Игра в Апокалипсис

Ольга Романова (2024)

"Игра в Апокалипсис" — это сборник фантастических рассказов, плюс сказка для взрослых "Ведьма".

Час волка

«Часом волка» психоаналитики называют время, когда человек, оставшись один, подводит итоги.

Википедия

«Час волка» — промежуток времени с 4 до 5 утра, в который максимальны проявления депрессии».

Современная психиатрия

«Как лукавый силён — вот он к чему меня подвигнул!»

Н. В. Гоголь

Я проснулся внезапно, как просыпаются испуганные птицы.

«Где я?»

Белый, щемящий свет от края до края: повсюду, кругом; я, запертый в сфере, — бедный мотылёк, ломающий крылья о солнце. Ни конца, ни начала, лишь вечность, где-то внутри, гудит механическим: «У-у-у-у».

«Я умер».

Мысль едва прикоснулась к сознанью краем крыла. Кыш, проклятые вороны….

— Простите, — вдруг извинился кто-то. — Вы будете крайним?

Вздрогнув, ответил:

— Да.

«Это сон».

— Как вы думаете, долго придётся стоять?

— Не знаю.

«Нужно проснуться».

— Правильно, глупый вопрос, — рассмеялся кто-то. — Время — земное понятие.

«Всё же я — умер».

Вечный, слепящий полдень падал откуда-то сверху, отражаясь от густого пространства мириадами солнц. Я пытался увидеть, пробираясь глазами сквозь свет.

«Слепец».

— Наденьте очки, — посоветовал кто-то. — Всю жизнь вы смотрели на мир сквозь тёмные стёкла, не удивительно, что ваши глаза не видят.

— Но у меня нет очков.

— Следуйте за своим носом, молодой человек, — скрипнул над ухом женский прокуренный голос.

Толпа загудела:

— Человек без очков не может быть человеком. Видать, он шпион. Больной. Тунеядец. Не наш он, товарищи, не наш-ш-ш….

Я поспешно дотронулся до носа: очки были на месте.

«Как же я их не заметил?»

— Привычка, будь она неладна, — кто-то как будто читал мои мысли. — Живём по привычке, думаем…, и ладно привычка была бы масштабной, но нет, плещемся на мелководье, от этого и правда у нас какая-то своя, грязная, как Саврасовский тающий снег.

— Вы что, художник?

— Что вы, батенька, бог миловал….

Я снова мог видеть. Кто-то, оказался высоким, седовласым мужчиной за семьдесят в белой длинной рубашке и белой панаме, без брюк. Я поймал себя на мысли, что меня нисколько не удивило отсутствие брюк на человеке почтенного возраста. Сам я был в том, в чём уснул: голым, стыдливо прикрытым измятою простынёй.

— Позвольте представиться, — старик протянул мне руку, — Учитель. А вас как звать-величать?

— Николай…, простите, писатель.

— Хорошее имя, Коля-писатель, нужное.

Конец ознакомительного фрагмента.