я тоже пойду, — сказала она. — Приятно было с вами познакомиться.

Клавдия Никифоровна повернулась к ней, ещё раз прошла взглядом по спортивной форме на стройной фигурке.

— Взаимно, — ответила она и посмотрела в глаза.

— Ещё увидимся.

— А как же, — величественно ответила бывшая работница парткома.

На доли секунды Ане показалось в её взгляде то ли жалость, то ли тоску, то ли обречение. Может, Клавдия Никифоровна вспомнила свои молодые годы, когда всё впереди. А когда доживаешь до пенсионного возраста невольно думаешь о том, что жизнь на исходе.

Дома Аня вбила в интернет-поиске «Борис художник». Появившиеся в гугле ссылки, явно не про него.

Глупая идея, это ж как иголка в стоге сена. Он мог быть не так известен, как тот хлыщ из телека. Он мог взять псевдоним — нормальное явление среди творческих людей. Он мог укатить в Москву или Питер. Или вообще за границу и получить там признание, если действительно так талантлив.

И всё же: что он хотел нарисовать? Может, пейзаж? В середине стены деревья с пышными кронами. Вверху небо с облаками или птицами. Внизу дорога или река, которые спускаются вниз, к плинтусу. Хм. А что? Очень даже похоже.

Да, наверняка это пейзаж. За окном снова зашелестели липы, словно соглашаясь с догадками.

Ночью Ане снилось, что теперь художник — она. И она решила раскрасить ту самую стену. От одной лишь мысли была счастлива.

Проснувшись утром, она пробила через поисковик, как раскрасить стену своими руками. Фон у неё был готов, и даже эскиз имелся. Акриловые краски она заказала через интернет. Заказ должен был прийти через несколько дней.

В период ожидания Аня высматривала новые фрагменты, обводя их карандашом. И это было так увлекательно! Порой ей казалось незримое присутствие Бори. Может, он чувствовал, как другие хотят вдохнуть вторую жизнь в его картину. Или видел её в своём сне. Эта незримая связь будоражила, открывая целый мир для фантазий. Словно она в начале романа, когда ценится каждое мгновение, и ещё не знаешь, что принесёт следующее.

Невинное увлечение затянуло, как болото. У своей будущей картины Аня стала проводить большую часть дня и вечерами задерживаться всё дольше. Отправлялась спать, когда жаворонок Костя уже досматривал третий сон.

— Ты изменилась, — как-то сказал он ей за ужином.

— В плане?

— Стала более отстранённой, что ли. Вечно витаешь в облаках.

— Да? Странно, не замечала этого.

— Ещё почти перестала готовить. А перебиваться с бутербродов на пиццу с пельменями не слишком полезно для здоровья.

Аня открыла рот, чтобы возразить — «какого черта?! она же не кухарка!» — но осеклась. Вспомнила свои последние дни. Она действительно всё забросила. Если бы не звонки и оповещения по работе, то совсем не отрывалась от своей новой идеи. Так что упрёк Кости был вполне справедливым.

— Извини, столько всего навалилось, — она почувствовала, как щёки налились краской после наглого вранья.

— Может, вечером сходим прогуляться? Заодно холодильник пополним.

— Да, давай. Отличная идея.

Правда, реализовать её не удалось. Внезапно начался ливень, продолжившийся ночной грозой. Аня была этому только рада: можно было со спокойной совестью продолжать любимое занятие.

Утром она встала ещё позже обычного. Время приближалось к обеденному, почта была завалена письмами, телефон пищал от сообщений по мессенджерам, график сдачи очередной работы она затягивала.

Появилось чувство вины. Она забросила вообще всё, и Костя ещё спокойно указал на это.

Из спальни она чуть ли не бегом пробежала через гостиную на кухню, стараясь не смотреть на эскиз. Как тайная любовница, которая решила избегать встреч с партнёром, пока все не узнали об их интрижке.

На кухне она обнаружила перестановку. Стол, который Аня придвигала к окну, оказался сдвинут обратно ближе к стене. Причём, неровно, одним углом к подоконнику. Странно, что бы это значило? Зачем Костя — а кто ж ещё? — решил вернуть всё обратно? Может, это такой намёк — отмотать время назад? Хотя это не в его стиле: её избранник всегда был прямолинеен. Или так он решил выразить своё недовольство? Они были вместе примерно год, но до серьёзных обид и ссор не доходило. Поэтому Аня не представляла, каков Костя в таких состояниях.

Она налила кофе, забралась на подоконник, согнув левую ногу, а правую ногу вытянув на край криво придвинутого стола. Хм, а это оказалось удобно. Может, Костя утром так же сидел на подоконнике? Хотя это сложно себе представить. Скорее это был бы вольный художник.

