В городе Е

Ольга Михайленко (2024)

Эта книга — попытка подслушать Екатеринбург через те образы и идеи, с помощью которых он говорит с горожанами. К сожалению, невозможно в черновик поместить иллюстрации, но вы легко найдете в Интернете изображения мест, описанных здесь. Любуйтесь)

МУЗЫКА В ГОРОДЕ Е (начало)

Холод не способен прервать течение жизни на улицах города, но способен сократить время пребывания горожан в этом потоке и загнать их в здания в поисках тепла. Зато там, за стенами кафе, театров, библиотек, концертных залов и прочих больших и малых пространств, созданных для того, чтобы кормить посетителей вкусными десертами, сочной музыкой, лакомыми зрелищами, высококалорийными лекциями и прочими деликатесами, дарующими людям будоражащее послевкусие эмоций и идей, там становится насыщеннее внутренняя жизнь и города, и человека. А под действием мороза люди даже отваживаются на небывалые культурные эксперименты.

Светлана успела купить билеты на балет «Лебединое озеро» в Екатеринбургский театр оперы и балета. Достать билеты на «Щелкунчик» к ее удивлению не удалось, видимо сезон охоты за билетами на новогоднюю постановку начинался еще в ноябре, так что в декабре можно было найти пару-тройку одиночных мест, разбросанных по разным концам зала. И став счастливой обладательницей мест на балконе, она одновременно испытывала радость и волнение в предвкушении неизвестного — для нее это был первый офлайн балет. Само здание театра и манило, и пугало Свету. Казалось, сюда могли попасть исключительно особы голубой крови. Рожденный прошлым веком, украшенный балконами, барельефами и изваяниями муз театр внушал Светлане трепет юной участницы первого в своей жизни бала.

Вообще Светлана считала себя культурной женщиной, но не будучи приобщенной в детстве к таинству высокого искусства, балета побаивалась. Конечно, о его существовании она знала давно, скорее всего, из телевизора. Она даже точно помнила, что лет эдак в пять, балерина была в топ-три ее списка профессий. Маленькая Света, нацепив импровизированную пачку из того, что попалось под руку, порхала из одного конца длинного зала квартиры в другой, кружилась, поднималась на носочки и подпрыгивала так, чтобы дотянуться и в зеркальной стенке шкафа, хранившего весь фамильный хрусталь, увидеть своё отражение, мечущееся между вазами, расставленными на стеклянных полках. Но время текло, менялась Светлана, список ее любимых профессий, наряды, представление о красоте танца.

Шумная юность Светы протекала в вечеринках и дискотеках под ритмы поп-музыки, занятая молодость и вовсе загнала музыку в наушники, предоставив ей возможность звучать только во время перемещений между домом и рабочим местом. Но став мамой, Светлана вдруг вспомнила о существовании балета. Материнство вообще заставило ее задумываться о странных вещах, которым раньше не было места и времени в области мира, где обитала Света.

Конечно, сначала как и всех молодых мамочек ее волновало качество детского питания и средств ухода, но когда маленькая Варюша вышла из возраста потребителя прикормов и детских площадок и подобралась к потреблению мультфильмов, книг и развивающих занятий, при выборе этой категории продуктов Светлану стали волновать вопросы этики и эстетики. Она хотела дать малышке самое лучшее, и в числе ее забот был и культурный импринтинг. «Качество бытовой жизни любого современного человека гораздо выше, чем даже у королей пару сотен лет ранее, — рассуждала она, — а вот уровень культурной жизни нашей семьи следует подтянуть повыше.» Так, взяв курс на прекрасное, Светлана окружила дочку лучшими книгами с лучшими иллюстрациями, мультфильмами, достойными быть показанными ее дочери, и записала Варю в балетный кружок.

