Пьеса Ы. И стихи

Ольга Любарская

Каждый отрывок пьесы прекрасен языком и голографически самодостаточен.А последние эпизоды станут для вас неожиданным подарком.О стихах.Стихов много в самой пьесе. Те, которые в самой пьесе только упомянуты, приводятся во второй части книги.В стихах рифмуются и искрят не только слова, но и слоги.Очень своеобразный автор.И берега – от ярости до нежности…Марина Симкина, редактор

Глава 2. Совхоз «Красноградский»

Яблоки. Сентябрь 1970 г.

1. Рыжий Лавруха

Ближе к вечеру. Комната в одноэтажном домике. Дверь запертá. На кровати сидит Ы и читает книгу. Больше в комнате никого нет. Жарко. В раскрытое окно заглядывает Рыжий Лавруха.

Лавруха: Привет.

Ы: Привет.

Лавруха: Почему ты не на танцах?

Ы: Неохота. <Продолжает читать.>

Лавруха: Что, комплексы?

Ы <отрываясь от книги>: Ого, какие слова мы знаем.

Лавруха: Что ты читаешь?

Ы: Моэма. Женька дала. <По странному стечению обстоятельств рассказ, который читает Ы, называется «Рыжий» — один из самых пронзительных рассказов сборника.>

Лавруха: Пойдем на танцы! Что ты сидишь?

Ы: Не хочу.

Лавруха: Почему?

Ы: Книжка интересная. И вообще я не люблю танцы.

<Лавруха влезает через окно в комнату.>

Ы <насмешливо>: Какая неожиданность!

Лавруха <с застенчивой наглостью>: Я сам для себя неожиданность.

Ы <погружаясь снова в книгу, автоматически>:

Детская неожиданность.

<Лавруха опешивает, на минуту замирает, потом произносит>

Лавруха: Одна тоже так говорила, а потом на коленях приползла.

<Ы молча продолжает читать.>

<Лавруха уходит через окно, как и пришёл.>

Ы <Б-гу>: Милый Лавруха. Приползу разве в иной какой-нибудь жизни. Потому что ты, как и многие наши мальчики, давно умер.

2. Ножик

Женька: Ой девчонки, серёжки пропали! Лежали вот здесь, на тумбочке.

Людка Малышка: Да, я их видела, когда мы уходили.

Женька: Сюда кто-нибудь заходил без нас?

Ы: По-моему, здесь оставался Алик Ростиванов. Вот он как раз идёт.

Женька: Алик! <Алик входит.>

Женька: Алик, ты только не подумай чего. Но здесь лежали мои серёжки… Я не могу их найти. Ы видела, что ты выходил последним.

<Ростиванов — он чеченец — неожиданно для Ы, наступая на неё>

Алик: Да чтоб у меня рука отсохла, если я когда-нибудь что-то чужое взял! Да чтоб мой отец, моя мать…

<Входит в раж. Вытаскивает из кармана перочинный ножик, раскрывает его и нервно им поигрывает. Полуслучайно ранит палец на правой руке Ы. Капает кровь, всё сильнее и сильнее.>

Нелька: Ты что, Алик! Ы, я сейчас перевяжу. <Хватает зелёнку, замазывает ранку и перебинтовывает палец. Сквозь бинт проступает кровь.>

Ростиванов: Извини, я случайно, я не хотел <поспешно уходит>.

<Входит Юрка Шишкин, здоровенный бугаина, подавальщик и забиральщик на сортировке ящиков с яблоками.>

Шишкин: Что за шум?

Людка: Да вот Алик порезал Ы палец за то, что она сказала, будто он оставался в комнате последним.

Нелька: А у Женьки пропали серёжки с тумбочки.

Шишкин <подходя к Ы, глядя на палец: сквозь бинт просачивается и капает кровь>: Что, набить ему морду?

Ы: Не надо. Он не нарочно. Он извинился. И я не знала, что он кавказец.

Шишкин: Ну, как хочешь. А то могу и набить… Говорят, у тебя вчера был день рождения?

Ы <кивает>: Угу.

Шишкин: А сколько же тебе лет исполнилось?

Ы: <смотрит на палец, кровь продолжает капать>: Восемнадцать.

Шишкин: Совсем большая девочка. А что же меня не позвали?

Женька: Да мы ничего особенного и не устраивали. Так, бутылка «Бычьей крови» на всех и печенье со сгущёнкой.

Шишкин: Вот дурные! Алик же с Лаврухой на виноделке работают.

Женька: Спасибо, Юрка. Проехали.

<Обращаясь к Ы>: Да забудь ты про этот палец. Нелька, давай свежий бинт! <Нелька меняет бинт, кровь уже остановилась.>

Женька: Ы, давай ресницы тебе подкрашу, как вчера. <Берёт коробочку с «Ленинградской» тушью, плюёт туда и красит ресницы Ы.>

Женька: Смотри, как классно! Почему ты не красишься?

Ы <Б-гу>: Дальше не помню. Память моя тускнеет. Не помню, почему мы с Шишкиным подрались. Не было ни одной причины. Так, ни с того ни с сего, слово зá слово.

Б-г: Я подозреваю, что накрашенные ресницы сыграли не последнюю роль.

Ы: Наверное. Всем понравилась, в том числе и Шишкину. Я, видно, загордилась и не помню, что там молола.

Б-г: Вот так ты всегда.

Ы: Помню только один эпизод. Нет, два. Было так смешно. Это, конечно, была не настоящая драка. Шишкин такой бугаина. Людка Малышка от смеха свалилась со спинки кровати, на которой сидела. Я разрыдалась. Потекли чёрные слёзы. Женька дала мне ватку. Ватка стала чёрной. Женька дала ещё. Я собрала большой черный комок и вручила Шишкину, чтобы посильней обидеть: «На, выброси!»

Шишкин рассвирепел, схватил ручное зеркальце и ребром этого зеркальца треснул меня по щеке.

3. Автобус

<Автобус — по дороге из совхоза «Красноградский» в Харьков, через день после драки.>

Женька: Юрка, ну пожалуйста, мы все тебя очень-очень просим. Ну пожалуйста, не надо убивать её.

Шишкин: Нет, живой она до Харькова не доедет.

Женька: Ну посмотри, Юрка: ты такой здоровый, а она такая маленькая. Ну прости ты её.

Людка <обращаясь к Ы, сидящей на заднем сиденье автобуса>: Да попроси ты у него прощения.

Ы: Что? С какой стати?

Людка: Он же тебя убьёт. Он уже пять лет отсидел за убийство.

Ы: Меня — и убьёт? Как это?

Шишкин: Нет, я её убью! Так оскорблять!

Лавруха <подхватывает>: Так оскорблять!

Женька: Ну Юрка, пожалуйста. Мы все очень-очень тебя просим.

Ну не убивай её!

Шишкин <смягчившись>: Или покалечу.