Остаток дня Аня провела за работой, пытаясь сократить отставание по срокам. От любимых перерывов решила отказаться хотя бы на день, боясь, что процесс её снова затянет. Но картина ждала, она чувствовала это.

В какой-то момент ей даже показалось, что поскрипывает деревянный пол, словно кто-то за неё продолжает эскиз. Аня выглянула из своего кабинета — вдруг вернулся Костя — но гостиная была пуста. Только ветерок и шелест лип.

За полтора часа до возвращения Кости она решила сбегать в магазин — купить овощи, рыбу, приготовить нормальный ужин.

Гостиную она снова решила пересечь быстрым шагом, но, едва перешагнув порог, замерла. Взгляд упал на эскиз. И отсюда, с этого ракурса, всё встало на свои места.

Под краской был портрет молодого симпатичного мужчины. Силуэты деревьев — как ей казалось — сложились в кудри, закрывающие уши. Вниз тянулся замок или вереница пуговиц на планке рубашки. Глаза немного печальные. Если это автопортрет, то художник очень симпатичный. Пока не пропало наваждение, Аня закрасила волосы, глаза и губы, чтобы вечером похвастаться своим открытием. А потом рванула в магазин.

— Ты реально хочешь его нарисовать? — Костя поднял брови, надеясь, что всё понял не так. Он лежал на своей подушке ноутбуком перед мельтешащим телевизором.

— Да. Представь, как будут перекликаются пейзаж и портрет.

— На кой, прости, ляд мне лицезреть какого-то мужика в моей гостиной?

— Но он был здесь, это его стена.

— Это уже наша стена, официально. Когда он жил здесь, мог творить что хотел. Сейчас наша очередь.

— Ты против рисунка?

— Нет, я против неизвестного чёрта на моей стене!

— Ну ему причёску изменим.

— Ты вообще себя слышишь?! — Костя повысил голос. — Мне иногда кажется, что мы поторопились с квартирой. Она сводит тебя с ума, в прямом смысле!

Аня плюхнулась на свою подушку и заплакала. Она столько сил потратила на восстановление рисунка, и что в ответ?

Она сходит с ума?

Да, сходит, и в то же время нет. Она впервые поняла, что хочет изменить свою жизнь. Отойти от привычного плана — работа, ипотека, грядущая свадьба, дети — и сделать то, что кажется важным для неё. Прямо здесь и сейчас, не откладывая мечты на потом.

Тогда почему она должна мириться с непониманием? А если есть непонимание, то, может, Костя прав — они поторопились с этой квартирой? Точнее, не с самой квартирой, — если отмотать время назад, она бы поступила точно так же. Что, если поторопились в серьёзных отношениях с Костей?

Хотя и здесь какие были сомнения? Ведь они уже жили вместе, в его съёмной квартире. Что же сейчас поменялось? Да, сделан серьёзный шаг, но неужели он разрушит всё? От этой мысли слёзы полились ещё сильнее.

Костя сел рядом и обнял её:

— Эй, малыш, ты чего? — нежно спросил он. — Решила затопить соседей? Не забывай, что под нами четыре этажа, а нам самим деньги на ремонт нужны.

Аня прижалась к нему, продолжая всхлипывать.

— Наверное, ты просто засиделась дома.

— Не знаю, наверное.

Слёзы продолжали стекать ручьями по щекам. Ей вдруг стало безумно жалко, только непонятно, чего именно.

— У женщин так бывает — лишь отмахнулась она.

Следующий день Аня решила провести как обычно, до своего увлечения. Никаких перерывов, никаких картин. Только полезное, разумное распределение времени.

Она проснулась утром, застав Костю дома, что случалось редко. Затем отправилась на пробежку по лесополосе через дорогу. Днём плодотворно поработала, закрыв большую часть хвостов. Перед ужином сходила за новой порцией овощей и рыбой. Вечером, пользуясь хорошей погодой, молодые на великах поехали в центр и местную набережную.

Вернулись уставшие, довольные, возбуждённые. Как раньше — когда у них всё только начиналось. Бросив велики в коридоре, они буквально набросились друг на друга. Продолжая целоваться, добрались до гостиной, упали на подушки, где занялись любовью, страстно и ненасытно.

Потом просто лежали и болтали о всяких пустяках. Позже Костя пошёл спать — он же жаворонок, и ему надо рано вставать на работу. А Аня осталась лежать, чувствуя голым телом приятный тёплый ветерок.

Она посмотрела на стену, где по-прежнему был эскиз мужского портрета, под взглядом которого они придались страсти. Наверное, Костя всё же прав: зачем рисовать какого-то незнакомца в их гостиной? Но и совсем стирать его не хотелось. Надо придумать альтернативный вариант. Сейчас же Ане не хотелось об этом думать, поднявшись с подушек, она пошла спать.