И вот Светлана с билетами на руках предвкушала выход в свет своей маленькой принцессы, будучи преисполненной чувства уважения к самой себе за то, что заботиться о культурном облике своего ребенка, о чем, между прочим, думает далеко не каждая мать. Но незадолго до выхода в театр будущим зрительницам пришлось пережить настоящую не театральную драматическую сцену. Утром, в день посещения театра Светлана погладила и повесила на ручке шкафа новое пышное голубое платьице для дочери. Оно тут же стало настойчиво манить Варю, которая то и дело подходила к нему, поглаживала фонарики рукавов, расправляла складки юбки. Платье ей очень нравилось, но чего-то не доставало. Девочки ведь уже рождаются со своим представлением о красоте, и им очень сложно доказать, что эти представления несколько расходятся с общепринятыми, а иногда и со здравым смыслом. А вооружившись этим представлением и фломастером девочки способны на многое. Варя, например, нанесла фломастером на свое чудное платье звезды приятного синего цвета, которые, по ее мнению, удачно дополнили наряд. И только вдоволь налюбовавшись своей работой, юная модельер поняла, что звездную линию стоит поддержать и макияжем.

В тот момент, когда мама уже домыла посуду и собиралась сообщить, что пора собираться в театр, она нашла за своим туалетным столиком юную модницу, уже давно увлеченно работающей над своим театральным образом. Орудуя фломастером, та как раз наносила на лоб третью звезду того же оттенка, что и ранее нарисованные звезды на платье, а щеки уже были украшены. Мама охнула и потащила Варю, громко отстаивающую свое право быть красивой, в ванную. Светлана рано обрадовалась, что несвоевременная выходка дочери обернулась только небольшой задержкой и ее раскрасневшимся лицом, немилосердно натертым мочалкой. Войдя в детскую, мама наконец могла оценить уровень катастрофы целиком.

Как известно, рассуждать о возвышенном и прекрасном, как и о безусловной родительской любви, человек склонен только в спокойном состоянии, не тогда, когда пропало все. Спасать платье времени не было, а вот ругаться можно было и по дороге, чем и занимались наши героини до самого входа в храм искусств.

И только попав внутрь, девочки вдруг остановили поток взаимных пререканий. Света нашла, что вопреки известной поговорке место тоже может красить человека, место требует соответствовать. Дворцовое здание требует держать осанку и немного приподнять подбородок. Коридоры с лепниной требуют элегантного наряда, тихих разговоров и приветливых улыбок. Звонки требуют вовремя занять свои места, а зал с мягкими креслами и невероятной люстрой требует торжественной тишины. Нигде не написаны правила, но все, не сговариваясь, блюдут этику достойных обитателей дворца, и даже немного выносят ее на улицу.

Когда наши героини заняли свои места, и в зале погас свет, Светлане было немного не по себе. Во-первых, все еще сказывались недавние события, а во-вторых, было волнительно от некоторой непредсказуемости предстоящего. Первый раз прийти на балет, это как первый раз прийти в храм: даже если вооружился инструкциями как креститься и куда поставить свечку, совершенно не понимаешь, что же ты там должен ощущать и что вынести? И сможешь ли ты ощущать то, что ты никогда прежде не пробовал? Но это напряжение прошло вместе с первыми звуками музыки еще при закрытых кулисах. Светлане стало понятно, что даже если она не способна уловить красоту танца, она сможет сосредоточиться на музыке.

Ее удивило переживание, зародившееся под воздействием звучания оркестра, до сих пор классическая музыка существовала для нее как некая музейная ценность, с важностью которой все согласны, но настоящая жизнь которой осталась в другом времени. Но теперь Света вынуждена была согласиться с выражениями «бессмертная музыка» и «гениальный композитор Чайковский». Лебединые сюиты не имели возраста и срока давности, эта музыка сама по себе захватывала, разливалась и кружилась, убаюкивала и подбрасывала и проводила пером где-то между лопатками, отзываясь дрожью в позвоночнике. В соединении же с движениями артистов балет явил собой феерию полностью захватившую Свету и заставившую ее замирать как в детстве, когда папа подбрасывал к потолку. Невероятные, грациозные и невозможные пируэты балерин и прыжки, опровергающие теорию всемирного тяготения, сменялись завораживающими мурмурациями кордебалета, являющими единый текучий рисунок танца. Светлане приходилось напоминать себе комментировать Варе происходящее на сцене согласно предварительно прочитанной программке. К концу первого акта они уже держались за руки и по его окончанию выходили из зала в совершенно другом состоянии духа, примирившиеся, оживленные, восхищенные, как будто очищенные от следов, оставленных фломастером раздражения.

