3
Месяц пролетел слишком быстро. На последнее занятие собиралась с тяжелым сердцем и сожалением, что только зря раздразнила себя живописью. Больше года, с тех пор, как закончила художественную школу, не притрагивалась к рисованию, чтобы случайно вновь окунуться в чудесный мир искусства. Без надежды в нем задержаться.
Конечно, можно и дома. Вот только светлые стены, капризный ковролин, итальянская раковина и винтажные обои, как показала практика, не очень-то дружны с акрилом и ее пастозной манерой письма. Да, все еще остается вариант графики или цифровой живописи. Но после роскошно оборудованной мастерской с живой натурой, это примерно как есть тофу вместо стейка и убеждать себя, что разницы нет.
Накатывали слезы, стоило подумать, что никогда больше она не увидит Чернова, с которым связала все свои успехи за месяц. Света была уверена, что новый стиль ее работ — исключительно его заслуга. Пол дня до занятия она бродила по городу, в тщетных попытках справиться со своими чувствами.
— Привет! — дверь открыл сам Евгений Леонидович, чего еще ни разу не случалось. — Мне жаль, но до тебя одной не получилось дозвониться. Я отменил занятие сегодня. У тебя телефон не отвечал.
— Батарейка села — буркнула Света, силясь скрыть разочарование.
— Мы перенесем занятие. Прости что так вышло. Давай договоримся, что тебе положено дополнительное, идет?
— Идет. Спасибо.
— Слушай — он воодушевился — раз уж ты сама пришла, может попозируешь? У меня срочный заказ. Сегодня нужны эскизы. Портрет поясной. Голова есть. А вот тела нет.
— Позировать? Мне?
— Да. Я заплачу. Хочешь — деньгами, а хочешь — занятиями.
— А я подойду?
— Да кто угодно подойдет. Сейчас нужно просто сделать эффектные эскизы на согласование. Понимаешь?
— Да — неуверенно сказала Света. Ее привлекала перспектива организовать себе дополнительные занятия, да и пообщаться с Черновым — звучит как подарок. Но помимо радости ощущалось что-то еще. Тревога, смятение… Не получалось распознать это странное чувство, как будто стоишь на распутье и от выбора многое зависит.
— Так ты согласна мне помочь?
— Да — выдавила она, ощущая, как от пота неприятно липнут ладони.
Чернов был обходительным и галантным. Они обсудили позы и одежду. Стало ясно, что в нем привлекает натурщиц: для ее комфорта он готов был сделать буквально, что угодно. Она надела красивую белую блузу с открытыми плечами и завернулась в ткани, будто на ней старинное платье. Волосы убрали наверх, чтобы открыть шею.
— Это будут короткие сеансы. Сделаем четыре графичных варианта, пару эскизов в цвете, и я тебя отпущу.
Света с удовольствием наблюдала за ним: сосредоточенный взгляд, точные, уверенные движения. Ни раздумий, ни сомнений. Она не знала, сколько ему лет. Наверное, мамин ровесник, но общаться с ним казалось легко.
Это был ее первый опыт позирования, и довольно быстро стало совестно за строгость к натурщикам. Даже в мягком кресле с множеством подушек, тело быстро затекало и раздражение от неудобства постоянно росло.
— Перерыв? — спросил Чернов, наблюдая, как она ерзает на месте.
— Да! — радостно подскочила Света.
— Любые напитки, еда, все, что захочешь — не стесняйся, говори. Надо будет — закажем. Я покурю, сделаю пару звонков и вернусь. Можешь трогать что угодно, кроме постановки у окна — он указал на серебристый натюрморт. И на верхний этаж по-прежнему запрещено. Наверх не ходи, а так развлекай себя, чем хочешь.
Света прошлась по непривычно тихой и пустой мастерской. На внушительном шкафу рядком стояли гипсовые головы. Пробежавшись глазами по корешкам книг, выудила большой альбом Матисса и принялась лениво листать.
— Неожиданный выбор. Я уж думал, и ты начнешь с Ван Гога. Почему-то все, кто позируют, всегда в восторге от Ван Гога.
— Никогда не слышу, когда вы подходите — Света, улыбаясь, обернулась.
— Наверное, слишком погружаешься в себя и не замечаешь, что творится снаружи. Продолжим?
— Да, конечно — она поспешно вернула Матисса на место.
— Кстати, хорошая идея. Возьми с собой книгу, только поменьше.
— Подойдет? — девушка наугад вытащила небольшой темный томик стихов.
— Отлично.
Усевшись, она наобум распахнула ее. Оказалось, что закладкой служила фотография обнаженной брюнетки, на которой изящным почерком было написано: “Навсегда в твоем сердце”.
— Ты чего?
— Тут.. фото…
Света смутилась и перелистнула страницу, но Чернов уже подошел посмотреть.
— Я уж и забыл. Делал фотографию, чтобы дописать постановку. Он забрал карточку и небрежно кинул в урну.
Какое-то время они молчали. Художник выглядел суровым и злым. Тело ныло и затекало. Было нестерпимо скучно. Света боялась шевелиться или нарушить молчание. Все чаще она поглядывала на часы, но стрелки двигались невыносимо медленно.
— Ну, хватит на сегодня — вдруг сказал он. — Прости, я так спешил, что даже не подумал поставить музыку. Напиши Ирочке, чтобы обсудить следующее занятия и еще один месяц, как по-твоему, покроет эти труды?
— Конечно! — сложно было поверить своим ушам.
— Вот и славно.
Она поспешила переодеться и убежать. Хотя Чернов был обходительным, добрым и щедрым, ее не покидало ощущение, что ее используют. “Тебе бы благодарной быть, а ты…” — звучал в голове привычный строгий голосок.