В темноте она наткнулась на угол кровати, которая стояла не поперёк комнаты, а ногами к окну. Наверное, Костя переставил, возможно, показывая, что немного странный период закончился и начинается новый. Аня улыбнулась своим мыслям.

Забравшись под одеяло, она посмотрела вперед — перед глазами на фоне фонарей успокаивающе шелестели липы.

Всё-таки переставить кровать — это неплохая идея. Какой же Костя молодец!

Утром она пила кофе, усевшись на подоконник, одной ногой опершись в откос напротив, вторую положив ноги на косо придвинутый стол. Это вошло в приятную вредную привычку. То ли так действовало ощущение собственности, то ли особая атмосфера квартиры.

Внизу гуляли люди с собаками, спешили по своим делам, до пятого этажа доносился мерный шум моторов. Только липы продолжали неторопливо шелестеть, скрывая солнечные лучи, словно дразня, и давая редкую возможность осветить кухню и её хозяйку.

Ане не терпелось пойти к гостиную, чтобы придумать другую картину на основе набросков, но нарочно оттягивала этот момент, продолжая цедить кофе.

Приступить к задумке после завтрака не получилось. Позвонили с работы: появился срочный заказ, который нужно было оперативно отработать. Потом руководство решило провести внеплановую онлайн-планёрку. Так незаметно пролетел день у монитора. Затем попросили оперативно завершить другой заказ.

Уставшая, но с чувством выполненного долга, Аня вышла из комнаты — в будущем детской, а ныне её рабочего кабинета. Проходя через гостиную, она скорее почувствовала: что-то изменилось. А потом увидела это.

Портрет стал более ярким. Изначально стена была белая с едва заметными пятнами под краской, и то если сильно присмотреться. Сейчас проявившийся рисунок напоминал старинное фото с оттенками от золотистого до кофейного. Аня подошла, чтобы рассмотреть вблизи. Простой карандаш, которым она обводила фрагменты, практически стерся. В целом картина была видна невооружённым взглядом, словно изначальная задумка поступала через слой, пытаясь занять своё место. Как такое вообще возможно? Мистика какая-то.

В прихожей щёлкнул замок — Костя вернулся с работы. Зашуршали пакеты, значит будущий муж догадался зайти в магазин.

— Ань, ты дома? — спросил он.

Она выглянула из гостиной, вид у неё был растерянный.

— Привет, — сипло поздоровалась она.

— Привет. У тебя всё в порядке?

— Да, конечно, — голос предательски дрогнул.

— Выглядишь напуганной, — он разулся, взял пакеты и подошёл, чтобы поцеловать свою избранную. Затем продемонстрировал пакеты. — Решил тебя от кухни разгрузить. Сегодня ужин с меня, — он подмигнул. — Устала, наверное?

— Да, работы было много.

— Понимаю, та же фигня.

Костя прошёл в гостиную, где лежали подушки, оставленные накануне на тех же местах, оглянулся и уставился на стену. Аня криво улыбнулась и пожала плечами.

— Та-ак, — потянул он. — Мы же, вроде, вчера договорились.

— Да, но я не знаю, как это получилось.

Костя оглянулся вокруг.

— Действительно, как такое могло получиться? — язвительно сказал он. — Видимо, приходит тайный художник, — он ткнул пальцем на подоконник, где лежали открытые краски, кисточка и банка с водой ржавого цвета.

— Что? — теперь Аня уставилась на набор. — Но я даже не забирала заказ! — ей стало вдруг холодно, и она охватила себя руками.

Костя повесил пакеты на запястья и тёплыми ладонями прикоснулся к упругим бицепсам.

— Я всё понимаю, твоё желание вернуть эту чёртову картину, нарисовать неизвестного мужика… Или известного? — тут он уставился на неё.

Аня замотала головой:

— Я его не знаю.

— Надеюсь, — он подозрительно посмотрел на неё. — Только дурака из меня не надо делать, что краски сами на стену просочились.

— Но это правда! — Аня почувствовала, как к горлу поступил комок обиды. — Я весь день работала.

— Ага, вижу. Результат, как говорится, на стене.

Он смотрел в её глаза, пытаясь определить: что происходит с невестой. Но кроме обиды, которую воспринял за женское упрямство, ничего не разглядел.

Костя вышел из гостиной и вскоре зашумел на кухне. Сначала шуршали пакеты, потом зашумела вода, ножик застучал по доске, в воке зашкворчало. Всё это время Аня потрясенная сидела на подушке, уставившись на картину. Нет, она не сошла с ума. Или сошла? Может, у неё раздвоение личности? И пока одна её часть уверена, что работает без отрыва, другая занимается тем, о чём всё это время думала голова?

