Наследники Византии. Книга первая

Ольга Ранцова

Мы зовем Вас, читатель, в 16-е столетие, когда Москва захватывает целые княжества, берет на щит Казань и велит Крымскому хану громить Киев.Это семейная сага боярского рода Воронцовых – Вельяминовых, история мужа и жены, ставших друг для друга утопающим и соломинкой, больным и припаркой.Из книги в книгу вы станете участникомвизантийских интриг и борьбы олигархических кланов при Московском дворе, сравните век 16-й и век 21-й. Разве что-то изменилось? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4 Конец Света

«… где убо суть времен обношение? Кто убо

вспомянул есть, когда явися Христос другий?»

Иоанн Златоуст

Надо сказать вам, читатели, что это время — последняя четверть ХV века — было временем особенным еще и потому, что по древним пророчествам к исходу седьмой тысячи лет от Сотворения Мира⁸ на землю должен был прийти Антихрист и воцариться! И тогда грядет Второе Пришествие Христа, Конец Света и Страшный Суд.

Седьмая тысяча лет неумолимо шла к исходу «… и зде страх, и зде беда великая и зде скорбь немалая» — писали в эти годы летописцы.

Семен Иванович Воронцов, как мог, оберегал свой дом от всеобщего отчаянья. И до семитысячного года можно внезапно заболеть, быть убитым на рати. Потому нужно жить так, чтобы в любое время достойно предстать пред Господом.

И все же трудно было не предаться всеобщей скорби. По Руси бродили паломников. Они шли от монастыря к монастырю, от города к городу, распевая покаянные стихиры:

Окаянный и убогий человече,

Век твой кончается и конец приближается,

А Суд Страшный готовится.

Горе тебе, убогая душа,

Солнце твое на заходе, а день при вечере,

И секира при корени.

Душе, душе, почто тлющими печешься?

Душе, встрепещи, как ти явитися Создателю твоему

И како ти питии смертную чашу,

И Како терпети вечные муки!

Два года сряду выпадал глубокий снег в мае. Всякий недород, засуху, истолковывали как знамение. Церкви по всяк день были набиты народом. Во многих волостях смерды, бросая землю, уходили в леса — «спасаться». В селах боярина Воронцова такого не было, ибо он строго следил за честностью своих тиунов, не допускал насильства и не изнурял «малых сих» жестокими поборами. Но часто, наблукавшиеся по лесам «спасатели души» с ребятишками, с бабами своими забредали в воронцовские владения. Таких следовало накормить, устроить где-то на время.

* * *

Привычно бежит дорога под гору, по бережку до стрелки, где бурливо сходятся две реки: Ока и малая Солотча. Обрывистые берега осенены лесами, и даль лазоревая тишеет в разливе… Пригожее место избрал князь Олег⁹ для монастыря, и ныне душа его радуется, взирая с высот горних на белокаменный Покровский собор, на разросшиеся кельи. С каждым годом все больше в Солотчинском монастыре пострижеников. Обитель богатеет вкладами и богатыми пожертвованиями. Но боярину Воронцову ведомо, что это не от доброй славы монастыря…

Солотчинский монастырь был обычной для того времени обителью, где не строго соблюдался устав, где богатые мнихи жили богато, а бедные — бедно. Игумен Макарий, тихий незлобивый старец, в ожидании Конца Света, попустил все дела на самотек, и сейчас, потчуя Великого боярина и его сыновей трапезой, все вздыхал, повторял без конца:

— Шесть — то годочков осталось, шесть — то годочков.

Впрочем, игумен недолго утруждал Воронцова беседой. Все в монастыре знали, что боярин Семен почитает обитель своими частыми приездами (и вкладами, и многою помощью) по близости душевной с крестным своего второго сына.

Боярин Воронцов и инок Алексий идут по дорожке к саду. В трехслойной одежде из шелков и парчи, наполненный заботами, боярин Семен ступает тяжело, скоса поглядывая на инока. У отца Алексия летящая походка. Простая ряса из тонкого сукна тоже летит вокруг его ног, и невольно думается, что мнихи призваны Господом заполнить места павших с небес ангелов. Алексий улыбается молодо, трет пальцами красные глаза; от него пахнет пергаментом и киноварью — запахом, ласкающим сердце любому книголюбу. Отец Алексий несет послушание переписчика книг.

Есть в этом мнихе то, что на церковном языке называется целоумием — ум, сосредоточенный только на Боге, отрешается от всех сует мира, не отягощается ими. Только ты и Бог. Остальное все суета сует и всяческая суета.

