Забор Петровича

Ольга Пойманова (2024)

Чудные бывают люди! Вот зачем, скажи на милость, забор свой в разные цвета малевать? Была ограда как ограда, от других деревенских не отличить. А тут на тебе! Что-то не так с Петровичем, ох, не так, раз взялся такую живопись разводить… Что не так, про то вокруге никто не знает, молчит Петрович. Но интересно!…

Его забор был в деревне самым странным. Да дурацкий, что там говорить, стоял забор. Пестрый, что твоя курица. Одна доска красная, вторая жёлтая, третья вон, вообще, в зелену! Это у Петровича-то! Самый дельный мужик на деревне, не руки — золото. Что хочешь сварганит. И трактор починит, и яблоню подрежет, и всем рыбакам рыбак, а давеча, говорят, роды у козы принимал! Вот какой молодец!

А тут забор. В полосочку.

— Слышь, Егор Петрович, — может, тебе краски какой в городе купить? — спрашивал бывало, деревенский глава. — Я вон как раз по делам еду, хошь, в магазин зайду.

— Да не надо, Саныч, я уж сам как-нибудь! — ворчал Петрович. Добродушно ворчал, без обиды и злого умысла. Просто манера у него была такая: голову вниз, брови вместе свести и бухтеть. С непривычки люди пугались. Егорка и мальчиком-то был немаленьким, а как стал Егор Петрович, так в здоровенного мужика превратился, косая сажень в плечах, не ладонь — лопата. И к старости мощи не растерял. Нависнет над тобой как грозовая туча и ворчит, ворчит… Страшно. Но только по первости. А притрешься, так вся душа-то Петровичева видна становится. Добрая душа, светлая.

Он людей любил, и люди его любили.

Потому и забор его чудной вызывал в деревенских самое живое участие.

— Егор Петрович, может, Вам помочь, — местные мальчишки стайкой вились вокруг него, брали было кисточку, банку с краской. Но он не давал, всё сам, сам…

Была в том заборе ещё одна странность. Каждый день Егор Петрович красил только одну штакетину. Медленно, аккуратно, ровно, аж шелково. Любому маляру на зависть.

Банок с краской у него было много. Штук десять, не меньше. Все разные. Какая утром под руку подвернётся, ту и брал.

— Засохнет богатство-то твоё, Петров сын! — соседка, Нина Потаповна, уж давно пыталась понять, что за странность такая творится. А потому кружила вокруг него как ворон над полем брани. Всё вопросы наводящие задавала.

— Засохнет, новой раздобуду! — говорил Петрович.

— Ты что ж в дождь-то кисточкой машешь, окаянный! — ругалась она.

— А чтоб веселей было, да ты мне вместо радио потрындела! — бубнил Петрович.

— Тьфу, — надувалась Потаповна и уходила к себе в огород.

Егор и правда каждый день к забору своему выходил. Только один раз пропустил, заболел сильно. Пролежал три дня. А как отпустило маленько, наверстал. Идут люди мимо, глядь — четыре штакетины свежей краской блестят, за сегодня и за всё предыдущее.

Как-то вышел Петрович на улицу с кисточкой, а к нему гость с подарочком неожиданным.

— Слышь, Егор, а давай я тебе краску дам, — говорит ему Саныч. — Мы с мужиками вчера на базе сараи красили, так у маня пара банок осталась. У тебя вроде нет такой. Возьмёшь?

— Возьму, коль не жалко!

Стал забор Петровича ещё пестрей.

А там ему и другие деревенские принесли, новых оттенков добавили.

Конец ознакомительного фрагмента.