«У дедушки сильно болит голова, ему нужно в больничку полечиться», — вспомнился эпизод из раннего детства.

Ей было лет пять, когда пришли люди в белых халатах и забрали любимого дедушку. Он был невысоким, сухощавым, с седыми волосами на голове, похожими на подсолнух, щербатой улыбкой и седой бородой, образующей полумесяц вокруг подбородка. Дед всё время смеялся, даже когда на него надевали странную рубаху — с длинными рукавами и под руки выносили из квартиры.

Нет, она не может сойти с ума. Это неправильно, это недопустимо. Должно быть какое-то объяснение всему. Но как его найти, ведь она весь день была в квартире одна. А если не одна, то кому вообще-то это надо?

Из кухни потянулись ароматы, и только сейчас она вспомнила, что кроме утренней чашки кофе в желудке ничего за день не было. Зашумел чайник, забренчала посуда, лязгнули вилки. Аня поднялась с подушки, подошла к подоконнику и потрогал краски. Те самые, что она заказывала, не мираж. Нет, этому однозначно должно быть объяснение.

Ужинали они молча. Костя сердито думал о своём, видимо, как остепенить будущую жену. Аня — пыталась найти ответ, не желая оправдываться перед будущим мужем.

Вечер также прошёл в молчании, каждый погрузился в свои мысли.

Ночь Аня промучилась с бессоницей. Чтобы не мешать Косте, она ушла в гостиную, завалилась на подушки с книжкой. На картину на стене даже не смотрела, вообще демонстративно отвернулась. Ей не хотелось вообще о ней думать, ведь оставшийся чёртов эскиз стал предметом их разногласий. Не деньги, не «лодка быта», не ревность, а просто рисунок. Кому скажи!

Глаза пробегали по строчкам, пытаясь уловить суть. Героиня нашла труп у себя во дворе и устроила самостоятельное расследование, втянув в него соседа.

Только трупов не хватало — было последней мыслью Ани, прежде чем она заснула прямо на подушках.

Шея затекла. Проснувшись, Аня не сразу поняла, где находится. Потом вспомнила, как заснула, когда героиня книги устроила засаду. Вставать не хотелось. Да и тело отказывались слушаться, превратившись в окаменелость на подушке. Аня молча смотрела на этот прекрасный деревянный пол цвета венге. С этого ракурса она увидела, что в центре комнаты пол покрашен на несколько слоёв. Наверное, закрашивали царапины после мольберта. Как же она этого раньше не заметила?

На кухне зашумела вода, Костя — он был ещё дома — споласкивал чашку из-под кофе. Аня заставила себя подняться, чтобы поздороваться с женихом, поцеловать его.

Однако Костя был сердитей прежнего. Не потому, что Аня провела ночь в другой комнате, а потому, что набросок стал ещё ярче.

Пара тюбиков была выжата.

Этого не может быть.

Она точно сошла с ума.

«Дедушка не выглядит больным. Он ходит без палочки и очень весёлый. Зачем вы его забираете? Оставьте его!» — «Как же мы его оставим, если он — сумасшедший?» — «Откуда вы знаете?» — «Так он же того, чудит, и видит всякое». — «Неправда! — маленькая Аня была возмущена. — Он просто очень добрый и весёлый. И очень любит меня!»

Это не помогло. Дедушку с крутили и вынесли. Соседи и другие зеваки наблюдали, как его грузили в белую машину. А он всё хохотал.

Всё последующие годы мама вздыхала: не кончить бы как дедушка. И при случае интересовалась, какие заболевания могут передаваться по наследству.

Став взрослой, Аня смогла понять беспокойство мамы. Дедушку подкосила тяжёлая болезнь и смерть бабушки. А вдруг это передастся по наследству? Если через поколение, то ей?

Аня взяла книгу в яркой обложке. У героини был союзник, помощник. Единственный возможный союзник Ани не верил ей. Да она сама бы не поверила. Нужно было найти доказательство того, что она невиновна и не сошла с ума.

В коробке с вещами она нашла старенький фотоаппарат-мыльницу. Пока он заряжался, вырезала всё содержимое на ноутбук. Затем зарядила карту обратно и поставила на подоконник, нажала на запись и развернула в сторону проявляющегося эскиза. Запись — веский аргумент и возможность понять: каким образом на их стене сама вырисовывается картина. Памяти и заряда должно хватить на долгую запись.

Аня погрузилась в работу, стараясь не выходить из своей комнаты-кабинета. Периодически, однако, отвлекалась, прислушивалась к звукам в квартире. И пыталась решить вопрос: а если ничего не случится? То есть стена останется в прежнем состоянии, на записи будет мелькать только она. Что это докажет? Ведь это не исключает её сумасшествие. Ведь она точно знала

Конец ознакомительного фрагмента.