Семен Иванович невольно грустно улыбнулся. И в улыбке этой и горечь на себя… и великая любовь. Вот она — суета сует его… бежит впереди, пристукивая ногой о ногу. И молчаливый Феденька, и жена — красавица, опять носящая во чреве его дитя. Тоже суета — сует.

Лето вовсю гуляло в монастырском саду. Пчелы и монахи с усердием трудились на огуречных грядках, молодые послушники таскали воду, поскрипывая бадьями.

Как с той первой встречи, когда пришел боярин Воронцов в эту обитель молить Бога о первенце своем, так и ныне сердце Семена Иванович было отверсто для отца Алексия. Подобно чистой воде умывался он беседою с мнихом.

— Из Москвы гонец прибыл, — сказал Семен Иванович, — воевода Даниил Холмский взял на щит Казань.

Это была великая весть. Дело невиданное! Доселе русичи только оборонялись от ордынцев, а Державный в гордости своей послал воевод к самому ордынскому логову — и вот! Казань в руках Москвы!

Алексий на миг задумался над услышанным, и сказал светло:

— Это богоугодное дело!

— Богоугодное…

На Рязани не было принято поминать добром Иоанна Московского. Хоть и был Державный родным братом вдовой княгини Анны Васильевны, и приходился дядей князю рязанскому, и был покровителем и благодетелем, но ненасытное поглощение целых княжеств, беспрерывная докучливая опека Москвы, незримая угроза порабощения, нависшая над Рязанью, все это долило, вызывало глухую злобу. И никому иному не посмел бы сказать боярин Воронцов то, что сказал Алексию:

— Восхищаюсь мужеством Иоанна! Вот уж кто не ожидает Конца Света!

К 6664 году (1486 год от Рождества Христова) Иоанном Третьим к Москве был присоединен Верейский удел; князья Ярославские, слабые и бессильные, добровольно уступили Державному свои наследственные права; Ростовские князья продали половину княжества. А теперь Тверь… Московское Великое княжество становилось Русью, или даже Россией, по Византийскому образцу. А Рязань — это тоже часть земли Русской.

Боярин и инок сидели под тенью книжной мастерской, впереди простирался сад, а дальше огородик, где мелькали выцветшие серые рясы трудников. Феденька и Миша бегали меж дерев, играя в горелки. Пчела, покружив у бревенчатой стены, села на лавку.

— А Новгород?! Когда своя своих избиваша… за семь лет до Страшного Суда! А Тверь?! А изгнание князя Верейского? Восхищаюсь и дивлюсь!

Восклицая все это, Семен Иванович встал и под сапогом его хрустнула переломленная ветвь.

— Все, что созиждет царь московский согласуется с деяниями государственными. Но нужно ли это сейчас! Вот ты, отче, переписываешь книги… Для кого? Зачем? Кому нужна мудрость книжная, ежели всё! Конец всему! Не будет более жизни на земле — грешники сойдут в ад, а праведники…

Боярин не договорил, снова сел на скамью:

— Одно нам осталось… Молить Господа и каяться. Прилежно исполнять труд свой.

«Исполнять труд свой» означало и воспитание сыновей в Божьем страхе. А как предстанет он, раб Семен, перед Создателем своим, когда он даже не может обуздать греха малого отрочати?

— Ныне молились с Мишей…

Семен Иванович резко перешел от великого до малого, от дел княжеских до своих семейных забот. Но ум отца Алексия, не расточенный земными похотями, хорошо понимал мятущийся голос души боярина.

— Уже крепко знает наизусть и весь чин утренних молитв и вечерних, — говорил Воронцов, — после молитвы спрашиваю его: «Чего ты просил у Господа?». Отвечает: «Что бы всем было что вдосталь кушать!». Скажи мне, отче, неужто у него только и мысли, что… Твержу ему по всяк день, что ни хлебом единым…

Инок с улыбкой похлопал возмутившегося духом отца по руке:

— Господь великий лекарь, Семен Иванович!

Говорить более было некогда. У монаха весь день в строгом распределении молитвы и труда. От того Алексий скорым шагом ушел в свою келью и вернулся с несколькими списками, перевязанными веревочкой.

— Вот. Прочти. В Москве не верят в скорый Конец Света. В окружении государя Иоанна Васильевича уж точно. Там ожидают Господнего Благословения! Что по Провидению Божию Москва станет Третьим Римом!

Примечания

8

Русь, как и Византия, жила по календарю от Сотворения Мира, в то время как католические страны приняли календарь от Рождества Христова. Но и в Западной Европе в это время тоже очень сильны эсхатологические настроения

9

Князь Олег Иванович Рязанский (1351г. — 1402г.) основатель Покровского Солотчинского монастыря