И все это было настоящим, и не имело ничего общего с недавним теоретическим культурным бахвальством Светланы перед самой собой, что было ей приятно. Теперь она понимала, почему непросто заполучить билеты на «Щелкунчика» перед Новым годом — народ не собирается наблюдать балет на экране. Наблюдать на экране можно, прожить — нет, как невозможно прожить катание на коньках по рассказам или весенний сплав по реке по фотографиям. Нельзя погрузиться в балет в халате и тапочках, параллельно почитывая телефон и доваривая суп. Не будет настоящего эффекта.

В антракте, прогуливаясь по этажам, Светлана взглянула через перила и увидела просторный холл, где не меньше десятка маленьких зрительниц устроили филиал сцены. Они, не стесняясь, выплескивали накопившееся за первый акт желание быть соучастницами прекрасного, изображая балерин с трогательной детской предграциозностью, как когда-то пятилетняя Света. Одни прыгали, другие кружились, третьи тянули ножки вверх, заваливаясь в сторону. Это было умилительно и уморительно одновременно. Светлана показала этих танцовщиц Варе, и та тут же возжелала немедленно пополнить состав этого кордебалета. Они бросились по лестнице вниз, и через минуту лебедушка-Варя выписывала свои лучшие пируэты без какого либо стеснения, сейчас было совсем не до него. Мама, хохоча, фотографировала свою «Почти-Плисецкую».

Усаживаясь после антракта, Светлана была уверена, что теперь ей точно понятно зачем ходят на балет: за восхитительным соединением лучшей музыки с лучшими с лучшими движениями. Ей только осталось решить, что восхищает ее больше: синхронные взмахи множества тонких кистей, пуантов и фатина или одно единственное утонченное движение, которое в точности передаёт душевное состояние героини. Но второй акт внезапно принес ей настолько сильное переживание, что по щекам потекли слезы. Неизвестно, что это было, магическое влияние мелодии Чайковского или актерское мастерство исполнителя роли Зигфрида, но так мучительно было переживать его ошибку, его осознание, что он не заметил подмены своей Одетты-лебедя и погубил ее. «Господи, — думала она, украдкой вытирая слезы, — мы все иногда такие Зигфриды, не замечающие подмены. Как уметь в жизненной кутерьме не перепутать Одетту с Одиллией, не распылятся на фальшивку, а сосредоточится на главном? Не досадовать по мелочам, не хранить обиды, не опускаться под грузом неудач, не давать ложным ценностям брать верх, но сохранить фокус на том, что по-настоящему дорого?».

Возвращались домой они в сопровождении вариаций на темы “Лебединого озера”, которые Светлана тут же нашла на просторах Яндекс Музыки. Похоже они были обречены напевать эти треки ближайшие дни, а может быть, даже стать фанатками Чайковского. Все к лучшему, ведь человек есть еще и то, что он напевает.

На ночь Света читала Варе любимые смешные «Денискины рассказы», пока Варя не притихла. Но оказалась, что Варя не уснула, а задумалась.

— Мама, а сегодня я хулиганила как Дениска?

— Да, набедокурила знатно. Платье, наверное, не отстирать.

Варя не стала продолжать затронутую тему, помолчала, потом сказала:

— Мама, а помнишь Дениска рассказывал, что он любит? Мне нравится, как он рассказывал.

— Мне тоже.

— А знаешь, что я люблю?

— Что?

— Я люблю балет! Я люблю когда красиво, люблю когда добро побеждает зло, люблю танцевать, люблю, когда ты смотришь, как я танцую, и я тебя люблю.

— И я тебя, моя маленькая балерина.

Варя уже давно заснула, а Света лежала рядом, на краю детской кроватки и всё разглядывала свои впечатления и мысли. День открытий и озарений. Надо же, она шла в театр за эстетическим удовольствием, сомневаясь в своих способностях это удовольствие почувствовать, она шла выполнить какой-то обряд, который должен был подтвердить, что она достойная мать. А вынесла совсем другое, что-то очень важное о красоте, музыке, человеке, мире, что-то новое о ней самой. И это, наверное, и есть признак прикосновения настоящего искусства. Искусство — одно из средств познания себя настоящего. Ведь мы, как маленький герой Драгунского, просеиваем огромный мир через сито в поисках своих «люблю», и найденные сокровища открывают нам нас.